Джекаби

– Скажите, мисс Рук, – начал Джекаби, опускаясь на колени возле жертвы, – что вы заметили в первой комнате?

Я отвела глаза от тела и взглянула на дверь, пытаясь припомнить хоть что-то необычное.

– Он живет очень скромно… Точнее, жил, – неловко поправилась я. Пока я осматривалась по сторонам, мои мысли постепенно отошли от трупа и начали обретать форму. – Полагаю, он жил один. Однако у него, похоже, была возлюбленная: ее фотография стоит в красивой рамке на столе. В буфете почти нет еды, но на столе много бумаг, а также современная печатная машинка, несколько ручек и как минимум одна свободная чернильница. Судя по печатным бланкам, его звали Артур Брагг. Корзина полна смятых бумаг. Не удивлюсь, если он был писателем.

– Хм, – бросил Джекаби и взглянул на дверь. – Корзина?

Я попыталась прочесть его мысли, не глядя на тело. Что за детектив не смотрит в корзину для бумаг? Герои приключенческих рассказов всегда находили в корзинах важные улики.

– Да. Она стоит возле стола.

Джекаби снова обратился к телу. Приподняв уголок ковра, он заглянул под него.

– А что насчет стульев?

– Стульев? – Я с секунду подумала. – Точно. У стола стоят два стула. Если бы стул был один, не было бы ничего удивительного, но второй… Должно быть, у него был гость! – я снова посмотрела в гостиную. – Да, второй стул взяли у обеденного стола. Кто-то сидел напротив него возле письменного стола. Поэтому вы и заинтересовались этим стулом. Странно, что они не сели за обеденный стол. Как думаете, о чем это говорит?

– Понятия не имею, – ответил Джекаби.

– Все ли я перечислила? Может, вы заметили нечто, что я упустила?

– Конечно, заметил, – сказал детектив так обыденно, что за его тоном я даже не обратила внимания на то, как высокомерно это прозвучало. – Вы проигнорировали тот факт, что его гость не был человеком. Полагаю, в других обстоятельствах это и можно было счесть несущественным, но, учитывая состояние, в котором теперь пребывает несчастный, есть основания предположить, что это довольно важно.

– Не был человеком? – недоуменно переспросила я.

– Точно так. На стуле остались следы явно магической ауры, а у тела их и того больше. Сложно сказать, кто именно здесь побывал, но существо это довольно старое. Даже древнее. Не переживайте, вы не могли всего этого заметить. Теперь расскажите, что вы думаете о теле?

Я помедлила.

– Он точно мертв, – сказала я, не желая снова смотреть на покойника.

– Так. Что дальше?

– Он явно потерял много крови, после того как… – Я сглотнула, не отводя глаз от Джекаби. – После того как его разорвали.

– Именно! – Джекаби улыбнулся мне. – Довольно проницательно.

– Проницательно? – удивилась я. – При всем уважении, сэр, это невозможно не заметить. На бедняге нет живого места!

– Но странность ведь не в ране.

– Не в ране? Неужели вы каждый день видите людей с распоротой грудью?

– Полагаю… детектив имеет в виду, – раздался новый голос с порога, и я заметила, что на слове «детектив» говоривший споткнулся, словно сомневался, достоин ли Джекаби столь высокого звания, – что гораздо большую загадку представляет собой кровь, которой здесь нет, чем та, что есть.

Я обернулась. В комнату вошел полицейский с двумя серебристыми шпалами на рукаве. Он сурово посмотрел на Джекаби. Висевшие у него на ремне тяжелые железные наручники ритмично позвякивали при ходьбе, пока офицер не остановился в нескольких шагах от тела. Его волевой подбородок был безупречно выбрит.

Джекаби даже не поднял глаз. Он пошарил в карманах и продолжил осматривать тело сквозь всевозможные пузырьки и цветные линзы.

– Вы совершенно правы, старший инспектор, – сказал он. – Этот ковер должен быть насквозь пропитан кровью, а на нем почти нет пятен, не считая тех, что находятся прямо рядом с торсом. Такое впечатление, что кровь с раны вытерли. Вот здесь и еще здесь. Будто кто-то взял полотенце и промокнул лишнее.

Он сунул в карман вытянутый зеленоватый диск и поднялся на ноги. Себе под нос он добавил:

– Только вот зачем вытирать тело, если собираешься бросить все вот так?

