Последнее фото

– Дружеская рекомендация, господин Райт… – услужливо вмешался Петр Алексеевич.

– Неважно. Не знаю, в чем вы провинились в издательстве, то ли слишком обленились. – В этот момент Николас смотрел на живот, который редактор безуспешно втягивал. – Либо за халатность, но вас определили к самому ужасному писателю. И, возможно, мой ответ станет причиной вашего увольнения, которое ваше же начальство никак не могло устроить без веской на то причины. Так что еще раз простите, но я говорю вам нет. Писать я не буду.

Вот теперь Петр Алексеевич испугался по-настоящему. Все слова метко попали в цель. Прошлым утром он получил настоящий разнос за два неудачных тиража. Достаточно крупных для неизвестных никому писателей. Шанс на спасение был, но он – конечно, вся вина на понедельнике – оказался тем камнем, что утянет его на дно.

– Прошу вас, господин Райт, не отвергайте предложение издательства. Во всем вы правы. Вот только ошиблись, подумав, что деньги я не принес. У меня солидный аванс в двести рублей только для того, чтобы вы согласились на очередную книгу о призраках.

Но писатель его уже не слушал. Он нервно тер виски, стараясь отогнать подступающую головную боль. Все его тело покрывала сыпь мурашек, которые раздражали кожу. Спину пронзила боль. Пальцы стали дрожать.

– Завтра! – твердо ответил он. – Приходите завтра. Обсудим ваше предложение и, может быть, навестим того фотографа. И если история действительно связана с настоящей мистикой, то я обязательно ее напишу. Если же снова нарвусь на шарлатана, то, простите меня, обманывать читателей и плодить глупые суеверные страхи я не хочу.

Николас кивнул в знак прощания и вошел в другую дверь, что вела в спальню еще меньшим размером, чем кабинет.

Времени на проводы нежданного и неприятного гостя совсем не осталось. Ощущения были такие, словно в голову залили раскаленный металл. Лоб писателя пылал жаром, отчего выступила испарина. Его самого била дрожь. Сердце предательски кольнуло и замедлилось, после отозвалось двумя глухими ударами в области желудка и судорожно заколотило.

Собственное тело стало тяжелой ношей. Едва переставляя трясущиеся ноги, Николас подошел к кровати. Хотел сесть, но сил не хватило, в итоге плюхнулся на живот. Собрав всю волю, он заставил себя перевернуться. Спазм подобный острию кинжала вонзился в область паха и метнулся выше, чтобы сжать в кольцо легкие.

Николас потянулся дрожащей рукой к тумбочке. Там под светом маленькой свечи лежало спасение – фарфоровая трубка и ампула с желтым порошком.

При виде нужного вещества острый спазм сменила тянущая книзу боль. Руки действовали самостоятельно. Они на ощупь взяли фарфоровую трубку и ампулу. Засыпали порошок в небольшое углубление в конце трубки и поднесли к нему свечу.

Затянусь лишь раз, обманул себя Николас.

Сладкий и горячий дым прошел сквозь горло, обжигая гортань, и осел в легких. Наступило облегчение. Эфемерный нож вынул свое лезвие. Свинец в голове сменила перина, и писатель наконец расслабился.

Он подтянулся на руках и сел удобнее. Голову запрокинул назад, а глаза закрыл. Теперь, когда туман проклятия отступал, он мог вернуться к мыслям о загадочной фотографии.

В целом он слышал о таких явлениях, но относился к ним скептически, потому что зачастую призраком на фото называли световое пятно на снимке. И виной тому не потусторонние силы, а неумелый фотограф.

На этот раз он увидел силуэт девушки, в котором вдовец признал свою покойную супругу.

Возможно ли такое? Почему нет, подумал Николас. Магниевая вспышка света могла преломиться о неподвижный образ духа и после проявиться на бумаге. Он и сам гонялся за призраком с причудливым световым устройством в надежде поймать его в луч. Правда, ничего не вышло. Где-то на полке в его маленькой комнате хранились остатки электрической свечи, динамо-машины и телеграфа, ставшие надгробием покойной мечты. Теперь в них нужды не было.

Организм пришел в норму. Сердце билось ровно, руки не дрожали, да и мысли не путались.

