Судья. Иной

Я закончил работу, начатую Жахом. Моя рука бала тверда, как обычно и бывает тверда всегда, несмотря ни на какие обстоятельства и напасти, что так часто преследуют меня в силу специфики моей службы. И я уверенно, подняв ключ с пола, вставил его в замочную скважину и повернул затем два раза по часовой стрелке – ровно в ту сторону и ровно столько раз, как у меня просто смогло получиться. Загорелся третий, последний зелёный огонёк и створки шкафа приоткрылись. Приоткрылись, разве что, теперь уже не для своего хозяина, а для меня.

Распахнув дверки пошире, я торжествующе взмахнул рукой. Отражение в том зеркале, что и было так надёжно сокрыто, показало мне радостного, улыбающегося во весь рот красавца – меня самого.

Радость моя была вполне понятна и обоснована. Сокрытое зеркало являлось не просто зеркалом, честно и трудолюбиво отражавшим всё, что показывалось перед ним, но также представляло собой, несомненно, и магический портал. Тот самый портал, что позволит мне не брести долго и муторно обратно, чертыхаясь по пути, по тёмным и безобразно-вонючим катакомбам, а оказаться сразу с точностью до миллиметра там, где я захочу.

Как оказалось у графа такое зеркало, меня сейчас не интересовало. Видимо, ресурсы и далеко не только материальные, которыми обладал Жах, действительно позволяли ему обладать такими вещами, что для абсолютного большинства обитателей нашей земли просто непостижимы. Как бы то ни было, я был просто, не побоюсь этого слова, счастлив, что моя догадка оказалась верной. Догадка о том, что спрятано в недрах винтажного платяного шкафа и что задумал граф. А граф-то ведь хотел, банально, сбежать от меня. Именно при помощи портала, что был сокрыт под видом обычного зеркала. Понимая, что другого пути нет, он попытался воспользоваться своим резервным, тайным ходом, но не смог. К сожалению, не успел. Исключительно, к его сожалению не успел, само собой.

По-прежнему улыбаясь во весь рот, я провёл рукой перед зеркалом. Дождался, пока по отражающей поверхности пробежит лёгкая рябь, и уверенно шагнул сквозь ставшую податливой субстанцию, что тут же возникла на её месте – сквозь так вовремя обнаруженный мной тайный проход.

глава 3

Я снова оказался в своём рабочем кабинете. Не в самом, правда, кабинете, а в той небольшой комнатке всего в десяток квадратных метров, куда доступ всем моим сотрудникам, включая даже клининговый персонал (а если попроще – уборщицам), был категорически воспрещён. Эта комнатка являлась смежной с моим кабинетом, по сути, его продолжением – отделена была лишь перегородкой (массивной, правда, перегородкой) и имела один-единственный вход-выход. В мой кабинет, соответственно.

Несмотря на то, что, находящаяся исключительно в моём личном пользовании, комнатка, точнее даже сказать – каморка, являлась угловой в том здании, в котором располагалась, и две стороны её, вследствие этого, выходили на улицу, никаких окон здесь предусмотрено не было. В общем, тот самый вход-выход, что представлял собой обычную, на самом деле, ничем не примечательную дверь, и был, на первый взгляд, тем единственным проёмом, через который можно было попасть в это небольшое помещеньице, не нанося при том всём ущерба зданию. Не ломая стен, значит.

Обстановка моей комнатки-каморки являла образец истинно спартанского стиля. Никаких украшений, никаких излишеств. Ровные, голые стены, выкрашенные в голубоватый цвет. Такого же оттенка потолок. На полу линолеум, из достаточно недорогих моделей, но надёжных, практически, вечных. Дешёвый выключатель на стене, служащий для зажигания единственной лампочки накаливания, висящей под потолком и сокрытой под круглым полупрозрачным белым плафоном. Справа от входа, у стены небольшой стол, самый простой – столешница на четырёх ножках. Около стола – стул, ровно такой же деревянный, как и стол, и даже без мягкой сидушки.

Единственное, что выделялось в моей каморке, был шкаф. Мощный, громоздкий, двустворчатый, надёжный. Изготовленный из той породы дерева и пропитанный таким образом, что не только казался, но и на самом деле был крепче железа. Все мои сотрудники были абсолютно уверены, что этот шкаф я использую вместо сейфа, что косвенно подтверждал, в том числе, и хитроумный замок, встроенный в его дверцы. Стоял этот шкаф в левом, противоположном от входа углу комнаты.