– Огромное вам спасибо за умозаключения, к которым я уже пришел за час до того, как вы ворвались на место преступления, – произнес старший инспектор Марлоу. – А теперь, мистер Джекаби, назовите мне хоть одну причину, по которой мне не стоит заключать вас в камеру до самого конца расследования.

– Что, вы бросите меня за решетку за дружеский визит?

– Именно. А еще за помехи следствию, незаконное проникновение… Черт подери, да я уверен, что одна только ваша мерзкая шапка достойна отдельной уголовной статьи. Вы до сих пор не выбросили эту ветошь?

– Помехи следствию? Вы так называете бесплатное предоставление моих бесценных наблюдений?

– В тех наблюдениях, которые я и сам могу сделать, ценности мало.

– Подождите, это ведь еще не все, – вмешалась я и тотчас пожалела, что не сумела сохранить молчание. – Он заметил кое-что еще…

– О, давайте угадаю! – перебил меня старший инспектор. – Наш преступник… – Он сделал театральную паузу. – Не человек?

– Так и есть, – ответил Джекаби.

– Как и грабители банка с Уинстон-стрит?

– Вероятнее всего, это были не люди, – кивнул Джекаби. – Небольшой клан валлийских пикси.

– А что насчет драки в таверне Микки?

– За тощего не поручусь, конечно, но здоровяк явно был троллем. Как минимум наполовину.

– А как же тот «бакалейный призрак», который все переставлял товары по ночам?

– Ладно, тут я уже признал свою ошибку. Как мы выяснили, это была мисс Моди с Хэмптон-стрит, но не стоит забывать, что старушка с приветом.

Марлоу глубоко вздохнул, покачал головой и повернулся ко мне.

– А вы у нас?..

Представившись, я начала объяснять, что пришла по объявлению. Он опять меня перебил.

– Еще одна? – спросил он у Джекаби, а затем снова посмотрел на меня. – Вот вам мой совет, юная леди. Бегите от него, пока он не впутал вас в свои безумные дела. Это дело не женское. А теперь выметайтесь с места преступления, оба. Чтоб я вас больше не видел. Это вам не пьяная драка, а убийство. Вон! – Он обернулся и крикнул в коридор: – Детектив Кейн, довольно с меня идиотов на сегодня. Будто мне мистера Хендерсона было мало. Проводите этого джентльмена и юную леди к выходу.

Марлоу отошел в сторону, и перед нами возник Чарли Кейн, который, потупившись, нервно теребил сияющие пуговицы своей униформы.

– Как всегда, было приятно с вами поболтать, Марлоу, – проходя мимо инспектора, любезно сказал Джекаби.

Марлоу фыркнул. Я вслед за новым начальником вышла в коридор, и старший инспектор захлопнул за нами дверь.

– А у него сегодня хорошее настроение, – заметил Джекаби.

– О, Марлоу – превосходный старший инспектор, – ответил Чарли.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказала я. – Вы ведь детектив Кейн?

Полицейский смущенно отвел глаза.

– Вообще-то младший детектив, мисс, если уж быть точным, – признался он. Улыбнувшись, он снова встретился со мной взглядом и продолжил: – Работать со старшим инспектором Марлоу – честь для меня. Он сегодня немного резок. Это дело взял под личный контроль новый комиссар полиции, поэтому Марлоу и нервничает.

– Кто такой Хендерсон? – спросил Джекаби.

– Кто? – откликнулся Чарли.

– Хендерсон. Марлоу упомянул его имя. Сказал что-то об идиотах.

– О, это, наверное, Уильям Хендерсон, квартира 313. Он… странный. Мы подумали, что он располагает важной информацией, ведь он сказал, что рано утром услышал стоны, словно кто-то громко рыдал. Только вот инспектор спросил его о том, когда эти стоны прекратились, а мистер Хендерсон недоуменно посмотрел на него и сказал, что они и не думали прекращаться. Он говорит, что нам стоит прислушаться. Мол, он отчетливо их слышит, неужели не слышим мы? Мы все прислушались, а слух у меня отменный. Но никаких звуков не было. Хендерсон утверждает, что плач такой громкий, словно рыдают прямо в этой комнате. Мол, займитесь уже этим. Он начал выходить из себя, так что инспектор завершил допрос, заверив его, что мы во всем разберемся. Странный случай.

– Интересно, – протянул Джекаби и пошел по коридору, смотря на номера квартир.

Я поспешила следом.

– Подождите, – окликнул нас Чарли. – Я ведь сказал инспектору, что провожу вас к выходу.