Николас лег на бок и открыл глаза. В противоположном углу комнаты безмолвно стояла темная фигура, с трудом напоминающая девушку. Она смотрела на него одним глазом. Вместо второго зияла ужасная, кровавая по краям дыра. Писатель с грустью вздохнул и перевернулся на другой бок.

Из письма Петра Алексеевича

Прошу простить меня, моя дорогая Елизавета Марковна, что пишу в не привычное для себя время, а с большим опозданием. Последние дни выдались крайне тяжелыми. Мало мне было книжного провала моих подопечных авторов, так еще на мои плечи взвалили неподъемный груз – писателя-самодура Николаса Райта.

На первый взгляд, он мне показался парнем толковым, но на деле же я столкнулся с совершенно непредсказуемым типом. Когда нужно говорить серьезно, он шутит, когда пытаешься воззвать к совести – грубит, а от проблем вообще нос воротит.

Слишком избаловали его слава и богатство от первой книги. Признаюсь, его последняя работа, изданная в 1884 году про французских виноделов и призраков, оказалась недурна. Но с тех пор минуло два года, а этот напыщенный писака не выдал ни главы, ни строчки. Теперь представьте мое возмущение оттого, что он отказал мне. И это в тот момент, когда судьба сама подвела его к удивительной теме – теме призрака, пойманного фотоаппаратом.

Он просто закрыл дверь перед моим носом и скрылся в своей спальне. Благо с ним живут достойные люди. Меня проводила, а перед этим напоила чаем с медом его соседка Настенька. Прекрасная девушка, чем мне Вас напомнила в день нашего знакомства. Правда, она худа, мне, как вы помните, по душе дамы с более пышными формами. Но глаза один в один Ваши. Голубые и влюбленные. Правда, в отличие от вас ей не повезло. Сдается мне, что запал ей в душу этот писатель, чье будущее мрачнее тучи. Так что обязательно отговорю ее при следующей нашей встрече.

Ночь провел в ближайшей гостинице. А так как дорожных денег мне не выдали, пришлось экономить. Так что досталась жесткая койка. Но сомкнуть глаз не смог совсем по другой причине – никак не выходило из головы то самое фото.

С одной стороны, я охотно верю в скепсис писателя и считаю, что тот уважаемый господин нарвался на аферистов. Но с другой стороны. Что если это все взаправду?

Такое открытие может совершить настоящую революцию. А люди, чьи сердца съедает тоска, смогут облегчить свое существование.

Утром, как вы знаете, я люблю подольше поспать, но в этот раз я оказался в его квартире раньше солнечных лучей. Встретил меня Савелий – еще один сосед писателя. Толковый врач и очень интересный собеседник. Мы с ним успели обменяться собственными версиями касательно того фото. Савелий, как истинный врач, всячески отрицал существование загробной жизни. Он уверял меня, что мы лишь плоть да кровь, с чем я категорически не согласен. Разве плоть и кровь способны любить или творить? На это способна только душа. А она бессмертна.

Когда моему терпению подошел конец, явился наш горе-писатель. Видом своим он походил на пьяницу, и сдается мне ночь он провел как раз за этим занятием. Сколько таких писак я встречал, и не сосчитать. Все они погибли, думая, что муза их хранится на дне стакана.

Он явился совершенно не готовый к путешествию. Одет был в тот же старый костюм, в котором я видел его в прошлый вечер. А свои непослушные волосы не удосужился даже причесать.

Слава богу, ему хватило совести извиниться за свое поведение. Я, конечно, поворчал, но не сильно. Боялся, что его настроение испортится и он откажется идти к мистическому фотографу.

Вопреки моим ожиданиям, нужное нам место оказалось не в жутком подвале или в мрачном лесу, а в обычной квартире на Думской улице. Правда, квартиру на первом этаже переоборудовали под настоящее фотоателье. Здесь и комната для ожидания, где мы с Николасом ждали, и главный зал с очень строгой дамой, которая следит, чтобы на фото приходили все согласно списку. Больше всего интереса вызвала комната для фото и кабинет Мастера. Так его называть нас попросила строгая дама. Сказала, что это главное правило. А если мы сомневаемся в его мастерстве, то можем покинуть ателье, чтобы не заставлять других ждать. Мы как могли уверили ее в том, что ни капли не сомневаемся. И поверьте мне, моя дорогая Елизавета Марковна, когда я наконец познакомился с этим человеком, то наглядно понял, почему его называют Мастером.

