Берсерк

Когда мы вышли на улицу, у меня в кармане зазвонил телефон.

– Слушаю, – немного отстав от Бая, ответил на вызов.

– Это Петрович, сторож. Тут какая-то мамзель приехала, говорит, что она наследница гаража. Мол, дядя её, владелец гаража, умер, вот она сюда и приехала. Нахальная, жуть, ведёт себя, будто весь мир ей должен. Говорит, единственная родственница, никаких внуков у того не было.

Петрович был сторожем в гаражном кооперативе, где я купил гараж, а не арендовал его. Засада. Придётся решать эту проблему.

– Понял. Еду.

– Ты чего? – удивлённо обернулся Бай. – Нас ждут.

– Проблема у меня возникла, нужно решить, – хмуро бросил ему, обдумывая суть звонка. Рассеянно спросил: – Пара часов есть?

– Пара есть. Успеешь?

– Должен успеть. На старом месте? – уточнил я, убирая телефон в карман.

Движения мои были немного резкими, опытный взгляд поймёт, что я на взводе, завёл меня этот звонок, взбесил, и Бай это явно понял, что я не в настроении.

– Да, в кафешке Чёрного, он всегда там.

– Туда и подъеду. Лады, бывай, – поспешил распрощаться я.

Выбежав на улицу, я поднял руку, заметив машину с жёлтым колпаком на крыше. Больше никаких обозначений и подтверждения отношений к братии таксистов у машины не было. Видимо, частник на своей технике работает таксистом. Тот, заметив мой жест, прижался к обочине рядом со мной.

– Две цены плачу, только быстро, – отрывисто сказал я, садясь сзади и называя адрес.

Адрес гаражного кооператива я никогда не сообщал, а давал координаты молодёжного кафе с пристройкой интернет-клуба. Всегда сюда подъезжал, а к гаражам подходил пешком, они тут рядом, за домами и проезжей частью. Вот и в этот раз своей привычке я не изменил, хотя и торопился. Сидя в машине, поглядывал, как водитель быстро едет в сторону указанного адреса, причём не нарушая правил, и размышлял. В душе копилась злоба. Я не для того зарабатывал деньги, чтобы мои накопления отобрала какая-то наглая фифа. Если у неё мозги не курицы, то договоримся, если нет, то… я уже прикидывал, как лучше спрятать её тело. В общем, сказать, что я был не в настроении, значит, ничего не сказать. Большая часть моих запасов хранилась как раз в этом гараже, более того, так как я получил паспорт, то на днях собирался переоформить его на себя, да вот не успел. Явилась какая-то коза и на моё имущество глаз положила.

Успокоиться никак не получалось, столько планов было, а тут это дело, которое внесло изрядный диссонанс в мою стройную систему выживания в этом мире. Переключился на другие мысли.

Последствий той бойни, что я устроил, не было. Как мне удалось выяснить из газет, выжившим пацанам никто просто не поверил, что там поработал их сверстник. Сначала подозревали участкового, чей и был пистолет, табельное оружие, месяц его по камерам мурыжили, пока наконец не отпустили и не уволили с волчьим билетом. У него было стопроцентное алиби. После трёх месяцев следствия нашли крайнего: при ограблении ювелирного магазина был убит сотрудник вневедомственной охраны, одного из нападающих подстрелили и отправили в тюремную больничку. Вот он и сознался в убийстве подростков. Не знаю уж, как у него выбили это признание, видимо, ментам, вернее, полицаям было остро необходимо закрыть это дело, но тот сознался. Пожизненное получил, хотя общественность требовала вернуть смертную казнь. Хотя бы для него. Я тоже проголосовал как честный и порядочный гражданин на сайте за казнь. Заслужил.

