Полная версия
Спасатель
Объехав конных дружинников, сосредоточивавших силы на свободной площадке между двумя валами, наш маленький отряд выехал через вторые ворота и покинул город. По пути Егор успел всех перезнакомить, и я узнал, что княжескую няньку зовут Сбыславой. Впрочем, сама девушка представилась Нюшей, то есть в крещении ее назвали Анной.
Форсировав по льду Жиздру и оглянувшись, я увидел, как с холма к реке спустилось чуть больше полусотни всадников. Князь, легко узнаваемый по своему ярко-красному плащу, остался у ворот. Видно было, как он порывался отправиться на битву и гридни буквально за руки оттащили его назад. Оно и правильно. Городу в любом случае еще предстоит выдерживать осаду, а без князя боевой дух обороняющихся будет подорван, да и командовать кому-то надо.
На северном берегу Жиздры все было распахано, и лес начинался почти в версте от реки. Прямо туда и повел нас Егорка. По его словам, именно там начиналась кратчайшая дорога, ведущая к Серенску.
Наезженная тропинка, ведущая через поле, была довольно ровная, и лишь один раз моя лошадка неловко споткнулась, но, к счастью, ногу не сломала. Все обошлось, и лишь Сбыслава тихонько вскрикнула, видимо, испугавшись за княжича.
Пока мы спокойно ехали шагом в северном направлении, дружина, вместо того чтобы следовать за нами, повернула вправо, легкой рысью устремляясь к Оке. Хотя мы двигались напрямки, но зато конница по ровному речному льду могла мчаться гораздо быстрее, к тому же не теряя строя. Величественная река сразу за Городцом поворачивала к востоку, но затем, передумав, возвращалась обратно, сделав петлю длиной в версту, и снова текла на север. И вот там, у речного поворота, где заканчивались распаханные поля и начиналась пуща, наши пути с дружинниками снова пересекались и, судя по всему, мы снова с ними встретимся.
Однако, когда лес был уже близок, из-за него вдруг показались татары. Они ехали, не таясь, по льду, как по широчайшей дороге, запрудив Оку от одного берега до другого, и даже не утруждая себя отправкой передовых дозоров.
* * *Теперь мне все стало совершенно ясно. Видимо, разведчики давно заметили врагов и дружина заранее приготовилась дать им отпор. Но что же они творят-то? Нападать в поле, вернее в реке, ну, в общем, в открытом бою на превосходящего по численности противника, не очень разумное решение. Врага надо встречать стоя на стенах. Даже не читая уставов и наставлений по обороне крепостей, понятно, что осаждающие несут потери намного большие, нежели осажденные. Но, с другой стороны, сидеть в деревянном городе и ждать огненного дождя тоже не дело, а татары наверняка ехали всю ночь, раз так быстро поспели, и измучены долгим переходом. Так что не так уж и глупо напасть первыми, перебить передовой отряд монголов, взять языков и выпытать у них диспозицию вражеских подразделений, а также дальнейшие планы. Если выяснится, что сюда приближаются основные силы противника, то грузить скарб на сани и деру.
Стометровой ширины река, закованная льдом, лишь на пару вершков запорошенным снегом, представляла собой идеальное место для боя. Все шесть десятков городецкой кавалерии выстроились в одну линию, а Бяслаг, если это, конечно, он, построил свой отряд тремя шеренгами по пятьдесят всадников. У него должно быть в наличии две сотни, но, видимо, один взвод остался сторожить заводных лошадей и скарб. Впрочем, и без того численное превосходство у татар значительное.
Однако, шансы на победу у наших имелись. Егорка, видя мое возмущение, пояснил, что, когда дозорные заметили ночью татар, то еще затемно в лес отправили лучников – и не только смердов, но и дружинников.
Леший его знает как, но ни одна ворона не взлетела над рощей, в которой прятался засадный отряд. То ли лучники заранее распугали всех птиц, благо, что зимой птенцов нет и держаться за одно место воронам смысла не было. То ли они неподвижно сидели несколько часов, притворившись камнями и закрыв морды лошадям. В общем, монголы выстроились всего лишь в полусотне шагов от засады, ничего не заподозрив. Кстати, судя по доспехам, вернее, по отсутствию оных у большинства пришельцев, никакие это не монголы, а обычные куманы, составлявшие едва ли не половину от Батыева войска. Лишь знамя-бунчук из кобыльего хвоста роднило их с завоевателями полумира. Впрочем, не только это. Строгая дисциплина, привитая монголами, отличала этих кипчаков от «диких» собратьев, позволяя одерживать грандиозные победы, прежде немыслимые. Вот и сейчас половцы сидели в седлах, не шелохнувшись, и даже лошади не махали хвостами, отгоняя кровососов. Хотя откуда насекомым взяться, зима на дворе.
