Он потянулся к Еве, и на этот раз я разжал хватку. Она выскользнула из моих рук, как вода или шелк. Только более осязаемая. Со мной остался ее аромат, а на руках запеклась ее кровь.

– Пап… – начал я, но он покачал головой.

– Не сейчас, Кингсли.

И я замолчал. Мне вдруг стало очень страшно, что я вижу принцессу в последний раз.

Ева

«Вчера вечером высшее общество Канады постигла трагедия. На закрытом торжестве на гостей напали трое незвестных в масках. Ответственность на себя взяло радикальное протестное движение “Ешь богатых”, выступающее против капитализма и правящих кругов. Личность вдохновителя этой организации до сих пор не установлена. В результате нападения несколько человек были ранены, в том числе и принцесса Эванджелина Блумсбери.

В своем официальном обращении принц Оскар выразил обеспокоенность по поводу набирающих обороты протестов в стране. Как сообщает Королевский дом, принцесса находится в больнице и восстанавливается после пережитого. Запланированные торжества по случаю шестнадцатого дня рождения ее королевского высочества официально отменены».

– Пожалуйста, выключи.

Прескот бросил на меня обеспокоенный взгляд, но просьбу мою исполнил, и я увидела свое отражение в черном матовом стекле телевизора. К счастью, мне уже разрешили снять больничную сорочку, и я сидела в своей собственной пижаме, но все равно это зрелище заставило меня вздрогнуть. Я выглядела ужасно. Растрепанная коса на плече и пластырь на лбу, под которым, несмотря на болеутоляющее, пульсировала зашитая рана. Болели и ребра, которые, к счастью, не были ни ушиблены, ни сломаны.

Прескот выглядел не лучше. Он сидел в обнимку с коробкой бумажных платков и с грелкой на голове. Ну чисто двое из ларца. Даже трое, если считать наряженного крошечным медбратом Сэра Генри, который сидел вразвалочку и вылизывал себе яички.

Было бы смешно, если бы у меня не так сильно гудела голова.

– Мне очень жаль, Ева. Я знаю, как ты ждала дня рождения, – пробормотал Скотти.

У меня на глаза навернулись слезы. Горячие, жгучие.

– Да и ну его к черту, – ответила я и откинулась на гору подушек, заставляя себя не думать о вчерашнем дне.

Не думать ни о масках, ни о хрипе, ни о… Я подавила всхлип. Никаких вечеринок мне больше не хотелось.

– Но хорошо, что ты отделалась только одной рваной раной. Мы… Не знаю, как бы я перенес, если бы с тобой реально случилось что-то плохое, – хриплым голосом сказал Скотти и яростно утерся носовым платком.

Я не спала с самого утра, как очнулась в больнице с гудящей головой, прошла бесчисленное количество различных обследований и сейчас чувствовала себя примерно так же жалко, как выглядел Прескот.

– Как дела у Уильяма, Анастасии и остальных? – устало спросила я.

Хотелось услышать что-то, кроме собственных мыслей.

– Нормально. Отделались испугом. Уилл передал тебе конфеты, но я нечаянно сел на них, и эм… – он смущенно вытащил из-за спины сплюснутую коробку и сунул ее мне.

Я открыла крышку и безо всякой радости взглянула на раздавленные конфеты. Из одной вытекла марципановая начинка – вид такой, как будто конфету вырвало. На глаза мне снова навернулись слезы. Прескот лихорадочно огляделся по сторонам, а потом быстро достал из коробки носовой платок и подал мне.

– О, не плачь, милая. Мы все равно отлично отпразднуем. Все придут, и…

– Нет! Не говори этого, – перебила я. – Я знаю, вы пытаетесь не винить меня, но ведь мы все понимаем, что это несправедливо. Я сбежала и теперь расплачиваюсь за свой поступок. Вот и все. – Я фыркнула и сердито вытерла слезы.

Прескот открыл рот, но я не дала ему произнести ни слова.