Другое дело вообще закрыли за гибелью подозреваемого. Следствие решило, что холёный кокнул обоих своих людей: убил одного и выкинул с балкона второго. А потом сам случайно поскользнулся, была предъявлена банановая кожура, и свалился следом за своей жертвой. Я долго ржал, читая материалы дела, один ушлый журналист их достал и выложил в сеть. За одно это, по мнению общественности, ему можно было при жизни памятник поставить, столько весёлых комментарий было, не передать! Не помню, чтобы там кожура была, Жаклин вообще бананы не любила. Это же надо было найти такую причину, да ещё включить её в дело! Гении! Ох и ушлые опера тут поработали. Что не придумают, только чтобы дело закрыть! Тем более оказалось, холёный у них не на самом хорошем счету был, бывший бригадир рэкетиров девяностых. Но ни разу не сидел. Отмазывался, умный, а сейчас стал честным бизнесменом. Тёмные делишки обделывал, но, несмотря на многочисленные попытки, пойманным за руку ни разу не был. Мелкая шушера на зону отправлялась, а он всегда чистенький. Так что желание избавиться от этого дела и закрыть его было понятным, но уж больно отговорки детские. В комментариях как это только не поминали. Наверное, самым недовольным в этой истории остался только следователь, который вёл это дело, похоже, навсегда к нему прикрепилось прозвище Бананчик. Его не только на просторах Сети так называть стали, но и коллеги. Жаль, не я её придумал, но уж больно в тему, так что обеими руками за.

Когда машина остановилась, я был уже в хорошем настроении, и по моему лицу блуждала лёгкая улыбка. Да и к чему на самом деле нервы себе портить? Раз так случилось, что у бомжа, на паспорт которого я оформил покупку гаража, объявился родственник, ну, или родственница, не суть, будем решать эту проблему. Так что не надо себе нервы портить. Честно говоря, меня даже удивляла сейчас вспышка моего гнева после звонка сторожа. Нет, я хомяк ещё тот, не только своё не отдам, но и чужое возьму, поэтому становятся понятны эмоции, что я испытал, когда узнал, что моё имущество у меня хотят по-наглому отобрать. Да и вообще, чего я рефлексовал? Может, дамочка вполне адекватная? Поговорим – и отстанет, ошиблась, бывает.

Покинув машину, я дождался, когда та уедет, и быстрым шагом, чуть ли не переходя на бег, направился к гаражам. Был я в синих джинсах, серых кроссовках, такой же серой футболке, но поверх лёгкая куртка. На голове низко надвинутая красная бейсболка. Причём одежда не вся мне по размеру, но обычная, неприметная. Те ребята и девчата из детдома, которые работают на стороне и в авторитете, стараются покупать одежду по своему размеру и подороже, чтобы выделиться среди других детдомовцев. Других просто затопчут, наши не любят, если кто выделяется. Авторитет в детдоме я имел, причём не слабый. Входил в пятёрку явных лидеров, но был всегда одиночкой. И выделяться не любил, всегда старался ходить в детдомовской одежде. Но когда в свои гаражи перебирался, то переодевался, превращаясь в обычного паренька, у которого по виду есть и родители, и свой дом. Добравшись до «зебры», я перешёл дорогу и направился к въезду на территорию гаражного кооператива, где виднелась светлая крыша, крытая шифером, сторожки. Петрович, мужик лет пятидесяти, слегка располневший и круглолицый, но собеседник интересный, философ, работавший без сменщика, стоял на железном балконе второго этажа и нервно курил. Заметив меня, он кивнул. Осмотревшись, подходя ближе, я поинтересовался:

– Где дамочка?

– Ждать устала, пошла поесть в кафе. На мою жену похожа, та тоже может за пару минут завести. Вот, три года с развода не курил, а сейчас не выдержал. Не приводи её обратно, пожалуйста. Видеть её не хочу.

– Да, а бабёнка, похоже, боевая, будет тяжело, – пробормотал я себе под нос и, задрав голову, ответил: – Хорошо. Она в наше кафе ушла?

– Да, к Гураму. Тут ничего лучше поблизости нет. Сразу узнаешь, крашеная блондинка в красном плаще и синей кофточке. Колготки в крупную сетку. Из так называемых деревенских красоток, с соответствующими манерами.

– Лады. Нервы лечи.

Махнув рукой, я сперва сбегал в свой гараж и забрал некоторое нужное оборудование. После чего отправился в нужное кафе. Оно так и называлось по имени хозяина «У Гурама», находилось за углом, поэтому из его окон гаражный кооператив не видно. Подойдя, я поправил кепку, на входе и внутри были камеры наблюдения, потянул дверь за ручку и прошёл в пропахшее общепитом помещение. Слева была дверь в уборную, справа небольшой пустой гардероб. Посетители предпочитали брать вещи с собой, чем оставлять их без присмотра. Пройдя в зал, я пробрался к нужному столику. Петрович был прав, не спутаю.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался я. – Разрешите?

