Сказка о принце. Книга первая

Марта перешила Патрику кое-что из старых вещей своего мужа. Теперь он стал больше похож на крестьянина, а не на бродягу… хотя по-прежнему и осанка, и взгляд, и речь – все выдавало в нем того, кто не подчинялся, а подчинял себе других, и даже каторга этого не стерла. Марта напекла им на дорогу лепешек из остатков муки, хоть и немного было этих остатков, насовала моркови и редиски с огорода.

Юхан сказал неожиданно:

– Я вас провожу.

Они вышли на рассвете, едва рассеялась ночная мгла. Деревня просыпалась, гомонили петухи, мычали недоенные коровы, звенели ведра во дворах. Вот-вот прозвучит рожок пастуха. Юхан зачем-то захватил с собой тяжелый мех с водой и повел их к лесу огородами, задворками, и они не спрашивали, отчего так, понимая, что есть на то причины. Пригибаясь, оглядываясь, едва не по колено в мокрой от росы траве они подошли к кромке леса и остановились.

Юхан оглянулся. Деревня осталась позади, все вокруг было затянуто утренним туманом, с каждой минутой стремительно редевшим. День обещал быть ясным и теплым.

– Вот что, – тихо сказал Юхан и опять огляделся. – Я не знаю, кто вы такие… да и знать не хочу. Но вам, наверное, нужно знать… в соседнюю деревню солдаты приезжали. Давеча друг мой к теще ездил туда… рассказал. Искали кого-то. Может, и вас, – он мельком кивнул на сбитые запястья Патрика. – Поэтому, коли вам неохота с ними встречаться… ведь так? – Юхан пристально посмотрел на принца.

Тот не отвел взгляда.

– Так.

– Тогда вам лучше вот что. Большак идет через Веснянские топи… там гать – хорошая, наезженная, но там-то солдаты и могут быть, потому как это единственная дорога. В обход болот идти – крюк на неделю пути. А через топь тропинка есть… плохонькая, но есть. Туда точно никто не сунется, потому что говорят – кто в своем уме, тот в болото не полезет. Но это если тропу не знать. А я знаю и могу вас провести. Крюк, правда, и тут будет, но зато и выведет вас на большак в обход и деревни, и гати. Хотите?

Патрик и Вета посмотрели друг на друга, потом на Юхана – и кивнули согласно.

– Мне из дому надолго нельзя уходить, поэтому до заката постараемся пройти побольше, а потом я вам направление покажу, там не заплутаете. Не бойтесь, – улыбнулся парень неожиданно, видно, очень уж серьезные были у них лица. – Вы, я вижу, люди не лесные. Болота не так страшны, как кажутся, если знать их. Да и мы краем пойдем, в самую трясину не полезем. Ну что, идем?

Он первым нырнул под зеленые своды. Патрик и Вета переглянулись – и последовали за ним.

Было не жарко, но над головой противно гудели комары и слепни. Солнце пригревало, но зябкий ветерок заставлял ежиться. Вета шла последней, но все равно с трудом поспевала за шагами мужчин. То и дело по колено проваливаясь в мутную воду, Вета вспоминала почему-то, как они ездили на охоту в последний раз – зимой.

У самого края болот, едва лишь под ногами захлюпала вода, Юхан остановился.

– Вон ракиты стоят. Слеги надо вырубить…

– Что вырубить? – не понял Патрик.

– Слеги, говорю, вырубить надо. Ну, палку прочную, каждому.

– Зачем?

– Во дурной. Чтоб дорогу щупать. Потыкай палкой – если твердо, значит, иди, а если проваливается – не иди. Понял?

Потом Юхан потыкал каждой палкой в землю, кивнул удовлетворенно и негромко предупредил:

– Идти только за мной, след в след. Иначе утопнете.

Они шли медленно и осторожно, нащупывая слегами тропу. Противный, сладковатый запах болот кружил голову. Вета старалась не смотреть по сторонам – так страшен был вид черной, мертвой воды вокруг.

