Знаешь, я решил пожить для себя

Люда откусила.

Вкус оказался не таким уж прям вау. Тесто корзиночки тут же сломалось пополам, и большая часть пирожного упала на асфальт. Крем сверху оказался жирным и непонятно из чего сделанным. А между корзиночкой и кремом было это отвратительное повидло.

В общем, одно сплошное разочарование. Люда запихала остатки пирожного в рот и пошла дальше.

«Прямо как семья, – подумала Люда, – сначала хочешь-хочешь, мечтаешь, предвкушаешь. А потом получаешь коричневое повидло между невнятных слоев. И давишься этим счастьем».

С такими мыслями Люда и гуляла по району. К вечеру вернулась домой.

***

На следующий день Люда набралась смелости и позвонила Васе. Договорились о встрече.

Люда пошла одна, так как не знала, как он сейчас живет. Может, пьет? Или бомжует вообще? Почему-то она думала, что Василий должен был опуститься ниже плинтуса. Поэтому решила, что девочек попозже свозит к нему.

Когда Василий открыл дверь, она и не сразу признала своего мужа. Он был бородатый. Вася и раньше любил отращивать щетину, но то была, скорее, приятная небритость. Сейчас же он походил на дровосека. И отнюдь не на модного. А на самого настоящего. Потому что помимо бороды у него отросли и волосы. Короче, Вася выглядел страшновато.

– Ну, заходи, – сказал он.

Люда прошла. Квартира, из которой она некогда бежала, теперь больше напоминала фотостудию. Кругом стояла фототехника, свет, штативы. Валялись фоны, какие-то тряпки, бижутерия. На столе стояла открытая бутылка вина и много грязной посуды.

– Как ты поживаешь, Вася? – спросила Люда.

– Нормально. Даже хорошо, —ответил Вася, – у меня через час съемка. Так что давай по-быстрому решим все вопросы. Пока модели не пришли.

Вася расчесал свои волосы и стянул их в низкий хвост. Убрал со стола посуду и загрузил ее в посудомойку. Он готовился к съемке и параллельно вел беседу с женой.

Люда чувствовала горечь. Ей было так неприятно от того, что Вася не страдает. И живет в свое удовольствие, тогда как она вообще не может себе этого позволить.

– Вася, нам надо развестись, – сказала она.

– Хорошо. Ты собрала документы?

– Нет еще.

– Нуу, короче, я не против развода. Если тебе надо, давай разведемся.

– А ты не хочешь с дочками повидаться? Мы вместе приехали.

Вася немного скривил лицо.

– Если они сами желают, то можно. Но у меня плотный график работы, так что времени особо нет.

Супруги еще какое-то время поговорили, а потом Люда ушла.

По дороге домой она ревела в три ручья. И даже сама себе не могла объяснить причину своих слез. То была и усталость, и разочарование, и обида, и злость. Она чувствовала себя такой дурой. Такой идиоткой.

Когда она встретила Васю, она влюбилась в его дерзкую нагловатость и неординарный взгляд на жизнь. Ей было по кайфу, что такой крутой парень за ней ухаживает, фотографирует ее, говорит комплименты. Что он замечает ее красоту и говорит это вслух.

Но дерзкая нагловатость – не повод выходить замуж, ведь так? Это ж какой дурой надо быть, чтобы повестись на такое качество человека?

А теперь… Гена. Гена был вообще не дерзким. Не наглым. Он был стабильным. Спокойным. Надежным. Стабильная надежность – вот, на что купилась Люда во второй раз.

Но стабильная надежность – это разве повод для замужества? Нет. Любой повод кроме любви – не повод для замужества.

Поэтому Люда и рыдала. Она рыдала от того, что в ее жизни так и не случилась настоящая любовь.

Но разве не случилась?

Люда решила идти домой пешком. Она знала, что шагать до дома около часа. И этого времени ей как раз хватит, чтобы успокоиться и прийти в себя.

Пока она шла, начал накрапывать дождик. Люда натянула капюшон и шла, перепрыгивая через лужи и грязь. В городе лето пока не наступило. Только заливало дождем городские дороги.

По дороге Люда думала о том, как ей быть дальше. Как жить. Что делать с Васей, с Геной? Что делать с девочками? Как вообще можно стать счастливой?

То, что Васька был счастлив, не вызывало сомнений. И в итоге, все, что она когда-то ему сделала, пошло ему на руку. Он воплотил свою мечту об идеальной жизни. Не смотря ни на что.

