Тень души 3

Гм. Ну, всё относительно, смотря, что считать нормой. Для здорового жителя древнего Константинополя или здорового узника концлагеря это, может, и нормально. Я, не выдавая разочарования, с покер-фэйс поблагодарил родителей.

После обеда я сразу направился во внутренний дворик работать с силами духа. Дом был сложен из камней, вот отломал у ложки ручку и сосредоточенно затачивал её об камушек. Но главное, конечно, работа с силами духа.

Всё как всегда просто. С такой тушей особо не побегаешь, да и глупо мне от кого-то бегать. Бедному Артемису достался слишком слабый дух, его должны были убить и всё-таки убили. Это ни хорошо, ни плохо, такова жизнь зверей, а подростки именно звери. Только они этого не знают… в отличие от меня.

Я хорошо понимаю, какой я зверь, и как настоящий зверь готов убивать за собственную жизнь. Тем более что это всё игра. И я не позволю каким-то виртуальным древним засранцам лишить меня возможности играть в это дальше.

Часа через полтора проверил остроту заточки. Надрезал край своего хитона и оторвал ленточку. Задрал рукав, немного напряг левую руку и правой рукой, помогая зубами, привязал заточку чуть ниже локтя. Теперь достаточно тряхнуть рукой, и остренькая штучка окажется в ладони.

* * *

Я отправился на женскую половину дома. Мама с сестрёнкой как раз рукодельничали. Попросил иголку с ниткой и вернулся во дворик подшивать полу хитона. Пусть я несовершеннолетний и зайти к женщинам мне ещё можно, но Артемис уже давно старался не задерживаться на женской половине – он ведь уже большой. И как бы я снял при маме хитон? С привязанной к руке заточкой.

Снял свой балахон и уселся на колени. Сосредоточился на работе, не забывая наполняться праной и направлять ци. Закончив работу, отнёс иголку и нитки. Успел вовремя, мама и Лариса ещё были у себя.

– А вы за водой пойдёте? – спросил я.

Они очень удивлённо на меня посмотрели, у сестрёнки даже ротик открылся.

– Можно с вами? – улыбнулся я.

– Пойдём, – спокойно сказала мама.

Мы прошли в хозяйственное помещение, взяли по кувшину и направились из дому. Не, водопровод, он же акведук, в Царьграде, конечно, был, но подключиться к нему могли только очень богатые жители. Все остальные носили воду из общественных источников или этаких бассейнов, уровень воды в которых регулировался городскими служащими путём простого открывания и закрывания крана. Они же собирали водяной сбор. Плати медную нумию и набирай воды сколько унесёшь.

За водой ходили только рабы и приравненные к ним отпущенники и женщины. Ну и теоретически это могли делать не достигшие совершеннолетия свободные. Однако подросткам, как и взрослым свободным жителям империи, ходить за водой было попросту западло.

Организм персонажа поверить не мог, что действительно идёт по улице с кувшином на голове, и шевелился лишь из того соображения, что теперь это не его дело. На меня насмешливо поглядывали встречные, а я с покер-фэйс аккуратно перебирал ногами, придерживая кувшин рукой и стараясь не отстать от матери и сестры.

У источника стояло довольно много народу, в основном женщины, но оказалось и несколько рабов… и подростков. Те особенно ехидно улыбались, глядя на меня. Одного мелкого аж распирало пикантностью момента. Он был из той самой компании, что убила Артемиса. Я холодно на него взглянул и презрительно сплюнул себе под ноги. Показал, что не боюсь каких-то там деток отпущенников.

Мама поздоровалась с соседками и принялась обсуждать новости. Главной новостью, конечно же, был я, то есть Артемис. Три дня назад он бежал из гимнасия домой и упал, сильно ударившись головой. Так сказали добрые мальчики, которые всё видели и позвали на помощь взрослых. Прохожие отнесли Артемиса без сознания домой…

А где живёт Артемис, показали те самые мальчики. Учтём этот момент.

Вот Артемис сегодня очнулся и сам предложил помочь принести воды. Такой молодец! Ну, головой же ударился, может, пройдёт. Соседки смотрели на меня с сочувствием и выражали надежду, что всё это не помешает мне, то есть Артемису доучиться в гимнасии и стать полноправным подданным базилевса, храни его бог.

Я слушал с безразличным видом, словно говорили не обо мне. Наконец, подошла наша очередь. Мама протянула медную монетку полному бородатому греку, и я, встав коленями на мраморный парапет, посмотрел в бассейн. Интересно же, как выглядит персонаж.

