Невыносимый

Невыносимый

Алексей Ракитин

© Алексей Ракитин, 2023

ISBN 978-5-0059-4943-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

– А что из огнестрельного оружия предпочитаете? – спросил у меня сидевший напротив мужчина. Нравится мне такой разговор – просто, без затей и доходчиво.

И сразу ясно, чего именно от тебя ждут…

– Бэ-Эс-Ка – бесшумный снайперский комплекс. Но в принципе, владею всем, что стреляет. – признался я.

– Гм-м, хорошо, – улыбнулся собеседник. – Бэ-Эс-Ка у нас есть. А что там с особенностью вашего зрения?

– Вам даже об этом рассказали, да? – теперь уже улыбнулся я. – При медосмотре во время устройства в Контору я скрыл тот факт, что являлся дейтеранопом…

– Дальтоник, стало быть…

– Да, это одна из разновидностей дальтонизма. Это когда не различают зеленые и коричневые цвета. У меня средняя степень.

– Понятно. А как вы это скрыли? Там ведь медкомиссия была трёхэтапная, врачи «копали» хорошо.

– Очень просто – заучил таблицы для проверки цветоощущений.

– А тогда еще пользовались таблицами с рисунками?

– Конечно. Это же был восемьдесят седьмой год, еще Комитет существовал. Впрочем, Советский Союз тоже существовал.

– Ну да, конечно. – кивнул механически мой собеседник. – В самом деле, заучить таблицы – что может быть проще… Извините, что перебиваю, продолжайте пожалуйста.

– Впоследствии оказалось, что благодаря этому дефекту зрения я лучше вижу в сумерках. И соответственно, лучше стреляю. Ну и не только – бегаю, ползаю и ориентируюсь в незнакомой обстановке.

– Вы как-то очень скромно об этом говорите. Мне сказали, что вы очень быстрый и очень резкий. Принимая во внимание результативность вашей работы в той же Чечне, я такой оценке верю.

– А что мне перед вами хвалиться, вы и так все знаете! А перед тем, кто не знает, хвалиться, опять-таки, смысла нет – он все равно не поверит.

Мы сидели в просторном светлом кабинете, уставленном стандартной офисной мебелью: ДСП, шпон под орех, стандартная фурнитура – не сказать, чтобы выглядело дешево, но предельно обезличено. Никаких фотографий любимых дочек, жен и собак, хозяин кабинета определенно постарался предоставить о себе как можно меньше информации. Знал я о Павле Михайловиче Калитине лишь то, что это офицер «действующего резерва» Службы Внешней Разведки, ныне прикрывающийся должностью заместителя генерального директора по «общим вопросам». Выглядел он под стать своему кабинету, в том смысле, что предельно стандартно – светлые соломенные волосы, бесцветные серые глаза, темно-серый костюм от «Stefano Ricci», как и положено топ-менеджеру непонятной бизнес-структуры. Единственно броский элемент облика – дорогущий швейцарский хронометр «dewitt», сравнимый ценою с новой автомашиной отечественной сборки. При выборе часов любовь к убедительной солидности, видимо, выпрыгнула из подкорки Павла Михайловича и властно потребовала своё. Разумеется, никаких усов и бороды он не носил, люди этого профиля лишние волосы на лице не носят по определению, ввиду броскости и несолидности этих атрибутов мужественности. В этой обезличенной и преувеличенной скромности чувствовался стиль отечественной госбезопасности – все мы, выросшие там, одинаково пытаемся быть скромны, незаметны и безлики. Хотя кто-то из нас всё же покупает швейцарские «котлы» за пятнадцать тысяч зеленых американских рублей, а кто-то метёт асфальт в кроссовках в триста раз дешевле.

– Скажите, Глеб Евгеньевич, а что это за история с нападением на вас? – задал новый вопрос хозяин кабинета. Интересно, он в самом деле подумал, что я поверю его неосведомленности?

– Во время моей работы инкассатором на нас – то есть меня и напарника – было совершено нападение с целью ограбления. Мы отбились, но допустили нарушение инструкции. И поскольку в результате нападения имелись два трупа, дело дошло до суда.

– А что за нарушения?

– Инкассатору во время дежурства запрещено иметь оружие готовое к бою, то есть, снятое с предохранителя и с досланным патроном.