– И проводите, – бросил Джекаби через плечо. – Проводите непременно, как вам и велено. Однако я не услышал, чтобы Марлоу сказал, когда именно нам следует уйти и по какому маршруту, так что давайте сначала перекинемся парой слов с этим странным типом. Согласны? Странных типов я люблю. Вот мы и на месте!

Джекаби отрывисто постучал в дверь квартиры 313. Последовала пауза, а затем дверь отворилась, и на пороге возник плохо выбритый мужчина с кустистыми бакенбардами и усталыми запавшими глазами. Он был в ярко-красной пижаме, а вокруг его головы был затянут кожаный ремень, плотно прижимавший к ушам две декоративные подушки. Маленькие кисточки, украшавшие одну из них, поколыхались и замерли, когда он посмотрел на нас из-под нахмуренных бровей.

– Ну? – буркнул он.

Улыбнувшись, Джекаби протянул ему руку.

– Полагаю, вы мистер Хендерсон?

Глава шестая

Мистер Хендерсон сделал шаг назад и пропустил нас в квартиру, которая точь-в-точь походила на квартиру жертвы, только здесь на месте письменного стола стоял потертый диван, а на обеденном столе в большой вазе лежали разноцветные фрукты. И не подумав убрать подушки от ушей, мистер Хендерсон громко обругал полицейских, которые так и не заглушили шум, а затем опустился на диван и поморщился.

– Мы не из полицейского управления, – сказал Джекаби и положил на стол узкий кожаный футляр, который достал из пальто.

– Я оттуда, – вставил Чарли.

– Большинство из нас не из полицейского управления, – поправился Джекаби. – Мистер Хендерсон, опишите, пожалуйста, стоны, которые вы слышите.

Развязав кожаные завязки футляра, детектив раскатал его на столе. Послышалось тихое звяканье. Заглянув ему через плечо, я увидела в футляре три узких кармашка с какими-то металлическими инструментами.

– Разве вы его не слышите? – прокричал хозяин. – Может… проблема во мне?

– Прошу вас, опишите звук, – повторил Джекаби.

– Он такой… такой… такой… – Голос мистера Хендерсона смягчался с каждым словом, а глаза опускались все ниже. – Такой печальный.

– Мистер Хендерсон, уберите, пожалуйста, подушки, – велел Джекаби и вытащил маленький инструмент с двумя длинными зубцами.

Мужчина снова посмотрел на нас. У него на глазах выступили слезы, а на лице вместо раздражения отразилась тоска.

– Мистер Хендерсон, – повторил Джекаби, – прошу, уберите подушки.

Медленно подняв руки, Хендерсон снял с головы кожаный ремень. Подушки упали. Мужчина тотчас зажмурился и напрягся всем телом: видимо, беззвучный вой снова атаковал его уши.

– Откуда исходят стоны? – серьезно спросил Джекаби. – Вы можете определить направление?

Из глаз Хендерсона покатились слезы. Он покачал головой – не знаю точно, хотел ли он ответить «нет» или же прогнать надоедливый звук.

Джекаби постучал зубцами инструмента по столу. Зазвенела чистая, ясная, долгая нота. Это был обычный камертон. Тело Хендерсона тотчас расслабилось, и он обмяк на диване. Всхлипнув, он изумленно посмотрел на детектива. Нота приятно звучала еще несколько секунд, постепенно затихая. Не дав ей погаснуть, Джекаби снова стукнул камертоном по столу.

– А теперь? – спросил он.

– Я все еще их слышу, – пробормотал Хендерсон, в голосе которого слышалось облегчение вместе с недоумением. – Но гораздо дальше. Плач по-прежнему печален. Прямо как… – Он снова всхлипнул и осекся.

– Как что? – мягко уточнил Джекаби, не сбиваясь с мысли.

– Прямо как мама плакала на отцовских похоронах, – сдавленно сообщил Хендерсон. – Точь-в-точь как она.

Джекаби снова стукнул камертоном.

– То есть голос женский?

Хендерсон кивнул.

– Теперь вы можете определить, откуда он доносится?

Хендерсон сосредоточился и обратил глаза к потолку.

– Сверху, – решил он.

– Прямо сверху? – спросил Джекаби. – Из квартиры над вашей?

Хендерсон снова задумался, и Джекаби в очередной раз стукнул камертоном, чтобы ему помочь.

– Нет, – ответил хозяин квартиры, – немного… Кажется, отсюда.