Нам с княжичем, конечно, следовало повернуть влево и как можно быстрее уходить в лес. Но пока гнаться за нами никто не собирался, так как у бяслаговцев были задачи и поважнее. Так что я решил остаться, чтобы узнать результаты битвы.
Зрелище изготовившейся к бою рати было завораживающим, и я смотрел, не отрывая глаз, благо острота зрения у меня, как и у других спасателей, почти двухсотпроцентная. Кажется, сейчас враги выпустят тучу стрел, а потом сорвутся в галоп и, опустив копья, ринутся в сечу. Стыдно признаться, но мне на миг даже захотелось вытащить меч и безоглядно броситься на помощь нашим, наплевав на все уставы и наставления Службы.
Егорка, не меньше моего очарованный красотой конного строя, тоже не дыша, наблюдал за удивительным зрелищем. Похоже, это первый бой, который ему приходится видеть. Спокойно, как на веселую потасовку во время Масленицы, глядел и княжич, с младых ногтей приученный к выдержке и хладнокровию. Лишь Сбыслава, видимо, сильно заробела, потому что подъехала поближе и в страхе прижалась ко мне своим плечом. Увы, но девушкам недоступно понимание грозной красоты готовящегося к смертельной схватке войска.
Однако вдоволь полюбоваться на прекрасную картину стоящих ровными рядами всадников мне не дали. Из леса вдруг метнулись к завоевателям маленькие иголки, заставив их дрогнуть, а лошадей подняться на дыбы. Все это произошло в полном безмолвии, и лишь через мгновение донеслись звуки древнего сражения. Щелкнули в морозной тишине тугие тетивы, свистнули смертоносные стрелы, заржали пораженные в бока кони и завизжали кипчаки – то ли от возмущения, то ли подгоняя друг друга в битву.
Первая фаза боя началась для нас вполне удачно. Несколько десятков ополченцев, вооруженных охотничьими луками, с огромной скоростью посылали стрелы, оснащенные тяжелыми срезнями, в степных лошадей, неуловимых в бескрайней степи, но очень уязвимых сейчас. Лишь немногие из них были укрыты кожаными попонами, и потому большинство коней остались беззащитны перед стрелками, привыкшими к куда более мелким целям. Еще человек двадцать дружинников, вооруженных тугими составными луками, усиленными сухожилиями, выцеливали кольчужных всадников, не знавших, закрываться им щитами спереди или сзади. Длинная стрела с тонким наконечником в виде шила, летящая со скоростью семьдесят, а то и восемьдесят метров в секунду, без труда пробивала кольчуги, глубоко втыкаясь в тело. Незнатных же воинов, защищенных лишь кожаной броней, тяжелые стрелы могли прошить даже насквозь.
Степняки заметались, пытаясь спрятаться от невидимых лучников, жалящих их стрелами, но требовательный низкий глас рога бросил сотни вперед. Неспешно, чтобы не нарушить строй, куманы начали погонять лошадей. Однако навстречу им уже шла, разогнавшись, железная стена, ощетинившаяся копьями. Дела половцев сразу же стали плохи. Без предварительно залпа, без разгона, на усталых израненных лошадях и со щитами, висящими за спиной, дебют они однозначно уступали. Не успели кипчаки проехать и полсотни шагов, как на них накатилась смертоносная лавина кованой городецкой рати.
Русские всадники, все до единого одетые в броню, закрытые прочными щитами и вооруженные тяжелыми копьями, представляли, несмотря на свою малочисленность, серьезную опасность для расстроенных рядов степняков. Первая же сшибка окончилась победой с большим перевесом в пользу наших. Лишь немногие из дружинников вылетели из седла, а у куманов первый ряд сразу же уполовинился.
С мгновенным запозданием донесся до нас адский грохот, как будто поблизости ударила молния, и в уши ворвался грохот боя. Нельзя было различить ни отдельных криков, ни ржания покалеченных лошадей, ни треска и звона от ударов. Все слилось в один ужасающий гул. Вот когда я пожалел, что хирургическим вмешательством и новейшими препаратами слух у спасателей делают таким тонким.