Ну, не просить же бронзовое зеркальце у сестрёнки! А персонаж выглядел так себе. Не, в принципе обычный паренёк греческого типа – чёрные прямые волосы, прямой нос, пухлощёкий, в целом не урод. Но странно бледный, глаза запали и под глазами тени…

Мама подала мне кувшин. Я его утопил и потащил из бассейна за ручки. А силёнок у парня немного. Мама взялась за вторую ручку, и мы вместе поставили первый сосуд. Подошла Лариса, и мама помогла ей поставить кувшин на голову. Второй кувшин поставили на голову мне, ноги мои слегка подогнулись.

Свой кувшин мама наполнила и подняла на голову самостоятельно. Такая тоненькая! Она плавной походкой направилась к дому, за ней пошла Лариса, а за ними на полусогнутых тронулся и я.

Не, до чего же хорошая тренировка! Держим осанку, дышим носом, смотрим прямо и работаем с потоками духа. А припекает знатно! Так, мысли нафиг, думать ни о чём не нужно, особенно о том, когда уже домой придём. Это нужно будет делать почаще. Только кувшин таскать не на голове. Неужели просвещённые греки не додумались до простого коромысла?!

Мне просто придётся этим заняться! Из памяти Артемиса стало известно, что семейство ходит в общественную баню раз в неделю, две нумии за посещение, а больше водные процедуры практически отсутствуют. Умываются все в одной лохани. Чёрт побери, совершенно неясно, как при таких делах парня всё-таки не обкидало прыщами!

Принесли мы воду домой. Мама сказала, что я молодец, прям никогда не думала, что я справлюсь. Кувшин, конечно, было жалко, но очень уж хотелось посмотреть просто из интереса. И у нас, вообще-то, хватает в хозяйстве кувшинов, только носить их некому.

Я солидно проворчал, что ничего в этом особенно сложного нет, и теперь я всегда буду ходить за водой. Мама с Ларисой принялись готовить ужин, а я отправился во дворик медитировать дальше.

Выполнял приседания с выпрыгиваниями, отжимания и упражнения для укрепления мышц пресса в максимальном темпе, пока хватало сил, потом тянулся в шпагате две минуты и начинал новый цикл. Когда начинали подкашиваться ноги и подгибаться руки, отдыхал, сидя на коленках.

Тёму не допускал, да он почти не ехидничал, тоже понимает, что достался нам самый низкий старт. Время есть. Всё равно с пятнадцатилетним пацаном Эйрин ни о чём разговаривать не станет. Да и не в ней дело – у меня в задании тотемные воины, волхвы и одержимые. А с таким персонажем…

Гм. Интересно, а сколько бы мне в моей реальности потребовалось времени, чтобы подготовиться к схватке хотя бы с лешаком? Вот и не будем относиться к мальчику слишком строго, тем более что ему это уже фиолетово…

– Артемис! Пойдём ужинать! – раздался голосок Ларисы.

Вот опять задумался и не ощутил её появления! Я поднялся с колен и проговорил ласково:

– Иду, солнышко.

* * *

Ужинали варёными бобами с варёной рыбой. К воде, разбавленной вином, дали по лепёшке с сухофруктами, без сыра. Ну, правильно, рыба же была. И как только Артемис умудрился так распухнуть?! Видимо, энергосбережение было его кредо.

За вином с водой папа сказал, что, коли я уже так хорошо ем, завтра пойду в гимнасий. Только попросил больше не падать.

– Особенно головой, – весело добавил Гераклит. – Лучше носи её в сумке или вообще оставляй дома.

Я покладисто сказал, что подумаю над его предложением, и отправился в свою комнатку.

– Сынок, не забудь помолиться! – проговорила мама.

– Да, мам, – ответил я.

Уже смеркалось, а у меня в комнатке было совсем темно. Лампадка не горела, и я отчётливо чувствовал, что икону унесли. Ага. Повесили её в изголовье, чтоб если что Артемис отправился по правильному адресу, а сейчас уже ни к чему жечь масло.

Ну, будем надеяться, что он туда и отправился. Я опустился на колени и в его память честно прочитал «Отче наш». Мысленно попросил у парня прощения и пообещал обращаться с его телом аккуратно… то есть не во зло… ну, по возможности.

Отбросив все мысли, сосредоточился, добился максимального для себя покоя и долго-долго гонял силы духа. Спать залез на тюфяк с соломой. Выключился сразу и проснулся в пять утра.