Женщине было чуть за тридцать, по меркам деревни действительно красотка, причём знающая себе цену, а вот остальное… Да, тут долгая шлифовка нужна. Ладно хоть, в салфетки не сморкается. Интересно, из какой Тмутаракани она выбралась? Нужно будет уточнить. Это я, конечно, немного приукрасил, но не слишком далеко от истины.

– Ну садись, – осмотрев меня с ног до головы, буркнула та. – Так это ты Максик?

– Максим, – поправил я её, усаживаясь напротив, не люблю, когда моё имя коверкают, соглашался лишь на сокращение Макс.

– Вот что, Максик, не знаю, какие дела ты тут творишь, но гараж теперь мой. Я единственная наследница дядюшки.

– Возможно, – усмехнулся я, настроение было хорошим, лёгким, почему бы не пообщаться. – Только как ты будешь решать вопрос с настоящими владельцами? Я лишь представляю их как арендатор.

– Если оформлено всё на моего дядю, значит, он мой.

Это по закону.

– По официальному, – согласился я. – Только настоящим хозяевам на этот закон плевать, и твой жизненный путь закончится где-нибудь в канаве, а потом в морге среди неопознанных трупов.

– Хамишь, мальчик? – пристально вперилась в меня дамочка.

Несмотря на вид деревенской простушки, дурой она явно не была. Расчётливой, по-крестьянски основательной и практичной, но не дурой.

– Почему же? Благодари Петровича, сторожа, если бы он позвонил не мне, а истинным хозяевам гаража, с тобой говорили бы по-другому. Сперва кулаками помассировали бы лицо и тело, потом перегнули бы и отодрали, чего такому добру пропадать, а потом без документов и одежды выкинули бы где-нибудь. Или что проще. На наркоту посадили бы – и в притон, это быстро и реальнее. И ничего ты не сделала бы. Отрабатывала бы дорогу обратно, пока не потеряла бы товарный вид.

– Чего гонишь, сейчас не девяностые. Другое время.

– Другое время, – согласился я. – Только люди те же. Пойми ты, не для того приобретался паспорт бомжа и регистрировалась левая собственность, чтобы какая-то родственница приехала и всё это забрала, как якобы наследница. Да, люди шефа тут прощёлкали, но никто тебе гараж не отдаст, будь ты хоть наследницей в квадрате. Решаются все вопросы раз и навсегда. Не те времена, но люди те же.

– А-а-а, – отмахнулась та. – Говори что хочешь, это всё равно мой гараж. Найму риелтора, и тот всё оформит, а потом ищите меня.

– Ладно, сама всё решила, сама и выбирайся, шанс я тебе дал.

Встав, я направился к выходу. За всё время разговора я смотрел на неё исподлобья, из-под низко надвинутого козырька бейсболки. Та это восприняла без напряга, но я старался не мелькать в камерах наблюдения. А когда дамочка в какой-то момент обернулась ругнуть какую-то девушку, что проходила сзади и задела её, незаметно закинул в её сумку следящий жучок. У сумки замок был сломан, похоже, её хозяйка изрядно поистаскалась, если её не выбрасывает. Сейчас времени заниматься дамочкой не было, я даже не узнал, как её зовут, честно говоря, без интереса и без надобности, но чуть позже, ближе к вечеру, вернёмся к этому. Скажу честно: то, что бомж признан официально мёртвым, немного напрягло, переоформление может затянуться. Фигня, напишу задним числом договор купли-продажи и расписку на получение денег и оформлю гараж на себя. Немного больше денег на подписание всех бумаг уйдёт, но сделают. Тут главное узнать, когда бомж умер, в Сети найду эту информацию или в архиве.

Отойдя подальше от кафе, на всякий случай пару раз проверился, было что-то такое непонятное, неосознанное, будто кто-то смотрит в спину. Это заставляло нервничать. Никакой слежки не заметил, однако интуиции привык доверять. Причём ладно бы это только сейчас я чувствовал, восемь дней уже что-то такое улавливал. Тут или суперпрофи против меня действовали, или паранойя разыгралась. Я думаю, всё же первое.