Дрались противники нещадно, однако ряды они не перемешали, и общей свалки не получилось. Наши потеряли скорость еще в первой сшибке, когда налетели на врага, а степняки едва только перешли на рысь, и потому, столкнувшись, всадники остановились, сохранив некое подобие строя.
Задний ряд половцев, стоявший менее чем в одном перестреле от леса, изнемогал под назойливым, как укусы комариной стаи, дождем стрел. Передний же попятился назад от яростных русичей, пылавших праведным гневом. Копья у них или сломались еще в первые же секунды боя, или же застряли в телах противника, поэтому дружинники вытащили мечи и сабли. Лед, по которому прошла линия фронта, сразу потемнел от крови и забугрился телами павших. Раненые, упавшие с коней, катались от боли и, наверное, зажимали руками отрубленные конечности и вспоротые животы. Лошади, оставшиеся без седоков, разбегались кто куда, прочь от сшибки. Некоторые назад в крепость, но большинство вверх по реке.
Вражеский командир попытался вывести свой отряд на восточный берег реки, однако заледенелая круча оказалась не по зубам, вернее, не по копытам лошадям. Вторая попытка – уйти через пологий западный берег – окончилась еще более плачевно, так как стрелки засадного отряда сразу же усилили огонь по приблизившимся всадникам. Положение нападающих стало безвыходным. Хотя половцам было не привыкать к лихим набегам, но большинство из них не имело кольчуг и предпочитало воевать на расстоянии, луком и стрелами. Лишь небольшая часть куманских воинов была хорошо подготовлена и экипирована для рукопашной битвы, однако как раз на этих витязей пришелся первый удар дружинников.
Оказавшись меж двух огней, половецко-татарский отряд таял прямо на глазах, и каждого сверженного с коня кумана дружинники провожали яростным ревом, казалось, черпая силы из крови врагов. Еще немного, и оставшиеся в живых противники бросят оружие на землю, покупая себе жизнь ценой неволи.
* * *Но, увы, не взошло в тот день солнце на Городцом, в переносном смысле, конечно.
Монголы не хуже русских знали толк в засадах, а практики у них имелось не в пример больше. И ведь вдалбливали мне в голову преподаватели истории, что опытные Чингисовы полководцы избегали фронтальных ударов, предпочитая обходы и маневры. Пройти там, где противник не ждет, и сосредоточить против него превосходящие силы – вот залог победы, что они сейчас блестяще и продемонстрировали. Правда, лишь позже мне стало ясно, что же произошло: Очирбат, за свою жизнь прошедший с боями тысячи километров и чьему опыту позавидовал бы сам Наполеон, бросил обоз и, проведя с помощью проводников и разведчиков свою полутысячу по лесным тропам, устроил западню.
Но в тот момент все происходящее было полной неожиданностью. Вдруг истошно зазвенело бронзовое било на башне, вынудив обернуться и посмотреть, что там происходит. Но лучше бы не смотреть, уж очень жутким было зрелище. В полукилометре к востоку от места битвы из леса неожиданно вывалила непонятная темная масса, затмившая лед, и сразу же устремилась на помощь погибающим половцам. Почти не снижая скорости, всадники выстраивались в цепи, а потом мчались, на ходу натягивая луки. Еще издалека они обстреляли дружинников, не заботясь о том, что могут пострадать и союзники, а приблизившись на половину перестрела к месту сшибки, дали неприцельный залп по прятавшимся в засаде лучникам.
Первая шеренга уже наклонила копья, готовясь к удару. Хоть и считается, что в бою татары бросают вперед покоренные народы, но тут явно не тот случай. Здесь всадники в передовой цепи через один были в железных масках, и даже головы коней прикрыты чем-то блестящим. И хотя без бинокля подробностей было не разглядеть, лошади у степных рыцарей явно подкованы, иначе они не смогли бы так резво скакать по льду, выбивая копытами вихри снежинок. Пусть и показывают в фильмах, что монгольские воины защищены лишь маленькими щитами и лохматыми шапками, но в реальности, увы, совсем не так. Даже в семнадцатом веке у монголов еще существовал закон, по которому каждые двадцать кибиток ежегодно поставляли правителю железный панцирь. Что уж говорить о Батыевой рати, собравшей трофеи со всей Азии.
Второй ряд шел на некотором отдалении, оставляя себе место для маневра. Копья там тоже уже отстегнули, но держали пока вертикально. Задние шеренги продолжали, пусть и не очень прицельно, засыпать противника стрелами.