Вот никакие петухи не орали, и в комнате было так же темно, но я точно знал, что сейчас именно пять утра. Надел сандалии и потопал на внутренний дворик. Ярко светила южная луна и горели звёзды, однако я доверился своим ощущениям. Ну, выспался ведь уже, значит, утро.

Начал с дыхательной гимнастики, перешёл к разминке…

Эх, как колодца не хватает! Я вздохнул и задумчиво посмотрел на звёзды. Кажется, точно бледнеют, и у луны утренний вид…

– Ты уже встал! – услышал я возглас Ларисы. – Я ходила тебя будить, а тебя опять нет! Ты тут звёздами любуешься!

А я опять промухал её появление. Не, вот сейчас я, не глядя, её прекрасно чувствую, а появления почему-то не ощутил.

– Пойдём умываться, и позавтракаешь с нами, – сказала сестрёнка строго.

Я послушно пошёл за ней. Папка с братцем взрослые мужики, могут дрыхнуть до рассвета, а женщинам нужно успеть прибраться и собрать завтрак. Ну, а мне ещё топать до гимнасия, да и то там первый урок гимнастика под руководством старших парней. Почтенные преподаватели приходят позже.

Умылся с мамой и сестрой в одной лохани. Уже хорошо, что не после братца. Из вредности тишком плюнул в воду. На завтрак была обязательная молитва, лепёшка, кусок сыра и вода без вина с горстью сухофруктов.

Сестра принесла мою сумку, с которой я ходил учиться. Вообще-то там болталась лишь восковая табличка и стило, ещё по идее полагалось носить что-нибудь перекусить. Мама завернула в тряпицу лепёшку и горсть сушёных абрикосов, положила фляжку с водой из высушенной тыквы.

Я решительно вынул тряпицу с лепёшкой и сказал:

– Спасибо, мам, как-нибудь до обеда потерплю.

– Как скажешь, сынок, – проговорила она удивлённо.

У Ларисы снова открылся ротик. Я ей улыбнулся, накинул на плечо ремень сумки и пошёл из дому. Как-то непривычно быстро рассвело, когда пришёл в гимнасий, уже чувствовалось, что денёк будет жарким.

Гимнастикой занимались во воре за оградой. Младшие просто дурачились, а старшие парни на всё снисходительно поглядывали. Я успел уяснить, что друзей у Артемиса не было, даже Андроник, его старший, кому вручили паренька под покровительство, на моё приветствие лишь сухо проговорил:

– Привет, рад видеть, что ты здоров.

На гимнастике Артемис обычно съедал лепёшку и сухофрукты, мрачно глядя на игры товарищей. Его не замечали. Одни ребята играли в чехарду или «слона», другие устроили «конный бой», а третьи затеяли пятнашки. Но ведь нет у меня лепёшки и сухофруктов! Я поставил сумку на землю и уверенно подошёл к пацанам, что гонялись в пятнашки.

– Принимаете? – спросил весело.

– Тебя, что ли, пухляк? – насмешливо спросил Теодор, шустрый востроносый паренёк, заводила. – Да ты же будешь вечно водить!

Я оглянулся на своего старшего. Андроник вынужденно за меня вступился:

– Возьмите Артемиса. Ставлю нумию на то, что он кого-нибудь запятнает до начала второго часа.

Целую нумию! Самую мелкую монету! Приятно, когда в тебя верят.

– Тогда я ставлю десять нумий на то, что это не случится, – со смехом заявил старший Теодора.

– Ну, ладно, – задорно сказал Тео. – Ты водишь, Артемис.

Я сделал вид, что собираюсь ринуться за Теодором, он шутливо шарахнулся от меня. Но я ведь чувствую положение всех. Резко присел на колено и с низкого старта ускорился в сторону другого мальчишки, что слишком надо мной веселился. Хлопнул его по плечу и с возгласом:

– Теперь водишь ты, – отпрыгнул в сторону.

Андроник расхохотался во всё горло, старший Тео проворчал:

– Ладно, ты выиграл. Но больше у него эта хитрость не пройдёт!

А пацан, осознав, что его запятнал пухляк, покраснел и бросился за ним, то есть за мной. Но я ведь волхв разума. Парнишка меня быстро догнал и просто не попал по мне ладошкой, я снова оказался не там, где должен быть.

Мальчишка повторил попытку два раза, и у него появились смутные сомнения в перспективности моей особы. На этот раз больше всех веселился Теодор, за что и поплатился – я исподволь подвёл к нему ведущего, тому нужно было лишь шагнуть и протянуть руку.

