Корень смерти

Светлана Гороховская

Корень смерти

Моему любимому мужу

Геннадию Гороховскому посвящается.

Благодарю за поддержку и бесценные консультации.

Часть первая

Глава 1

Есения зажмурилась и орала, пока не поперхнулась. Огромный чёрный ворон лениво взмахнул крыльями и отлетел от того, что еще утром было её любимым мужем. Долго эхо разносило по сопкам крик ужаса, посланный новоиспечённой вдовой. Она открыла глаза, кошмар не исчез. Может только сентябрьская листва чуть потемнела, да трава немного пожухла.

Ноги подогнулись, и Есения медленно опустилась рядом с истерзанным телом супруга. Отворачивалась, но взгляд упорно возвращался к рваным ранам на груди, неестественно вывернутой правой ноге и изодранному плечу. На исцарапанном лице запеклась коричневыми островками кровь. Десятки зеленых мух ползали по Макару Раневскому. Ворон, переместившийся на ближайший кедр, ждал удобного момента, чтобы продолжить трапезу.

Двигаться не хотелось. Мысли, что злодей, надругавшийся над её мужем, бродит неподалёку, не возникало. Жизнь потеряла всякий смысл. Так получилось, что супруг оказался для неё Вселенной. Детдомовская девчонка Есения долго училась доверять мужчине, решившим быть с ней в «горе и в радости». И вот он ушел. Вдруг. Не попрощавшись.

– Макаша, – она сидела на траве, обняв колени, и задумчиво смотрела прямо перед собой, – вот как же я теперь жить стану? Одна совсем…

Ещё в детдоме маленькая Сеня уяснила для себя, что нет до неё никому дела. Воспитателям она не нужна и неинтересна. Обиженная или расстроенная, она находила укромный уголок и часами сидела там, разговаривая сама с собой. Пару раз с оказией её показывали психологам, но те не находили в маленькой Есении Ивановой никаких существенных отклонений. Первые годы брака муж забавлялся этой её особенностью, постепенно необходимость вести беседы самой с собой отпала.

Ужас, жалость, скорбь уступили место печалям. Природа вокруг погрустнела, глухо журчал бурунками любимый ручей, тоскливо стучал дятел. Березки горестно шелестели клёнам, что для Есении жизнь уже не станет прежней. Её привычный мир разорвал дикий зверь безжалостными когтистыми лапами.

Кто тебя так, любимый, за что? Горе сдавило грудь, вредные слезы всё никак не хотели прийти на помощь. И у нас никогда-никогда теперь уже не будет ребёночка.

Когда ноги совсем онемели, она завалилась на левый бок, лбом коснувшись руки, которая утром нежно погладила её волосы. Больше никогда… ничего нельзя вернуть и исправить. В глазах темнело, то день торопился смениться вечером. А она уже никуда не торопилась. Еще хоть немного, рядом с любимым…

Резкий звонок заставил сердце зайцем прыгать в груди. Не догадалась проверить связь. В их лагере, в их «Мечте», связи не было, поэтому она даже не подумала… Чёртов телефон не умолкал. О боги, Ва́рвар! Внутри закрутилась тугая струна. Ну, почему именно она должна сказать ей это?

А на экране, светящимся в сумерках, уже в третий раз появлялась ухоженная дама с волосами, уложенными в высокую прическу, слишком тёмными для её возраста.

– Макар погиб! – сказала, как с обрыва нырнула, и сжалась от страха в комок.

– Ты что несешь, полоумная?! – прогремела трубка. – Что с моим сыном?

– Мы тут в лесу. Лежим.

Сеня вспомнила, как в детстве уходила в глухую несознанку, молча выдерживая жёсткий взгляд воспитателя. Заставить её выказать человеческие эмоции в такие моменты казалось делом безнадёжным. Чем больше взрослые распалялись, тем сильнее она зажималась. Многие люди считали Есению черствой и бездушной.

– Вызовите, пожалуйста, полицию. Пусть по координатам засекут. Не смогу уже не объяснить, не встретить в темноте. И так плохо ориентируюсь, в лагере, к тому же, связи нет. У меня батарея садится, отключаюсь, – она явно лукавила.

Что толку мусолить одно и тоже по десять раз. Никто ведь не посмотрит на её горе, станут пытать, наверняка, и не раз. Ничего, железный Варвар не согнётся. Есения ненавидит свекровь, и абсолютно уверена во взаимности.