– Ясно. Суд-то прошел?

– Да.

– Ну, что ж, хорошо… – самое забавное заключалось в том, что Калитин даже не поинтересовался приговором, стало быть, знал его. – Вы имеете примерное представление о том, каков характер нашей работы?

Судя по этому вопросу, моя кандидатура нанимателя уже устроила.

– В общих словах мне обрисовали, но я бы хотел услышать это от вас. Просто для того, чтобы быть уверенным в том, что мы правильно понимаем друг друга. – ответил я.

– Понятное желание. Полное название нашей организации звучит так: инновационная компания «Высокомощные магнито-гистерезисные машины», сокращенно «Вэ-Эм-Га-Эм». Инновационная компания – это компания, которая занимается научно-техническими разработками с высоким… м-м… высоким риском невозврата вложенных средств. Грубо говоря, выбранное направление исследований может оказаться совершенно бесперспективным, а может, наоборот, дать колоссальный экономический эффект. Как правило, заранее судить об этом нельзя. Такого рода компании обычно пользуются разного рода налоговыми льготами и даже порой частично финансируются бюджетом. Наша компания создана немногим более года назад, штат небольшой – всего несколько десятков человек, направление разработок, как следует из самого названия, импульсные магниты высокой мощности. Вроде бы, такого рода изделия будут очень востребованы энергетикой будущего.

– Понятно, – кивнул я, хотя на самом деле, понял совсем немного. Ясно лишь стало, что вербуют меня в какие-то «рога и копыта», прикрытые наукообразной вывеской.

Давно замечено, что в крабовых палочках нет крабов, в греческом салате – греков, а инновационные компании менее всего занимаются инновациями.

– Компания «Вэ-Эм-Га-Эм» заинтересована в охране своего имущества, которое не только весьма дорого, но и зачастую не имеет мировых аналогов. Поэтому мы ищем охранников, имеющих необходимый опыт работы и согласных работать в нестандартных условиях. – закончил свою мысль наниматель.

– Что понимается под «нестандартными условиями»? – осторожно поинтересовался я.

– Работа на выезде, то есть на полигоне, на значительном удалении от дома, в тёмное время суток… разумеется, есть риск применить оружие на поражение противника. Я так понимаю, необходимость применения оружия вас смущать не должна, у вас этого опыта более чем достаточно…

– Когда я применял оружие на поражение людей у меня был немного иной юридический статус. Я являлся офицером спецназа Конторы, самой мощной спецслужбы России, а не охранником частной инновационной компании, – аккуратно поправил я Павла Михайловича.

– Уверяю вас, в данном случае ситуация для вас изменится мало. Против граждан России вам применять оружие не придется никогда.

– Вы хотите сказать, что командировки будут за пределы России?

– Именно.

– Я хотел бы видеть контракт и свою должностную инструкцию.

– Безусловно. Вот они, – мужчина по другую сторону стола как будто бы даже обрадовался. Он запустил руку в один из ящиков стола и извлек оттуда полиэтиленовую папочку с наклеенной на ней алой страничкой-закладкой. На страничке оказались написаны моя фамилия и инициалы: «Ильин Г. Е.».

Нельзя сказать, чтобы из чтения контракта и должностной инструкции я многое узнал. Как и все документы подобного рода они оказались составлены в предельно общих и обтекаемых формулировках, многие вопросы отдавались на «урегулирование по обоюдному согласию», раздел «оплата и премирование» вообще состоял из сплошных пробелов, которые надлежало заполнить от руки. Самое существенное, что следовало из контракта, заключалось в том, что работа моя должна была выглядеть как некие «разовые командировки» неопределенной продолжительности с полным соблюдением норм часовой выработки при непрерывном графике работы. Плюс полный социальный пакет.

– Вопросы будут? – поинтересовался мой vis-a-vis, увидев, что я закончил чтение.

– Вообще-то, да. Я не увидел тут ни слова о необходимости представить лицензию на право заниматься частной охранной деятельностью… ни слова о водительских правах… наконец, ни слова о наличии загранпаспорта. Может, я невыездной, а-а?

– Хм-хм, Глеб Евгеньевич, я осведомлён о вашем допуске и прекрасно знаю, что вы всё ещё невыездной, – в тон мне усмехнулся собеседник. – С таким послужным списком, как у вас… кх-м-м…

– Ну… – признаюсь, тут я запнулся, – как же быть с командировками и стрельбой по иностранцам?