И, конечно же, Теодор ринулся на меня…

– Ставлю десять нумий на то, что Артемиса не запятнают до начала следующего часа! – азартно воскликнул Андроник.

Ему никто не ответил. Десять медяков – это уже серьёзно. Тео тоже достаточно быстро понял, что пятнать меня слишком хлопотно и запятнал другого мальчишку. Тот пошёл по проторенной дорожке – побежал за мной…

Когда ведущим стал следующий пацан, я опять стоял и смотрел, как играют без меня. Действительно, какой смысл играть со мной в пятнашки, если меня не получается запятнать? Я задумчиво посмотрел на ребят, играющих в чехарду и конный бой…

Мдя. Точно не примут, слишком я ещё толстый. Но ведь никому не запрещается постоянно быть «лошадкой», меняются ребята просто из принципа. Как раз один худенький мальчишка остался без «лошадки», его напарник подвернул ногу. Я уверенно к нему подошёл и сказал:

– Покатать тебя?

– Не! – воскликнул он, качая головой. – Я тебя потом просто не подыму!

– Не надо меня поднимать, – сказал я серьёзно. – Просто будешь на мне ездить.

– Ну, давай попробуем, – в сомнении проговорил мальчуган. – Только ты не падай, говори, когда устанешь.

Он забрался ко мне на спину и мы ринулись в бой. Требовалось стащить противника с «коня» или обрушить обоих. Я без затей в три шага разогнался и боком пихнул другую «лошадь». Пацан на ногах устоял, но его всадник с испуганным криком свалился на землю. Хорошо, приземлился на четвереньки. Тут моего наездника схватили за шиворот и потащили назад. Я резко развернулся и, крепко схватившись за его ноги, шагнул в сторону. На земле оказался второй…

Спешить всех я не успел. Объявили начало следующего часа, да и устал я прилично. Несмотря на утреннюю пору уже начинало припекать. Во двор вышел грузный грек и позвал всех в здание. Первым уроком была риторика. Сначала класс стоя повторял за преподавателем молитву во здравие базилевса автократора, опору и надежду империи.

Потом мы сели на скамьи, а учитель рассказывал, как важно для свободных людей уметь вести спор. В спорах рождается истина. А она всего важнее, несмотря на то, кто тебе друг. В спорах требуется сохранять голову, не поддаваться страстям, но и без чувства уверенности в правоте в спорах не победить. Нет смысла спорить о вещах, к которым нет чувства.

Ну и всё такое по кругу. Я без особого труда сидел ровно, с умным выражением смотрел на учителя, а сам незаметно засунул правую руку в рукав левой и поправлял заточку. Блин, чуть не выронил во дворе.

Учитель предложил немного поспорить о том, что первично – разум или чувства. Спорил он в основном сам с собой, спрашивая иногда учеников. Когда спросил меня, я ответил, что самое важное – любовь к базилевсу и православная вера.

– А из них что важнее? – уточнил он.

– Базилевс, конечно, – отрезал я.

С этим он спорить не стал, переключился на других ребят и меня больше не трогал. Следующим уроком была философия. Другой полноватый грек, по данным персонажа, торговец вином, рассуждал о том что такое истина. Приводил изречения мыслителей, приставал к ученикам и ехидно комментировал их слова. Когда дошла очередь до меня, я заявил, что истина заключается в мудрых указах базилевса. С этим дядька согласился без комментариев.

Историю, что была третьим уроком, преподавал худощавый грек. Рассказывал об Александре Македонском и только стульями не кидался – не было в классе стульев. Он возбуждённо восхищался Александрией, жемчужиной империи, и сравнивал Македонского с более поздними римскими императорами. Тоже спрашивал учеников, что они об этих императорах знают. Ребята мычали, что они э… были императорами и э… потом умирали. Преподаватель едко комментировал ответы. Я же в свою очередь заявил, что самый великий из императоров – наш обожаемый базилевс.

Учитель со мной полностью согласился. Не, здорово всё-таки жить в автократическом обществе – всегда знаешь правильные ответы на любые вопросы.

«Слава автократору»!

Ну, может, не жить, а учиться точно проще. История была последним уроком, и завершил его преподаватель общей молитвой во славу императора. Мы перекрестились и направились на выход.