Людина же мечта о детях, семье, доме оказалась какой-то фигней. Она это все получила, но какой ценой? И сколько радости было теперь?

0 радости и 0 счастья в этой исполненной мечте.

В голове вдруг снова возникла фраза «Знаешь, я решил пожить для себя», сказанная когда-то Василием. И Люда подумала, что она-то сама никогда в жизни не жила для себя. Она жила сначала для матери, потом для мужа, для детей, для работы. А для себя в ее жизни оставалось не так уж и много. Люда остановилась и попыталась вспомнить, когда в последний раз она делала что-то для себя? Вчерашняя корзиночка не считается.

И, о ужас, она вспомнила лишь свой побег из этого города. Вот это она действительно сделала для себя. Это была ее попытка выжить, потому что если бы она не сбежала, то задохнулась бы от этого воздуха, пропитанного предательством.

А дальше пошла жизнь для детей. Весь ее быт был построен так, чтобы дети ни в чем не нуждались. Люда готовила только то, что любили дети. Да что там, она даже одежду покупала с мыслью «для работы самое то» и «ну вот, не стыдно будет дочкам со мной рядом идти». Одежда для ее тела, но не для нее самой. Вот же как.

А Гена? Она с ним жила, потому что он был неплохим примером мужчины для детей. И хорошо относился ко всем троим. Он был тоже скорее для девочек и для стабильности, но никак не для Людиной души.

Это открытие больно ударило Люду в самое сердце. Она нашла ближайшую скамейку и села на нее. Мокрая поверхность мигом намочила зад Люды, но ей было все равно.

Слезы. Из глаз снова полились слезы. Как же жаль себя. Свою жизнь. Свою душу. Как же жаль, что нет на свете такого человека, который бы смог понять и принять… Как же жаль, что нет настоящей любви…

Нарыдавшись всласть Люда пошла домой. А что делать? Была мысль утопиться и одним махом решить все проблемы. Но дочек жаль… да и ученики, работа… как они без Люды? Правильно, никак. Сила ответственности спасает большинство женщин от отчаянного шага. Хорошо, что есть дети.

***

Вернувшись домой к маме она застала гостей. Пришла мамина сестра с внуками (чуть старше детей Люды) и соседка.

Женщины сидели уже хорошенькие. Ели, пили, перемывали кости знакомым. Дети играли в комнате, и им было очень интересно друг с другом и весело. Соня была главной заводилой и строила остальных.

– Людка! – сказала соседка, – а что ты нам своего Генку то не показываешь?

Люда нахмурилась, достала телефон и показала несколько фотографий.

– Хорош мужчина, – оценили женщины Людиного сожителя.

– Да, неплохой, – ответила Люда и убрала телефон.

Пока не пошли разговоры из разряда «а чё не женится, раз такой хороший?» и «негоже в приживалках ходить учительнице» Люда решила технично слиться с тусовки. Она сказала, что у нее болит голова. Прошла в свою комнату и легла на старую детскую кровать, которая так и осталась стоять с ее детства здесь.

Потом к ней подбежала Соня и радостно сообщила, что они идут с новым друзьями гулять. И еще сказала, что им с Христей тут так нравится, что они хотят остаться подольше, чем на неделю.

Люда удивилась. Ей с матерью было сложно находить общий язык. Но почему-то к внучкам ее мать относилась куда мягче, чем к ней. Это было немного больно и странно. Но, в общем, с этим можно жить.

***

На другой день с утра Люда с мамой пили чай. Девочки убежали на улицу с друзьями. Люда же хотела поговорить с мамой, но не решалась. Она нервно мешала ложкой сахар в чае и качала ногой. Мама, глядя на нее, поняла, что дочка хочет что-то сказать, поэтому решила ее подтолкнуть:

– Говори уже. Ну?

Люда улыбнулась. И, набравшись храбрости, спросила:

– Мам, а что, если девочки останутся у тебя на месяц? Им так хорошо тут. Если надо, я могу денег оставить на еду там… все такое.

– Какие деньги, ты с ума сошла? – возмутилась мать, – не надо мне никаких денег. Девочек оставляй, конечно! Пусть бегают. Я еще с ними на огород съезжу, подышат свежим воздухом. Дома то у тебя поди из квартиры не выходят. Все в телефонах на диване лежат? А тут травка, свобода. Лишь бы дождя не было.

– Спасибо, мам.