Сокрыть, естественно, от сотрудников существование, как моей каморки, так и её обстановки, в том числе и наличие шкафа-сейфа-мастодонта, абсолютно не представлялось возможным. Сообразно, я и не стал пытаться. Напротив. Принципиально, показательно никогда в личных целях не пользовался наисовременнейшим, сверхмодным и, по утверждениям производителей, сверхнадёжным сейфом, что стоял в кабинете моего главного бухгалтера. Намекая таким своим поведением, что у меня и самого есть место не хуже, куда также можно спокойно положить на хранение хотя бы и килограмм самых крупных, чистейших бриллиантов. И не беспокоиться в дальнейшем за их судьбу.

В какой-то мере мои сотрудники были правы в своих предположениях. Я не сомневался в том, что кроме меня никто не сможет открыть шкаф, стоящий в моей каморке, равно как и никто не сможет хотя бы на миллиметр сдвинуть его с места, не то, что унести-похитить. Так почему бы тогда отчасти и не использовать данный предмет мебели по своему прямому предназначению? То есть для хранения. Я, собственно, и использовал.

Большая часть тех полок, что занимали всю левую половину и нижнюю часть правой половины шкафа, была завалена всевозможными амулетами. Буквально, завалена. Но, это на взгляд стороннего наблюдателя. Я же совершенно точно знал, где и что находится, для каких целей служит. Всевозможные браслеты, цепочки, ремни, галстуки и прочие безделушки только на первый взгляд являлись тем, чем казались. В правильных руках они мгновенно перевоплощались в страшное оружие, способное, зачастую, уничтожить за несколько секунд и многоэтажный дом, например. Повторюсь, в правильных руках. В моих руках.

Оружия, как такового в обычном понимании, в шкафу хранилось мало. Несколько шпаг в ножнах, две из которых серебряные, висели на крючках на внутренних сторонах створок дверей. Несколько пистолетов и кинжалов, а также коробочки с патронами, занимали ещё одну полку. И всё. Остальной мой, более серьёзный арсенал хранился в другом месте.

Предпоследнюю по счёту полку, по расположению же – вторую сверху в правой половине, занимали, как это ни банально, толстые пачки купюр. Всевозможного номинала и принадлежности. В основном, конечно, наиболее ходовые – доллары, евро, рубли, юани. Но были и вполне себе экзотические. Никогда не знаешь, куда и как скоро в следующий раз придётся мчаться и, бывает и так, не всегда есть время нормально подготовиться. Хватаешь то, что под руку попадётся. И пухлая пачка купюр, очень часто, не бывает лишней среди прочей экипировки. Даже для меня.

Вот так и получилось в итоге, что все полки в моём шкафу были забиты, говоря по-простому, битком. Все. За исключением одной. Правой, самой верхней. Там находился всего один предмет. Заключенный в прозрачную хрустальную коробочку-кофр для хранения. Предмет, доставшийся мне по наследству.

Крест, располагающийся в центре круга. Диаметром всего сантиметров пять и толщиной сантиметра полтора. И весящий при этом, несмотря на свои не сильно впечатляющие габариты, не менее двух килограмм. Изготовленный из неизвестного мне материала. Совершенно неизвестного. Я, конечно, не технолог-материаловед, однако с различного вида сплавами знаком более-менее, всё-таки технический университет оканчивал в своё время. Однако такого вещества, из которого была изготовлена моя вещица, мой раритет, не встречал никогда.

К кресту (я называл его так, пусть это и не совсем правильно) прилагалась цепочка весьма оригинального плетения. На первый взгляд из точно такого же материала, что и сам крест, однако же, несмотря на свои размеры (длиной более пятидесяти сантиметров, шириной звена под сантиметр), почти невесомая. Почему так – являлось ещё одной загадкой для меня, которую, впрочем, я не особо и пытался-то разгадать.