– Прекрасно. Мы сейчас же займемся этим вопросом. Однако, пока вы сосредоточены, попробуйте вспомнить вчерашний вечер. Вы не заметили ничего необычного? Может, столкнулись с каким-нибудь незнакомцем на лестнице?

Тяжело вздохнув, Хендерсон растрепал примятые подушками волосы.

– Кажется, нет. Ничего необычного. Ее голос…

– Что было до голоса? Может, вспомните что-нибудь?

Еще немного подумав, Хендерсон покачал головой.

– Вряд ли. До этого наверху кто-то играл на скрипке. Там часто играют ближе к вечеру. Весьма недурно. Вечером кто-то стоял у окна в коридоре. Наверное, это грек из квартиры напротив. Он выходит на балкон курить сигары. Думает, его жена об этом не знает. Но он не слишком-то скрывается. Топает как слон. Больше ничего необычного. Хотя…

– Да? – оживился Джекаби.

– Был еще один звук… Такой… Не знаю даже, как описать.

Он сердито нахмурился, пытаясь припомнить, что именно слышал. Джекаби снова стукнул камертоном, и Хендерсон глубоко задышал, сосредотачиваясь на воспоминаниях.

– Такой… металлический. Звяк-звяк. Вот такой. Наверное, это часы у него на цепочке звенели. Вскоре после этого начались рыдания. Она была так печальна…

– Огромное спасибо за содействие, мистер Хендерсон.

Свободной рукой Джекаби свернул футляр и сунул его в карман пальто. Последний раз стукнув камертоном, он подошел ближе к Хендерсону.

– Я за ним вернусь, – сказал он и протянул камертон хозяину, – но пока он вам нужнее.

Хендерсон осторожно взял инструмент из рук детектива, держа его за основание, чтобы не оборвать кристально чистую ноту. Его глаза, такие же красные, как пижама, светились благодарностью. Он кивнул, после чего Джекаби несколько неловко потрепал его по плечу и вышел в коридор.

Когда я покинула квартиру, Джекаби уже изучал окно в конце коридора. Он открыл щеколду, закрыл ее и открыл снова, затем ощупал раму. Снаружи виднелся очень узкий балкон, на котором стоял горшок с землей, где, вероятно, рос цветок, пока не ударили морозы. Не успела я спросить, заметил ли он что-нибудь необычное, как он пошел по коридору в противоположном направлении. Мы с Чарли поспешили за ним, тихо миновали закрытую дверь триста первой квартиры и вышли на лестницу.

– Интересно, сколько над нами этажей? – пробормотал Джекаби, поднимаясь по ступенькам.

– Должно быть, всего один, – предположила я. – В фойе было четыре ряда почтовых ящиков, а номера квартир начинались на цифры с одного до четырех. Так что, если здесь нет мансарды…

Тут я замолчала. Мы дошли до площадки. Перед нами действительно оказалась еще одна дверь в коридор. Джекаби повернулся ко мне и наклонил голову набок.

– Почтовые ящики? – спросил он.

– Э-э-э, да. В фойе.

Уголок его губ приподнялся в довольной ухмылке.

– Тонкое наблюдение, мисс Рук. Очень тонкое.

– Вы считаете? – Как ни странно, мне очень хотелось произвести хорошее впечатление на странного нового начальника. – Это поможет расследованию?

Усмехнувшись, Джекаби повернулся к двери и взялся за ручку.

– Ничуть. Но наблюдение очень тонкое. Очень.

Глава седьмая

Четвертый этаж комплекса апартаментов «Изумрудная арка» почти ничем не отличался от третьего. Грязные масляные лампы давали тусклый свет, которого не хватало, чтобы осветить помещение должным образом. Джекаби подошел к квартире номер 412 и громко постучал в дверь.

– Что именно мы ищем? – шепотом спросила я у начальника, пока мы ждали на пороге.

За дверью раздались шаркающие шаги.

– Не знаю, – ответил Джекаби, – но очень хочу это выяснить. А вы?

Дверь открыл мужчина среднего возраста, одетый в нижнюю рубаху, брюки со стрелками и с подтяжками. В руках он держал влажное полотенце, на подбородке виднелись островки крема для бритья.

– Да? – сказал он.

Джекаби с ног до головы осмотрел хозяина квартиры.

– Простите. Мы ошиблись дверью, – объявил он. – Вы явно просто человек.

Не говоря более ни слова, он оставил озадаченного хозяина в одиночестве.

Когда Джекаби отрывисто постучал в квартиру 411, дверь открыла женщина. На ней было простое белое платье, аккуратно застегнутое до самой шеи, а ее рыжие волосы были уложены в тугой пучок.