Глава 3

Георгий Александрович сильно переживал, что посетил писателя. Его отказ усилил недоверие к снимку. Ведь еще день назад, когда он только увидел фотокарточку, его переполняло чувство радости. При жизни они не успели сделать совместного снимка, но теперь были вместе. Пусть и на бумаге.

Однако сейчас Георгий Александрович сомневался. Вот если бы писатель удивился и выхватил фото из рук. Впился глазами и детально изучил. Тогда этого оказалось бы достаточно, чтобы доказать подлинность фото. Но ничего такого не произошло. Словно Николас Райт встречал призраков каждый день.

Фотокарточка одиноко лежала на рабочем столе. Все лишнее Георгий Александрович убрал. Он подходил к снимку, брал в руки, вертел, смотрел, клал обратно и отходил к окну. В открытую форточку он выдувал дым папиросы, затем возвращался к столу.

С каждым разом он замечал новую деталь. И каждый раз в пользу противоположной версии. Родинка не там – обман. Хотя нет, родинка на месте и эта ложбинка на шее вместе с ожерельем – моя Анна.

По итогу внутренних сражений двух мнений победило то, в котором Георгий Александрович ни капли не сомневался: на снимке покойная супруга.

А раз так, то можно было принять предложение Мастера.

Тут же нутро наполнилось трепетом, а ладошки взмокли. Георгий Александрович метался по комнате, готовясь к важной встрече. Из шкафа он достал несколько костюмов и никак не мог решить, какой надеть.

– Марфа! – крикнул он, и через несколько секунд в его комнату вошла горничная.

– Что вам, батюшка? – Горничная с волнением следила за хозяином.

– Скажи, – он показал ей два пиджака, темно-серый из шерсти и черный из бархата, – какой на мне лучше смотрится?

Горничная пожала плечами.

– Вам все к лицу, вот только вы не надевали их с тех пор… – Она замолкла, понимая, что коснулась тяжелой темы.

– Вот именно! – возбужденно ответил он. – Я как раз для такой встречи и выбираю наряд.

– Тогда черный, – смущенно ответила Марфа.

Наконец-то траур в доме подходил к концу, раз уж Георгий Александрович готовился к свиданию. Женское сердце поддалось любопытству, а разум не успел затормозить слова.

– Кто же та девушка, которой повезло увидеть вас в парадном костюме? – спросила она и тут же раскраснелась. – Простите, батюшка, не следовало…

– Полно тебе, Марфа, ты не чужой мне человек, так что на твой вопрос я легко отвечу.

Горничная стала переживать. Кто та девушка, что пленила сердце ее хозяина за такой короткий срок? Последний год он ходил мрачнее тучи, а с недавнего времени сияет, как весеннее солнышко. Что если встретил он на своем пути обольстительную лисицу, которой нужен не сам Георгий Александрович, а его деньги и положение. Пусть и небольшое. Хуже всего то, что если избранница придет в дом из корыстных побуждений, то Марфе придется служить ей, а значит, хорошей жизни в доме может настать конец.

– Сегодня я, если все пройдет как надо, встречусь…

Марфа от волнения карябала ногти на руках.

– С моей Анной! – сказал Георгий Александрович, и внутри горничной все рухнуло.

Еще хуже! Ее хозяин сошел с ума. Но ничего не поделать. Прошлый раз, когда Марфа высказалась по поводу фотографа, Георгий Александрович на нее сильно рассердился. И впервые за все время накричал на горничную.

Так что она опустила глаза и ответила.

– Тогда точно черный.

Сил смотреть на то, как хороший человек добровольно идет на встречу с потусторонними силами у горничной, не было. Она спешно вышла и закрыла за собой дверь. Ее сердце бешено колотилось в груди. В том, что на фотографии, которую пару дней назад показал ей Георгий Александрович, был призрак Анны, она не сомневалась. Потому тревожилась за господина. Марфа считала, что вмешательство к мертвым обязательно несет за собой еще одну смерть. Но ее не слушали, а значит, и говорить об этом не имело смысла.

Георгий Александрович выпорхнул из комнаты спустя полчаса. Он не заметил, когда горничная ушла. Все его мысли принадлежали будущей встрече. Ради такого он привел себя в порядок, побрился (Анна не любила его колючие усы) и надушился так, что запах появлялся минутой раньше самого обладателя.