Огромная темно-жёлтая луна, похожая на румяный блин, проглядывала сквозь деревья. Постепенно она поднималась всё выше и выше над лесом, ярко освещая всегда казавшейся сказочным. Сегодняшняя сказка старику Шарлю даже не снилась.

***

Следственная группа захватила собачку. Вряд ли Макар Раневский, местный горе-предприниматель являлся птицей высокого полёта. Скорее, ребятам из органов намного спокойнее ночью в лесу в компании четвероногого друга. После осмотра тело Макара просто накрыли. Специальная бригада, учитывая отдалённость места преступления, доберется сюда только утром. Мать, истеричная экстровертированная натура, стоя на коленях в чёрных дорогих брюках, театрально заламывала руки над телом сына, ни в какую не желая оставлять его здесь одного.

– Варвара Степановна, – потерял терпение уставший оперуполномоченный, – мы не вправе тащить вас отсюда силком, но поверьте, одна вы можете заблудиться. Ну, же, будьте умницей, пойдемте уже! – он помог ей подняться и, поддерживая под локоток, повел вслед за остальными.

Сеня подумала, что вряд ли бы они так нянчились с посторонним. Варвара служила в архиве суда уже почти четверть века.

Они расположились в маленьком домике, служившем Есении с Макаром основным жильем почти девять месяцев в году. Климат в Южном Приморье в последние годы значительно потеплел, поэтому лишь к серьёзным ноябрьским холодам они с мужем перебирались в городскую квартиру.

Остальные члены группы, не желая толкаться в маленьком помещении, наслаждались прелестями теплой сентябрьской ночи на берегу горной живописной реки.

Протокол казался бесконечным, а сотрудник чересчур медлительным.

– Ваше фамилия, имя, отчество?

– Раневская Есения Сергеевна.

– Год рождения?

– Одна тысяча девятьсот восемьдесят второй.

– Кем вам приходился умерший?

И всё в таком же духе битый час.

– Когда вы видели супруга в последний раз?

– Утром, он пошел за грибами. Ближе к вечеру пошла его искать. На авось, ориентируюсь плохо. Связи в лагере нет.

После опер предлагал отвезти её в городскую квартиру. Она отклонила предложение, сейчас ей уже всё равно. А может подсознательно решила испытать судьбу. Свекровь даже не подумала, позвать к себе, хотя горе и общее. Сеня не удивилась. Служители закона уехали, велев не покидать пределы города и наказав явиться в органы по первому требованию.

Они реально думают, что это она его разодрала? До приезда полиции теплилась надежда, что злодея найдут. После общения со следствием, поняла – удача, если саму не посадят.

В первую ночь без мужа она не помнила снов.

Глава 2

Дмитрий Мурзяк, дознаватель отдела по расследованию убийств по портовому городу Н., как обычно, проспал. Самое противное в его службе – дисциплина, с которой он не дружил с детства.

Лень и частые перепады настроения порождали неудовлетворительные оценки в школе. После, на позитивной волне, он закрывал их пятёрками. В конечном итоге, среднюю школу он окончил с одной тройкой по химии. Удивительная нелюбовь к предмету сочеталась с личным неприятием преподавателя. Выбор института в дальнейшем удачно совпал с пожеланиями матери, воспитывающей его без отца. Дмитрий поступил на юридический, как и планировал, но к немалому удивлению окружающих выбрал уголовное право. Оценил трезво: с его вспыльчивым и неусидчивым характером гражданское просто-напросто не осилит. Офисная работа виделась ему в страшных кошмарах. К тому же ровно относиться к людям он не желал. Он до сих пор с детской непосредственностью делил людей на «хороших и плохих», «своих и чужих». Зачастую при работе с фигурантами опирался в первую очередь на шестое чувство.

С таким отношением к жизни и службе дорасти до следователя ему точно не грозило. После нескольких случаев злоупотребления должностным положением удержался в органах исключительно благодаря высокопоставленному бывшему тестю.

В это мрачное сентябрьское утро ему предстоял визит в лесной лагерь «Мечта», рядом с которым вчерашней ночью обнаружили хозяина с явными признаками насильственной смерти. Группа выезжала ближе к ночи, в темноте могли не заметить некоторых деталей. Парни намекали, что медведь постарался. Но протокол требовал довести дело до логического завершения.