К такой перемене в ходе сражения городецкая дружина оказалась не готова. Забыл князь приготовить планы Б, В, и прочие буквы. Плохо он наладил и систему сигналов. Пока увлеченные рубкой витязи обратили внимание на звуки била и гудение рога, пока осмотрелись по сторонам, пока посовещались… пути отступления уже были отрезаны.
Воевать в окружении при десятикратном перевесе противника – затея безнадежная. Прорваться к крепости также явно невозможно. Единственный выход – одновременно рвануть в лес и уже там, на узких тропинках, где численность нападающих не имеет значения, отступать с боем. В общем-то, дружинники так и сделали, за одним маленьким исключением – они ринулись в лес не все вместе, а порознь, кто куда. Может быть, погиб командующий, или же он не успел оценить обстановку, но вместо планомерного отступления получился беспорядочный отход.
Вспомнив, что передо мной не кино, а суровая действительность, я дернул левый повод и пихнул лошадку шпорами. Сейчас татары пошлют карательный отряд прочесывать лес, так что пора уходить. Без команды, прекрасно понимая опасность ситуации, спутники дружно заторопили коней, и через считанные секунды мы скрылись в зарослях. Впереди всех, как лихой командир, скакал, естественно, я. Впрочем, довольно скоро понял свою ошибку и пропустил вперед Егорку – он-то куда лучше меня знает местность. Девушка не отставала, держась вровень со мной, хотя свою кобылку особо не понукала, да и за поводья держалась едва-едва. Видать, Нюша с детства привыкла к верховой езде, чего, увы, обо мне не скажешь. За считанные минуты лихой скачки я умудрился отбить себе всю нижнюю часть тела. Но уверенный вид Сбыславы, спокойно сидящей в седле, покрытом для мягкости овечьей шкурой, и равномерно покачивающейся в такт лошади, подействовал благотворно. Немного придя в себя, я вспомнил о правильной посадке и перестал судорожно сжимать пятками бока лошади. Ехать сразу стало легче.
На рысях – как можно быстрее, но в то же время не загоняя лошадей, наш мини-отряд поспешил по тропе.
Разогнавшись, поджарые степные лошади, застоявшиеся без дела, вошли в раж и радостно скакали, едва не переходя в галоп. Нахлестывать и понукать их не приходилось, только замедлять ход. Отлично выезженные, они прекрасно понимали команды, причем даже голосовые. Правда, для полноценного управления моей кобылкой нужно уметь говорить по-кумански, но это не проблема.
Зимник, проложенный через лес, был достаточно широким, чтобы по нему могли проехать самые большие сани, а всадники без труда ехали по двое в ряд. Впереди мчался, пригнувшись к лошадиной шее, Егорка, ведущий рядом второго коня, и при этом еще умудрявшийся держать в руке лук. Мы с Нюшей держались в отдалении, чтобы ошметки грязи, вылетающие из-под копыт, не долетали до княжича. Достаточно и ледяного ветра, дующего прямо в лицо, а также падающего с еловых лап снега, норовящего попасть прямо за шиворот.
Дорога слегка петляла, но, в общем, шла в нужном направлении, лишь иногда огибая особо трудные препятствия или спускаясь в балки. Хвойные деревья сменялись березняком, обозначающим места недавних вырубок, а те чередовались с прореженными дубовыми рощами. Затем снова начался густой еловый бор, в котором высоченные деревья затеняли свет, так что казалось, будто наступил вечер. После получаса такой езды ни одной живой души нам еще не встретилось, и у нас забрезжила надежда на благополучный исход путешествия. Похоже, что от потенциальной погони нам уйти удалось. Однако условный рефлекс заставил меня резко притормозить перед крутым поворотом и крикнуть Егорке, чтобы он сбавил ход.
Рефлекс этот получен отнюдь не в ходе тренировок, а на автомобильной трассе за городом. Однажды из-за такого же вот поворота, закрытого деревьями, выскочил на спортивной машине лихой джигит, додумавшийся отключить автопилот и, не сбавляя скорости, совершить обгон на участке с ограниченной видимостью. Естественно, на встречной полосе он лоб в лоб столкнулся с грузовиком, а я с тех пор проявляю повышенную осторожность в таких опасных местах.
Остановились мы вовремя. Как только сдвоенный перестук копыт наших коней стих, встречный ветер донес до нас равномерный гул от движения небольшого отряда всадников. Сбыслава метнула на меня восхищенный взгляд, полагая, что узреть невидимую засаду мне помогло шестое чувство, а Егор машинально поднял руку к плечу, пытаясь нащупать оперенье стрел. Вспомнив, что у наездников боезапас не носится за спиной, а прикреплен к седлу, отрок наконец нашел искомое и откинув крышечку с тула[6], достал бронебойную стрелу.