– Во-первых, совсем не факт, что вам придётся в иностранцев стрелять. Начнем с этого. Возможно, вы их вообще никогда не увидите. Во-вторых, вам ничего этого не понадобится – я имею в виду документы, о которых вы упомянули. Автомобили вы водить не будете, таможенный и пограничный контроль проходить – тоже. БСК вы получите у нас без лицензии, я вам обещаю, не сомневайтесь в этом, тем более, что это оружие вообще не является служебным. Так что, Глеб Евгеньевич, вы совсем не о том ломаете голову.

– Хорошо, – согласился я. – Подскажите, о чём я должен ломать голову?

– Например, вам следует поинтересоваться оплатой.

– А что, есть какие-то проблемы с оплатой?

– Никаких. Восемь тысяч пятьсот зеленых американских манатов за сутки командировки. В месяц получается двадцать пять и более тысяч, разумеется, без всякого декларирования, я говорю о деньгах, выдаваемых вам на руки. Кроме того, есть возможность роста, поскольку охранник группы получает меньше остальных специалистов. Ваша зарплата будет подниматься в соответствии с вашим рейтингом.

– Спасибо за исчерпывающие разъяснения, Павел Михайлович, – поблагодарил я. – Не совсем понятно насчет рейтинга, но думаю, что в дальнейшем вы всё объясните. Пока же будем считать, что все мои вопросы сняты. Правильно ли я понимаю, что речь идет о семистах тысячах рваных рублей в месяц?

– Да, если пересчитать по курсу американского доллара, то примерно столько и получится. Даже больше.

– Приятно слышать. Просто песня какая-то! Хотел бы спросить: когда вылетать? Заметьте, я даже не спрашиваю: куда?

– Похвальное рвение, Глеб Евгеньевич. Сейчас подпишем контракт, должностную инструкцию и мы отправим вас в наш лагерь на Карельский перешеек.

– Для чего, простите?

– Набраться сил. Позаниматься спортом, огневой подготовкой, кроме того, получить необходимые прививки под контролем нашего врача.

– Чума-холера?.. – пошутил я.

– Оспа, тиф, яд черного скорпиона, эфы, сколопендры… – поддакнул в тон мне Павел Михайлович и сделал это так, что непонятно стало, то ли он так весело пошутил, то ли всерьёз признался.

– После обещания семисот тысяч рублей в месяц слова эти звучат почти как гимн, – засмеялся я.

Вот чего я точно не боялся, так это прививок. Впрочем, живых скорпионов и сколопендр за такие деньги я не боялся тоже.

Пресловутый «лагерь на Карельском перешейке» оказался ни чем иным, как базой отдыха, оставшейся с советских времен. За минувшие годы место это, думается, поменял немало хозяев, каждый последующий из которых все меньше интересовался возведенными тут щитовыми домиками. Из дюжины местных строений лишь пара построек носила следы недавнего ремонта; в одном из них поселили меня, другой занимала семья местного сторожа, самодовольно именовавшего самого себя «комендантом».

На белом микроавтобусе меня привёз сюда молодой мужчина лет тридцати или моложе. Назвался он Сергеем, сказал, что будет при мне «порученцем». Не составило труда догадался, что приставлен Серёжа присматривать за мною, хотя подобная хитрость представлялась вряд ли оправданной. Видно было, что лагерь Сергей знает хорошо: он провёл меня по территории, показал километровую беговую дорожку, проложенную в лесу, небольшое озерцо, с удобным спуском к воде, большой спортзал, возведенный из дюралевого гофра, стоявший несколько в стороне от жилых домиков. Спортзал меня порадовал – внутри оказался боксерский ринг с набором ростовых и поясных груш, несколько снарядов для работы с тяжестями, а самое главное – с очень даже приличной сауной. Я понял, что спортзал здесь востребован. Видимо, я был далеко не первым, кого привозили сюда подзаняться спортом.

Сергей разместился в домике коменданта, где занял одну из комнат. Свой белый «ford» он поставил на площадке возле ворот и все время, пока я находился здесь, никуда надолго не отлучался.