Люда не стала говорить, что такие упреки ей неприятны. Не стала спорить о том, что гуляет с дочками часто и подолгу. Не стала утверждать, что для гаджетов выделено особое время, и она контролирует этот процесс. Зачем? Мама все равно не поверит и додумает в худшую сторону. Такая уж была у нее родительница.

В тот же день Люда подала документы на развод и купила обратный билет на поезд. Она позвонила Гене и сообщила, когда приезжает.

Собрала вещи, которые даже не успела толком разложить за пару дней, и поехала на вокзал одна. С дочками и с мамой попрощалась дома.

В поезде Люда подумала, что она никогда в жизни не ездила на поезде в одиночку. А ведь это так романтично, ехать куда-то в неизвестность. И неизвестно с кем.

Среди попутчиков у Люды оказались две милые женщины, которые обожали И. Они весь вечер болтали о том, как соскучились по родному городу.

Как сходят на все мероприятия, которые будут в ближайшее время. Как они соскучились по местному кефиру и как замечателен вообще этот город. Они ехали из степной части страны и хлебнули ветров, испепеляющей жары и отсутствия тени деревьев. Так что И., зеленый, тенистый, прекрасный И., их манил и влек. А эти автобусы? В И. все по расписанию. А там, где они недавно были, все через одно место.

Люда недоумевала. Она знала другой И. Это был для нее город добрых людей. Она не замечала ни инфраструктуры, ни деревьев. Ни красоты зданий. Просто постсоветский город с панельными хрущевками вперемешку с новостроем. Город, как город.

Гена встретил Люду с цветами и широкой улыбкой. Он подхватил ее чемодан и весело повел к машине. Люда помахала рукой своим попутчицам и начала разглядывать И. их глазами.

И знаете, что она увидела? Она действительно увидела, насколько красив этот город. Да, он не совершенен. Но город с каждым годом преображается и становится интереснее и лучше.

Когда они с Геной приехали домой, ее ждал сюрприз.

***

– Люсенька, давай я помогу тебе снять плащ, – суетился вокруг Гена. Он помог Люде раздеться, проводил ее в кухню, усадил на стул.

– Люсенька, я приготовил знатный обед! – сказал он, потирая ладошки. Гена включил плиту, чтобы подогреть еду, – и кое-что еще! – добавил он игриво и достал из холодильника новый ликер.

– Люсенька, это новый рецепт ликера, – сказал он, разливая белую жидкость по фужерам. – Получилось что-то невообразимое! Ты должна обязательно попробовать. Да и вообще, я так рад, что ты приехала! Давай, за тебя. С приездом!

Они чокнулись и выпили. Напиток оказался крепким. Люда чуть поморщилась. Гена выжидающе смотрел на нее и ждал оценки.

– Ну как тебе?

– Вкусно. Но так крепко! У меня сразу в голове затуманилось.

– Класс! Я и назвал этот ликер «Туман». Мне кажется, это название очень ему подходит. Ты как думаешь?

– Да, согласна. «Туман» – это подходящее название. И цвет такой… туманный. Ты молодец. Хорошо придумал.

Они выпили еще, а потом еще. Люда быстро опьянела, причем довольно сильно. Гена достал из духовки запеченную рыбу, гарнир, салат, разложил красиво на тарелки. Подал на стол. Люда смотрела на это все и не знала, что и думать.

С одной стороны, Гена молодец. Приготовил ужин, постарался, все сделал хорошо. Еда была очень вкусной. Туман пьяным.

С другой стороны, кухня была настолько грязной после его готовки, что было больно на все это смотреть. К ногам прилипало какая-то мерзкая субстанция. Мусорка переполнилась, и рядом с ней валялась яичная скорлупа, рваные упаковки, пакеты, овощные очистки… На рабочей поверхности просыпан кофе, сахар. Все так неряшливо, что хотелось просто уйти. А ведь когда она уезжала, кухня сияла и блестела.

Люда быстро доела, поблагодарила Гену за ужин и пошла в спальню. Там она легла на кровать (кстати, не заправленную) и закрыла глаза. Из ее глаз опять полились слезы. Какого черта она в последнее время только и делает, что ревет? Еда, которую она только что съела, комом встала поперек горла. Хотелось пойти и выблевать всю эту рыбу, ликер, Гену и эту жизнь в унитаз.

Но вместо этого она просто лежала, сложа руки на животе и жалела себя. Боже, как же тяжело жить на этом свете.