– Бабушка отправит меня обратно в «Бертон», причем как можно скорее. А до тех пор меня ни на шаг не выпустят из дома, а если и выпустят, то только в окружении десятка телохранителей, потому что по городу бегают сумасшедшие и играют в Робин Гуда. У меня болит голова, ребра, и скорее всего на лбу останется шрам. Маму с папой волнует только их кровавый развод, а вы с Сильвер на следующей неделе уезжаете в Майами. А я? Я буду торчать в гребаной Британии, пока кто-нибудь не вспомнит обо мне и не выдаст меня замуж за какого-нибудь шейха. Это просто катастрофа!

Испуганный моим яростным ревом, Сэр Генри вскочил с кровати и залаял на стул. Прескот уставился на меня красными глазами и чихнул.

– Это…

– …правда! До последнего слова. И не пытайся меня переубедить, – бросила я, внезапно чувствуя, что мне не хватает воздуха.

Пот струился у меня по спине, а одеяло тяжелым грузом лежало на моих ногах. Я в ярости спихнула его и сползла с кровати.

– Что ты делаешь?

– Пить хочется, – выдавила я и, спотыкаясь, зашагала к выходу.

– Давай позвоним, нам принесут…

Дверь за моей спиной хлопнула, заглушая слова Прескота. А Сэр Генри, успевший выскочить из палаты вместе со мной, взглянул на меня и тихо гавкнул. С трудом переводя дыхание, я прислонилась к двери и уставилась на свои босые ступни. Одна за другой слезы скатывались по щекам и падали вниз на уродливый пол. Это хрипение, маски, зеленый туман.

Меня передернуло.

– Все в порядке, принцесса? – прозвучал рядом тихий голос.

Всхлипнув, я подняла голову и заглянула в пару дружелюбных глаз.

– Закари, – смущенно выдавила я и быстро вытерла слезы. – Что ты здесь делаешь?

– Охраняю вас, принцесса.

Его улыбка стала шире, морщинки вокруг глаз четче, и я увидела телохранителя, которого, как мне казалось, знала всю свою жизнь. Моим самым первым воспоминанием было то, как он сажает меня себе на плечи, чтобы я смогла до чего-то дотянуться. До чего, я уже не помню, но помню его твердую, крепкую хватку. Прескот рассказывал мне, что я довольно долго называла Закари папой. Порой мне и в самом деле хотелось, чтобы Закари был моим отцом. Мой настоящий отец заглянул ко мне на минутку – только пригрозил, что до конца жизни не выпустит меня из-под домашнего ареста. Закари понимающе посмотрел на меня и, наконец, достал носовой платок. У него всегда был с собой. С благодарностью я взяла его и высморкалась.

– Я… Захотелось попить, – пробормотал я наконец.

Закари не стал спрашивать, почему я не выпила воды из умывальника в палате или не попросила, чтобы мне принесли. Он только кивнул и встал рядом со мной.

– Я вас провожу.

До кулера было всего несколько шагов. И пока я их преодолевала, он оставался рядом со мной. Он молча ждал, пока я достану пластиковый стаканчик и наполню его водой. Пару мгновений я наблюдала за льющейся струей, а потом нерешительно подняла глаза.

– Закари…

– Да?

– Насчет Кингсли…

Я заметила, что он едва заметно напрягся.

– Я хотела бы еще раз поблагодарить его, – пробормотала я.

– В этом нет необходимости. Королева уже сделала это от своего имени. Вам не о чем беспокоиться, принцесса.

Я кивнула.

– И все-таки мне хочется сделать это еще раз, лично. Можно будет увидеть его завтра? Или он… Он уже не здесь?

Закари выглядел несчастным.

– Он улетит обратно в Нью-Йорк, да.

– Когда?

– Это еще не решено. Но я не думаю, что он захочет остаться.