Повозка домчала до Думской улицы всего за минуту, ну или Георгию Александровичу так показалось.

Перед главной дверью в квартиру фотографа-медиума, так его прозвали в народе, как всегда толпились люди. Одни пытались снизить цену за фотографию, другие никак не могли принять отказ. Была и третья группа, самая малочисленная, – те, кто уже получил свою фотокарточку и, поверив в силы медиума, решился на следующий шаг.

– Георгий Александрович, – прозвучал жесткий и звонкий голос, – вам нет нужды толпиться с остальными, проходите.

Строгая дама подзывала его рукой.

Пришлось идти вне очереди, хотя ему было все равно на остальных. Тех, что шептались за его спиной о несправедливости и неуважении к другим. Строгая дама вела его взглядом и сдержанно кивнула в знак приветствия, когда он подошел к ней.

– Спасибо, Людмила Матвеевна. Мастер у себя?

– Где же ему еще быть?! Конечно, видите, какая очередь собралась? – Она указала рукой, но Георгий Александрович не обернулся, он только что был в этой толпе. – И это всего за неделю. Я удивлена, откуда у вечно жалующихся на отсутствие денег людей есть возможность получать такие дорогие услуги.

– То, что мы получаем, куда дороже, так что я их прекрасно понимаю.

– Хорошо, идите за мной, но хочу предупредить, что там тоже очередь.

По сравнению с той толпой, что стояла на улице, в общем зале сидело не так много посетителей. Среди них Георгий Александрович узнал писателя, к которому вчера заходил, и его пухлого компаньона. Он махнул им рукой, они кивнули в ответ. Людмила Матвеевна строго следила за тишиной в этой комнате.

Еще одним знакомым оказался околоточный надзиратель Лаврентий Павлович, за глаза называемый Лавром. Внешне на дерево он, конечно, не походил, зато обладал несгибаемым характером. Благодаря чему и топтался последние пять лет в одной должности. По долгу службы ему пришлось вмешаться в это мистическое дело. Хотя, как ему казалось, достаточно было приставить к ателье городового – на эту роль быстро нашелся нужный человек – и следить за порядком.

Но плюнуть на жалобы граждан Лаврентий Павлович не мог. Многие несчастные, кому отказал Мастер, обвинили фотографа в мошенничестве. К сорока годам Лаврентий Павлович уяснил одно – лучше быстро потушить маленький огонек, чем потом безуспешно бороться с пламенем. Так что оставалось либо уличить Мастера в обмане, либо успокоить обиженных граждан.

Сидя в кресле, Лаврентий Павлович мирно дремал, однако глаза под прикрытыми веками внимательно следили за каждым посетителем. Когда в комнату вошел начальник почтовой службы, Лаврентий Павлович открыл один глаз и приветливо улыбнулся.

Ждать предстояло недолго. Всего шесть человек. При том что писатель и полицейский вряд ли собираются участвовать в сеансе. Потому ждать предстояло не дольше часа. Георгий Александрович сел в свободное кресло и закрыл глаза. Присутствие полицейского подкинуло дров в небольшой огонек, греющий сомнения внутри. Но нахождение здесь писателя, который наверняка поверил в подлинность снимка, окончательно затушило его.

В зал вошла Людмила Матвеевна. Она проводила Лаврентия Павловича в отдельный кабинет, где они бы могли поговорить наедине. У околоточного был ряд вопросов не только к самому Мастеру, но и к каждому участнику его команды.

– Десять минут, и Мастер вас примет, – строго обратилась дама к писателю и редактору.

– Мы не спешим, – мягко ответил Петр Алексеевич и улыбнулся.

Спустя пять минут из коридора выскочил мужчина. Волосы на голове стояли дыбом. На вид ему было не больше сорока, но сильные мешки под глазами накинули по меньшей мере еще пятерку. Одет он был неподобающе. Ночная рубаха, небрежно заправленная в брюки, торчала со всех сторон. Каждый взмах руки взбалмошного типа оголял его поросшее редкими волосками пузо. Мужчина кричал и молил не выгонять его.

– Прошу! Сжальтесь! Спасите! Он желает мне смерти! Он приходил!

Мужчина подскочил к Петру Алексеевичу, чем сильно напугал его.

– Я видел призрака! Он вчера навестил меня! Возник за тюлем и позвал за собой! Я верю, что это дурной знак! Верю, что не проживу и ночи!