Я достал все телефоны и вытащил все аккумуляторы. Это фактически официальные следящие и подслушивающие средства при определённой технике на руках. У госструктур такие должны быть. Я остановил такси и велел везти к рынку. Паранойя с отъездом не только не утихла, а ещё больше разыгралась, вещун, похоже, сработал. Блин! Где же я накосячил, что на меня неизвестные смогли выйти?! То, что наблюдение имеется, я уже нисколько не сомневался, встреча с дамочкой прибавила уверенности. Правда, встречу с Чёрным отменять не стал, если дамочка – подсадная утка, всё будет в тему.

Добравшись до рынка, я затерялся в толпе и свистнул пару кошельков, сами подставились, раззявы, но это так, не озорство, а практики для. Сунул оба в карманы двух полицейских, что прогуливались по территории рынка. Кстати, уверен, что они на прикорме Чёрного. Подойдя к кафе, я не стал заходить, хотя изнутри меня было хорошо видно, окна большие, обзорные. Заметив Бая, он находился тут же, махнул ему рукой, прося выйти наружу. Подставлять Чёрного тоже не хотелось, тот не в теме и по левому делу может влететь.

– Ты чего? – удивлённо спросил Бай, выходя наружу. – Заходи, ждут уже.

Проблема. Меня пасут, и пасут не менты, их бы я срисовал, или контора, или ещё кто. Очень ловко работают, только на мелких недочётах засёк, да и вещун ты мой знаешь, а он орёт благим матом, что всё плохо. Телефоны выключил, позвонить не мог, подставлять не хотел. Сам понимаешь, зайду, так нас с Чёрным связать друг с другом могут, а ты из одного детдома со мной, меньше вопросов будет.

– Понял. – Сразу напружинившись, Бай, стараясь делать это незаметно, бросил несколько пристальных взглядов вокруг.

– Ты узнай у Чёрного, захочет ли он со мной встречаться при таких перспективах.

– Жди тут, я быстро.

Бай ушёл, и я увидел через окна, как он подошёл к Чёрному, высокому худому мужичине с длинными распущенными чёрными волосами. Все Чёрного считали цыганом, внешность была очень колоритная, или за итальянца его можно принять, но ни тем, ни другим он не был, чистый русак. А кличку ещё в детстве получил, фамилия у него была Панкратов, но на актёра похож не был. Я видел, как Чёрный кивает, слушая Бая, и изучающе разглядывает меня. Потом было небольшое движение в зале, и через пять минут ко мне вышел Бай с небольшой сумкой с наплечным ремнём.

– Держи. Внутри килограммовый пакет с сахарной пудрой, упакованной под наркоту. Проверим. Мы такие обманки уже не раз пускали, один раз помогло, взяли менты курьера. Ха. Отнесёшь к ресторанчику Чёрного, что у радиорынка находится.

– Лады. Топтуна за мной пускать не надо, срисуют.

Если вечером не отзвонюсь, значит, взяли.

Мы ударили по рукам, и я, проверяясь, причём делая это слегка, едва уловимо, но топорно, чтобы мои дёрганья было реально заметить, двинул к одному из выходов. Взяли меня, когда я в троллейбус проходил, прямо в дверях на первой ступеньке. Почти сразу зафиксировали руки и заткнули рот, когда я заорал о насилии и педофилах. Только успел первую фразу прокричать, как заткнули меня ударом в солнечное сплетение. Два крепких парня, в обычной, ничем не примечательной одежде, сверкнули удостоверениями сотрудников МВД, успокаивая граждан, причём фальшивыми. Милиции уже несколько лет как нет, у нас полиция. А ловко придумано, с виду не поймёшь, а прихватят – и предъявить нечего, удостоверения-то явно под подделку не попадают. Издалека и не поймёшь, что показывают не совсем то, что нужно, лажу.

Руки мне завернули за спину, один шепнул, мол, буду орать, почки опустят. Так что меня, замолчавшего и полусогнутого, сумку уже сняли, подвели к резко затормозившей у остановки иномарке, серому «опелю», и закинули на заднее сиденье, стиснув своими тушами с двух сторон. Когда ещё меня вели к машине, я заметил, что у киосков, привалившись плечом к одному из них, стоял Бай и, докуривая папироску, с интересом следил за происходящим.