– Понятно. – Стакан переполнился. Я быстро выключила воду и сделала небольшой глоток. – Не мог бы ты все же передать ему, что я бы хотела его увидеть? Он меня… – У меня на мгновение перехватило дыхание. – Мы же чужие друг друг люди, а он все равно попытался меня защитить. А ведь не должен был этого делать.

Я почувствовала, как мои щеки становятся горячими, и взглянула на Закари из-под опущенных ресниц. Закари хмуро посмотрел на меня, уголки его рта озабоченно напряглись, и все-таки он кивнул.

– Разумеется. Однако я хочу быть с вами откровенен. Я буду очень обеспокоен, если вы решите укрепить свою… дружбу с моим сыном.

– В смысле?

В растерянности я уставилась на Закари. Он сжал губы в узкую линию и как будто боролся сам с собой: сказать, что хочет, или нет. Наконец он решился и серьезно посмотрел мне в глаза.

– Принцесса, Кингсли приехал сюда не просто отдохнуть, а потому что оступился, и оступился серьезно, в Штатах. Он приехал сюда, чтобы пересмотреть свое поведение. Он хороший парень, но очень импульсивный, дикий, легкомысленный. Он слишком высокого мнения о себе и не имеет никакого опыта в общении с членами королевской семьи. Я не хочу, чтобы он, не дай бог, сделал что-то, что могло бы причинить вам боль. Пусть даже и ненамеренно.

Мы уставились друг на друга. Голова раскалывалась. Неужели Закари пытался сказать, чтобы я держалась подальше от его сына?

– Я запомню, – пообещала я, и он заметно расслабился. – Но, пожалуйста, все равно скажи ему, чтобы он встретился со мной завтра. В семь часов, во дворце у голубого чайного зала.

Зак колебался с мгновенье, но в итоге кивнул, хотя и без всякого энтузиазма.

– Я передам ему.

– Прекрасно.

Я повернулась и пошла со стаканом воды в руке в свою палату. Закари следовал за мной, как тень. Внутри меня ждал совершенно измотанный, сопящий Прескот. Со вздохом я укрыла его и легла рядом. Еще одна таблетка обезболивающего, и мне удалось заснуть.

Кингсли

– Доброе утро, Кингсли.

Пробормотав в ответ что-то нечленораздельное, я налил себе чашку кофе и опустился на стул в маленькой кухне Закари. Из окна падал тусклый утренний свет. Пыль, сверкая, танцевала в воздухе. Слышалось щебетание птиц, пахло свежескошенной травой и морской солью.

– Выспался? – спросил Закари, уже одетый в свой черный костюм, отрываясь от газеты.

– Здесь слишком тихо, – честно ответил я и глотнул кофе.

Я постарался припомнить, когда видел в последний раз, чтобы кто-то читал настоящую бумажную газету, но в памяти ничего не всплыло. На первой полосе красовалось сообщение о нападении. Как, наверное, и во всех газетах мира. Символом с перечеркнутой короной пестрели абсолютно все новостные ленты. Причем никого из виновных еще не поймали, хотя «Ешь богатых» официально взяли отвественность за нападение на себя. Почему? Непонятно. Но главное было не это: чем больше статей я читал о нападении, тем сильнее убеждался, что волнует людей не столько само нападение, сколько сделанное нападавшими заявление. Они хотели, чтобы их увидели. Хотели вызвать панику, неуверенность, а возможно, даже гнев одних и одобрение других. Страна раскололась. Мир раскололся, и «Ешь богатых» присосались к этому разлому, как опарыш к испорченному мясу.

Зак серьезно посмотрел на меня. Он уже позавтракал – на столе перед ним стояла пустая тарелка. Я опустил глаза и стал изучать оставшиеся на тарелке крошки.

– Как она? – наконец, спросил я.

Закари вздохнул и отложил газету.

– В соответствии с обстоятельствами. Ее вчера выписали.

– Хорошо. Это хорошо, – пробормотал я, продолжая смотреть на стол.

Хотелось спросить, можно ли будет с ней увидеться, но слова не шли из горла. Я молчал, пока Закари не заговорил:

– Твоя мама звонила вчера.