– Здравствуйте. В чем дело? Я уже сказала, что ничего не видела, – немного раздраженно произнесла она с явным ирландским акцентом.

– Просто женщина, – заключил Джекаби после очередного беглого осмотра. – Бесполезна. Прошу прощения.

Он развернулся на каблуках и подошел к квартире номер 410.

Женщина, которой такое обращение пришлось не по вкусу, вышла в коридор.

– И что вы хотите этим сказать? – спросила она.

Я постаралась слиться со стеной, когда она подлетела к детективу. Чарли вдруг проникся живым интересом к носкам своих блестящих туфель.

– Просто женщина? – повторила ирландка. – Нет в этом ничего простого! Довольно я нагляделась на таких, как вы. Все только и рассуждают о слабом поле. Сам тощий, как щепка, а туда же. Может, проверим, кто из нас слабее?

– Я просто хотел сказать, что сейчас от вас никакого толка, – бросил Джекаби, даже не оборачиваясь.

Чарли покачал головой.

– Я образованная женщина, сиделка и медсестра! – взвилась хозяйка квартиры. – Да как вы смеете…

Джекаби наконец повернулся.

– Мадам, уверяю вас, я лишь хотел сказать, что в вас нет ничего особенного.

Я закрыла лицо ладонью.

Женщина густо покраснела. Джекаби улыбнулся ей – уверена, ему казалось, что это лишь любезная улыбка после вполне логичного объяснения. Похоже, он намеревался забыть об инциденте, списав его на недопонимание. Однако он, очевидно, не был готов получить увесистый удар в лицо.

Это была не символическая женская пощечина – удар был так силен, что детектив развернулся, отлетел к стене и сполз по ней на пол.

Женщина гневно уставилась на него.

– Ничего особенного?! Просто женщина? Я Мона О’Коннор из славного рода О’Конноров, который берет начало от королей и королев Ирландии! Да во мне столько силы, что никчемному созданию вроде вас со мной уж точно не потягаться. Что вы на это скажете?

Джекаби, пошатнувшись, сел. Осторожно пошевелив челюстью, он взглянул на свою противницу. В его серых глазах, подобно тучам перед грозой, забегали мысли.

– О’Коннор, говорите?

– Верно. Вам еще и ирландцы не по душе? – Мисс О’Коннор стиснула зубы и строго посмотрела на Джекаби, ожидая, осмелится ли он сознаться в своих предрассудках.

Но детектив поднялся на ноги, отряхнул пальто – содержимое карманов при этом зазвенело, возвращаясь на место, – и закинул шарф за плечо.

– Приятно познакомиться, мисс О’Коннор. Полагаю, у вас есть сожительница?

Гнев Моны поубавился. Она взглянула на нас с Чарли, увидела на наших лицах такое же недоумение и снова посмотрела на детектива. Он ответил ей невинной, любопытной улыбкой. Левая сторона его лица покраснела, на щеке проступили очертания четырех изящных пальцев. Он повел себя ровно так, как не подобает мужчине, которому только что дали пощечину.

– Может, с вами живет престарелая родственница? – предположил он как ни в чем не бывало, – или подруга семьи? Рискну предположить, вы помните ее с детства.

Мона побледнела.

– Она уже в возрасте, но нельзя сказать, сколько точно ей лет, – продолжил Джекаби. – Сколько вы себя помните, она всегда была рядом, но в воспоминаниях она кажется вам такой же старой, как и сейчас.

Мона стала белее мела.

– Но как вы… – начала она.

– Меня зовут Джекаби, и я с удовольствием познакомлюсь с ней, если вы, конечно, не возражаете, – заявил он.

Брови Моны сдвинулись, но ее решимость явно пошатнулась.

– Я… обещала матушке, что позабочусь о ней.

– Даю вам слово, я не причиню ей вреда.

– У нее как раз… очередной приступ. Я… послушайте, я прошу прощения за это, э-э-э, недоразумение, но думаю, вам лучше прийти в другой раз.

– Мисс О’Коннор, я уверен, что на карту поставлены жизни людей, так что сейчас для нашей встречи самое время. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить ее страдания. Позволите нам войти?

Мисс О’Коннор, воинственность которой как ветром сдуло, подошла к своей открытой нараспашку двери. С секунду помедлив в нерешительности, она в конце концов отступила в сторону и жестом пригласила нас войти.