Топот приблизился, и я уже собирался скомандовать отход, но некоторые неповторимые идиомы, громко произнесенные вслух и донесенные до нас порывами ветра, убедили в том, что перед нами свои. Иностранец, даже после обучения в ЦРУ, так сочно выражаться не сможет. От радости я даже потер руки. Вот и замечательно – отдам им обузу и свалю. Меня сюда прислали за летописью, а не детский сад открывать. Послав подчиненного вперед, все-таки Егорку местные ратники в лицо хорошо знают, я с опаской тронулся следом.
Так и есть – городецкие дружинники. Сначала показался дозорный, истово махавший руками и кричавший, чтобы по нему не стреляли, а за ним выехала дюжина всадников. Они, как и мы, убегали от монголов, только параллельной дорогой, пока наконец, наши дорожки не пересеклись. Однако, даже отступая, боеспособности гридни не потеряли. Помятые щиты с иззубренными краями и торчащими обломками стрел никто не бросил. Копий мало, и это понятно – они ломаются в первой же сшибке или остаются в телах врагов. Зато мечи или сабли есть у всех, а у некоторых в комплекте даже имеется второе оружие – булава, кистень или клевец. Правда, лица у ратников усталые, доспехи покрыты бурыми пятнами, пластинки на них измятые или болтаются полуоторванные на одной заклепке.
Интересно, что в фильмах про средневековье киноактеры сплошь и рядом идут в бой без шлема, жертвуя исторической достоверностью для того, чтобы дать зрителям насладиться своим гордым профилем. Но люди еще в древности поняли, что голова – самая уязвимая часть тела, и в первую очередь пытаются защитить именно ее. Если, к примеру, у крестьянина имеется парочка железных пластинок, то идя на войну, он нацепит их на шапку, чтобы сберечь самое дорогое. Ни одному дружиннику не придет в голову не закрыть эту самую голову шлемом с бармицей и наносником, а лучше полумаской. Среди встреченных ратников у двоих даже имелись стальные личины, полностью прикрывающие лицо. С торчащими из-под них бородами, богатыри немного походили на гномов из фэнтэзийных фильмов, особенно один низкорослый витязь с топором на длинной толстой рукоятке. Ему бы еще гномий плоский шлем вместо русского конического, и можно сниматься в «Средиземье триста лет спустя».
Бойцы обрадовались еще больше, чем я. Конечно, не тому, что с ними теперь целый боярин в моем лице, а своему княжичу, а также возможности под благовидным предлогом удалиться от места побоища. Окажись врагов в два-три раза больше, впрочем, так первоначально и было, они бы не уклонялись от схватки. Но с десятикратным перевесом… тут говорить не о чем.
Взаимное представление много времени не заняло, благо меня уже многие видели, а новости здесь разносятся быстро. Некоторых воинов я тоже в лицо узнал, но вот самый представительный из них, Фрол Капеца, мне в Городце совершенно точно еще не попадался, хотя физиономия и казалась смутно знакомой. Однако его великолепные доспехи – золоченый шлем, блестящие посеребренные наручи, чешуйчатые оплечья и большая пластина, прикрывавшая грудь, – слишком примечательные, и не запомнить их было невозможно. Фрол в свою очередь также пристально вглядывался мне в лицо и, вдруг весело хмыкнув, радостно воскликнул:
– Боярин, ты же схимником недавно был! Но я рад, что ты снова стал ратником.