Несколько раз они останавливались, тяжело дыша, по очереди хлебали воду из тяжелого, булькающего меха, жевали лепешки. Негде было даже сесть; впрочем, платье Веты и без того было мокрым выше колен. После короткой передышки Юхан командовал:

– Вперед… – и снова тыкал палкой в топкую жижу.

Однажды, ступив неловко, Вета оступилась, шагнула вбок и сразу провалилась почти по грудь. На испуганный крик ее метнулся было Патрик, но Юхан закричал:

– Куда! Стоять! – и, проваливаясь, сам подобрался, протянул палку, вытащил на тропу. Обернулся сердито на принца: – Куда вперед батьки в пекло лезешь? Жить надоело?

Вета нащупывала ногой ускользающие кочки, уже не видя, куда именно ступает, из-за набегающего пота, струящегося по лицу. Во рту было сухо и солоно. Все чаще хотелось упасть – и не двигаться. «Зачем я с этим связалась?» – подумалось однажды.

Когда солнце ушло за край леса, кочки под ногами перестали, наконец, противно прыгать, образовали подобие тропы. Шедший впереди Юхан остановился, подождал, пока подтянутся остальные.

– Все, – сказал он. – Дальше я не пойду, опасное место мы прошли. Смотрите: вот эта тропа тянется через болото, и больше уж развилок нет. Впереди – видите? – сосняк, там местечко посуше и повыше, и сухостоя много, так что можно переночевать. Утром держите от сухой сосны на краю – там камень большой стоит, вот прямо от него и сигайте, только опять же пощупайте сперва. Ясно?

– Да… А потом?

– А потом уж топко не будет, так только, слегка. Ну, конечно, комаров накормите, как пить дать, но зато мимо деревень пройдете. Как выйдете на большак, там озерцо будет, в нем искупаться можно… а то в вас каждый признает, что лесом шли, – Юхан хихикнул, – ровно духи болотные. Большак вас к Ежу выведет. Ну, а там уже… – он вздохнул. – Остерегайтесь только…

– Понятно, – тихо сказала Вета.

– Ну, я пошел, – Юхан развернулся, чтобы уйти, но принц удержал его:

– Подожди. Спасибо тебе!

– Да не на чем, – парень махнул рукой. – Долг платежом красен.

– Скажи, как деревня ваша называется?

– А вам зачем? – нахмурился Юхан.

– Ну… может, вернусь когда.

– Не надо, – покачал головой Юхан. – Мне, сударь, – не знаю, кто вы, – от вас благодарности не надо. Это я вам «спасибо» говорить должен – спасли вы нас с мамкой от большой напасти. А вам тоже лишнего знать ни к чему… мы люди малые, меньше знаешь да крепко спишь. Если попадетесь кому, – он перекрестился, – не дай Бог, конечно, то нас… мы тоже жить хотим. Ясно вам? – он строго посмотрел на принца.

– Зачем ты так… – тихо проговорил Патрик. – Я, может, помочь вам когда-нибудь смогу…

– Не надо нам помощи, – отрезал Юхан. – А вам помогай Бог в дороге. Идите уже.

Он развернулся – и шагнул в зыбкую мешанину, нащупывая обратную тропу.

* * *

Окраины Ежа показались впереди, когда солнце уже село, но звезды еще не высыпали на потемневшее небо. Слабо светился закат, тускло пылила впереди дорога. Потянуло в воздухе парным молоком, свежим хлебом, слышно стало, как звенят ведра во дворах, как кричат петухи, а где-то зазвучала песенка – слабо, едва слышно.

Город Еж, пограничный, разделяющий Восточный и Западный пределы королевства, дал свое имя Ежской провинции, которая делила страну на две почти равные части. Еж – последний город на восток, дальше – Веснянские топи, а потом – редкие деревни, леса да рудники, каторга, страшное «Заболотье», которым матери детей пугают.