– Знаю. Мне она тоже звонила.

Несколько раз. Но я не смог взять трубку. Просто не знал, что сказать. Не знал, с чего начать. То ли попроситься обратно в Нью-Йорк, то ли – и эта мысль как раз и парализовала меня – умолять ее разрешить мне остаться здесь. Еще хотя бы на какое-то время. Всего на несколько дней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Какого черта? Что за бред?

Выдерживать взгляд Зака становилось все тяжелее. Я не мог определить, с каким выражением он на меня смотрит. Может, потому что он прекрасно умел делать непроницаемое лицо, а может, потому что, несмотря на нашу биологическую связь, он был для меня практически чужим человеком.

– Могу тебя кое о чем спросить?

Вместо ответа я отхлебнул кофе из чашки.

Сейчас начнется. Сейчас он будет орать на меня за то, что я пытался сбежать. За то, что позволил Еве подвергнуть себя опасности. Я ждал этого с тех самых пор, как мы вернулись позавчера среди ночи. Но этого до сих пор не произошло.

Инцидент он вообще упомянул один-единственный раз – во время короткой аудиенции у старой королевы, которая поблагодарила меня за то, что я спас ее внучку. Я‑то ждал, что мне сейчас вручат медаль за отвагу, а на деле мне подсунули соглашение о неразглашении, и я, кажется, на трех сотнях страниц расписался, что ни слова не пикну о случившемся. После этого меня любезно выпроводили из огромного кабинета и позвали Закари.

Не знаю, что они там обсуждали, но Закари с тех пор стал еще молчаливее, и больше от королевской семьи вестей не было.

Конечно, хотя я и был рад, что у принцессы все в порядке, на звание фаната королевской семьи я претендовать не мог. У них тут все не в своем уме

– Кингсли? – снова позвал Закари.

Ну почему он не может просто взять и задать свой вопрос? Загадка. Я сдержал вздох и сделал еще один глоток кофе. Пусть расценивает это как хочет. А захотел он, судя по всему, расценить это как «да». Он осторожно оперся локтями о кухонный стол и заглянул мне в лицо. Словно пытался там что-то найти. Что – я не знаю.

– Что ты планируешь делать, если тебя не примут на учебу, куда ты хотел? – наконец спросил он.

Опять ни слова о моем побеге. Ни единого.

– Пойду в колледж, – сказал я.

Зак медленно кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Ты рассматриваешь еще какие-то варианты, кроме университета?

По его голосу я слышал, как сильно он старается подобрать нужный тон, но все равно резко вздернул подбородок и скрестил руки на груди.

– Ни о чем другом не может быть и речи. Я возвращаюсь в Нью-Йорк.

Я ведь возвращаюсь в Нью-Йорк, да?

Да!

Да.

Да?

…

Зак снова кивнул.

– Твоя мама очень о тебе беспокоится. Вот я и подумал, возможно, тебе не помешают какие-то запасные варианты.

– Откуда бы им взяться? – спросил я, раскачиваясь на стуле.

Зак некоторое время молчал, глядя в свою чашку с кофе. Видимо, уже пожалел, что затронул эту тему. Вот и правильно. Как будто у него есть право рассуждать о моем будущем, в котором ему не было места. Однако то, что толкнуло его завести этот разговор, не позволило ему остановиться.

– Мой старый друг, – продолжил он, – Гарри МакКейн, возглавляет отличную компанию в Майами. Они готовят сотрудников службы безопасности. Я поговорил с Гарри, и, если ты хочешь, если тебе понадобится запасной вариант, он предоставит тебе место.

Я уставился на Зака. Не был уверен, что понял его правильно. Я с грохотом вернул стул на место.

– Ты предлагаешь мне стать телохранителем?

Я не мог скрыть изумление в своем голосе. Зак оставался совершенно серьезным.

– Мне кажется, после того, что произошло и как ты отреагировал, это вполне разумная мысль.