Ехали молча, я пытался немного ослабить оковы, скинув их ниже к кистям рук, но за этим следили, так что снова получил ударом локтя в живот и предупреждение:

– Не шебуршись, иначе все зубы в желудок вобьём.

– Я запомню, – ухмыльнулся я, но последствий за мою наглость не было.

Пока ехали, я анализировал ситуацию. То, что не менты задержали, факт, уже убедился. Парни одинаковые, будто из одной коробки с яйцами. Хотя даже не братья. Но манера носить одежду, военная выправка, одинаковые уставные стрижки и постоянное отслеживание ситуации вокруг навевали нехорошие мысли. Это или контора, или частная охрана, но очень крутая, как раз, возможно, из отставников конторы или уволившихся. То есть профи довольно высокого класса. Думаю, всё же контора, слишком ловко меня вели и не менее ловко взяли. До последней секунды я их не замечал, это нужно врождённое умение двигаться, чтобы на них не фокусировался взгляд. Моргнул – и вот они, стоят рядом да ещё руки тебе крутят. Не люблю иметь дело с профессионалами, никогда не поймёшь, что от них ждать, особенно от тех, кто любит импровизировать. Сам такой. С дураками та же ситуация. Дураки как раз куда более опасные, эти вообще туши свет.

Ехали мы не так и долго, даже район не покинули, как подъехали к зданию банка, ворота открыл охранник, и мы заехали во внутренний дворик. Всё, что я видел, ясно давало понять, что взяли меня всё же частники. Вот интересно, где я им дорогу перешёл? Надеюсь, тут же и выясню. Машина остановилась у ряда других авто. Следом за нами заехал развозной фургон с парой антенн на крыше. Уж не с помощью ли него меня вели, вернее, того оборудования, что внутри? Видимо, операцию по слежке приказали свернуть, раз фургон в гараж решили загнать. Ну и что совсем мне не понравилось – слишком много мне засветили, чтобы оставлять в живых. Хотя, может, я и нагнетаю обстановку, кто его знает, из-за чего меня так искали. Не-е, бабёнка точно подставная. Значит, вычислили мой гараж, наблюдая за мной, выяснили, кому он принадлежит, и направили её, надеясь спровоцировать меня. А молодцы, фактически удалось. Кстати, а вот об арендованном гараже знать они не могут, если следят меньше десяти дней. В последнее время я только в купленном был, раза три, а тот недели три не посещал, нужды не было.

Меня вытащили из салона и, поставив к боку машины, раздвинув ноги шустро и качественно обыскали. Даже зашитую отмычку нашли в полах куртки. Я же говорю, профи работали. Потом меня подвели к чёрному входу здания, камеры как я вижу, повсюду понатыканы, но что странно, все, а они управляются дистанционно, повёрнуты так, чтобы, где мы шли, была мёртвая зона. Внутри здания камеры просто не работали. А вот это совсем плохо, если местные заранее стараются обезопасить себя на случай проверки.

За дверью был тамбур, но повели меня не наверх, где кабинеты начальства, а вниз. Сперва тяжёлую, явно бронированную дверь открыли, за которой я обнаружил помещение с банковскими ячейками, а потом другую. Мы находились в банковском хранилище, это без сомнений. Только кроме хранилища здесь были оборудованы камеры для содержания узников или неугодных хозяевам лиц: в коридоре, по которому меня вели, было несколько дверей с глазками и отверстиями для подачи пищи. Всё как в настоящей тюрьме.

Когда дверь за спиной лязгнула, мне ещё и пинка для ускорения дали, и я, потирая больное место, лёг на койку. Тут даже цепи из стены торчали, в углу параша. Окна нет, лишь два вентиляционных отверстия. Что отметил – конвоиры не обменивались ни единым словом, молча шли, только эхо шагов да лязг ключей в замке.

