Криасморский договор. Торг с мертвецами. Том 1

– Именно поэтому Гацона сохраняет нейтралитет, – Энриге одним глотком допил вино. От Альдора не укрылось, что правитель был бледен и начал стремительно стареть. – Чего вы ждете от нас в таких обстоятельствах, достопочтенный эрцканцлер? Моя дочь замужем за канцлером империи, а сын должен жениться на сестре вашего Волдхарда! Оба моих ребенка станут супругами идейных врагов! Гацона оказалась между молотом и наковальней, и единственный способ сохранить порядок в моей собственной стране – любой ценой поддерживать нейтралитет.

– Разумеется, и все же…

Энриге зло сверкнул глазами, и Альдор умолк.

– Именно невмешательство в конфликт Хайлигланда с Эклузумом и империей было обязательным условием союза наших государств. Гацона не отвечает за решения вашего короля и страдать за него не намерена. Помните, что фундамент нашей с вами дружбы – деньги: мы поставляем вам товары по заниженным ценам, а вы, в свою очередь, снижаете торговые пошлины на две трети.

– Все договоренности в силе, ваше величество, – поспешил заверить гость. – Мы понимаем и уважаем вашу позицию.

Деньги деньгами, но Альдор прекрасно помнил, что кронпринц Умбердо Гацонский желал полного объединения двух государств. Не сейчас, даже не через пять лет, но шанс мог ему представиться. И хайлигландка Рейнхильда Волдхард была нужна ему для этого.

Но пока амбициям Умбердо мешали целых два короля и один очень упрямый эрцканцлер.

Монахи закончили и удалились. Как раз вовремя, потому как дальнейший разговор не должен был касаться никого, кроме Энриге и Альдора.

– Я могу попросить оставить нас наедине?

Правитель кивнул. Через несколько мгновений кабинет опустел. Король налил вина в две стеклянные чаши дивной красоты и протянул одну собеседнику. Барон невольно залюбовался игрой свечного пламени на граненых стенках сосуда.

– Что у вас на уме, Граувер? Не томите.

Альдор набрал в легкие побольше воздуха. Пришло время заниматься привычным делом – договариваться, торговаться и вырывать выгоду зубами, если потребуется. Таков его долг, таково его служение. Таков выбор, о котором он все чаще жалел.

– Я клянусь, что со своей стороны приложу все усилия, дабы наш будущий союз не пошатнулся, – начал эрцканцлер. – Случившееся ужасно, но нам повезло. И все же до моего повелителя дойдут ненужные слухи…

Гацонец уставился на Альдора:

– На что вы намекаете?

– В моих силах умолчать о том, что может навредить союзу и приукрасить то, что ему поможет, ваше величество. И я сделаю это почти бескорыстно.

– Почти? – король насмешливо приподнял бровь.

– Почти. Взамен на обещание обелить вашу репутацию в глазах короля я попрошу об услуге. О, прошу выслушать меня до конца, ведь это ничего не будет вам стоить! – поспешил заверить Альдор. – Сейчас у меня нет поводов молить о помощи, но однажды такой день может настать. И тогда и только тогда, когда отчаяние поглотит меня, я буду рассчитывать на вас. Клянусь, что не стану требовать от вас действий, порочащих ваше или чье-либо доброе имя, – он вытащил из-под сорочки символ веры – серебряный диск на тонкой цепочке. – Клянусь святым дыханием Хранителя.

Энриге Гацонский выслушал гостя молча, но хмурился тем сильнее, чем слаще становились его речи. Явно размышлял, стоило ли соглашаться.

– Странную игру вы ведете, эрцканцлер. Что мешает мне дать вам клятву и позже отказаться от своих слов?

Альдор невозмутимо пожал плечами.

– Совесть вашего величества. Вы достойный муж, человек старой закалки, выросший во времена, когда столпы веры казались нерушимыми, а клятвы исполнялись до последнего вздоха. Но времена изменились. Привычный вам мир трещит по швам, карта материка рассыпается на осколки, всюду вольнодумцы и еретики, предатели и изменники, ищущие, как бы оторвать себе кусок побогаче, пока великие умы грызутся друг с другом за вещи, которые и доказать-то невозможно. И вы, точно одинокий многовековой дуб, выросший посреди поля, пытаетесь устоять под напором этой непредсказуемой стихии, силитесь дать кров и опеку тем, кто нашел приют под раскидистой кроной, – Альдор улыбнулся. – О, я верю вашему величеству, ибо вами движут благородство и долг. Вы способны спланировать великую хитрость, но совесть не позволит вам нарушить уже данное обещание. Благородная черта, которая погубила многих хороших людей.

Король молчал. Граувер, чувствуя, что полностью завладел его вниманием, продолжал:

– Я знаю, что новая вера моего короля причиняет вам боль. Знаю и понимаю это, но хочу напомнить, что именно я все эти годы поддерживал союз Хайлигланда и Гацоны. Да, у вас есть обязательства перед империей – ваша дочь замужем за лордом Демосом, а Горелому лорду даже я не рискну перечить открыто. Да, вы не станете переходить дорогу Эклузуму, ибо гнев божьих людей погубит всех нас. Но я никогда не потребую от вас подобного. Все, чего я смею просить – однажды оказать услугу лично мне. Не Хайлигланду, не моему королю, но мне – Альдору ден Грауверу. И взамен клянусь сделать все возможное для укрепления вашего положения.

Энриге опустился в кресло и устало потер глаза. Как же он сдал за эти годы. Волосы значительно поседели и поредели, кожа истончилась и высохла, даже некогда могучие руки стали тоньше, а пальцы загибались крючками. Глядя на короля, Альдор отчего-то подумал, что воспользоваться услугой мог бы и не успеть – казалось, Энриге уже готовился к смерти.

– Хранитель с вами, Альдор ден Граувер, – вздохнув, сказал король и вытащил из-под воротника золотую цепь с усыпанным алмазами диском. – Клянусь оказать вам такую услугу, когда вы того потребуете. Именем Хранителя и всех его вознесшихся детей.

Эрцканцлер поклонился.

– Я никогда не забуду вашей милости.

– Уж надеюсь.

– Также нам нужно вынести решение и о другом, куда более важном, вопросе, – король устало взглянул на обнаглевшего барона, но жестом велел говорить. – Хотя свадьбу кронпринца назначили на ближайшую осень, в свете новых обстоятельств необходимо ускорить процесс. Иначе можем не успеть.

– Но траур Умбердо…

– Был делом добровольным и давно закончился. Это не повредит ничьей репутации. От лица короля Грегора я настаиваю на том, чтобы свадьба состоялась в День середины весны.

– Через месяц? – опешил гацонец.

Альдор демонстративно обозрел убранство кабинета.

– Уверен, этого хватит на подготовку. Хайлигланд, конечно же, в стороне не останется. Мы бедная, но очень гордая страна. Кое-какие запасы у нас остались.

Король бессильно взмахнул руками и развалился в кресле.

– Это же будущий правитель Гацоны! Даже моя коронация готовилась полгода, а вы хотите сделать деревенские гуляния из королевской свадьбы.

– Уверен, мы успеем обо всем позаботиться. Но вы и так понимаете, что медлить уже нельзя. Не теперь.

– Граувер, вы меня убиваете…

– Ваше величество убивает слабое сердце. Я же за всю свою жизнь убил лишь двоих, в чем до сих пор раскаиваюсь.

Энриге сдался:

– Господь с вами, я согласен. Свадьба состоится через месяц, начнем же подготовку немедленно. Двору объявим завтра.

Альдор с готовностью кивнул.

– Я хотел бы сообщить эту новость леди Рейнхильде лично.

– Увы, это невозможно. Она, как вам уже известно, гостит в Виенце. До вольного города пять дней пути. Четыре – если очень поторопитесь. Но у вас, полагаю, этого времени нет.

– Ваше величество, как всегда, правы.

– Ничего, думаю, наша невеста это переживет. Виенца – подходящее место, чтобы быть застигнутой врасплох новостями о свадьбе. Там обитают лучшие ювелиры и портные.

Альдору ничего не оставалось, кроме как смиренно согласиться. Энриге был прав: забота о свадьбе с хайлигландской стороны полностью ложилась на его плечи, а раз так, то единственное путешествие, которое он мог себе позволить – в Эллисдор, к Грегору.

Эрцканцлер натянул фальшивую улыбку и выразительно глянул на расписной ларец с крупной суммой, который ранее доставили королю. Значительную часть этих денег Альдор вытряс из собственной ульцфельдской казны.

– Она не должна ни в чем нуждаться, – напомнил он.

– Разумеется, – согласился гацонец. – А сейчас, когда мы обо всем договорились, пожалуйста, отдохните и напишите нашей невесте. Ей будет приятнее узнать эти новости от вас – все же вы ей не чужой человек, – что-то кольнуло Альдора под дых, когда он услышал эти слова. Неужели старый проходимец догадывался? – Успокойте ее. Видит бог, моему сыну нужна жена с нервами, подобными канатам, а не дерганная малахольная девица. Другая с Умбердо не сдюжит.

– Почту за честь. Отправлю гонца сегодня же.

Альдор поклонился, стараясь не выдать волнения. В конце концов, он тащился через всю страну не только затем, чтобы просиживать зад в гацонских кабинетах. Он невыносимо, бесконечно и мучительно скучал по Рейнхильде Волдхард. Ради того, чтобы снова ее увидеть, Альдор согласился бы не только пережить покушение, но и пару раз самому проломить себе голову.

Теперь им предстояло увидеться лишь в день ее свадьбы.

Ну почему, почему она уехала из Турфало на дюжину дней раньше?

1.2 Сифарес

Рассветные лучи пролились на шероховатый пол древней залы. Тайный эмиссар Симуз Джеридас отложил свиток с очередным доносом, потушил часть свечей и, рухнув на скамью, спрятал лицо в ладонях.

Жаркое эннийское утро началось с новостей о провале.

– Будь оно все проклято, – Симуз потянулся за водой и чертыхнулся. Кувшин давно опустел, а избавить от жажды было некому: слуг сюда не пускали.

На его памяти подобного безумия еще не случалось. Весь материк, казалось, сошел с ума. Неожиданные союзы вчерашних врагов, безумные намерения возгордившихся правителей, моровые поветрия, мракобесие всех сортов – каждый день беспокоил известиями одно другого хуже. Шпионские доносы приходили отовсюду: новостей было столько, что служители Эмиссариата не успевали их проверять, а почтенные Магистры не спешили выделять людей в помощь. Боялись за сохранность тайн, что обсуждались в этих древних стенах.

Магистрат продолжал успешно править Эннией лишь потому, что не экономил на шпионах и не оставлял следов. Потому ни сам Симуз, ни его должность, ни люди, с которыми он работал, ни даже этот зал официально не существовали.

– Что же тебя погубило, Геммалия? – размышлял он. – На чем ты прокололась?

То, чем в последние месяцы занимался Эмиссариат, уже начинало походить на гадание. Бесплодным попыткам связать друг с другом множество событий не было конца. Стремясь разобраться в происходящем, Симуз добровольно заточил себя в стенах этого зала, но значимых результатов так и не достиг. А теперь лишился еще одного опытного лазутчика.

Следовало признать, хайлигландец оказался им не по зубам. Но единственный способ все исправить был слишком рискованным. Господин не одобрил бы.

– Интересно, только мы его недооценили? – вынужденное затворничество накладывало отпечаток, и Симуз завел привычку разговаривать с картой материка. Мозаичное панно тончайшей работы занимало всю стену и пестрело отметками, которые ежедневно оставляли эмиссары. Рядом с каждым городом шелестел на сквозняке целый ворох прикрепленных воском лент. Сомнительные сделки, взаимовыгодные браки, тайные сговоры, убийства, подкупы – вот что таили узкие полосы желтой ткани. И над всем этим, подобно вознесшемуся на небеса богу, возвышался Симуз – обычно для этого приходилось пользоваться лестницей – и пытался угадать следующий шаг каждого из своих многочисленных подопечных. Подопечных, которые, к счастью, понятия не имели о его существовании.

Кроме одной. Но и она молчала.

– Эти хайлигландцы вечно оказываются не теми, кем кажутся, да? – эмиссар аккуратно прикрепил донос к точке, отмечавшей столицу Гацоны. – А Гемма подвела всех нас.

Впервые за почти полтора десятка лет Симуз был готов признать, что не справился с обязанностями. Он уже не помнил, когда покидал здание Эмиссариата больше, чем на пару часов, и навещал Десари. Величайшая ирония его жизни – день за днем расшибаться в лепешку ради немощной дочери, но так и не находить возможности ее увидеть. И лишь мертвым богам было ведомо, как Симузу все это надоело.

Сейчас он переводил дух в одиночестве, снова сидя на жесткой лавке, но знал, что уже совсем скоро зал наполнится шорохом мягких туфель, а шепот множества голосов на всех известных материку языках не утихнет до самого заката. Если утихнет.

– Я начинаю переживать за тебя, мальчик мой.

Эмиссар медленно повернул голову и, подавив вздох разочарования, поднялся, чтобы с почтением поприветствовать вошедшего. Магистр Эсмий Флавиес – самый влиятельный сукин сын всея Эннии, – бодро шагал к заваленному доносами столу.

– Доброго дня, господин, – Симуз поклонился, исподлобья разглядывая подол длинной туники гостя. Эсмий годился ему в отцы, но седина, морщины и напускная немощность главы Дома Флавиес частенько шутили с недругами злую шутку.

– Сколько дней ты не выходил из кабинета? – в голосе Магистра сквозила забота, но Симуз знал, что она была фальшивой. Этот человек ненавидел его, ненавидел истово и бескомпромиссно, и чувство это было взаимным. У обоих имелись на то веские причины, и все же оба были достаточно мудры, чтобы поступиться личными счетами ради дела. Они нуждались друг в друге, и этот зацементированный ненавистью союз продержался уже больше десяти лет. – Когда ты в последний раз спал?

– Не помню, – честно ответил эмиссар и поскреб медную щетину. Подбородок мучительно чесался. – Пожалуй, дня три назад – хвала лунному песку и прочим затейливым снадобьям. Чем могу служить?

– Сегодня отправишься ночевать домой. Вымоешься и выспишься как следует, – Эсмий подошел к карте и ласково погладил ленты с доносами возле столицы Гацоны – рядом с Турфало не осталось свободного места. – Ты уже знаешь, верно?

– Конечно.

– Крайне несвоевременная оплошность.

– Согласен.

– Я всегда ценил тебя за гибкий ум и способность действовать в рискованных обстоятельствах, и теперь мне все это понадобится. Особенно теперь.

Эмиссар сдержанно кивнул.

– Что я должен делать?

Магистр отступил на несколько шагов и замер, с гордостью взирая на карту.

– Подойди сюда, – потребовал он и взял со стола длинную резную указку. – Взгляни на наше творение. Прекрасно, верно? Настоящее произведение шпионского искусства.

– Жаль, оценить почти некому.

– Гацона, солнечная Гацона… – тихо пропел Эсмий, и кончик указки коснулся столицы заморского королевства. – Ты ведь бывал в Турфало, Симуз?

Эмиссар хорошо помнил то задание: избавиться от одного влиятельного гацонского купца, решившего помешать развитию Бельтерианского банка. Тогда Энния была заинтересована в тихой уступке со стороны Гацоны.

– Восемь лет назад, – уточнил он. – Уверен, с тех пор не многое изменилось: шумные праздники, показная набожность и возмутительно прекрасное вино.

– И прекрасные шлюхи.

– Мертвые, господин. Действовать так грубо больше нельзя: эрцканцлер не идиот. Я хорошо знал, на что способна Геммалия – мы ведь несколько раз работали вместе. Поверьте, Граувера либо спасло чудо, либо…

– Хватит об этом, Симуз. Важно, что теперь свадьба состоится.

– Если мы не избавим кронпринца от невесты, конечно.

Эсмий Флавиес с деланным возмущением уставился на него:

– Мальчик мой, мы же не звери! Хотя признаю, что это решило бы нашу задачу. Впрочем, проблема для нас не в женитьбе напыщенного фанфарона и скромной, но благородной девушки. Проблема в том, кто этот брак организовал.

– Мы можем подготовить покушение на эрцканцлера во время свадьбы, но я не…

– Отставить, – приказал Магистр. – Альдор ден Граувер хорошо умеет выискивать скрытые подтексты. Думаю, он понял наш намек.

– Но не отступится, – добавил Симуз.

– Разумеется. И раз его предприятие почти что увенчалось успехом, нам стоит подумать, какую выгоду можно из него извлечь. Разве тебя не интригует возможная встреча двух непримиримых врагов? Король Хайлигланда и канцлер империи в одном зале – только представь себе!

О, Симуз хорошо представлял, чем могла закончиться эта встреча, стоило одной из сторон потерять контроль.

– Вы опасаетесь за здоровье племянника?

– За Демоса-то? – усмехнулся Магистр. – Он умный мальчик. Пожалуй, слишком умен для страны, которой служит. Да и его кузен Грегор куда сообразительнее, нежели хочет казаться, – Эсмий снова уставился на карту. – Они обменяются остротами, позубоскалят друг у друга за спиной, возможно, поначалу откажутся сидеть рядом на пиру, но после сдадутся, дабы соблюсти приличия… И все время, сидя на разных концах роскошного стола, они будут сверлить друг друга взглядами, полными ненависти и презрения. Прямо как мы с тобой, когда не говорим о деле, – Симуз дернулся, как от пощечины. Указка скользнула по территории Хайлигланда и, в один миг преодолев синюю мозаику Лутинского моря, остановилась подле имперской столицы. – Но беда обоих – и своенравного Грегора, и умницы Демоса – в том, что, глядя друг на друга, оба смотрят не туда.

Эмиссар обреченно вздохнул и поднял глаза на маленькое, окруженное горами государство, разделявшее империю и Хайлигланд на суше. Он понял, к чему вел Эсмий.

– Сообщений из Ваг Рана давно нет, господин.

Магистр выудил из-за пазухи узкую тканую ленту.

– Ночью прибыл человек из Рантай-Толла, – он протянул послание эмиссару. – Не благодари.

Симуз поднес испещренную знакомым шифром ленту к свету. Прочитав короткий донос, он нарочито бережно разгладил ткань. Но на душе его было неспокойно.

– Что думаешь? – спросил Магистр.

– Наш старый друг Данш совершает все ошибки, которые мы от него ожидали. В его руках сосредоточено слишком много власти, которой он пользуется практически единолично. Немудрено, что среди вагранийцев, привыкших к правлению аж одиннадцати советников, начались волнения, – Симуз ненадолго задумался. – Все случилось быстрее, чем мы рассчитывали, и это мне не нравится. Невозможно предсказать исход.

Эмиссар невольно поежился, вспомнив, каким образом советник – или Шано, как их называли в Ваг Ране – Заливар нар Данш прорубил себе путь к власти. Столько благородной крови в один день не проливалось уже очень давно. Настоящая трагедия в духе поэтов Древней империи, и Симуз видел то побоище собственными глазами. А еще он отлично помнил, чем Данш отплатил своим сообщникам – их обезображенные тела, выставленные на главной площади Рантай-Толла, долго пугали ворон и горожан, а сам Симуз едва унес ноги. Даже вернувшись в Эннию, он то и дело оглядывался, ища за спиной отряд седовласых воинов, вооруженных отравленными клинками и стрелами.

– Шано Данш принадлежит к той редкой категории политиков, которых я не переношу на дух, – медленно проговорил Эсмий. – Он идеалист. Падение его власти – лишь вопрос времени, ибо он обрел ее вопиюще грубым путем. Если в Ваг Ране действительно начались волнения, нам следует воспользоваться ситуацией. Время пришло.

Плечи эмиссара дернулись, по спине пробежал холодок.

– Простите, господин, но…

– Возможно, ты считаешь, что мы не готовы действовать, но уверяю тебя, это не так, – магистр понимающе улыбнулся. – Ваг Ран всегда был занозой в заднице у всего материка. И все же до того как Данш перебил почти всех неугодных советников, поведение вагранийцев было более-менее предсказуемым. Теперь, когда к власти пришел этот одержимый сумасбродными идеями колдун, общение с Ваг Раном превратилось в пьяный танец на плохо закрепленном висячем мосту, перекинутом над кишащим крокодилами прудом. Кто знает, что наш друг учудит в следующий момент? Если раньше он был возможной проблемой, то сейчас становится угрозой.

В голове Симуза окончательно сложилась картина задуманного господином.

– Вы желаете взять Ваг Ран под протекторат Эннии, – утверждал, но не вопрошал он.

Эсмий слабо улыбнулся.

– Это слишком громкое заявление. В Магистрате ожидают, что наше тихое вмешательство в политическую жизнь Ваг Рана приведет к формальному союзу государств. Торжественное подписание очередного Вечного мира, парочка выгодных торговых договоров, сильное эннийское представительство в Рантай-Толле… Ты знаешь, как это делается. Данш с его непредсказуемостью нам в этом не помощник. Но милостью богов в Ваг Ране и за его пределами еще остались потомки Первых Шано, способные повести за собой людей. И, хвала мертвым богам, они гостят в моем доме.

– Империя и Эклузум непременно отреагируют на это. Хайлигланд и рунды… Господин, я прошу вас еще раз подумать, прежде чем… – почти взмолился Симуз, но магистр заставил его замолчать одним лишь взглядом.

– Я думал об этом последние тридцать лет, – у видев недоумение на лице бывшего шпиона, он усмехнулся. – Энния не была бы Эннией, кабы полагалась только на эмисссаров. Даже на таких преданных, как ты.

Усилием воли Симуз заставил себя молчать. Они оба знали, на чем держалась его преданность все эти годы. Десари была больна, и лишь возможности Эсмия позволяли обеспечить ей должный уход.

Магистр направился к выходу.

– Будут распоряжения для меня? – тихо спросил эмиссар, в тысячный раз желая этому ублюдку провалиться в самый кошмарный ад.

Помедлив в дверях, Эсмий обернулся и бросил последний восхищенный взгляд на мозаичную карту: выложенные драгоценными камнями города искрились на солнце.

– Отправляйся домой и приведи себя в порядок, а после займись поисками нашей гостьи: она снова сбежала. Впрочем, и далеко уйти точно не могла. Разыщи и дай этой вагранийской ведьме понять, что если она снова откажется от нашего гостеприимства, я прикажу посадить ее на цепь.

Створки резных дверей захлопнулись, и Симуз устало опустился на скамью. Этого еще не хватало. В который раз? Пятый? Шестой? Почему она раз за разом подрывала их доверие? Чего ей не хватало?

Эсмий Флавиес оказывался прав во многом, но особенно – в том, что нрав у Артанны нар Толл был сквернее, чем у сотни разъяренных тигриц.

– Раз, два, три, четыре, пять – Медяк идет тебя искать, – шепнул Симуз и полез в карман за очередной щепоткой лунного песка.

* * *

– Дава-а-ай! Бей ее!

Артанна так и не научилась достойно изъясняться по-эннийски, но глаза у нее оставались на месте. Трудно было не заметить, что иноязычную белиберду кричали, тыкая пальцами в нее. Да и смысл угадывался легче легкого: в этом месте говорили и думали лишь об одном.

Она молча изучала шеренгу бойцов, выстроившихся вдоль слабо освещенной стены просторного барака. Все просто: сейчас она будет кого-то бить, а этот кто-то попытается побить ее. Ничего нового и ничего личного, просто здесь так делались деньги.

А деньги Артанне нар Толл были ой как нужны. Без них из Эннии ей не выбраться.

Круг, образованный потными человеческими телами, расширился. Позади нее выкрикивали ставки, звенели монетами, хлебали забродившее кисловатое пойло в глиняных кувшинчиках, что продавалось на каждой портовой улице. На Артанну ставили немногие. И ошибались.

Еще пяток боев – и можно делать ноги из Сифареса. В какую сторону, она пока не задумывалась: во всем грешном мире не осталось места, где ей были бы рады. Все, кого Артанна знала, либо погибли, либо считали погибшей ее, либо сделали все, чтобы загнать ее в могилу. Исключением оставался Сифарес – здесь ее хотя бы не пытались убить, но эннийское гостеприимство, окутанное неисповедимыми замыслами Магистра, начинало утомлять. Умел Эсмий Флавиес нагнать туману. Но что бы ни замыслил этот эннийский хрен, Артанна не желала становиться его пешкой.

Следовало бежать как можно дальше. Но черта с два она сможет сделать это без денег. На корабль ее не возьмут даже драить палубу, к каравану без взноса тоже не прибиться, а уходить в одиночку, да еще пешком, нечего и пытаться – стража давно предупреждена, все городские ворота надежно охраняются. Артанна знала, что в этот раз ей не уйти. И в следующий. Ничего, она просто готовила почву для побега. Однажды у нее получится обмануть их всех.

А пока следовало просто драться. Кого бы ни выставили против нее, он должен поцеловать землю, иначе вся затея лишится смысла.

– Ну, кто выйдет? – рявкнул распорядитель боев.

Бойцы возле стены зашевелились. Кто-то презрительно отмахнулся – дескать, с бабой драться – себя не уважать. Другие изучающе разглядывали Артанну и прикидывали шансы. Совсем уж безобидной она не казалась: высокая как дерево и сухая как щепка. Опытные бойцы знали, что таких жилистых ребят легко разжевать не получится. Впрочем, всегда находились те, кому было все равно, с кем драться. Трое бойцов выступили вперед, выражая готовность помахать кулаками. Артанна не шелохнулась. Ей было плевать.

Сломанный во время одного из неудачных побегов нос мучительно чесался под шарфом, который пришлось намотать вокруг головы, скрывая чрезмерно выразительные черты лица и седые волосы. Но увы, Артанну всегда выдавал рост. Выдаст и сейчас. Джерт, сукин он кот, обязательно ее найдет. После первого побега, когда Артанна прошлялась по Сифаресу добрых пять дней, но так и не смогла покинуть город, Магистр посылал за ней именно Медяка – больно уж хорошо у него получалось отыскивать беглецов. Медяк справлялся за день-другой.