Гена подошел к ней, заглянул в лицо и удивился слезам Люды. Он никогда не видел ее плачущей. Это его взволновало. Он взялся руками за плечи Люды и спросил:

– Люсенька, ты чего? Что с тобой?

Люда открыла глаза и с презрением посмотрела на Гену.

– Уйди, Гена.

– Но почему? Куда? Что случилось?

– Я не могу тебя видеть. Не хочу.

– Как это понимать вообще? – Гену злили слова Люды.

Люда села на кровати, вытерла слезы и ответила громко, почти криком:

– Ненавижу бардак! Во что ты превратил квартиру, пока меня не было? Ненавижу, что ты никогда за собой не убираешь. Даже иногда забываешь смывать! Ненавижу твою неряшливость! Твои эти пальцы, которыми ты сначала в носу ковыряешься, а потом обнимаешь меня. Ненавижу все это! Ненавижу, когда ты пачкаешь зеркало в ванне и не закрываешь тюбик от зубной пасты. Ненавижу, когда ты что-то проливаешь и вытираешь это носком. А потом ходишь по дому и разносишь это по всей квартире! Ненавижу твое свинство! Ты свинья! Свинья!

Гена обалдел. Он даже и не думал, что своим существованием может кому-либо так вредить. Да не кому-то, а любимой женщине. Он всегда так жил, и всем было все равно до его чистоплотности. Он даже никогда не замечал бардака, который производил. Он огорчился своей свиноподобности.

– А что же ты раньше то не сказала, что тебя это так бесит? – язвительно спросил он.

Люда закрыла лицо руками и заплакала сильнее.

– Я не знаю, не знаю! – говорила она сквозь слезы, – я боялась быть пилой! Боялась быть занудой и плохой. Но это же невозможно так жить.

Гена попытался обнять Люду, но она его оттолкнула.

– Блин, я и не думал, что ты так страдаешь от грязи… Ну хочешь, я вызову клининг, завтра все уберут?

Люда мгновенно успокоилась. Вот прям молниеносно.

– Да, хочу! Очень хочу! Ты не представляешь, как сильно я хочу клининг! Я ненавижу мыть полы, но мне приходится это делать с 7 лет. Клининг – моя заветная мечта.

– Ок.

Гена достал телефон, быстро нашел услуги по уборке, позвонил и договорился на завтра на утро. При этом он чувствовал себя великолепно. Как будто совершал для своей дамы какой-то рыцарский подвиг. Было даже ощущение, что подрос на пару сантиметров.

Люда не верила в то, что так можно. Что можно попросить, и ее желания сбываются. И даже другими глазами посмотрела на Гену. Уже без презрения, но с большей долей восхищения.

***

Когда на следующий день пришла уборщица, Люда с наслаждением смотрела, как она моет окна, полы и расставляет все по местам. Уборка заняла несколько часов, в течение которых Люда обалдевала и радовалась.

А когда работница клининга ушла, Люда скакала по квартире, как ненормальная, и вопила, что это самый счастливый день в ее жизни!

Гена, глядя на Люду, тоже был рад и горд тем, что угодил. Горд собой. Ему понравилось исполнять желания Люды и смотреть на ее радость. Даже захотелось еще как-нибудь осчастливить ее.

– А что бы ты еще хотела? – спросил он Люду вечером.

– Ой, не знаю.

– Люсенька, желай, что хочешь. Даже если желание будет дорогим, то я все равно его исполню. Пусть даже на это потребуется много времени. Мне так нравится, когда ты счастлива. Кажется, ты оттаиваешь. Я рад.

Люда не поняла, что значит «оттаиваешь», но уточнять не стала. Вдруг, это означало что-то неприятное? Скорее всего, неприятное и означало. Эх, вот и Люда по примеру матери додумывает непонятное в худшую сторону. Генетика.

– Я подумаю, – ответила она.

***

Будни без детей были каким-то чудными. Люда настолько отвыкла от того, что не надо ни за кем следить и вставать утром раньше всех, что по первости удивлялась тишине дома. И бананам, которые никто не ест. И детским постелям, которые всегда заправлены. И чистоте, которая вдруг стала поддерживаться легко, потому что дома мало жильцов.

Люда была в отпуске. Гена работал по выходным на свадьбах, а по будням на фотосессиях. У него был высокий сезон в работе.