Веснянские болота рассекали страну с севера на юг не на один десяток миль. Королевский тракт пересекал их в самом узком месте, и дорога эта была единственной проезжей, хорошей дорогой, если не считать тропинок, о которых знали лишь местные жители. Пару сотен лет назад Заболотье считалось краем русалок и водяных, о них рассказывали сказки; только при прадеде короля Карла Третьего восточные земли начали заселять – каторжниками и беглыми, потому что по своей воле ни один человек туда не пойдет.

Еж… Край географии, последний очаг цивилизации, а дальше – только нищие деревни и лес, лес, лес без конца и края, и болота, хриплый крик птиц над пустынной тишиной. Еж… Дошли до Ежа – считай, полпути сделано… считай, почти дома.

– Подождите, – сказала Вета и остановилась. Опустилась в траву на обочине, потянула за собой принца.

– Устали, Вета? – тихо спросил Патрик и сел рядом.

– Да… нет… не знаю. Патрик… – она смутилась, аккуратно разгладила подол заштопанной юбки, – я хочу спросить… Вы твердо знаете, к кому нам нужно идти в Еже?

Принц помрачнел.

– Я сам думаю о том же, Вета. После той засады в трактире меня не отпускает мысль: а вдруг это…

Он не договорил.

Вета кивнула.

– И я о том же… Патрик, я хочу вам предложить. Давайте я пойду туда сначала одна…

– Зачем? – удивился принц.

– Притворюсь, что служанка, что ищу работу. Вы скажете мне, куда идти и что говорить, и… и если вдруг нас будут там ждать не те, кто нужен… то вы успеете уйти. Сегодня мы переночуем в лесу, а завтра с утра я пойду туда… и вы будете ждать меня до вечера, а если не вернусь – пойдете дальше один, – тихо закончила она.

Патрик молча смотрел на нее.

– Я не могу этого допустить, – сказал он, наконец.

– Ваше высочество…

– Вета, это исключено.

– Патрик, послушайте. Я ведь никому не нужна. Ну, подумайте сами, зачем я им? Просто девчонка… ну даже если вернут меня обратно, – Вета поежилась, – то вы-то все равно останетесь на свободе. Иначе зачем все это?

– Нет, Вета. Мы сделаем наоборот, пойду я, и…

– Патрик! Если вы попадете в беду сейчас, если там действительно засада, то все было зря. Все, понимаете? И… и Ян тоже зря погиб, – прошептала она.

Патрик дернулся, как от удара, и опустил голову.

– Ян прежде всего очень не хотел бы вашей смерти, Вета… или несчастья с вами, – проговорил он очень тихо. – Прошу вас – уходите одна.

Теперь отвела глаза Вета.

– Ян сейчас сказал бы вам то же самое, что и я, – так же тихо ответила девушка. – Вы должны выжить и остаться на свободе. Иначе зачем было затевать все это?

Эту ночь они провели в лесу. Вернулись чуть назад, отойдя полмили от города, так, что не видными стали огоньки домов, разожгли костер. Хорошо идти налегке – не нужно тащить с собой груз, беспокоиться о том, что пропадет платье, диван или хрустальная ваза. Встал – встряхнулся, вот и все сборы. Все твое имущество умещается в дорожном мешке, полупустом и пыльном, – что еще нужно от жизни? Плохо идти налегке – каждая мелочь порой кажется бесценной.

В этот вечер они прикончили лепешки, которые дала им Марта. В котелке над костром забулькала вода, Патрик бросил в нее горсть ранних ягод и листьев лесной смородины.

Оба молчали. Оба думали об одном и том же.

– Вета, – заговорил Патрик, – давайте взвесим все еще раз. Есть ли у нас другой выход? Все-таки не хочу я вас отпускать…

– Давайте, – кивнула Вета. – Допустим, мы идем туда вместе. Если все будет нормально, если нас ждут действительно люди лорда Маркка, то это, конечно, лучше – не нужно возвращаться за оставшимся, время тратить. Но если там не те, кто нам нужен? Как мы будем выкручиваться? Я бегать не умею, – слабо улыбнулась она.

– Я пойду один. Если нас ждет засада, то я… справлюсь. Вы будете в безопасности, и в этом случае у меня будут развязаны руки, мне не за кого будет бояться…

– А если не сможете уйти? – перебила его девушка. – Как вы облегчите им работу! Вот он, принц наследный, сам к нам пришел. Хватай – вяжи, ура, ребята! Если их будет там не восемь, не десять, а двадцать, тридцать человек? Вы уверены, что сможете справиться в одиночку?

– Но ведь и вы не справитесь, Вета…

– А я и не буду! Я просто служанка, ни про каких принцев не знаю, иду из… – она запнулась, – из Чахлого Бора, работу ищу. Кому какое дело?

– Они не поверят.

– Да и пусть не поверят! Я ведь им не нужна.

– Вета, а если, не приведи Господи, они станут выпытывать у вас, где я? Именно выпытывать! Вы… вы уверены, что хотите этого? И не в том дело, что я сомневаюсь в вашей твердости. Но вы понимаете, что я тем самым тоже попадаю к ним – с гарантией, потому что не смогу оставить вас в их руках, потому что все равно попытаюсь вызволить, и не факт, что это мне удастся …

Девушка опустила голову.

– Я постараюсь им ничего не сказать, – тихо ответила она.

Патрик резко поднялся.

– Хватит! – сказал он. – Иду я один, и закончим на этом.

Вета тоже встала.

– Закончим, – очень спокойно проговорила она. – Я иду вместе с вами. Вы ждете меня… скажем, на улице, и если что – успеете.

– Нет!

– Да!

Патрик скрипнул зубами.

– Вета, я вам приказываю.

Она усмехнулась.

– Вот дойдем до столицы, вернете себе трон и корону – тогда пожалуйста, сколько угодно. А пока – не получится, ваше высочество.

– Я вас к березе привяжу! – крикнул принц.

– Попробуйте! – нахально сказала Вета и на всякий случай отскочила.

Патрик с яростью отшвырнул ногой сухую ветку. И махнул рукой.

Ранним утром, едва солнце осветило макушки деревьев, Патрик разбудил Вету. Молча умылись они в ледяном ручье, глотнули воды, собрали в мешок нехитрое имущество. Патрик последний раз попросил девушку:

– Вета, останьтесь…

Она молча мотнула головой.

Дорога к городу шла чуть в гору, но утренняя свежесть заставляла ускорять шаги, и к первым домам окраины подошли они быстро. Переглянулись.

– Вета, – сказал принц не очень уверенно, – у нас осталось еще несколько монет. Давайте зайдем сначала в лавку и купим чего-нибудь поесть…

В городском саду, в углу, у разрушенной железной ограды они молча жевали вчерашние булки, запивая их молоком, купленным у одной из хозяек на окраине. Мимо шли люди, равнодушно поглядывая на них; кому какое дело, что за бродяги сидят тут… своих забот хватает. Вета прихлебывала молоко и смотрела на принца. Потом поймала его взгляд – и покраснела, улыбнулась, отвела глаза.

– Ну что, – тихо сказал Патрик, аккуратно собирая крошки и отправляя их в рот, – идем?

Девушка легко поднялась.

– Идем…

Гостиница «Магдалина» находилась на другом краю города, и они долго петляли по пыльным, нешироким улочкам. Город был небольшим, но запутанным – и очень провинциальным и тихим. Такие города словно предназначены для того, чтобы дарить спокойствие и беззаботность уставшим путникам. Деревянные одноэтажные домики, окруженные деревьями, ратуша в центре, маленькая площадь – несколько елочек да козы на дорожках, вымощенная камнем мостовая, огромные солнечные часы рядом с ней. Солнце, песок, зелень, тишина, несмотря на стук молотков из ремесленных рядов, крики торговок «Пирожки горячие, с картошкой, с луком! Сбитень медовый!», смех ребятишек, играющих на улицах.

В конце улицы блеснула синяя гладь воды. Речка…

– Искупаться, что ли… – задумчиво протянул Патрик.

Они спустились по осыпающейся тропинке вниз, к воде, там, где врезались в воду деревянные мостки. Умылись, расстегнув ворот, но купаться не стали. Постояли, глядя на противоположный берег, заросший зеленью садов. Ветер треплет волосы, горячий, сильный. Жарко. Мимо плывет лодка, загорелый мальчишка в ней гребет лениво, но сильно. Девочка в красном платье спустилась к мосткам полоскать белье, посмотрела на них и засмеялась.

– Идти пора, – сказал принц и вздохнул.

Они миновали центр, вышли на противоположную окраину с покосившимися домишками и сараями, а гостиницы «Магдалина» все не видно было. Прохожие в ответ на расспросы недоуменно пожимали плечами. Наконец на маленькой круглой площади, окруженной со всех сторон пыльными тополями, Патрик разглядел на длинном, приземистом доме покосившуюся вывеску.

– Патрик, – шепотом попросила Вета, – подождите меня здесь… недалеко… я быстро. – И добавила, глядя ему в лицо: – Если что, я тут же закричу, честное слово.

Дрогнули губы принца, он хотел было что-то сказать, но только подтолкнул ее вперед – и перекрестил в спину, украдкой. Сам отошел на другую сторону площади и прислонился к тополю, не сводя глаз с тонкой фигурки, стучащейся в дверь.

Дверь была заперта. Вета долго колотила по ней кулачком, потом перевела взгляд на окна. Ставни распахнуты, неужели внутри никого? Дотянувшись до окна, она постучала снова. Прислушалась. Тишина…

– Эй, есть кто живой? – негромко позвала девушка.

Сухой скрип прорезал тишину, и Вета вздрогнула, оглянулась.

– Чего стучишь? – из дома напротив, с вывеской, на которой намалеваны были кривые ножницы и игла, сердито высунулась толстая физиономия. – Не видишь, что ли – закрыто!

Оглянувшись, Вета перешла пыльную улицу, подошла к раскрытому окну.

– Я хозяина ищу… Вы не знаете, где он?

– А тебе что за дело? – спросил, прищурившись, мужик.

– Я наниматься пришла, – растерянно проговорила девушка. – Мне сказали, что тут служанки нужны…

– Уже не нужны, – проворчал мужик.

– Да хозяин-то где? – повторила Вета.

Мужик сплюнул на землю и перекрестился. Сказал, понизив голос:

– Арестовали его…

– Когда? – охнула Вета.

– Третьего дня.

Вета хотела спросить, за что, но не решилась.

– А… когда теперь? – беспомощно спросила она.

– Чего когда? – удивился мужик. – На работу, что ль? Так иди в другое место… вон, в другом трактире поищи… или у портних, если шить умеешь.

– Вернется когда? – прошептала девушка.

Мужик глянул на нее, как на ненормальную.

– Я-то откуда знаю? Хошь – иди в управу, там спрашивай… если самой страсть за решетку охота. – Он оглянулся и проговорил шепотом: – Его, говорят, в государственной измене обвиняют, а ты – «когда вернется». Дура, прости Господи.

Сказал – и захлопнул окно. Вета беспомощно смотрела ему вслед.

Потом повернулась и, опустив голову, пошла по улице, кожей чувствуя за собой внимательный взгляд из-за двери. Нарочно пошла в другую сторону, моля про себя принца изо всех сил, чтоб не подходил к ней – мало ли кто сидит там, в пустом доме, смотрит внимательно, ищет, ждет государственных преступников, Боже сохрани…

Патрик выждал, когда она скроется из виду, и лениво зашагал совсем в другую сторону.

Ночью они снова сидели у костра и молчали.

Что теперь делать? Вопрос висел в воздухе, хотя не был задан вслух.

Гулко ухали где-то в чаще ночные птицы, слабо потрескивали сучья в костре. Вета молчала и смотрела в огонь. Патрик обхватил руками колени, уткнулся в них подбородком. На лице его бродили отсветы пламени.

– Значит, это предательство, – сказал, наконец, принц, словно продолжая начатый разговор. – Бог весть, отчего так вышло. Надеюсь лишь на то, что сам лорд Маркк не пострадал. Мне… было бы очень жаль, – признался он, – если бы его обвинили в измене.

«А если и мой отец пострадал?» – подумала Вета, но вместо этого спросила:

– Что же нам теперь делать, Патрик?

И так беспомощно и по-детски прозвучал этот вопрос, что у принца защемило сердце.

– Будем пробираться к столице сами, – ответил он как можно тверже. – Не возвращаться же назад, – он усмехнулся. – Правда, у нас нет денег. Кольцо менять, – он вытянул из-за пазухи кольцо Крэйла, повешенное на шнурок нательного крестика, и грустно повертел его в руках, – опасно, выдаст с головой. Но… ладно, не зря же я целый год учился работать, – он снова улыбнулся. – Дрова колоть будем, воду носить… за еду, за ночлег. Не зима, теплой одежды не нужно. Одно только плохо – когда мы таким образом доберемся… – и вздохнул украдкой.

Налетевший ветер заставил обоих поежиться.

– Все бы отдал за то лишь, чтобы узнать, что там и как, – тихо проговорил Патрик. – Что творится в столице? Кто на чьей стороне? Чья это идея – с регентством? И… – он запнулся на мгновение, – и что, в конце-то концов, думает об этом моя дражайшая матушка.

– Патрик, – тихо спросила Вета, – за все это время вы ни разу не упомянули о матери. Почему?

Принц взглянул на нее, и горькая усмешка скользнула по его губам.

– 

Мама предала меня, – глухо проговорил он. – Знаете, Вета… мы ведь с ней всегда не особенно ладили. – Он опять помолчал, словно раздумывая, стоит ли решаться на откровенность. – Я еще маленьким был… так тосковал по ней, так мечтал сделать хоть что-нибудь для того, чтобы заслужить ее одобрение. Бог знает, почему, но теперь я понимаю, что она меня не любила никогда и теперь не любит. Я долго думал – отчего так вышло? Может быть, отец воспитывал меня не так, как ей хотелось, а может быть, она всегда мечтала о девочке… но ведь и Изабель никогда не была избалована ее вниманием и любовью. Порой мне казалось, что матушка никогда никого не любила – ну, наверное, кроме себя. Мы с Изабель жались друг к другу, потому что и ей, и мне так нужна была ласка. Потому и сдружились, наверное. Я люблю эту мелкую лисичку больше всех на свете, и теперь… мне страшно подумать, что могут сделать с ней, ведь она – тоже претендент на престол, пусть не прямо, через будущего наследника, но… Изабель уже достаточно взрослая, чтобы представлять собой реальную угрозу. Я боюсь за нее… оттого и тороплюсь так сильно.

– 

А Август? – спросила Вета тихо.

– 

Про Августа я вообще молчу, – полушепотом сказал Патрик. – Я не слишком привязан к нему, но… но мне жаль его. Несчастный мальчик. Теперь за его жизнь никто не даст ломаного гроша. Он жив до тех пор, пока он нужен им… а потом, что будет потом? Хуже всего, когда по вине взбесившихся взрослых страдают дети.

Принц помолчал, потом взглянул на Вету.

– Знаете, когда я понял, что я никогда не был нужен матушке? – спросил он полушепотом. – Когда сразу после ареста она пришла ко мне в камеру и сказала, что…. Она поверила в мою виновность – сразу, без всяких доказательств. Ей нужен был лишь повод. Я всегда был не таким, как ей хотелось, я был – плохим мальчиком, понимаете? Слишком шумным, слишком независимым, слишком требовательным, слишком еще Бог знает каким. Не таким, как ей было нужно. И самым удобным оказалось поверить этому – так легко и просто, так быстро. Мать – отреклась, мать – предала, Вета…

Он умолк. Вета робко погладила его по плечу.

– И поэтому когда ко мне – помните? – почти сразу пришли вы, Вета, я этому не поверил. Мать сказала, что не верит мне, а вы – что верите. Вы тогда вернули мне веру в себя и в то, что я все-таки не сошел с ума и правда не виновен в том, в чем меня обвиняли. Вы вернули мне – меня…

У нее загорелись щеки.

– Что вы, принц, – пролепетала девушка, – я всего лишь…

– Всего лишь вернули меня к жизни, – закончил Патрик. – Хотя именно от вас я тогда ожидал этого меньше всего.

Сердце ее томительно сжалось. Вот он, момент, в который можно сказать – все. Сказать, наконец, о том, что она носила в себе уже больше года. Вот прямо сейчас – протяни руку и коснись его руки.

«Вряд ли я смогу увлечься ею», – всплыли в памяти слова, произнесенные год назад. Как много они, оказывается, значат. Несмотря на все, что пришлось пережить, несмотря на то, что их связывала теперь чужая смерть и тайна. Вета смотрела в лицо принца, освещенное бликами пламени и понимала, что сказать ничего не сможет. И так же отчетливо понимала она, что дороже этого человека у нее нет никого на свете.

Она пойдет с ним до конца. И если в конце пути они еще смогут остаться рядом – она скажет ему все. Потому что сказать сейчас – значит обязать и связать его из благодарности… а этого ей не нужно. Потом, потом…

«Дура, – опять прозвучал в сознании голос. – Лови момент, потом у его ног будут заморские принцессы и лучшие девушки королевства. Сейчас, когда рядом нет никого, когда он всеми покинут и нуждается в помощи – только сейчас. Потом будет поздно».

Вета тряхнула головой. Нет.

– Ничего особенного я тогда не сделала, – сказала она твердо. – Но речь не об этом, Патрик. Что мы будем делать дальше? Ну, я имею в виду, когда доберемся до столицы.

Патрик долго молчал.

– Честно – не знаю, – признался он, наконец. – Пока… пока я думаю только о том, как добраться до цели. Впрочем, нет, неправда, я думал об этом. Но… единственное, что мне приходит в голову, – он фыркнул, – это прямо вот так прийти во дворец, вызвать Гайцберга на дуэль и убить его. Знаете… есть у нас такой старый обычай: короля может вызвать на поединок наследный принц, если ему кажется, что король… словом, если он обвинит короля в серьезном преступлении против страны и короны. Ну, а в моем случае – куда уж серьезнее…

– Не так уж и плохо, по-моему, – нерешительно заметила Вета.

– Ну да… только более вероятным будет другой исход: герцог, меня увидев, умрет со смеху, и таким вот образом я своего добьюсь.

– Почему? – запротестовала Вета. – Вы же лучший фехтовальщик королевства, Патрик, – и умолкла, понимая, как глупо звучат ее слова.

– … был, – невесело улыбнулся принц. – Год назад.

Вета опустила глаза.

– Я даже не знаю, что будет лучше и вернее, – тихо проговорил Патрик. – Поднять в стране восстание? На это нужно время и нужны силы… и оружие. И после всего этого один отряд королевской гвардии разобьет наше крестьянское войско в считанные минуты. Искать помощи за границей? Туда еще нужно попасть. Просить помощи у тех лордов, кто остался мне верен? Это идея, но и риск – огромный. Я прикидываю сейчас, к кому могу обратиться и у кого попросить помощи, и понимаю, что… что ничего не понимаю. По пальцам можно пересчитать тех, в ком я уверен… почти уверен… и дело все в этом самом «почти», потому что права на ошибку я не имею – это будет означать провал и гибель. Если хоть кто-то из тех, кому я доверюсь, решит, что выгоднее меня предать, мы пропали. Я в растерянности, Вета, – признался он. – А я должен действовать наверняка. И быстро – пока еще есть шанс. Едва только все успокоится, едва гвардия принесет присягу новому правителю – пусть даже и регенту, я не смогу законным путем добиться ничего. А добиваться незаконно, кровью или силой… – он умолк, а потом прошептал: – Это будет подло.