Из другой двери показался невысокий коренастый парень, одетый во фрак, – лакей Яков. Он задрал подбородок кверху и заговорил гнусавым голосом.

– Михаил Юрьевич, Мастер вам все сказал. Вы усомнились в его силе, обидели дух собственного отца и теперь сами должны разбираться с этим.

– Но как же мне быть?! – Он бросился к лакею.

Твердой рукой тот указал на выход. Сумасшедший все понял. Его голова поникла, а ноги с нежеланием зашаркали в сторону двери. Словно не замечая этого, Яков обернулся к гостям, следящим за всей ситуацией в полном изумлении.

– Следующими в покои Мастера приглашаются писатель Николас Райт и главный редактор издательского дома «Вольф» Вербин Петр Алексеевич.

Затем, не глядя на посетителей и не дожидаясь только что озвученных гостей, скрылся за той же дверью.

– Ну, стало быть, сейчас мы и узнаем правду, – весело сказал Николас и вошел первым.

Петр Алексеевич перекрестился и последовал за ним.

Глава 4

Кабинет для приемов посетителей был прост. Голые стены без окон. Лишь на одной светила газовая горелка. Никакой мебели, кроме кофейного стола и трех деревянных стульев у ближней стены. Перед ними стояло кресло из красного дерева, обшитое черным бархатом.

– Весьма гостеприимно, – заметил Николас.

– Не вам говорить о гостеприимстве, – вступился за Мастера Петр Алексеевич.

– Когда гости приходят ко мне по приглашению, я всегда встречаю их радушно, – уколол в ответ писатель.

– И когда вы в последний раз приглашали гостей?

– Каждую ночь я зову их, чтобы они явились ко мне из тени и даровали вдохновение, – мрачным голосом произнес писатель. Затем расплылся в улыбке. Нужного эффекта он достиг. Главный редактор, будучи человеком впечатлительным, пробежал глазами по темным углам.

– Вам лишь бы балагурить, но я бы не советовал вам шутить там, где вы ничего не смыслите!

– И где же? В мире аферистов и шарлатанов?

Петр Алексеевич от возмущения надулся, чтобы выпалить тираду о неуважительном отношении к потустороннему миру. Однако не успел. Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина. Высокий, широкоплечий.

Одет он был строго. Черный камзол, черные брюки, черные перчатки. На шее повязан красный платок. Но при этом лицо человека оказалось светлым, как и зачесанные назад волосы. Он молча сел в кресло и внимательно посмотрел на своих гостей.

Писатель дерзко смотрел в ответ. Редактор же, наоборот, съежился и боялся поймать взгляд Мастера. Ему казалось, что стоит им встретиться взглядами, как он сразу же провалится в эти бездонные карие глаза – двери в потусторонний мир.

– Не одни вы пришли ко мне, – сказал Мастер тихо.

Голосом он обладал низким, с хрипотцой, отчего каждое слово отдавало легкой вибрацией в затылке.

– Да, там еще несколько человек ожидают… – начал говорить Петр Алексеевич, но Мастер остановил его рукой.

– Тише. Не о том говорю. – Он указал рукой за спины гостей. – С вами пришел третий.

Петр Алексеевич моментально побелел. И если бы на нем не было одежды, то он бы слился со стеной.

– И кто же это? – спокойно спросил Николас.

– Девушка или женщина, мне сложно разобрать ее голос.

Губы Петра Алексеевича от переживаний высохли и слиплись. Кожа на спине пошла не просто мурашками, а настоящей волной. На писателя, кажется, тоже напала тревога, но он сохранял невозмутимый вид.

– Так вы не видите ее? – спросил он.

– Нет. Только слышу. Они говорят со мной. А как вы понимаете, голос женщины и девушки, особенно звучащий эхом потустороннего мира, разобрать не так-то просто. Но, если мы сделаем ваше фото, она обязательно явит себя.

– Удивительно, – сказал Николас. – Если позволите, я ищу интересную тему для своей новой книги, и Петр Алексеевич посоветовал вас.

– Значит, вам не нужен снимок?

Петр Алексеевич замотал головой.

– Нужен, – сказал Николас, чем вызвал ужас у редактора, – без него роман не получится. Но хотелось бы узнать и больше о вашей силе.