Паршивое настроение усугублялось погодой, и ничего хорошего от сегодняшнего дня Дмитрий не ожидал. Лагерь казался заброшенным и безжизненным. Трехдверный старый Паджерик скучал рядом с маленьким деревянным домиком, внутри хозяйки не оказалось. Мелькнула нехорошая мысль, что бедняжка не вынесла горя. Решив не делать поспешных выводов, отправился исследовать территорию.

На берегу заметил одинокую фигуру в сером домашнем костюме, Есения подняла голову к небу, капюшон с заячьими ушками болтался за спиной. Протопал, шурша галькой, чтобы сильно не напугать, но она всё равно не услышала. Подойдя чуть ли не на расстояние вытянутой руки, залюбовался.

Правильной формы аккуратный носик, чуть загорелая кожа на лице оттеняла бледную шею. Наконец, она его заметила, повернула безучастное лицо. От грустных глаз цвета мокрого графита к вискам устремились подлые лучики-морщинки, достаточно пухлые губки обидно поджаты. Маленькую головку обрамляли крупные кудряшки, ровно на один завиток, как раз до половины шеи. Они встряхивались при каждом движении головы, отчего казались живыми и сразу обращали на себя внимание. Дмитрий еле сдержался, чтобы не запустить в них пальцы.

– Здравия желаю, капитан Мурзя́к! – он протянул удостоверение в раскрытом виде.

На Есению это не произвело ровно никакого эффекта, она глядела отрешенно, как будто сквозь него. Неожиданно представил, как она отреагирует, если он обнимет её и начнёт баюкать, как маленькую.

– Мне надо накидать план местности, – капитан чуть коснулся пальцами её руки. – Покажете?

Есения кивнула и двинулась по направлению к лесу.

– Может, вам надо переодеться или закрыть дом?

Но она только покачала головой и неопределенно махнула рукой, вероятно, предлагая следовать за ней. Уже хоть что-то, а то как зомби. Он улыбнулся своим мыслям. Есения, шедшая впереди, не видела странной реакции, она двигалась плавно и мягко, но всё же не бесшумно, как настоящий охотник. И всё равно казалось, что в лесу ей комфортно и привычно. Следуя за ней по пятам, Дмитрий представлял, как накроет её собой в случае стихии.

По небу ползли темные тучи, одна страшнее другой, лес замер перед грозой.

Они успели добраться до места обнаружения Макара. Дмитрий указал на следы волочения, сделал пару снимков на телефон и принялся чертить схему в блокноте. Почувствовал на себе тяжелый взгляд спутницы, когда в горах громыхнуло.

– Пойдемте скорее!

Она опять молча кивнула и быстро зашагала обратно.

Дмитрий отметил, что она ненамного ниже его ста семидесяти шести. Достаточно длинные ноги уже не мягко ступали на тропу, а вдруг замелькали быстрее. Дождь зашумел, но кроны деревьев сдерживали первые капли. Есения накинула капюшон с ушками и побежала. Он представил, что реально догоняет резвого серого зайца. Мелькнула мысль, что женщина, привыкшая жить на природе, бежит вовсе не от дождя. Возможно, от своих мрачных мыслей, от жутких вчерашних воспоминаний. Она неслась, не разбирая дороги, натыкаясь лицом на раскидистые ветки кустов. Дмитрий в форменных туфлях, с непривычки чуть отстал. Как в замедленной съемке наблюдал, как неловко споткнулась о торчащую корягу и плашмя повалилась в кусты Есения. Дмитрий кинулся её поднимать.

Она лежала на правом боку, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Он растерялся и замешкался, соображая, как лучше поступить. Утешение вдов, как ни крути, не входит в служебные обязанности. А дождь уже пробился сквозь ветки и листья, за шиворот скатились первые холодные капли. Есения поднялась, проигнорировав протянутую руку, и рванула быстрее.

Заходя в дом, она даже не оглянулась на Дмитрия, сразу налила чайник и достала какие-то сушеные ароматно пахнущие листья, поставила на стол две кружки, баночку сливового варенья и села боком к столу. Сжатые губы и неестественно сморщенный лоб выдавали эмоции, стекающие по щекам капли мало походили на дождевые. Она съежилась и застучала зубами.

– Помочь вам переодеться? – более глупый вопрос, наверное, невозможно придумать, и капитан уже приготовился к гневной отповеди.