И Люда все чаще оставалась дома одна. Это было так непривычно, быть дома одной. Читать в тишине. Смотреть кино. Она освоила несколько новых блюд и радовала Гену вечерами вкусняшками. Каждый день звонила дочкам по видеосвязи и слушала, как им там здорово. Девчонки загорели. Христя стала щекастой, а Соня вытянулась.

А еще она ходила гулять. Одна. И это было настолько хорошо, что Люда решила во что бы то ни стало и во время учебного года не забывать гулять одной просто так. Дышать свежим воздухом, молчать и размышлять о своей жизни. Это очень успокаивало и расслабляло.

А еще Люда записалась на йогу. Она давно хотела, но денег на себя всегда было жалко. Ей и сейчас было жалко – по привычке. Но подруга Милана, с которой она поделилась этой своей дилеммой, задала ей такой вопрос:

– Люсь, а если бы Соня хотела на йогу, ты бы ей купила абонемент?

– Конечно. Сразу же, как только она бы сказала, – ответила Люда, не сомневаясь ни секунды.

– Так почему же ты к себе относишься хуже, чем к ребенку? Дети в конце концов вырастут и улетят от тебя. А ты останешься с собой до последнего дня. И будешь жалеть, что не пошла на йогу сейчас. Ведь потом, возможно, ты уже не сможешь на нее ходить.

– А ты оптимистка, Мил, – ответила Люда и засмеялась своим неповторимым смехом, легким и высоким. Как трели соловья.

Короче говоря, Милана составила компанию Люде, и они теперь йожили вместе на красивых ярких ковриках. И в обтягивающих лосинах, конечно.

Когда Люда купила эти лосины и покрутилась в них перед Геной, то первым делом Гена попросил показать ему позу собаки мордой вниз. Люда показала. Гену очень взбодрила эта поза, и вечер закончился весело и играючи.

После Люда с Геной валялись в постели, и у них случился разговор по душам. Наверное, первый за все время их романа.

Люда начала рассказывать о своей маме. Как ей неприятно то, что к девочкам она относится совсем не так, как к ней.

– Знаешь, я вот смотрю, как она с девочками общается – говорила Люда, – и понимаю, что ведь она может быть нормальным воспитателем. Заботливой женщиной. Спокойной. Не стыдящей и не ругающей по пустякам. Она не орет, если внучки начудят или что-то сломают. Но если бы это сделала я, то начался бы зомби-апокалипсис, не меньше.

Гена вздохнул и погладил Люду по плечу.

– Знаешь, почему она с ними так терпелива?

– Почему?

– Потому что она знает, что ты их заберешь. Терпеть гораздо легче, когда знаешь, когда все закончится. И к тому же, это не ее дети. Такое часто бывает. Моя мать к Катьке тоже с особой нежностью относится. Не то, что ко мне.

Это участие Гены так понравилось Люде. Она почувствовала себя намного лучше и легче.

– Кстати, ты когда меня планируешь познакомить с Катей? И со своей мамой?

– Скоро на свадьбе познакомитесь, – просто ответил Гена.

– О, здорово! – оживилась Люда, – а чья свадьба? Кто женится?

– Я!

– Чееее? – не поняла прикола Люда.

– Ну, вернее, не только я. А мы с тобой.

– Ой, – Люда побледнела.

– Ага.

– И когда ты собирался мне об этом сообщить?

– Ну, так то я думал сделать все красиво. Пригласить тебя в ресторан, как там в фильмах ваших девчачьих показывают… Кольцо в коробочке подарить. Но раз уж ты спросила, то говорю, как есть. Пойдешь за меня, Люсенька?

На этих словах он посмотрел на нее огромными, как два блюдца, глазищами. И ждал ответа. В этих глазах читалось: «Пожалуйста, скажи да! Если ты откажешь, я буду полным придурком в собственных глазах».

Люда кивнула.

– Выйду.

Гена вздохнул с облегчением, поцеловал Люду, и они снова попрактиковали собаку мордой вниз. А после этого Гена захрапел. Люда же долго ворочалась, переваривая грядущие события.

С того вечера Люда все чаще стала открывать свое сердце Гене. Она рассказывала ему о своих обидах и болях, о своем детстве, о девочках. И не встречала стены непонимания и игнорирования (как это было с Василием). Гена оказался мудрым и понимающим мужчиной. Он никогда не осуждал Люду и не критиковал ее. Но всегда поддерживал. Пусть даже просто тем, что держал за руку или обнимал, когда она плакала.