То, что от меня ждут ответственного подхода к предстоящим занятиям, я понял быстро. В отведенном мне жилье – просторном четырехкомнатном доме, оборудованном для проживания одного человека – я обнаружил новый комплект спортивной формы. Собственно, комплектов было два: один для бега, это был обычный костюм, состоявший из штанов и куртки, а другой – для занятий рукопашным боем. Последний представлял собою зеленое кимоно, в котором традиционно занимался спецназ Конторы. Павел Михайлович не забыл распорядиться насчет черного пояса для меня, каковой я и нашёл в пакете с кимоно вместо обычного зеленого пояса новичка. Даже в этой мелочи «зам. генерального по общим вопросам» продемонстрировал полную осведомленность обо мне.

На дворе стоял прекрасный май. В той степени, в какой может быть прекрасен этот месяц в Карелии. Короткими белыми ночами проливались обильные дожди, однако, к полудню ветер разгонял низкую облачность и устанавливалась солнечная погода.

С утра я совершал пробежку по периметру базы, затем плавал в озере. В послеобеденное время шел заниматься в спортзал; там ко мне присоединялся Сергей, исполнявший роль спарринг-партнера. О каратэ он имел понятие самое поверхностное и сам же быстро понял, что противостоять мне на равных может. Собственно, ему для этого хватило первой же трехминутной схватки, когда он, быстро пропустив с дюжину ударов во все части тела, сел на скамью и подвел итог: «Ну, нафиг, уродоваться, я вообще хулиган по жизни, а вы там в своем эф-эс-бешном спецназе наблавтыкались мослами разбрасываться, а по мне так проще сразу пристрелить, чем драться!» После этого занятия наши обычно протекали в форме так называемых «упражнений по договоренности», в ходе которых накатывались связки ударов без угрозы травмирования. За моими одиночными занятиями – балансировками, на силу, на резкость – Сергей следил хотя и с интересом, но безучастно, не пытаясь повторить увиденное.

Обычно после занятий в спортзале я отправлялся пострелять. Признаюсь, я очень удивился, когда Сергей выдал мне любимый БСК – бесшумный снайперский комплекс. Собственно, БСК состоит из снайперской винтовки, называемой ВСС, и специального малошумного патрона, разработанного под нее. Сережа вручил мне и то, и другое, пали, дескать, вволю. Я не мог поверить, что частная компания – пусть даже и очень богатая – могла получить в свое распоряжение новейшее оружие спецназа. Факт, однако, оставался фактом: «порученец» выдавал мне винтовку, дневной и ночной прицелы и патроны для стрельбы – по три обоймы ежедневно. Я оборудовал себе в лесу огневую позицию, превратив в тир старую, уже изрядно заросшую просеку и с удовольствием постреливал по деревьям и самодельным мишеням.

В душе моей, конечно, зрело ощущение того, что я оказался причастен к чему-то не вполне законному. Все-таки читал я в свое время и закон «Об оружии», и закон «О частной розыскной и охранной деятельности» и потому прекрасно понимал, что БСК никак не может являться служебным оружием, но… обещанные деньги, что называется, застили белый свет. Впрочем, было ещё одно соображение, повлиявшее на мою лояльность. Я почувствовал себя причастным к важному делу; подобного чувства я не испытывал уже давно, года два или около того, с самого момента увольнения из Конторы. Прежде не задумывался над тем, как мне важна такая сопричастность, а теперь вот неожиданно для себя это понял.

Уже после стрельбы я отправлялся в баньку, подготовленную к тому времени Серёжей, где парился подолгу и с удовольствием. Сауна оказалась оборудована очень неплохо: семикиловаттная финская автоматическая печь легко загоняла температуру до ста тридцати градусов – а меньшую для парной я просто не признаю.

В таком режиме прошли семь дней, ровно неделя – с понедельника до понедельника. На второй день под вечер приезжал врач, сделавший мне инъекцию, как он выразился «ото всего». Что это была за вакцина, он объяснить отказался, просто сказав, что вопрос мой выходит за пределы компетенции. Признаться, я не понял чьей – его или моей. Место укола под лопаткой он заклеил пластырем и приказал пару дней его не мочить и не ходить в парную. После вакцинирования меня лихорадило весь следующий день, но я стоически проигнорировал слабость и дал себе физическую нагрузку в том же объеме, что и раньше. Я не умер и не заболел, и уже в пятницу почувствовал себя гораздо лучше, лишь под лопаткой, в месте укола, сильно чесалась кожа.