Изредка, раз-два в неделю я доставал крест из хрустальной коробочки, вешал его себе на шею и расхаживал в таком виде, обычно минут десять-пятнадцать, по своей каморке из угла в угол. Не знаю сам, зачем я это делал и почему, но такое вот странное времяпровождение мне нравилось. Чем-то меня притягивал мой раритет, заряжал какой-то неведомой энергией – после променада с моим “солнечным крестом”, как его ещё некоторые называют, чувствовал я себя всегда посвежевшим, вновь готовым на любые свершения. А ведь ещё с этого моего талисмана, собственно, и открылась новая, неожиданная и захватывающая страница моей жизни.

Четыре года назад, только-только расставшись со своей предыдущей работой, превращавшей мою жизнь в рутину, я по странному стечению обстоятельств вынужден был отправиться в Прагу, где меня ожидала некая реликвия, завещанная мне скончавшимся в старом городе моим родным дядюшкой. Надеждам отдохнуть с недельку и подумать спокойно о своём будущем, пока я ждал окончания нотариального оформления своих прав на наследство, не суждено было сбыться. Меня с головой накрыли волны странного, ранее неизведанного, во многом мистического океана той жизни, что является абсолютно неизвестной большинству из представителей рода человеческого. Странной и загадочной жизни, что недоступна была до того ещё и мне.

На меня охотились необыкновенные существа, лишь отчасти похожие на людей. Меня пытались убить какие-то странные создания. Мне снились необъяснимые сны с главным героем, что боролся с подобными особями и побеждал их. И казнил. Но только тех, что нарушили какой-то Закон. Самый главный Закон.

Я сумел выжить. Не просто выжить, я сумел стать избранным. Тем избранным, кому позволено было познать тот Закон. Тем избранным, что сам стал Законом. Что стал Судьёй, решающим судьбы тех, кто посмел попрать Закон. Неважно, ради каких целей попрал – ради добра или зла, не важно. Закон един для всех и подчиняться ему должны равно и праведник, и нечестивец. Даже если догмы этих праведников и нечестивцев противоречат Закону. Закон выше и всегда будет выше любых правил и норм, что идут вразрез с ним. Закон един для всех и призван одинаково защищать всех живущих на земле, поддерживать равновесие, пресекать произвол.

Я сумел стать избранным. Тем избранным, что встал на место того самого, главного героя моих снов, оказавшегося, на поверку, вполне себе материальным, живым человеком, но при этом ещё и, несомненно, образцом для подражания, почти идеалом. К сожалению, наше знакомство с моим героем оказалось очень недолгим – он погиб, помогая мне. Наверное, такова судьба всех избранных – всегда в итоге и оставаться, и действовать только в одиночку. Как бы это ни было трудно.

Я, если быть до конца честным, всё-таки не был совсем-то уж одинок. Живы и здоровы, слава богу, были мои родители. Рядом со мной была моя Катя. Для большинства людей – Екатерина Александровна, большой и грозный босс.

Мои отношения с Катей, собственно, и сподвигнули меня уйти с предыдущего места работы. Не соответствовал я в своих стремлениях характеру моей девушки. Требовалось срочно что-то менять в себе, если я хотел оставаться рядом с ней. Вот я и поменял. Слишком, правда, уж радикально. Настолько радикально, что даже Кате об этом рассказывать не стал. Это оставалось моей маленькой тайной. Как и наличие у меня “солнечного креста”.

Если более-менее понятно, почему я про свою истинную службу Кате поведать так и не решился – зачем девушку в свои “тёмные” дела-делишки впутывать, то сокрытие от неё же своего необычного раритета, доставшегося мне по наследству, объяснить толком для меня не представлялось возможным. Действительно – почему я ничего про мой новый талисман девушке своей не сказал? Не знаю. Вот не сказал, и всё тут.

А Катя, кстати, про мою поездку в Прагу и достигнутые там успехи особых вопросов-то и не задавала. Выводы все сама сделала. Поехал за наследством? Хорошо. Получил что-то? Прекрасно. Видимо, достаточно получил, раз своё дело смог открыть? Просто чудесно. Более информации никакой не требуется, своих забот хватает. Хватает с избытком.