Через пару недель такой неспешной жизни Люда впала в какое-то состояние, близкое к счастью. Она ходила и улыбалась. Смотрела на Генку влюбленными глазами и ей все чаще и чаще приходила в голову мысль о том, как же ей повезло, встретить в жизни такого чудесного человека. И как она вообще не видела, какое сокровище находится рядом, буквально под носом? Обвиняла Гену в занудстве и неряшливости. Вместо того, чтобы просто поговорить с человеком по душам. Открыться ему, задать вопросы. И говорить о себе и о своих чувствах, а не пытаться додумать за другого.

Похоже, в институте дур Люда была бы лучшей студенткой.

Но хорошо, что с возрастом приходят светлые мысли быстрее. Хорошо, что настало время, когда она все поняла и осознала.

***

Люда развелась с Васей окончательно и бесповоротно. Он общается с девочками раз в месяц (они приезжают к нему на выходные). О чем уж они там общаются, Люда толком не знает. Но вроде все спокойно. Девочки любят отца, но страстного желания его увидеть не испытывают. В Багдаде все спокойно.

Гена сделал официальное предложение своей Люсеньке, когда они поехали забирать дочек от бабушки. Попросил благословения у мамы и у папы. Мама плакала. Папа молчал. Мол, делайте, как сами хотите. Вечером устроили пир. Пришли и соседка с теткой.

Борзая соседка, подмахнув лишнего, спросила на ухо жениха:

– Что ж ты, Генка, так долго Людку то мурыжил? Не делал предложение ей?

– Она была не готова, – тихо ответил он, – тревожная очень была. И я боялся ее спугнуть напором. Вдруг сбежит, как от вас когда-то?

Соседка ухмыльнулась:

– Умно.

– А то! – ответил Гена.

Скоро и свадьбу сыграли. Познакомились со всеми родственниками, сделали множество фотографий. Попели песни. Поели. Поплакали. Пожелали счастья молодым.

А через неделю Люда узнала, что ждет малыша. Тест показал 2 полосочки. Гена прыгал до потолка от счастья. Заказал полный клининг с дезинфекцией и сел выбирать коляску.

А еще он предложил Люде бросить работу и сидеть дома. Ждать малыша и заниматься с Соней в спокойствии, а не в перерывах между работой и домашними делами (кстати, Милана подарила Люде с Геной на свадьбу робот-пылесос, чем растрогала Люду до слез).

Да и Христя должна была пойти в первый класс, так что с прибавлением школьников у Люды предстояло намного больше дел.

Люда согласилась. И этот период ее беременности, школы, Гены и робота-пылесоса стал началом жизни, в которой любовь множилась с каждым днем.

У Люды родилась третья дочка. Назвали ее Миланой.

Как мать сама хотела замуж за своего сына

Когда у женщин вырастают сыновья и становятся взрослыми мужчинами, то иногда происходит странное. Дело в том, что часто мамы считают своих выросших сыновей идеальными. Молодыми, высокими, красивыми супермэнами.

И главное, сыновья любят своих матерей так, как не любит ни один мужчина. Поэтому у женщин в голове что-то там переворачивается. И они неосознанно стремятся соединиться с сыном не как с сыном, но как с мужчиной (конечно, не в прямом смысле). К чему это может привести, я вам расскажу в этой истории.

Итак, назовем женщину Валентиной. Валентиной Ивановной.

Так случилось, что у Валентины муж оказался запойным алкоголиком. Он был славным человеком, добрым и простодушным. Но его зависимость от крепких напитков была непобедимой.

Чего только Валентина не перепробовала. И по бабкам бегала, заговаривала-приговаривала, и чудо-средства в еду насыпала, и гипноз ему включала, пока он храпел на диване пузом кверху. Ничего не помогало. А сам муж не считал себя алкоголиком, поэтому не собирался кодироваться и вообще лечить свою зависимость. Ему нравился этот образ жизни, и менять он ничего не хотел.

Однако каждый раз, когда Валентина билась в истерике от разбитой посуды и грязного унитаза и собиралась уходить (а она всегда собиралась очень театрально, громко и с пафосом), муж вставал на колени и клятвенно обещал бросить пить. Он говорил так убедительно и вдохновенно, что Валентина каждый раз верила. Каждый раз прощала. Каждый раз спасала убогого.

Однако обещать – это же просто слова. Которым, надо сказать, Валентина верила целых 10 лет. Просто женщина любила мужа и жила прошлыми добрыми моментами. И надеялась на мужнину порядочность.