Но она зарыдала, беззвучно и очень трогательно. Как вулкан, который спал много лет и вдруг ожил, накрывая лавой всё живое вокруг. Дмитрий подвинул поближе свободный табурет и усевшись рядом, обнял за плечи. Бурные всхлипы прекратились довольно быстро. И тут вдову прорвало.

– Я не знаю, как теперь жить! – Говорила она, как будто, сама себе сама себе. – Макаша заботился обо мне, оберегал. Продал дом в городе, чтобы построить лагерь. Хватило только на домик… да вон, на палатки для гостей. Лагерь ведь этот – одно название, прибыли от него никакой. Блажь, да и только. Он всё строил сам, рукастый… был. Приезжали в основном местные. Макашины песни послушать, да моих пирогов поесть. Теперь-то как, без мужа… Лагерь одной не потянуть. Детей у нас так и не получилось. И свекровь меня ненавидит.

Дмитрий уже приметил гитару на стене. Сумбурная речь, воспринималась как крик души, похоже, просто настало время выговориться. Возможно, не подвернись он, она бы сейчас сидела и говорила в пустоту. Его не это пугало, в процессе нескончаемого монолога создавалось ощущение, что не по мужу она убивается, а больше себя жалеет.

Глава 3

Есения сидела на кровати, свет от подгрызенной с одного бока луны пробивался сквозь тюль. Сердце отстукивало не хуже чёткого метронома, горло сдавило. Покойный явился во сне. Привиделось, что рассматривала рваное тело в траве, а он резво дёрнул рукой. Она закричала и проснулась. Только кошмаров сейчас и не хватало. Для полного спектра эмоций. Сон прошел, но страх остался. Есения перебралась на диван с любимой кулинарной книгой в кожаном переплете. Девять лет назад Макар подарил на тридцатилетие. Листая рецепты, она обычно успокаивалась, но не сегодня. Сон не желал испаряться.

Она не слишком верила в приметы и присматривалась к знакам Вселенной. Но и не отрицала с пеной у рта существование чего-то неуловимого, обычному сознанию неподвластного.

Каждый следующий день Есения названивала в отдел. В четверг, наконец-то, ответили, что тело можно захоронить. Вспомнилось, как смешной остроносый худенький капитан с большими глазами приехал с утра в четверг лично сообщить, что смерть Макара идентифицировали как несчастный случай. В схватке с хищником победил сильнейший.

Они тогда посидели немного на берегу реки и он уехал, не находя предлога задержаться. А она не решилась его останавливать, хотя очень хотелось, она прекрасно понимала, что подобные визиты не входят в рамки должностных обязанностей дознавателя.

Все заботы по похоронам взяло на себя агентство, ей осталось только забрать справку и заехать в офис, чтобы обговорить нюансы. До субботы не успевали, договорились на понедельник, двадцатое сентября. То, что это день её рождения, Есения сообразила, лишь, когда вернулась в лагерь. Остаться в своей городской квартире даже мысль не мелькнула. Пока ещё вполне тепло, ближе к ноябрю и подумает.

***

Не выспавшаяся ночью Есения задремала на деревянном шезлонге перед домом, закутавшись в колючий верблюжий плед. Разбудил звук мотора, но глаза открывать не хотелось. Размечталась, что приятный капитан с коротким ежиком цвета льна заехал по привычке навестить перед завтрашними похоронами. Звук приближающихся шагов заставил очнуться. По тропинке шли двое, незнакомая блондинка в темных очках и мальчик, лет десяти. Глаза и брови ребенка отчего-то напомнили покойного мужа. Возможно из-за непослушных тёмных вихров, никак не желавших укладываться в причёску.

Есения поднялась, яркое солнце светило в лицо. Даже сощурившись, рассмотреть посетительницу толком не удавалось.

– Здравствуйте, – мальчик по-взрослому протянул руку. – Меня зовут Филипп. Можно просто Фил.

– Есения, – она нежно обняла его уже достаточно большую кисть двумя своими. – Можно просто Сеня.

– Тётя Сеня! – хмыкнула мать.

– Если вы не против, я осмотрю лагерь? – спросил Фил, глядя на Есению.

– Конечно, – она гостеприимно повела рукой в сторону. – Не боишься?

– Ни капельки, – он потопал к берегу.

Сеня с нежностью глядела ему вслед. У них с Макаром вполне мог уже вырасти такой сын. Или даже старше. Она любила детей и умела находить с ними общий язык. Тринадцать лет проработала в школе поваром.