Екатерина Александровна с головой была погружена в работу – суровую и чрезвычайно ответственную работу руководителя. Не просто руководителя – самого что ни на есть настоящего топ-менеджера крупной и престижной компании. Очень крупной и очень престижной компании. Детально разбираться в нюансах, серьёзно не затрагивающих ни её интересов, ни интересов её организации, времени и желания у Кати просто не было. Так что она просто приняла желаемое за действительное, будучи абсолютно убеждённой при этом, что сделала однозначно правильные выводы, не подлежащие никакому ни сомнению, ни обсуждению.

Что интересно, Катя не так уж и далека была от истины. Моя новая служба, истинное моё занятие, предполагала абсолютную независимость. В том числе, финансовую независимость, само собой. И я незамедлительно, вместе с новой должностью, получил неограниченный кредит в нескольких крупнейших банках мира. Требовалось, конечно, каким-то образом объяснить своим близким, откуда у меня вдруг появились деньги. Не просто деньги, а деньги именно-таки в огромном количестве. И я решил ничего особо не выдумывать, а использовать вполне себе стандартный способ – открыть собственное предприятие-ширму, что якобы и приносит мне основной доход, да ещё и прикрывает при этом мои настоящие занятия.

Как говорится, сказано – сделано. И вскоре на территории нашей необъятной Родины появилось новое маркетинговое агентство с весьма громким и нескромным названием “Победа и успех”, которое сам-то я называл, кому интересно, несколько иначе – “Рога и копыта” (только, естественно, чуть слышно называл, точнее даже сказать, шептал, к тому же про себя). Поначалу символичное название, введённое в обиход ещё незабвенным литературным героем прошлого Остапом-Сулейман-Берта-Мария-Бендером, гораздо больше соответствовало по сути своей моему новому детищу. Но только, как неожиданно оказалось, поначалу.

Толи у меня вдруг проснулся талант к предпринимательской деятельности, что в-общем-то сомнительно, толи я персонал каким-то странным образом смог набрать грамотный и талантливый, что более походит на правду, но, как бы то ни было, вскоре моё агентство оказалось весьма востребованным. Более того, маркетинговая компания “Победа и успех” начала активно расти и расширяться, и, как не удивительно, приносить реальный доход. Очень даже реальный, приличный доход, если быть уж до конца точным.

Таким образом, я стал успешным руководителем, покорив-таки весьма серьёзную вершину на своём жизненном пути, к чему когда-то так стремился. Не таким успешным я стал, конечно, как моя Екатерина Александровна. Но всё же, но всё же.

Катя, надо признать, была, без преувеличения, восхищена моими достижениями. При этом большую часть заслуг по превращению меня из заурядного менеджера среднего звена в продвинутого бизнесмена моя девушка приписывала себе. Не без некоторых оснований, приходилось соглашаться. Впрочем, всё то, за что бралась Екатерина Александровна, было обречено на успех. Такова уж натура моей девушки.

Был, правда, один нюанс. Катя хотела полноценную семью. То есть не меня одного, а ещё пару-тройку детей в придачу. Наших общих, конечно. Ну, или хотя бы уж одного ребятёнка. Только пока вот и одного-то не получалось. Мы, само собой, не отчаивались и усиленно работали над этой проблемой. Рано, не поздно и здесь нас, без сомнений, ожидал ошеломляющий успех. А пока до этого дело не дошло, и я, и Катя погрузились в работу. Каждый в свою, разумеется.

И, кстати, про работу. Что-то слишком много времени на отдых я себе отвёл. Очень уж задержался в своей каморке. В мечты-воспоминания ещё к тому же вдарился. А мне ведь, при всём этом, страшно необходимо подписать кучу каких-то ужас как важных документов! И подписать именно сегодня, о чём убедительно просила меня с утра мой личный бизнес-помощник (это значит – секретарь). И просила ведь ни просто так, ни как обычно. Просила под аккомпанемент умоляющих, преданных глаз моих же исполнительного директора и главного бухгалтера. Именно тех самых верных и самых важных людей, что по факту и управляли моим маркетинговым агентством. И как бы совершенно случайно оказавшихся в приёмной во время озвучивания описанного выше ходатайства.

Я оторвался от созерцания своего раритета, доставшегося мне по наследству, и заставил всё-таки себя вернуться мыслями из далёкого прошлого (ну, пускай и не из такого-то уж и далёкого) в суровую реальность.