Я шёл обычным путём в одиночестве. Свернул на сонную улочку таких же домиков, как наш. Прислонившись к стенке одного из них, стояли пятеро пацанов моего примерно возраста, то есть Артемиса. Отлипли они от стенки и вразвалочку приблизились ко мне.

– Да ты живой! – весело сказал самый рослый и плечистый белобрысый паренёк. – Очень хорошо! Деньги принёс?

– Нет, – сказал я.

– Тогда снова тебя отпинаем, – добродушно молвил парень. – И будем пинать каждый день, сука свободная, пока не отдашь долг или не подохнешь.

Он шагнул ко мне, взял за ворот и рванул к себе, проворчав:

– На колени, скотина!

Я ускорился ему навстречу, боднул лбом в нос и толкнул грудью. Веса в Артемисе всё-таки прилично, белобрысый от неожиданности упал на спину. Я упал на него, схватил его за плечи, прижимая к себе, и зубами вгрызся в горло.

Парни преодолели первое замешательство, но пинать стало некого – я перевернулся на спину, прикрывшись заводилой. На зубах захрустели хрящи, рот наполнился кровью. Стряхиваю его с себя, снова перевернувшись. Поднимаюсь на полусогнутые. Встряхнул рукой, в ладонь легла заточка. Рычу окровавленной пастью:

– Налетай, мразота, изуродую!

Пацаны испугано замерли. Я шагнул к ближайшему, прохрипев:

– Ну, иди сюда, ублюдок!

Паренёк отскочил от меня. Я перевёл взгляд на следующего, тот с места припустил по улице с воплем:

– Бешеный! Спасите!

Это послужило сигналом остальным, мальчишки без оглядки рванули прочь. Я побежал в обратном направлении. Свернул в проулок. Спрятал в рукав заточку. Вынул из сумки фляжку с водой и принялся смывать с лица кровь. Блин! Хитон весь в пыли!

Ко мне подошёл какой-то участливый грек. Спросил с тревогой:

– Тебе плохо?

– Кровь пошла носом, – сказал я. – Сейчас пройдёт.

– Это от жары, – заявил участливый грек. – Дома приложи к носу сосуд с холодной водой. Может, тебя проводить?

– Проводи, – сказал я. – Спасибо тебе, добрый человек.

Грек взял меня за плечо, и я пошёл немного покачиваясь. Позади раздались невнятные крики, на вопли спешили люди. На нас к счастью не обращали внимания. Когда отошли на приличное расстояние от трупа паренька с перегрызенным горлом, я от души поблагодарил доброго человека, пообещав за него молиться. Ну, если ему самому будет некогда.

Дядька пожелал мне удачно дойти до дому и развернулся по своим делам. Я же потопал домой с чувством выполненного долга. С долгами рассчитался, так что в гимнасий, вроде бы, ходить уже ни к чему. Но ведь скажут отцу, если не буду ходить, а тот запросто может выгнать из дома.

И с долгами я рассчитался не полностью, только теперь придётся бегать не от этих добрых мальчиков, а за ними. Мне требуется мясо, то есть деньги на мясо…

Глава 4

На следующий день Лена после занятий приехала навестить Дениса в больнице, и ей сказали, что она может его забирать совсем. Денис раздал соседям по палате всё, что она ему привезла – печеньки, коржики, булочки, шоколадные батончики и фрукты. Медики написали документы…

Денис улыбался с диагноза – неизвестная патология мозга, симптомы – из-за стресса временами впадает в коматозное состояние. Ну, ему ведь предстоит лечить это в поликлинике по месту жительства, не могли доктора написать «ушиб головного мозга», которого не было.

Лена вызвала такси и повезла Дениса домой, то есть в их съёмную однокомнатную квартирку. Значит, привезла, предложила пока отдыхать, а сама отправилась в НИИ делать блог. Деня первым делом пошёл в душ.

В игре же он обливался холодной водой и обтирался снегом! Пусть тело было персонажа, как бы не жалко, но ощущалось ведь как родное. Денис разделся, грустно полюбовался собой в зеркало и залез в ванну.

Сначала включил горячую воду и повышал температуру до предела терпения. Практически сварился и включил холодную. Заставил себя стоять, не орать, дышать ровно. Губы сами собой шептали «Отче наш». На древнегреческом.

Повторил всё три раза и умудрился даже почувствовать подобие удовольствия. Он это делает! На самом деле! И будет так делать всегда!

Его злая гордость в душе довольно снисходительно ворчала.

Вышел Денис из ванны с мыслью о кружке кофе с сигаретой…

Нечто в душе зарычало с нецензурными интонациями.