Без особых усилий за минувшую неделю я сбросил почти четыре килограмма и чувствовал себя прекрасно. Не каждый может сказать о самом себе, что в сорок два года ощущает себя на двадцать, но именно так я себя и чувствовал. Проблемы недавнего прошлого – расследование, суд, потеря работы – всё это легко и незаметно ушло на второй план и как-то подзабылось, словно бы приключились эти неприятности когда-то очень и очень давно. Не в этой жизни и не со мною вовсе.

А на седьмой день под вечер на базу приехал Павел Михайлович.

Прикатил на скромненьком «мерседесе» S-класса, а вовсе не на вычурном «родстере» или огромном внедорожнике, на которых так любят щеголять бизнес-идиоты последней формации. Пообщался сначала с Серёжей, видимо, получил у него отчёт о моём поведении и образе жизни, после чего пригласил прогуляться по лесу. Я понял, что предстоит важный разговор и не ошибся.

– Вы прекрасно выглядите, Глеб Евгеньевич, – начал он. – Вижу, что обстановка подействовала на вас в высшей степени благотворно. По-моему, похудели, или мне только кажется?

– Четыре сто сбросил… как с куста сорвал и выбросил, – признался я.

– Прекрасно, просто замечательно. Хорошая физическая форма вам понадобится. Завтра вы отправитесь в первую командировку в интересах нашей компании, – продолжил Павел Михайлович. – Хотел бы вам дать несколько пояснений относительно организации и проведения такого рода мероприятий.

– Внимательно слушаю.

– Вас повезёт на объект Серёжа. Я вас встречу и проведу куда надо для необходимого инструктажа. Вас представят бригаде, в составе которой вы будете действовать в дальнейшем. Сразу поясню, что режим неразглашения сведений, составляющих коммерческую тайну, действует не только в отношении посторонних бригаде лиц, но и внутри самой бригады. Это понятно?

– Да, коенечно, разделение потоков информации…

– Именно, – кивнул мой собеседник, – каждый знает только то, что необходимо ему в рамках исполнения возложенных на него служебных обязанностей. Все члены бригады имеют условные имена, каждое из которых является буквой дореволюционного алфавита. Вы тоже получите соответствующий псевдоним. Подчёркиваю, что собирать сведения частного порядка о членах бригады категорически запрещается. Вступать во внеслужебные отношения с членами бригады – категорически запрещается. Расспрашивать членов бригады об их персональных обязанностях и круге поставленных задач также категорически запрещается. Каждый решает свою задачу и не лезет к другому с расспросами. Это понятно?

– Безусловно, вы объяснили всё вполне доходчиво!

– Очень хорошо. Бригада состоит из людей двух категорий: специалистов и обеспечивающего персонала. Специалистов всегда двое и их всегда называют цифрами – Первый и Второй. Их приказы подлежат безусловному выполнению и не обсуждаются. Обеспечивающий персонал, как я сказал чуть выше, имеет псевдонимы по буквам старорусского алфавита. Вы, как охранник, будете относиться к обеспечивающему персоналу. Вы находитесь в подчиненном положении в отношении специалистов, но равны остальным лицам обслуживающего персонала. Сразу хочу сказать, что роль охранников весьма важна и это все понимают, поэтому никто вами без нужды помыкать не станет. Однако, если попросят помочь, то помочь надо будет. Обычно такие просьбы возникают на завершающем этапе операции, во время эвакуации.

Павел Михайлович примолк, дожидаясь, моей реакции. Признаюсь, я не совсем понял, почему на завершающем этапе операции могут возникнуть просьбы к охране кому-то в чём-то помочь, но решил не умничать и дурацких вопросов не задавать.

– Я понял. Всё, вроде бы, предельно просто и пока совсем не страшно, – проговорил я.

– Прекрасно, Глеб Евгеньевич, – кивнул Павел Михайлович, – На другой ответ я и не рассчитывал. Вопросы ко мне какие-то имеете?

– Если можно… парочку.

– Да, конечно, спрашивайте!