Мастер поддался вперед и улыбнулся белыми зубами.

– Я слышу мертвых.

Сказанная им фраза по-разному подействовала на слушателей. Писатель не сводил взгляд и, казалось, вообще не придал значения словам. Его спутник, наоборот, забегал глазами по пустой комнате, надеясь на то, что они не встретят призрачной фигуры.

– Как я вам сказал, – Мастер обращался к Петру Алексеевичу, – их не увидеть нашими глазами. На это способен только объектив моей камеры. И то если вспышка света выхватит их из иного мира.

– Вспышка света? – спросил Николас. Именно о такой теории он думал. В голове тут же всплыли жалкие попытки поймать призрака в луч от электрической свечи.

– Именно. – Мастер говорил с гордостью. – Собственная разработка. Магниевый порох с тайным ингредиентом. Вспышка выходит настолько сильной, что слепит человека на несколько минут, однако ловит отблеск призрака. Так что приходите ко мне через два дня, и мы поймем, кто вас преследует.

Петр Алексеевич с недоверием посмотрел на писателя. Воспаленный всей ситуацией мозг рисовал страшные образы мертвых людей, вцепившихся острыми пальцами в худые плечи автора.

– Спасибо, – спокойно ответил Николас. – До встречи!

– Буду с нетерпением ждать.

Они вышли погруженные в свои мысли. Николас ни капли не сомневался, что стал свидетелем дешевого спектакля. Его редактор же, наоборот, верил каждому слову. И даже, признался он себе, слышал потусторонние голоса в той комнате.

– Выйдет отличный роман, – осторожно сказал Петр Алексеевич. – Только представьте, насколько завлечет эта история ваших читателей.

– Боюсь, что финал разочарует.

Они шли через общий зал, где все еще ждал своей очереди начальник почтовой службы. Полицеймейстера пригласили следующим, так что его в зале не было. Еще одна пара только что сделала снимок и вышла еще из одной двери, оставив ее незапертой.

– Хотя, если вы мне окажете услугу, обещаю, что сяду за первую главу, – задумчиво сказал Николас.

– Первую главу? – Надежда отогнала суеверные страхи. Все-таки поход пришелся кстати и Мастер достаточно впечатлил писателя, чтобы тот изложил свои мысли на бумаге.

– Так что? – Николас ждать не мог. Он изучал открывшуюся комнату в просвет двери и не смотрел на Петра Алексеевича.

– Хорошо, что мне нужно сделать? – ответил тот.

– Отвлечь того, кто решит войти сюда, – сказал Николас и скрылся за дверью.

– Что вы собираетесь делать?! – удивился редактор, но остановить писателя не успел.

В итоге пришлось побороть волнение и сесть на ближайший к двери стул. Петр Алексеевич оглядел комнату. Только он и вчерашний гость, Георгий Александрович в парадном костюме, которого ничего не волновало. Все свое внимание он посвятил фотографии и даже не заметил странного исчезновения Николаса.

***

Комната для фотографии ничем не отличалась от комнаты для встреч. Все так же никакой лишней мебели. Только два деревянных табурета на фоне затянутой белой тканью стены. Небольшая тумба с бокалами. Шкаф с резными фасадами и еще одна дверь, за которой наверняка располагалась проявочная комната.

Но сейчас писателя она не волновала. Его привлек крупный деревянный ящик на массивном трехногом штативе. О таком устройстве Николас слышал, он назывался фотоаппарат, но видел его впервые. Николас осторожно поднял переднюю крышку и открыл объектив.

Сомнений быть не могло. Тайна призрачного фото хранилась в этой коробке. С другой стороны крышка не поднималась, а открывалась как дверца. За ней оказалась еще одна стенка с квадратной выемкой. Сюда, по всей видимости, устанавливалась карточка для захвата изображения. Все остальные стенки были плотно притянуты друг к другу, не позволяя свету проникнуть внутрь.

Призрак точно внутри, подумал Николас и решил вскрыть устройство.

***

Время для Петра Алексеевича остановилось. К счастью, вокруг ничего не происходило, но и писатель все еще не вернулся. Через две минуты в сопровождении Мастера вышел околоточный надзиратель Лаврентий Павлович. Они по-приятельски беседовали, но главный редактор не слышал их слов. Как только вышел Мастер, в его ушах заколотило сердце, а во рту появился металлический привкус.