Не! Он же только просто подумал, что контрастный душ бодрит лучше кофе с сигаретой! В больнице ведь не курил почти два дня, не считая времени, проведённого в коме. Из отделения больных просто не выпускали.

Да и кофе ему особенно ни к чему, и так бодрячком. Его бедное сердце очень устало снабжать кровью этот глупый центнер сала, а сейчас к тому же ему предстоят нагрузки, чтобы от лишнего сала избавиться.

Денис устроился за столом, достал из ящика ноутбук, включил. Зашёл на сайт, где продавалось всё, что ему должно понадобиться. Сделал заказы с доставкой в ближайшее время и оплатил со своей карточки. Затем полез разбираться, что он пропустил в университете, пока лежал в коме.

Грустно усмехнулся. Такая фигня! Особенно по сравнению с тем, что Денис узнал за неполных два игровых года, две недели коматоза. И сколько бы он мог узнать ещё, если бы не Артёмка!

Денис усилием воли заставил себя успокоиться. Не хватало только вдобавок испортить себе нервы из-за этого паразита. Он, Деня то есть, жив, вот и нечего наглеть, просить у богов больше. Пока используем то, что уже удалось урвать у судьбы, а дальше будет видно.

Денис принялся просматривать лекции и учебные материалы с начала семестра. Прикола ради нашёл в сети виртуальные клавиатуры с греческим и древнеславянским алфавитами и записывал выжимки из прочитанного, то на древнеславянском, то на древнегреческом…

* * *

Лена возвращалась домой возбуждённо-радостная. Ей показали новую игру, и она спешила обо всём рассказать Денису, пока он сам всё не увидел… уже завтра. Открыла Лена дверь своим ключом, зашла и зависла с открытым ртом.

Денис в спортивных трусах и майке крутил педали на велотренажёре. Он повернул к Лене лицо и сказал:

– Ну, что застыла? Проходи.

Она сняла кроссовки, прошла и спросила:

– Купил?

– Угу, – ответствовал Денис, накручивая педали.

– А почему не беговую дорожку? – поинтересовалась Лена.

– Соседи снизу рехнутся, – сказал он. – Бегать нужно на улице.

Временно исчерпав вопросы, Лена прошла на кухню и включила чайник. В лёгкой растерянности присела на табурет, поставила локоть на стол и, подперев щеку ладошкой, принялась ждать, когда закипит. Чайник с щелчком выключился. Она встала, достала банку кофе и крикнула:

– Тебе кофе покрепче?

– Вообще не надо, – послышался ответ Дениса.

Лена постояла, глядя на кружки, и заторможено вынула пачку сигарет. Щёлкнула зажигалкой, затянулась и выпустила дым. В кухню с очень серьёзным видом вошёл Денис и отрывисто проговорил:

– Дай-ка сигарету.

Она протянула ему пачку. Он одной рукой взял пачку, другой выхватил из её рта сигаретку и выкинул в форточку. А пачку скомкал и отправил туда же.

– Ты что? – пролепетала Лена.

– Не кури в квартире, – спокойно сказал Денис и повернулся на выход из кухни.

– Но я тоже плачу за квартиру! – воскликнула Лена ему в спину. – Эй! Я тебе говорю!

– Ещё раз тут закуришь, – спокойно ответил Денис обернувшись. – Табло разнесу.

Он сказал это таким тоном, что Лена ему сразу поверила. Денис ушёл к своему велотренажёру, а она опустилась попой на табуретку. Её Денис не мог это сказать! Тем более так уверенно! Это не её Денис… может, пройдёт?

А он проехал по счётчику десять километров, слез со своего коня и отправился в ванную принимать контрастный душ. Вышел раскрасневшийся, благодушный. Прошёл на кухню, сел рядом с Леной, взял её ладошку двумя руками и, глядя в глаза, заговорил ласковым голосом:

– Обиделась? Не дуйся. Ты ж пойми, что мне-то никто табло разбить не обещал, самому нужно держаться. А тут ты с сигаретой! Бросай со мной, пользуйся случаем! Ну, что тебе эти сигареты? Детские понты и лишние расходы. Давай, соглашайся!

Лена грустно вздохнула и проговорила слабым голоском:

– Да я и сама понимаю, что надо бросать. Ну… давай попробуем.

– Отлично! – радостно воскликнул Денис и добавил деловым тоном. – Значит, табло я тебе разобью, если просто увижу где-нибудь с сигаретой.