Положив свой серебряный браслет-амулет вглубь левой части шкафа, я прикрыл сначала зеркальные створки, а только затем уже деревянные дверцы. Надо сказать, что ни оружие, тем паче ни деньги, и даже ни необыкновенные артефакты-амулеты был на самом деле призван охранять мой шкаф-сейф-мастодонт. Именно зеркальные створки, что несли в себе удивительную способность перевоплощения в магический портал, в мой личный портал – вот истинная ценность, что была сокрыта мной. Истинная ценность, что была доступна здесь мне и только мне.

Закрыв дверки на ключ, что торчал на одной из деревянных створок из замочной скважины, я поднял руку вверх и положил этот ключ в скрытое углубление на крышке шкафа. Было бы, конечно, наивно полагаться только на такую защиту своего портала, основанную во многом ещё и на исключительной честности своих сотрудников, ни в коем разе не поинтересующимся при первом же удобном случае, что именно хранит так надёжно их любимый шеф. Так что я ещё поднёс руку с кольцом к замку и дождался, пока блеснёт мой сапфир. Заметив ответную синюю вспышку в замочной скважине, я убрал руку и направился к выходу из своей каморки. Видимому для всех выходу. О том, что второй, имеющийся на самом деле здесь, выход, защищённый теперь ещё и силой кольца Судьи, опять надёжно скрыт от прочих глаз, можно было уже не сомневаться.

Оказавшись в своём кабинете, теперь уже именно что в кабинете, я закрыл дверь в каморку на кодовый замок и прошёл на своё рабочее место. То есть сделал пару шагов и развалился в огромном, роскошном, кожаном кресле, полностью прикрывающим собой эту самую дверь и установленным своей спинкой к ней, а сиденьем – к массивному, лакированному столу из красного дерева в виде буквы “Т”.

Конечно, да о чём вообще здесь можно говорить! – интерьер моего кабинета и сравнивать-то было преступлением с изысканным великолепием убранства того самого зала, надёжно сокрытого от чужих глаз, откуда я только что прибыл. И, тем не менее, ни в лишней скромности, ни в наличии хоть каких-то дешёвых подделок, как в обстановке, так и в использованных материалах, ни, тем паче, в скупом минимализме, чем особо отличалась моя каморка, мои рабочие “апартаменты” замечены не были. В общем, весь вид моего кабинета кричал: “Здесь! Именно здесь находится человек, одержавший немало побед и достигший невероятного успеха! И этот человек добрый. Он поможет всем, кто придёт сюда к нему. С подписанным договором придёт, разумеется”.

Я снова вздохнул и подвинул к себе красную папку с заголовком “На подпись”, лежавшую справа от меня на столе и весьма ощутимо распухшую от количества помещённых в неё бумаг.

Чтобы кто-то пришёл ко мне с подписанным договором, следует вначале этот самый договор подписать. В том числе, и мне. Не сомневаюсь, что среди прочего в лежащей передо мной папке, как раз и присутствуют договора с теми, кто хочет прийти ко мне. Читай, принести моей конторе ещё немножко денежек. Иначе чего бы так мои первые заместители волновались? Так что поработать на благо маркетингового агентства «Победа и успех» мне сегодня придётся, как не крути. Тем более что агентство, как-никак, моё.

Следующие полчаса я посвятил тренировке в изображении собственной подписи на различных документах – приказах, распоряжениях, заявлениях, справках и, естественно, договорах, включая, к моему глубочайшему удовлетворению, и те договора, которые я и рассчитывал увидеть и подписать.

Надо признать, что большинство документов я подписывал, особо-то глубоко и не вникая в их смысл. Мне вполне достаточно было того, что они уже завизированы моими главными специалистами. А значит уже прошли все необходимые проверки, де-факто уже приняты в работу, и моя подпись нужна, по сути, только де-юре. Так что я лишь мельком просматривал содержимое бумаг. Ничего при этом особо замечательного и интересного лично для себя не увидел и поэтому, несмотря на достаточно серьёзный объём документов, смог уложиться в те самые полчаса.

Откинувшись на спинку кресла, я вздохнул уже с заметным облегчением. Всю свою работу на сегодня я выполнил. И положенную мне по предназначению, и принуждающую меня по должности. Оставались, конечно, варианты, что меня внезапно сорвут с места какие-нибудь баламуты, решившие вдруг, что для них Закон не писан. Однако вероятность такого развития событий на сегодня была ничтожна мала. Я просто это знал.