– Вы говорили о необходимости соблюдения режима неразглашения информации, однако, из реплик Сергея я понял, что он знает о моей службе в спецназе Эф-Эс-Бэ. Это вы ему сообщили?

– Однозначно, нет! – категорично заверил меня Павел Михайлович. – Сергей совершенно незначительное лицо в нашей компании, уверяю вас. Он ничего не знает о характере работы «Выскомощных магнито-гистерезисных машин» вообще и о задействовании вас в этих делах в частности. Его обязанности сугубо хозяйственные: подай, принеси, встреть в аэропорту, проводи на вокзал – только такого уровня. Он служил в нашем питерском ОМОНе, был уволен в связи с утратой доверия по сфабрикованному обвинению – на него повесили чужие грехи. Парень неплохой, физически сильный, очень преданный нашей организации, но ни к каким секретам не допущен. Скажу так, статус его много ниже вашего.

– Понятно, – проговорил я не без скепсиса в голосе, который не укрылся от моего собеседника. Поэтому Павел Михайлович поспешил добавить:

– Он не может знать о вашей прежней принадлежности к спецназу Эф-Эс-Бэ, но он мог догадаться об этом, оценив уровень вашей подготовки. Все-таки, опытному глазу видна школа, согласитесь. Достаточно посмотреть всего пару минут, чтобы понять – человек обучался махать руками-ногами не в подворотне и не в подвале с пьяных глаз. А то, что вы практиковались в стрельбе из БСК тем более всё объясняет. Винтовку, кстати, пристреляли?

Вопрос выглядел явно лишним. Если я неделю из неё палил ежедневно, ясно же, что пристрелял.

– Конечно. – ответил я. – Собственно, с винтовкой и связан второй вопрос. Насколько законно иметь современную снайперскую винтовку частной инновационной компании? Я же не мальчик и прекрасно отдаю себе отчет, что подобное оружие не может находиться у вас на законных основаниях…

– Понимаю вашу обеспокоенность, Глеб Евгеньевич, – многозначительно покивал мне в ответ Павел Михайлович. – Поспешу успокоить: ничего незаконного в этом нет. Наша инновационная компания на самом деле является прикрытием государственной структуры – не суть важно её название, просто поверьте, что таковая существует. В силу ряда причин, которые мы не станем обсуждать здесь и сейчас, государству выгоднее не афишировать свое участие в проекте. Но участие это есть. Я понимаю, что для вас, как человека с большим стажем работы в спецслужбе, очень важен вопрос идеологической мотивации своей деятельности. Так вот, я вас уверяю, что ваша работа будет направлена на обеспечение государственного интереса. Хотя до поры замаскированного. Собственно, ведь именно мотивацией работники правоохранительных органов отличаются от преступников, а военные – от убийц. Ведь так?

– Ну… – я запнулся, сообразив, что Павел Михайлович ловко увел разговор в сторону от затронутой мною темы. – Вы, конечно, правы.

Почему-то мне расхотелось продолжать эту беседу.

– Винтовку, из которой стреляли, вы получите перед отправкой в командировку. Это будет ваше персональное оружие. Я надеюсь, вам никогда не придется ею воспользоваться. – проговорил он напоследок, подав мне руку.

Признаюсь, в ту минуту я тоже на это очень надеялся.

На следующий день после обеда двинулись в путь.

Сергей довёл свой беленький «ford-tranzit» до Питера, но в город въезжать не стал. Обогнув его по восточному радиусу кольцевой дороги, он привез меня в конечном итоге куда-то в окрестности Пушкина. Место оказалось мне совершенно незнакомым; более всего увиденное напомнило декорацию к фильму о постапокалиптическом будущем человечества.

В годы развитого социализма на огороженной территории, величиной с городской квартал, не иначе как кипел созидательный труд или его подобие, теперь же тут царили тишина и уныние. Наполовину недостроенное бетонное здание, возвышавшееся над грязным бетонным забором, напоминало полуразложившуюся тушу кита: ни в одном из многочисленных окон на всех его четырёх этажах я не увидел ни единого стекла. Бетонный забор, опоясывавший участок, тоже имел видок весьма мрачный, и то, если описывать его без обсценной лексики.

Я не то чтобы оказался шокирован увиденным, но признаюсь, несколько озадачился. Мне казалось, что будущее мировой энергетики должно коваться в несколько других условиях.