Спустя три года после свадьбы свекровь обвинила её в бесплодии. Постоянно подначивала, сожалела об отсутствии внуков. Хотя, по мнению Есении, она вполне была счастлива в своём архиве. Впрочем, она и сейчас там обитает, явно с удовольствием перерабатывая. Она с трудом представляла Ва́рвара в роли бабушки. Хотя и прошла тогда полное обследование. Врачи развели руками и сообщили, что все анализы в норме. Подумала, что дело в Макаре, но сказать ему об этом так и не решилась, оставив в тайне визиты к врачам. Поднимать этот вопрос с мужем показалось постыдным. В конце концов, они оба смирились с бездетностью.

– Сенька, ну, ты чего, уснула? Привет, что ли!

Странная тётка сделала попытку обняться, Есения увернулась. Теперь уже она стояла лицом против солнца, предоставив возможность Есении себя рассмотреть. Узнавание пришло вместе с очередным выпадом приехавшей: – Я Лера! Неужто, так сильно изменилась? – она приподняла очки.

– Валерия Воронцова, надо же! Выглядишь шикарно, – теперь Есения её откровенно и с интересом разглядывала.

– Профессия обязывает, лицом зарабатываю, – она заметила губы Есении, медленно растягивающиеся в язвительной усмешке. – Ничего смешного, пою я. В кабаках, – добавила она, предвосхищая очередной вопрос.

– Лицом что ли поёшь? – не унималась Есения.

– Много ты понимаешь в своей тайге! – похоже, Лера начала заводиться. – Это в оперу ценители ходят, голос слушать, моя публика больше на морду пялится.

– Наверное, не только на морду, – подмигнула Есения, окидывая взглядом шикарные бёдра и не меньше пятого размера бюст певички.

Тогда, в детском доме, Лера Воронцова со смешными косичками, торчащими в разные стороны, меньше всех цеплялась к странной девочке Есении. В отличие от многих, которым не давало покоя затворничество «Чёрной Сеньки», Валерия с детства чётко знала, чего хочет. Она становилась на кровать в большой спальне и пела, пока её не снимала дежурившая нянечка. Потом, уже в средних классах, она принимала участие во всех секциях художественной самодеятельности, которые только организовывали в детском доме, просила преподавателей снова и снова слушать её. Лера спала и видела себя звездой.

Подумать только, не изменила мечте!

– Как ты нашла меня? – вынырнула из воспоминаний Есения.

– Варвара Степановна подсказала.

– Ва́рвар?!

– Она сообщила о гибели Макара. Мы приехали на похороны.

Солнечное сплетение сдавило так сильно, что Есении стало нечем дышать, она уставилась на Леру, ожидая дальнейших объяснений.

– Филипп – сын Макара, – выдавила та из себя, пытаясь сморгнуть выступившие слёзы.

Глава 4

От шока в голове зашумело, зубы стиснулись так, что уши заломило. Есения дважды моргнула, а шум не исчезал. Наконец, сообразила, что звук исходит от приближающегося мотора. Женщины с интересом уставились на Джимник, виртуозно втиснувшийся между стареньким Паджериком и новенькой васильковой Маздой.

Есения подумала, что Дмитрий как раз кстати. Она впервые видела его в джинсах, светло серая тенниска выгодно подчеркивала красивые плечи, фигура будто выточена умелым скульптором, ничего лишнего. Лера кинула взгляд на вдову, вопросительно приподняв бровь.

– Это дознаватель по делу Макара.

Та явно ждала продолжения, но Сеня решила, не оправдываться, тем более, что не в чем.

– Здравствуйте! Вот решил узнать, всё ли у вас в порядке, – он повернулся к улыбающейся Валерии: – Дмитрий!

– Валерия!

Он проигнорировал кокетливо протянутую для поцелуя ручку, просто её пожал.

– Благодарю, у нас всё хорошо, – повернувшись, Есения с облегчением заметила возвращающегося Фила.

– Филипп – сын Макара.

– Не знал!

Удивленная физиономия Дмитрия позабавила Есению. Интересно, как он такой эмоциональный в органах служит.

– Я тоже. Ребята, давайте я вас хоть оладушками своими фирменными угощу, это быстрее всего. Поможешь? – обратилась она к Филу, с интересом разглядывающего Дмитрия.

Тот с готовностью согласился, и они пошли в дом замешивать тесто. Валерия повела Дмитрия к реке.