Я снова скосил глаза на свой рабочий стол. Ровно передо мной на каменной панели письменного настольного набора, выполненного из малахита, была установлена сенсорная панель всего с тремя кнопками управления. Красного, жёлтого и зелёного цвета. Прямо как в светофоре. Да и смысл при работе эти кнопки несли в себе фактически тот же, что и предупреждающие сигналы автомата для регулировки движения.

Если горит зелёный свет – иди! Можно. Дорога открыта. Тебя ждут. Если мигает жёлтый свет – остановись, подумай. Так ли уж важна твоя проблема? Может, стоит подождать? И только если действительно проблема серьёзная – позвони мне, абонент в зоне действия сети. Я постараюсь решить твой вопрос. Но можно только позвонить, доступ в кабинет уже закрыт.

Если же зажегся цвет красный – Стоп! Твой вопрос, что кажется столь срочным и важным для тебя, для меня сейчас не имеет абсолютно никакого значения. Жди. Даже если мир перевернётся за это время, даже если наступит новый ледниковый период, даже если грозит очередной всемирный потоп – всё это сейчас не важно. Жди! И не смей ни звонить мне, ни писать, ни заходить в мой кабинет, ни искать меня любым из возможных и доступных тебе способов. Всё это запрещено!

Надо признать, что персонал у меня достаточно вышколенный. Совсем несложное правило “светофора”, что я ввёл в обиход в собственном маркетинговом агентстве, действующем, правда, лишь в отношении доступности руководителя этого самого агентства (меня, значит), все мои сотрудники выполняли уже теперь просто абсолютно безоговорочно. Обучение новому правилу, кстати, много времени не заняло. Пара-тройка, скажем прямо, чрезмерно навязчивых личностей, уволенных в первые три дня с начала внедрения моего ноу-хау, и – всё, успех достигнут. Остальные мои работники оказались умнее. И быстро научились самостоятельно решать все вопросы, по крайней мере, большинство вопросов. Оставив мне, по сути, единственную обязанность, которую я, кстати, в очередной раз сейчас вполне себе успешно и выполнил – ставить свою подпись на документах.

Я протянул руку к сенсорной панели и нажал на кнопку зелёного цвета. В тот же миг красная до этого момента лампочка, встроенная в коммуникатор моей бизнес-помощницы, также загорелась зелёным. А ещё через секунду раздался стук в дверь кабинета.

Я вот нисколько не сомневался, что это мой секретарь. И ведь понятно, что не стояла у дверей последние несколько часов моя помощница, ожидая разрешительного сигнала и, соответственно, получения дозволения, наконец-то, на полное право потревожить и меня и моё бренное тело. И, тем не менее, снова оказалась она, как говорится, в нужное время в нужном месте, скажем без преувеличения, секунда в секунду. Как, впрочем, оказывалась и каждый раз до этого, без каких-либо исключений. Как, каким образом это получалось у милой и с виду несколько неказистой девушки с таким завидным постоянством, было абсолютно непонятно даже для меня.

– Войдите, – произнёс я громко и кивком головы поприветствовал вошедшую, достаточно молодую женщину в строгом деловом костюме. Это действительно была моя бизнес-помощница.

– Я могу забрать документы? – с порога взяла быка за рога мой секретарь.

– Конечно, я всё подписал.

– Спасибо, – поблагодарила меня девушка, подходя к столу и поднимая папку с нужными ей бумагами (нужными, конечно, скорее моим первым заместителям, чьи тени мелькали сейчас из-за двери, оставленной полуоткрытой моей помощницей).

– На сегодня у меня никаких срочных дел более не запланировано? – решил уточнить я. – Не хотелось бы задерживаться. Да и устал что-то я сегодня.

– По работе никаких дел сегодня у Вас более не запланировано, – ответила мой секретарь с абсолютно спокойным лицом, нисколько при этом даже видом своим, даже выражением глаз не выражая удивления, отчего же, собственно, мог так устать её шеф, скрывшийся с утра в кабинете и почти за шестичасовое время присутствия там удосужившийся подписать лишь несколько бумаг.

– Это хорошо, даже можно сказать замечательно.