Теперь стало ясно, что мы действительно уже сталкивались, но только не в этом году, а во время одного из предыдущих заданий. Из моих девяти выходов в прошлое только один пришелся на тридцатые годы тринадцатого века, и тогда я действительно играл роль монаха. Понятно, что в поисках летописей и иных письменных документов спасателям все время приходится отираться возле монастырей. Но обычно мы рядимся в бояр, и лишь иногда приходится переодеваться чернецом. Все бы ничего, но мое поведение во время нашей встречи под Переславлем… хм, несколько выходило за рамки привычного. Но моей вины тут особо нет. Шел себе по лесу в поношенной рясе и, несмотря на прохладную погоду, босиком, рассчитывая, что на мою персону в таком виде никто покушаться не станет. И действительно, встреченные по пути разбойники ограничились лишь презрительными взглядами в сторону монаха-оборванца. Так бы и прошел мимо, если бы тати в это время не грабили несчастных прохожих, на свою беду оказавшихся сравнительно зажиточными. И ладно, если бы разбойничали голодные крестьяне, которых на большую дорогу толкнули неурожай или военные действия. Но нет, эти оказались настоящими профессионалами. Одеты хорошо, бороды аккуратно подстрижены. Кое у кого на голове красуются железные шапки[7], а на кожуки местами нашиты стальные пластинки, прикрывая самые уязвимые части тела. У каждого второго в чехле за спиной висит щит. Вожак, с непроницаемым лицом бывалого воина, вообще блистал новенькими поножами и наплечниками, а шею закрывал высокий кольчужный ворот, сплетенный из больших плющеных колец. Вооружены лихие люди отнюдь не дубинами или крестьянскими секирами[8], а боевыми копьями, топорами, чеканами и даже короткими мечами. И все это железо тщательно начищено и блестит не хуже, чем у княжеских дружинников. Таких вот хорошо экипированных и признающих дисциплину бродяг называют охочими людьми. Обычно они подвизаются на охране купеческих караванов или ходят в Югру за пушниной, а при случае нанимаются к какому-нибудь князю на время похода. Но эта ватажка вместо честной и достаточно прибыльной работы выбрала путь злодейства и разбоя.
К моему приходу как раз этим нехорошим делом шайка и занималась. Двое разбойников держали за локти истошно кричавших мужиков, не желавших расставаться с имуществом, еще двое тщательно их обыскивали, не забывая даже вытряхнуть сапоги и развернуть обмотки. Главарь банды следил за процессом, давая указания, а его помощник время от времени старательно бил крестьян кулаком, видимо, отрабатывая удар. Протестов такое вопиющее поведение ни у кого из товарищей «боксера» не вызывало. Наоборот, его соратников также было решительно невозможно обвинить в гуманизме при обращении с пленными.
Скорее всего, после окончания забавы несчастных селян отпустят, но они почти наверняка станут инвалидами, неспособными содержать семью.
Инструкция гласит, что при встрече с криминальными элементами иноку позволительно скрыться бегством и лишь в исключительных случаях разрешается прибегнуть к мягкому увещеванию. Именно так я и поступил, постаравшись вложить в слова всю силу убеждения. Большая часть слушателей проповедь проигнорировали, но один из душегубцев, а именно «спортсмен», тренирующийся на живых людях, подошел поближе. Разумеется, вовсе не из желания вступить в диспут с образованным человеком. Нет, он в полном согласии с рассчитанной моделью поведения разбойников и без лишних церемоний попытался отвесить мне оплеуху. Надо сказать, удар по лицу бронированной перчаткой нес серьезную угрозу моему здоровью, а следовательно, и выполнению задания. Поэтому дальше все пошло на автомате. Совершенно машинально я четко отработанным движением саданул посохом прямо в лоб святотатцу. Длинная тяжелая жердина, которую ввиду отсутствия оружия мне приходилось таскать, сделала то, чего не смогли добиться логика и доброе слово, утихомирив нехорошего человека. Молча переглянувшись, пятеро оставшихся разбойников прекратили мучить свои жертвы и дружно схватились за оружие. Видно, что тати привыкли сначала бить, а потом думать. Поэтому они не сразу поняли, что первый смертельный удар схимника не был случайностью, и подходили ко мне по одному, вразнобой.
Самый молодой и самый шустрый из них подбежал первым, стараясь показать остальным свою прыть и доблесть. Еще на бегу он выхватил из-за пояса топор и выписывал им в воздухе «восьмерку». Взмах посохом, и, получив тычок по голени, юнец опрокинулся на траву. Топор он не выпустил и, перекатившись на спину, даже попытался встать, а потому мне пришлось повторить удар, но на этот раз по горлу. Все равно разбойника в ближайшее время изловили бы княжеские кмети, и штрафом за свои злодеяния он бы не отделался. Но о системе наказания в древней Руси я размышлял потом, а в эту секунду ко мне уже летел другой оглашенный, выставив копье. Ну не понимаю такой логики. Вот видел же человек, что инок два раза подряд одолел его товарищей, и все равно прется на рожон, не дождавшись подкрепления. Согласен, что копье с острым железным наконечником лучше простой палки, но и про момент инерции забывать не стоит. Мне достаточно чуть отклониться в сторону, а он бы так и пробежал мимо, если бы не мой посох, оказавшийся у него прямо под ногами. Забавно, что разбойники два раза подряд попались на один и тот же прием.