– Это все? – спросил я.

– Что все?

– Я сбегаю от тебя, и тебе нечего сказать по этому поводу?

Закари молчал. Вопрос повис между нами.

– Почему же. Мне есть, что сказать по этому поводу, но права обвинять тебя нет, – наконец спокойно ответил он. – Но я был бы рад, если бы ты поговорил со мной, дал мне больше, чем один день, а не просто сбежал.

Я аж рассмеялся от удивления.

– А сейчас? Ты серьезно хочешь сказать мне, что у моего поступка не будет последствий?

Между его бровями появилась морщина, плечи напряглись.

– Конечно, последствия будут, – сказал он мягко, почти по-доброму.

Он был так не похож на маму. Она бы уже давно орала на меня по-испански. Сейчас я бы не раздумывая предпочел ее крик.

– И какие же? – спросил я.

– Оставаться или нет – решать тебе. Мы с мамой едины во мнении, что, если ты настолько хочешь уехать, мы не будем тебя заставлять. Так мы только навредим тебе. Но у тебя больше не будет возможности общаться с принцессой.

– Я… Что?

– Еве запрещено покидать дворец, а тебе – входить в него. Если захочешь остаться, будешь работать на территории. Но королева ясно дала мне понять, что во дворце тебя видеть не желают.

Я был готов к чему угодно, но не к этому. Ведь королева ни словом не обмолвилась об этом во время моей короткой аудиенции!

– Я спас ее, – ошеломленно возразил я.

Ошеломило меня еще и то, насколько сильно меня поразила эта новость.

– Я знаю.

– Я просто пытался помочь.

– Надеюсь, что так.

– Не мог же я оставить ее одну в лесу.

– Понимаю.

– Тогда почему, черт возьми, мне нельзя приближаться к ней?

Закари спокойно ответил на мой взгляд, и меня бесило его спокойствие.

– Принц Оскар, отец Евы, не хочет, чтобы вы общались.

– И что ты об этом думаешь? – спросил я.

Он поднялся со стула и отнес свою тарелку в раковину.

– Я понимаю, что ты расстроен, – сказал он. – Но я согласен с принцем.

– Почему?

Он обернулся, и наконец я увидел в его взгляде не спокойствие, а что-то другое. Он выглядел грустным. На лице появились морщины, которых раньше не было.

– Все имеет последствия. Мне жаль. Я сегодня работаю до вечера. А ты пока подумай, и, если решишь уехать… – Он осекся. – Буду благодарен, если сообщишь мне об этом заранее. Я отвезу тебя в аэропорт.

С тихим щелчком за ним закрылась дверь, и я остался один в маленькой квартире.

Было тихо. Слишком тихо. До чего же мне стало тошно. От всего – и в первую очередь от самого себя. С кислым ощущением в желудке я встал и вышел из квартиры.

Ева

Я ждала.

Но он не пришел.

Я ждала каждый день.

Неделю.

Он не пришел.

Я даже переступила через свою гордость и попросила у Закари его номер.

Но мне отказали.

И Кингсли не пришел.

Единственное, что я знала – он все еще здесь. Закари мне рассказал.

Значит, он был здесь, но меня видеть не хотел.

Меня поразило, как больно кольнула эта мысль. Я подышала на оконное стекло и нарисовала пальцем маленький смайлик, хотя на деле хотелось плакать. Не всем мирам суждено столкнуться – некоторые соприкасаются на одно лишь мгновение и расходятся навеки. Что ж, скажу оконному стеклу то, что уже не могла сказать юноше с золотистыми глазами:

– Пока, Кингсли. Мне было приятно познакомиться с тобой.

Как бы мне хотелось узнать тебя получше.

Хотелось бы… У меня было еще столько желаний.

Но, как оказалось, для нас двоих им не суждено было сбыться.

Кингсли

Я так и не улетел в Нью-Йорк. Остался. Сам не мог понять, почему. Вернее, не так: знал, но стыдился признаться себе, что каждый день после работы в саду или в конюшнях брожу по территоии, как собака, отчаянно надеясь увидеть принцессу.