Фил, усевшись на табурет, удивлял Есению глубокими познаниями о свойствах продуктов и химических реакциях ингредиентов в тесте. Будучи первоклассным поваром, она отлично знала «как», но не всегда помнила «почему».

– Тебя интересует кулинария, надо же!

– Когда твоя мама постоянно пропадает то на репетициях, то на выступлениях, хочешь не хочешь научишься. Ну, если, конечно, не желаешь питаться одним фастфудом! – он лукаво улыбнулся, и Сеня в очередной раз подумала, что развит он не по годам.

Тёплый солнечный денёк располагал к трапезе на открытом воздухе. Фил помог накрыть на стол, и позвал остальных с реки. Есения мысленно благодарила за появление Дмитрия в самый подходящий момент, потому что до сих пор не решила, как себя вести с любовницей мужа в дальнейшем. А потом благодарила Валерию, которая взяла на себя основной разговор за столом. По сути, она просто рассказывала о своих выступлениях и курьёзных случаях во время редких гастролей по краю.

Когда с чаем покончили, Валерия попросила отвести её к месту обнаружения тела Макара. Дмитрий, сообщив, что у него намечены важные дела, ретировался. Не забыв, впрочем, напоследок спросить у Есении разрешения явиться завтра на похороны. Она согласилась, хотя и была несколько удивлена, что он не изъявил желания сопроводить их в лесной вылазке.

Впрочем, сколько не убегай от разговора, отношения выяснить всё одно придется.

– Сеня, у тебя есть корзина? – поинтересовался Филипп перед выходом на тропу.

– Зачем?

– Для грибов.

– Корзины нет, вот тебе ведерко! – она протянула широкое пластиковое ведро из-под строительной смеси.

Женщины шли впереди, Филипп с ведром бродил по лесу, оказываясь то справа, то слева от тропы. Пара сыроежек уже легли на дно, заботливо устланного листьями папоротника ведра. Сеня не совсем поняла, реально ли грибы интересуют Фила или он благородно даёт им возможность пообщаться с глазу на глаз.

– Сень, давай я тебе в двух словах обрисую ситуацию, – более решительная Валерия начала разговор.

В конце концов, это ведь она явилась без приглашения в чужой дом, чужую жизнь.

– Попробуй.

– Мы познакомились с Макаром в две тысячи восьмом году на фестивале бардовской песни под Владом.

Есения сразу прикинула, что это было как раз в тот год, когда свекровь особо донимала с ребёночком, параллельно напоминала Макару о необходимо отдыхать. Фестиваль, к тому же – лучший способ заявить о его безусловном таланте. Она тогда даже обрадовалась, что за эти несколько дней успеет сдать необходимые анализы.

– Он был не такой, как все, —заливалась Лера, – статный, с брутальной бородкой, задумчивым взглядом и высокими идеалами…

– Лер, кончай с идеалами, и момент зачатия опусти!

Она решила прояснить факты, пользуясь моментом. Вряд ли ей захочется ещё хоть раз в жизни увидеть эту женщину. С каждым новым словом, каждой порцией информации горячая волна любви к супругу заметно остывала.

– Давай сразу с ребенка.

– Какая ты черствая и неромантичная! Я тогда уже познакомилась со своим папиком и слёзно упрашивала его отвезти меня к тёплому морю. Но супруга его перетянула одеяло на себя. Так он благодушно отпустил меня тусоваться с бардами. Я к тому времени неплохо на гитаре бацала. Собственно, когда родился Филипп, Александр подумал, что это его ребёнок. Ну, я, не будь дурой, не разубеждала. Он и денег даёт, не жадничает, и в кабаки меня сватает, турне по краю пару раз устраивал. Но разводиться, естественно, не собирается. Да, я уже и привыкла.

– А Макар? – Сеня аж остановилась.

– А что Макар, он до две тысячи восемнадцатого года и не подозревал о существовании сына, – Лера тронула Сеню за руку, призывая двигаться дальше, яркая ветровка Филиппа мелькала прилично впереди.

– Потом ты «сжалилась» над ним, зная о его бездетности?

– Хочешь вызвать жалость к себе? Давай, Сень, не у меня. Я прекрасно помню, как эдакая тихоня, годами просиживающая в уголочке, накинулась на мальчика и душила бедолагу, пока нянька не отлепила! – Лера обернулась через плечо и с вызовом посмотрела.