Квартира была спланирована точно так же, как и две другие, но казалась при этом чище и просторнее. Сквозь белые занавески в комнату струился мягкий свет. Обеденный стол был накрыт простой коричневой скатертью. На ней лежали кружевные салфетки, стояла ваза со свежими цветами, а рядом – белый фарфоровый тазик и кувшин. Маленький, но мягкий диван был покрыт толстым вязаным пледом. В углу было деревянное кресло-качалка. Комната казалась уютной, хотя внизу в такой же обстановке развернулась жуткая сцена.

– Присаживайтесь, – сказала Мона, и я с благодарностью приняла ее приглашение. Утонув в диванных подушках, я почувствовала, что холодные утренние прогулки не пройдут для моих ног незаметно.

Офицер Кейн вежливо поблагодарил хозяйку, но остался стоять у двери. В светлой комнате я впервые смогла его хорошенько разглядеть. Он был действительно довольно молод для детектива и даже для младшего детектива. Хотя держался с достоинством и был весь внимание, его темные брови выдавали легкую неуверенность. Время от времени он расправлял плечи, словно пытался справиться с желанием скрыться из вида. Чарли Кейн встретился со мной взглядом и тут же отвел глаза. Я поспешно повернулась к Джекаби и хозяйке квартиры.

Мисс О’Коннор тихо подошла к двери в спальню. Джекаби последовал за ней, на ходу снимая вязаную шапку. Я подалась вперед, пытаясь заглянуть внутрь. В комнате едва хватало места для двух кроватей и одной тумбочки между ними, на которой лежали потрепанная книга и серебряный гребень. Одна кровать была пуста и заправлена как в больнице. На другой лежала женщина с длинными белыми волосами, одетая в светлую ночную рубашку. Она откинулась на подушки и чуть раскачивалась из стороны в сторону. Больше я ничего не увидела: Мона и Джекаби вошли в комнату и встали прямо перед ней.

– У нас гость, – сказала Мона, – мистер… Джекаби, верно? Это миссис Морриган.

– Миссис Морриган, конечно же, – тихо сказал Джекаби и опустился на колени возле старушки. – Здравствуйте, миссис Морриган. Для меня честь встретиться с вами. Вы меня слышите?

Я подвинулась на диване, чтобы разглядеть старушку рядом с Джекаби. Она была худая, со светлой кожей и серебристо-белыми волосами. Но мое внимание привлекло выражение ее лица: седые брови печально изогнулись, а тонкие поджатые губы дрожали, когда она глубоко вздыхала. Затем старушка запрокинула голову и открыла рот в беззвучном плаче. От жалости к несчастной страдалице у меня сжалось сердце.

Ее челюсть дрогнула, она выдохнула, и я услышала всепоглощающую тишину. Старушка снова медленно вдохнула, и будто все ее тело излилось новым криком, но с ее изящных губ не сорвалось ни малейшего звука.

У меня по спине пробежал холодок. Помимо очевидной странности этого зрелища было в беззвучных рыданиях женщины и что-то более тревожное. Меня захлестнула волна печали и ужаса. Неужели Джекаби так и жил? Неужели он за каждой дверью встречал лишь смерть, отчаяние и безумие?

– Порой с ней такое случается, – объяснила Мона почти шепотом. – Так было всегда. Она не может контролировать эти приступы. Это похоже на судороги… Но ни в одной из своих медицинских книг я ни о чем подобном не читала. Дома приступы не повторялись неделями, даже месяцами. Здесь ей должно было стать лучше, но мы и недели не прожили в этой квартире, как… Так плохо ей еще не было. Она страдает со вчерашнего дня.

– Со вчерашнего дня? – переспросил Джекаби.

– Да, приступ начался вчера рано утром и не прекращался всю ночь.

Миссис Морриган содрогнулась, когда воздух снова покинул ее легкие. На мгновение она открыла глаза и посмотрела на Джекаби. Она протянула ему свою слабую руку, и он осторожно взял ее в свою. Это был, пожалуй, его самый человечный поступок на моей памяти. Затем глаза старушки снова закрылись и начался новый цикл беззвучных рыданий.

Джекаби наклонился и прошептал что-то на ухо несчастной. Мона встревоженно смотрела на него. Миссис Морриган снова открыла глаза и угрюмо кивнула детективу. Она продолжила беззвучно кричать, но ее тело немного расслабилось на подушках. Джекаби аккуратно положил ее руку на кровать и поднялся на ноги.

– Спасибо, – сказал он и вышел в гостиную.