Бред. Стыдоба.

И все же я был здесь: шел по хрустящей подъездной дорожке, пробрался через парк. Резко свернул и вышел к побережью. Шум воды почти утопал в шуме листвы высокого клена. Того самого, с которого Ева тогда упала на меня.

Я прислонился лбом к шершавой коре и глубоко вздохнул. Может, надо было сразу улететь в Нью-Йорк?

Вибрация в кармане брюк заставила меня вздохнуть. Звонила мама. Мне даже не надо было смотреть на экран – кроме нее, мне никто не звонил. Чендлер и Декс писали мне, но я не отвечал. Решил, что отвечу, когда вернусь. В настоящую жизнь. Когда буду изучать искусство и буду счастлив. Буду тусоваться с Ченом и навещать Декса на каникулах. Таков был план. Наш единственный план.

Я вытащил телефон и прислонился спиной к дереву. Подняв взгляд вверх, я как раз собирался ответить, когда заметил над собой ветку. Она была широкой и плоской и тянулась вплотную к дворцу. Выглядело уютно. Укромно. Подальше от всего этого дерьма.

С тяжелым сердцем я сбросил звонок, убрал телефон в карман и схватился за одну из нижних веток. Пришлось подпрыгнуть. Напрягая мышцы рук и живота, я подтянулся. Зашелестела листва, и с соседней ветки вспорхнула птица. Поймав равновесие, я потянулся к ближайшей ветке, но стоило мне ухватиться за нее, как она прогнулась под моими пальцами. Проклятье. Глубоко вздохнув, я приметил другую ветку – дотянуться до нее было невозможно, поэтому я сгруппировался и подпрыгнул. Допрыгнуть я до нее допрыгнул, но толком зацепиться за нее не смог. Я повис на одной руке, а ноги болтались в воздухе. Стиснув зубы, я ухватился за ветку второй рукой и снова подтянулся. Осторожно перебирая руками, я наконец подобрался поближе к стволу. Раскачался и с размаху взметнулся на развилку двух крепких веток.

Отлично.

Тяжело дыша, я на мгновение замер, чувствуя, как по шее стекает пот, как горят мышцы рук. Я открыл глаза и увидел, что подо мной лежит мир. Далеко внизу. А надо мной, слегка прикрытое кроной дерева, раскинулось море звезд. Я вытер пот со лба, осторожно привалился спиной к стволу клена и поднял голову. Никогда в жизни я не видел столько звезд.

Я бесцельно оглядывался, пока вдруг не заметил какое-то движение. Силуэт на третьем этаже. Я застыл, и внутри у меня все замерло. Это была она. Ева сидела на подоконнике и читала книгу. Под спину она подложила подушку, а ее распущенные темные волосы густым каскадом струились по ее плечам. Я находился достаточно близко, чтобы увидеть, как она поджала пальцы босых ног. Сцена, наверное, была напряженная. Во рту у нее был твизлер. Рассеянно пожевывая его, она перелистнула страницу. Даже руки ее были прекрасны. Такие крохотные по сравнению с моими.

Я чувствовал себя каким-то сталкером, вот так сидя на дереве, разглядывая ее и пытаясь найти изъян… и не находя. Надо отвести взгляд. Слезть. Но я не сделал ни того, ни другого, и что-то в моей груди опасно сжалось. Когда телефон снова загудел, я взял трубку. Почти с облегчением.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Игра слов в сокращении имени от Kingsley до King (Прим. ред.)

¿Eres tonto o le tiras piedras a los aviones?

Hijo

niño

¡Peinabombillas! ¡Te voy a dar una hostia que te vas morir de hambre en el aire!

С исп. «сын» (Прим. ред.)

С исп. «бабушка» (Прим. ред.)

С исп. «Ты хочешь разбить мне сердце?» (Прим. ред.)

hijo

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу