Колючее счастье для дракона, или Инквизиции требуется цветовод

Наблюдавшая за его терзаниями Маргарита печально покачала головой.

– Так и не выздоровел, – прошептала, вздохнув.

Плавной походкой подошла к двери и, уже нажав ручку, снова к нему обернулась.

– Все, решено. Я поставлю в известность супруга, тем более, – снова загадочно улыбнулась, – у меня есть еще причины засесть у него тут, в приемной. А ты лови Элис, в конце концов, она вполне неплохой оперативник. И очки поменяй. Или… – снова головой покачала.

И вышла.

Эндрис схватился за голову. Где-то в глубине души он надеялся, что замена ему не найдется, и проклятую эту командировку отменят. Почему все в него так вцепились? Годами сидел себе в кресле приемной Лефлога, тихонько писал научные статьи, публиковался, работал…

А теперь его вдруг решили выдернуть из комфортного мира и забросить в Авгиевы конюшни.

Именно так выглядел последний отчет с его перспективного места работы. Кошмар, ужас и полное безобразие.

В дверь приемной уверенно постучали.

Он даже рта открыть не успел, как всунулась белокурая голова, а за ней и вся Элька.

– Мама выловила меня и велела явиться в приемную. Быстрее давай, я тут пролетом.

И водрузила свою пятую точку строго на то же место его письменного стола, откуда буквально минуты назад сошла ее мать. Ну просто подмостки женщин семьи ректора, а не столешница!

Нда, Маргарита уже приступила к исполнению его функций, похоже. “Дал задание, в качественном исполнении которого сомневаешься? Продублируй”. Его, кажется, продублировали. Сопротивление бесполезно.

Изложил, почему-то стесняясь, свою проблему. Старался не выглядеть глупо. Не получалось.

Вот не зря так не любит он женщин красивых и умных. От них одни только неприятности.

Элис слушала очень внимательно, даже сочувственно. Хотя слушать особенно было и нечего.

– Я уверена: твоя интуиция не ошибается. Мы всегда чутко чувствуем неприятности. Это семейное, если хочешь. И должна тебе сразу сказать: повод есть.

Эндрис резко откинулся на спинку кресла.

– Выкладывай, дорогуша. Копала? – знал он семейку свою любопытную.

Не могли они не навести справок о Соне. Когда такое бывало, чтобы Эндрис срывался в новогоднюю ночь и мчался куда-то с лотками полными его фирменных яств и подарков? Повод нешуточный.

Да и сам он так сделал в первую же их встречу. Справки навел рефлекторно, давно уже Эндрис отвык доверять хоть кому-то.

Ничего интересного: обыкновенная женщина. Никаких порочащих связей, даже рядом не бегал никто подозрительный. Чисто, скучно и безопасно. То, что надо. То есть – не нужно совсем ему все это.

– Копала, – сразу призналась и почему-то нахмурилась. – Как раз бегаю с утра по департаментам с этим вопросом.

– Что?! – он не мог так ошибиться, не мог!

– Ш-ш-ш! Дядюшка! – Элька усмехнулась ехидно. – Что ты так нервничаешь? Там на супруга ее, уже бывшего, развернутое покушение, да еще с попыткой провести черный любовный ритуал. Как бы Соню с малышкой у нас рикошетом и не задело…

– Ведьма? – сразу же догадался блондин.

– Дура набитая, – Элис, как обычно, была категорична. – Умудриться напялить метку безбрачия в обмен на нелицензированную инициацию, а поверх попытаться потом криминально мужика увести. Вот ее и бомбануло. В Инквизиции стекла звенели от этого безобразия.

– Где эта умалишенная? – Сильвер тут же поднялся.

– Ты про рыжую что ли свою? – блондинка лукаво стрельнула глазами.

Рыжая… Да. Действительно: цвет волос Сониных можно было и так называть. И цвет кожи молочный, бледный, характерный для рыжих. Она не была яркой, скорее уж нежной, мягкой, совсем как выгоревшая под северным солнцем ранняя осень. Акварельная.

Эндрис встряхнул головой, отгоняя навязчивый образ, ярко вставший перед глазами.

– Я про ведьму! – фыркнул сердито под насмешливым взглядом “племянницы”.

– Бывший муж Сони в больнице, выкарабкается, конечно, но, скорее всего, амнезия там вырисовывается. Может, и к лучшему. Ведьма выгорела дотла, но в сознании и предстанет перед трибуналом. Получит по полной. А вот девочки… Боюсь, что тут у нас будут сюрпризы.

– Да говори, Эль, ну что ты тянешь, времени у нас мало! – Сильвер снова схватился за голову, сорвал очки и мучительно начал их вытирать.

– Был проведен еще один ритуал. Запрещенный, конечно. Обвиняемая молчит, а это значит, что очень-очень строго и серьезно запрещенный.

– Их… убили? – голос его не просто дрогнул, его больше не было.

– Нет. Невозможно. Я… сделала тоже кое-что запрещенное. Но ты же меня точно не выдашь? – и хлопнула глазками так, невинно.

– Это сговор? – прошептал.

– Угу. Дело семейное, – девушка забрала многострадальные эти очки из рук Эндриса вместе с салфеткой, осмотрела их и ухмыльнулась.

– Я Лесе подарила наш семейный артефакт. Оберег, мама когда-то надела мне его, в академию отправляя. Очень помог мне однажды. Ты помнишь.

Помнил. Тот тоненький браслетик, да еще в руках маленького ребенка, надежды было немного. Эндрис тяжко вздохнул.

– Эй! Давай сделаем так: я все равно занимаюсь теперь этим делом, новости оперативно сообщать не обещаю, сам понимаешь, – он молча кивнул. – Но приложу все усилия. Тебе все равно уезжать, нас не спрашивают о назначениях. Инквизиция – дело такое…

Да уж.

– Спасибо, малышка. Прости, что вас в это втянул.

Вернула очки. Улыбнулась тоже в точности, как ее мать. Куда менее элегантно со стола соскочила, на нос Сильверу натянула очки и была такова.

А он в кабинете остался. На руинах сомнений своих, мыслей и… чувств.

1

2

. Эдем

– Мамочка! Мама! Не вздумай тут помирать! Пульс бьется, стеклышко запотело, не притворяйся, открывай глазки скорее!

Если бы не отчаяние, почти уже слезы в голосе Леси, Соня и не подумала бы пошевелиться. Голова у нее просто раскалывалась. Мигрень ее все же настигла. Проклятая кукла! В ней что, была бомба? Неужели Екатерина до такой степени отчаялась? Или просто свихнулась?

Ох! Соня открыла глаза и зажмурилась. Мама дорогая, неужели ее жизнь закончилась вот так нелепо и скоротечно? За что?

Она все же умерла? И попала, видимо, в рай, ибо ничем другим это место быть не могло. Шелковистая изумрудная травка, бесконечное голубое небо, огромные и явно очень старые деревья, буйно цветущие кусты чего-то похожего на розы. Ботаника никогда не входила в сферу Сониных интересов, и она никак не могла вспомнить, что могло цвести вот так – ярко-алыми крупными цветами.

Перевела взгляд на бледную Лесю: та сидела на корточках рядом с непутевой матерью, испуганно моргала и держала в руках зеркальце. Странно так: почему они вместе? И где остальные обитатели Эдемского сада? И вообще, ладно, Леся, все дети чисты и невинны, но Соня – и в рай? С ее-то ленью и разгильдяйством?

Ой, а вон и… Нет, ну даже не слишком религиозная Соня догадывалась, что ангелы не могут быть голыми! В одной лишь набедренной повязке из широких листьев.

Заметившая двух незнакомцев Леся, наконец, повела себя как обычный ребенок: взвизгнула и спряталась в материнских руках, уткнувшись носом куда-то в Сонину подмышку. Даже глаза, кажется, закрыла.

Мужчина (в половой принадлежности обитателя Эдема сомнений не было) медленно и осторожно приблизился к незваным гостьям, совершенно банально и приземленно почесал свой нос и голосом неожиданно сиплым спросил:

– Здрасьте. Вы новенькая из персонала? Или просто так тут гуляете? Не заблудились ли часом у нас?

– У нас – это где? – рискнула уточнить осторожная Соня.

– В парке-дендрарии ВСЕБЕСИМа?

– Ну да, есть в этом что-то… Я… заблудилась, наверное. А вы собственно, кто?

– Дриады, разумеется, а кого вы еще могли встретить в квадрате 2-Дельта? У нас тут научная практика на шесть местных месяцев и наших двенадцать. Или пять по вселенскому времени.

– А?

– Студенты мы, девушка.

Соня зажмурилась и ущипнула себя за руку. Чушь какая-то! Дриады? Студенты? В райском саду с красноречивым названием? Она точно в своем уме? Может быть, ее так сильно приложило головой, что теперь у нее галлюцинации?

Поплотней дочку прижала, та всхлипнула очень даже естественно.

– А почему студенты и голые? – тупо спросила она, вызвав заливистый смех незнакомцев.

– Мы не голые, мы в фартунгах! – возмущенно ответил ей тот, что стоял в стороне и наблюдал. Будто про смокинги говорил. – Это же нормально, мы дендроморфы. А вот вы кто такая, если не знаете таких элементарных вещей? Покажите, пожалуйста, ваш личный лист прохождения.

Какой, однако, забористый у Сони бред!

– Уважаемые галлюцинации, – начала она. – Я не совсем понимаю, что происходит, но, наверное, скоро придет врач и сделает мне нужный укол. Потерпите немного.

Да. У нее бред, конечно же. Недаром ей привиделись эти роскошные, практически обнаженные мужики с идеальными рельефными телами. Все, как она любила: высокие, очень смуглые, длинноногие, стройные, почти худощавые, с отлично прорисованными мышцами, широкими плечами, крепкими руками и выпуклыми, аппетитными ягодицами. “Фартунги” прикрывали лишь самые стратегически важные их места, остальное же было матово-гладким, золотистым и без единого волоска. А что волосы, собранные в целую связку ажурных косичек, у них были зеленые – так чего ожидать от тех глюков? Злорадно подумала, что уж за галлюцинации Борис не сможет ее ругать, он их не увидит.

– Гул, вызови теплокровным посильную помощь. Они дезориентированы, излучают эмоции страха, начнут выделять еще лишнюю влагу и температуру повысят на грунте! Все наблюдения вжигам под левый хвост!

– Погодите! – Леся отмерла и высунула нос из-под материнской футболки.– Вы и вправду они… дендроморфы? Клянусь, если расскажете, влагу лишнюю не выделять.

Вот. И ребенок свихнулся. Не зря Соне так кукла не понравилась. Теперь их посадят в психушку, привяжут к кроватям и будут уколы колоть. Она видела в фильмах ужасов.

Зеленоволосый поморщился. Оглянулся на остальных.

– Гул, ты еще здесь почему-то?

Самый высокий вздохнул, развернулся и размашистым шагом ушел восвояси.

– Дендроморфы – это разумные существа, по достижению определенного возраста зрелости сознания останавливающие свой путь, прорастая корнями в тело родной планеты. С каждым веком, за этим последующим, мы все более теряем антропогенные свои черты и все больше становимся дендрами. Можем веками стоять, шелестя листьями, и рассуждать о вселенской истории и смысле жизни. Послушай, маленькая стробилла…

– Кто? – пискнула Соня, с ужасом это выслушивавшая.

– А! Мам, не пугайся, он назвал меня женским побегом. Девочкой, если по-нашему.

– Эммм… – горло у Сони вообще пересохло, – Дочь, а давно ты у нас понимаешь этих… денр, деднр…

– Так в книге, что Андрис мне подарил, все это было! – и Леся подпрыгнула, судорожно оглядываясь. Увидев свой маленький рюкзачок, лежавший у ног одного из пришельцев, быстро его подхватила и к матери отползла.

Ее последняя фраза произвела на зеленоволосых странное впечатление. Они переглянулись и расступились. Только один, тот самый, что Соню пугал, снова поморщился, отвернувшись.

Неприятный какой этот тип. Хотя… “Посильная помощь” звучало вполне успокаивающе.

Прибыла она, эта помощь, довольно стремительно. И надежд никаких не внушала.

Странный дуэт медленно полз по газону, все больше убеждая Соню в нереальности всего происходящего. Во-первых, пони был совсем маленьким, едва ли больше собаки. Во-вторых, он был запряжен в сани, и ехали они, конечно, по зеленой травке. А в-третьих, правил всей этой конструкцией кот. Рыжий, огромный, упитанный. Весьма пушистый.

Соня не любила Чуковского, да и Леся его на дух не переносила, но эта фантасмагория очень напоминала не то книжку “Ехали медведи на велосипеде”, не то “А лисички взяли спички”. А может быть, и целое Зазеркалье.

Тогда Соня будет Алисой, упавшей в нору белого кролика, причем на всю голову сразу упавшей.

Лошадка тоже была, кстати, рыжей. Или некстати. А кот, спрыгнувший с этой странно ползущей конструкции, отдал честь передней лапой и заговорил.

И почему Соня не удивилась? Наверное, потому что болтал он на совершенно понятном ей языке (как, кстати и парни-студенты), а этого быть не могло, даже и в Зазеркалье. Можно просто расслабиться и получать удовольствие от увиденного.

– Угораздило же меня тут дежурить сегодня… – пробормотал рыжий кот, обходя кругом свою новую неприятность. Он вообще относился ко всем новостям, как к неприятностям, это было видно по морде.

– Кис-кис-кис! – тихо пискнула Леся, тут же прячась за спину матери.

Кот возмутился. Расправил усы и назидательно произнес:

– Я вам не это вот все, между прочим. Я Дваринг Леонид Глебович, старший научный сотрудник, териантроп, фамильяр, инквизитор. Меня вырвали прямо из лаборатории! Безобразие. Вы кто такие вообще?

– Будет вам, Леонид, – нехорошо прищурился один из зеленоволосых. – Так и скажите: гнушей там ловили от скуки, я видел.

Кот зыркнул на наглеца так свирепо, что вздрогнула даже Соня. Зато сразу стало понятно: хвостатый не врал. Если инквизиция на полях ее бреда и существует, то он, без сомнения, Инквизитор.

– Кто такой териантроп? – осторожно спросила девушка у Леси.

– Понятия не имею, – так же тихо ответила дочь.

Странно. Согласно женской логике, в галлюцинациях могут быть вещи странные и изощренные. А еще красивые, обнаженные или пушистые. Но чтобы там возникали неведомые существа и назывались незнакомыми совершенно словами? Здорово все же ее приложило…

– Научное название оборотней, – смотрел кот на испуганных девочек как… кот. С видом явного превосходства мохнатой братии над кожаными мешками. – Вы откуда взялись на мою голову такие непросвещенные? Отстали от экскурсии? Но в этот квадрат их не водят. Ау! Вы меня вообще слышите?

Да слышат они, слышат. Соня сосредоточенно рассматривала ссадину на голом колене и думала напряженно: как бы очнуться? Стукнуть себя по-другому? Головой снова шарахнуться? Уж больно правдоподобно все выглядело, и это не на шутку начинало ее пугать.

Еще и ребенок! Леся обычно бесстрашная сидела притихшая, будто мышка, и прятала нос в ладошках. Коллективные галлюцинации? Нет, так не бывает!

– Я так и не поняла, где мы и как сюда обе попали.

– Вы? На Эдеме, конечно. Погодите! Что значит “не знаете, как попали?” – кот натурально схватился за голову. – Вы понимаете, что сказали? Это же…

– бросил взгляд на зеленоволосых студентов, распушил яростно хвост.

– Я вообще мало что понимаю, – пискнула Соня в ответ. – И не кричите на нас!

– Брысь! – рявкнул кот, и они с Лесей синхронно попытались от него отползти. – Сидеть! – это точно уже адресовано было именно им.

К величайшему удивлению Сони, огромные и мускулистые эти… дендр… дендр… голые мужики одновременно развернулись и резво рванули в разные стороны. Как малые дети, застуканные за подглядыванием в женских банях.

Она же смогла лишь поглубже втянуть голову в плечи.

– Так! – снова звучно рявкнул кот. – С вами мы будем разбираться отдельно, предметно, подробно и в другом месте. Садитесь!

Обе “попаданки” с сомнением посмотрели на предлагаемый транспорт. Не очень надежно он выглядел, если честно. Совсем даже наоборот.

– А в… Эдеме не найдется чего-нибудь… – Соня тщательно подбирала слова. А то, кто его знает, что это за оборотень, и почему его зеленоголовые мужики так испугались. – Ну… с колесиками?

Кот снова пыхнул свирепо. Нервный какой-то.

– Это полозья магического скольжения. При соприкосновении их с поверхностями сила трения не работает. Ясно?

– Не развалятся? – быстро спросила Леся, пока кот вообще разговаривать не передумал.

– Скорее мы с вами развалимся. Живо!

В отличие от кота, лошадка была островом полного умиротворения и спокойствия. Жевала свою тихо жвачку, прикрыв глаза, и только ушами чуть-чуть шевелила.

– Мне жалко лошадку! – у Леси вдруг прорезался голос. – Ей тяжело! Мама поправилась после развода на три килограмма, и я еще выросла! Хоть с утра и голодная.

Кот ехидно воззрился на Соню. Да уж! С детьми в разведку не ходят даже самоубийцы.

– Это не просто лошадка. Это водный пегас. Ну… почти. В нем есть кровь гиппокампов и пегаса. Короче, Мегерушка наша – родовитая очень бездарность. Не летает, не плавает, но силу имеет огромную, почти паровоз. И характер хороший, что особенно ценно, да, моя золотая?

“Мегерушка” хитро на кота покосилась и тихо хрюкнула в ответ.

Кот же вдруг подошел к Лесе, потерся ласково об нее, едва не опрокинув, и томно вздохнул.

– Маленькая хитрюшка! Ты это прекращай, поняла?

Леся молча кивнула и отважно влезла в тележку. Соня дернулась было остановить ее, а потом вдруг подумала, что во сне можно все. Или в бреду, в бессознанке, коме, что там по списку еще с ними может случиться? После зеленоволосых аполлонов, болтливых свирепых котов и бездарных пегасов терять ей больше нечего. Улыбнулась и смело запрыгнула в маленькую тележку. Примостилась на скамейке, подтягивая колени. Вроде бы, поместились, уже прекрасно.

– Ой! – закричала вдруг Леся, выпрыгивая из “санок”. – Там мой браслетик!

И как только она его в траве разглядела? Тоненькая серебряная нить с подвеской-драконом была тщательно осмотрена, признана целой и невредимой и спрятана в рюкзачок. С маленькой детской ручки он сваливался.

Кот даже не оглянулся.

– Теперь можно ехать? – проворчал он.

– Трогай, – хмыкнула Соня.

14. Ихтиозавр

Эндрис был консерватором. Самым ультра-супер-сверх-консерватором из возможных. Практически ихтиозавр.

И то, что с ним сейчас делали, было жестоко. Практически страшная пытка: Сильвера-Серебрякова вытаскивали на тот свет.

Перед растерянным Андром лежали последние отчеты о развитии и работе проекта, задуманного когда-то кем-то гениальным. И разворованного ничуть не менее гениально. Разрушенного и низвергнутого просто талантливо. Пятьдесят шесть фактов коррупции и всяческих умышленных злоупотреблений. Служебные преступления, контрафакты, контрабанда. Оборот наркотических веществ, запрещенное биогенное оружие, торговля анафродизиаками 1 и афродизиаками. Стимуляторы, блокираторы, психостимуляторы, антидепрессанты, ряд психотропных веществ.

Прочтя это, каждый трезвомыслящий человек мог представить себе что угодно: мафию, полуразрушенные города времен всемирной депрессии, войны, разруху, преступные картели. Уличные перестрелки, на худой конец – дикий запад или не менее дикий восток времен опиумных войн.

Но речь в отчете велась о ботаниках! Ботанический сад, драные яги и акуну им в задницу.

Банальный ботанический сад! Всех мордой да об колючий забор и за хвост протащить там три раза вдоль самой вонючей канавы.

Ну…

Не такой уж банальный, допустим. Сюда приносились из разных миров разного рода биологические редкости, обязательно обладающие уникальными магическими свойствами.

Идея была очень благая. А как известно, благими намерениями вымощена дорога во вселенскую Тьму.

Очень скоро особенно одаренные сотрудники поняли выгоду. И спустя недолгое время сад расцвел буйным цветом преступности под самым носом у законопослушных миров.

Протоколы расследования пугали даже видавшего вида Сильвера. Одно лишь только радовало: уже пару лет как расследование было закрыто, все виновные арестованы, усердно и публично наказаны, и Сад опустел.

Остались лишь самые верные делу сотрудники, многократно проверенные да набранные среди своих.

И растения. Те самые редкости, совершенно никак не повинные в своих свойствах, преступных и зачастую смертельно-опасных. Настоящая его страсть.

Если бы не они, Эндрис уже точно подал бы рапорт об увольнении.

Он никакой не герой, вот совершенно.

– Бедствуешь? – голос Ладона раздался прямо над головой. Зарывшись в бумаги, Эндрис совершенно его не заметил.

– Страдаю. Кофе? – он вспомнил вдруг, что все еще исполняет обязанности секретаря.

– Прекрати, – Ладон поморщился, присаживаясь на край стола.

Да чем их так притягивал этот стол? Рядом удобные кресла для посетителей, но нет же: все семейство Лефлогов упорно мостит свои задницы на безупречную мраморную столешницу.

Андр тяжко вздохнул, провожая глазами тяжелую папку, прихваченную Ладоном.

– Как вообще туда попала Инквизиция?

Этот принципиальный вопрос мучал Сильвера все это время.

Другой мир – это не соседняя улица, не другой регион и даже не континент, между прочим. Это у ягов дурных на рогах, без общепринятой связи, да там даже сутки другие! Маму вашу под хвост и с особой жестокостью!

– Совершенно случайно. Оперативников наших угораздило все это раскрыть.

– А давайте закроем обратно! – мысль эта Сильверу очень понравилась. Он даже руку к папке заветной протянул, наткнувшись на ироничный начальственный взгляд.

– Трусишка очкастый, – тихонечко прошептал ехидный начальник.

Лицо Эндриса вытянулось. Он не такой!

– Я совсем не оперативник, – грустно вздохнул тот, кого обозвали очкастым трусишкой. Несправедливо вообще, между прочим.

– Ну послушай! – Ладон стал вдруг серьезен и папку на стол положил. – Это дело совсем не так просто поручили тебе. И мне. Нам.

Звучало вполне обнадеживающе. Не Сильвера одного забрасывали как агента на вражескую территорию, а под начальственной дланью влиятельного практически родственника.

– Я не вижу причины, – из последних сил он сопротивлялся.

– А она есть. Даже несколько, много, – Ладон тяжко вздохнул, посмотрев на помпезные настенные часы с наглой кукушкой.

– Лекцию о важности межмировых связей в магической Вселенной можно мне не читать. И о роли Инквизиции там можно тоже… эту часть пропустим.

Ладон усмехнулся. По крайней мере, Серебряков представляет себе масштабы ответственности.

– По общим законам именно представителям мира, решившего эту проблему, теперь это все и принадлежит. Наша колония, так сказать. Наши законы, наша ответственность и… наши доходы.

– Оружие, наркотики, проституция? – почти с надеждой спросил уже-не-секретарь.

Потому что если ответ положительный, то зачем там нужны ботаники? Толпа темных отлично подходит. И никаких командировок. Ведь правда же?

Выражение породистого лица ректора магической академии не предвещало хорошего в жизни Сильвера.

– Нет. Научная работа, исследования, конференции, медицинская магия, охрана редких и исчезающих видов растений, уникальные биосистемы, студенты и библиотека. Ты счастлив?

О да… особенно в свете отчетов о прошлом этого рая растений.

Сильвер лишь молча закатил глаза.

– Невероятно. Чем еще вы спешите меня осчастливить?

– О! Решился? Ну и молодец. У меня еще планы учебных экскурсий, научных экспедиций, и я понятия не имею, как мы все это проделаем.

– Как обычно, – Эндрис скорее смирился. И молодцом себя совершенно не ощущал.

– Сильвер, ну что ты сопишь опять? Где мы найдем еще инквизитора с такими, как у тебя, организаторскими способностями, да еще и ботаника? Их больше в природе не существует, поверь, ты уникален!

Они оба знали о маленькой семейной тайне: слабостью к лести были наказаны все представители этого рода. Осознавали, но поделать с собой ничего не могли. Особенно, если все сказанное – чистая правда.

– Я знаю, – невозможно было не согласиться.

– Вот примерный список запросов тамошней биостанции, – оживившийся сразу Ладон стал вытаскивать из-под полы подозрительного вида свитки. – Вот библиотека, лаборатории тоже по списку, таблица всех модулей сада, описание искусственных биосистем, вот…

– Погодите. А… площадь какая у этого… с позволения сказать, Сада?

– Площадь всех островов этой системы один миллион двести семьдесят тысяч квадратных километров.

Сильвер медленно и очень уверенно сполз под стол.

Вдогонку ему раздалось очень веселое:

– Сам Сад значительно меньше! Триста тысяч километров вместе с парками, дендрариями, оранжереями и биосистемами. Всего-то! Чуть больше, чем Новая Зеландия, но зато много меньше Гвинеи. Ну же, Сильвер! Там вокруг океан и лучшая во вселенной система защиты от нападений.

– Убейте меня лучше тут, – прохрипел тихо Эндрис.

– Оборудование закупать еще. Там практически запрещена электроника и ограничена вся механика. Тонкие слишком материи. Так что… крепись. У тебя двое суток до выхода в главный портал. Порталист наш… ну ты его знаешь?

“Дать, что ли, взятку Бессмертному?” – прошуршала трусливая мысль тихой змейкой. Посмотрела в глаза Сильвера с укоризной и уползла восвояси.

Эндрис громко сглотнул. С ненавистью взглянул на начальство. Забрал эти чертовы свитки и вышел.

Ладон ему вслед покачал головой.

***

– Ты был великолепен! – прошептал женский голос, обладательница которого предпочла оставаться незримой.