Заложив руки за голову и разглядывая потолок, освещённый тусклой засиженной мухами лампочкой, я размышлял. Странное дело, взяли меня какие-то левые, что надо, не говорят, постоянно намекают, если раскрою рот, что-нибудь мне сломают. В общем одни непонятки и никакой конкретики. Тут сколь угодно гадай, пока не скажут и не узнаешь, из-за чего сыр-бор. При этом я особо не отчаивался, хотя знал, живым меня отсюда точно не выпустят. Слишком много деталей было увидено, чтобы сомневаться в обратном. Судя по внутренним часам, время ближе к обеду, есть хотелось.

Я ещё в машине начал прорабатывать схему побега, а когда до камеры довели и запихнули в неё, план уже приобрёл конкретику, есть о чём подумать и прикинуть. Что плохо, охраняется здание как банк, чем в сущности и являлось, придётся повозиться, однако в себе я был уверен. Да, честно говоря, шансы сбежать у меня ещё во внутреннем дворике были, но я ими не воспользовался, причина банальна: хотел знать, кто и зачем, с какой стороны ждать удара, а раз они сами меня сюда привели, значит, разговор будет. Причём не скоро, видимо, хозяин и заказчик или занят, или, что вероятнее, просто отсутствует. Что ж, подождём.

Прикрыв глаза, я решил отдохнуть перед предстоявшим боем, не особо паникуя или рефлексуя. Не тот я человек, чтобы паниковать. Сон не шёл, мысли текли лениво, поэтому я перевёл их на свои планы. У каждого человека есть цель, к которой он стремится, и у меня она есть. У меня не было ничего глобального, я не собираюсь менять историю или лезть в правительство, не тот человек. Я бы даже сказал, совсем не тот, как раньше шарахался от кресла правителя или чиновника, так и сейчас буду как от чумы убегать. Нет, единственная моя цель – это Свобода, с большой буквы. Опыт жизни и странствия в одиночестве у меня уже был, причём мне настолько это нравилось, что ничего менять в своей жизни я не хотел. Путешествие на своей яхте вокруг Филиппин и Индии до сих пор греет воспоминаниями, дикие уголочки природы, где ещё не ступала нога человека. Как же я хочу возвращения всего этого! Очень хочу, брежу этим. Вот человек я такой, вдали от Родины хочу обратно, а на месте – сделать всё, чтобы свалить с неё. Русский, что ещё тут скажешь.

Однако, несмотря на все желания и стремления к своей цели, трезвость ума я не терял. Первый этап, получение документов, закончен. Второй этап – уже полгода я состою в переписке с одной небогатой, я бы даже сказал – бедной дамой из Палермо, коренной итальянкой. Мы с ней договорились, что она прибудет в Россию, это случится через одиннадцать дней, и начнёт оформлять документы на моё усыновление с вывозом за границу. Женщине пятьдесят лет, всё, что было, потеряла во время кризиса, живёт в маленькой квартирке и работает помощником повара в одной из пиццерий. Я обещал, что куплю ей домик на берегу Тирренского моря и обеспечу старость. Первый перевод я ей отправил, через электронные кошельки, и теперь денег, чтобы прилететь в Россию, всё оформить, прожить тут и вернуться обратно, ей хватало. Дальше, уже на месте, будет следующая проплата. Все деньги, что я получил с продажи того комплекта драгоценностей, почти восемьдесят процентов, были мной положены на электронные кошельки и оформлены на мёртвых людей. Так что снять эти средства могу только я. На первое время хватит, а там ещё добуду. Там уже стану совершеннолетним и, снова сменив страну, стирая следы, поменяю свои данные. А дальше покупаю яхту и устремляюсь туда, куда рвётся моё сердце – к Свободе морских просторов.

Незаметно я крепко заснул, и лишь скрип петель двери в темницу вырвал меня из сна.

– Вы специально петли не смазываете, чтобы они служили будильником? – поинтересовался я, но как всегда не получил ответа.

Зашли двое, третий остался стоять в дверях, всех уже видел. За спиной мне застегнули наручники и вывели из камеры. С двумя охранниками мы поднялись на четвёртый этаж, насколько я помнил, выше только чердак, и прошли в богато обставленную приёмную, правда, пустую, секретарши не было. Пока вели, я успел заметить через окна, что снаружи стемнело, ночь уже. Когда мы прошли в кабинет, я с интересом осмотрел плёнку, расстеленную на полу и на части мебели.

В кабинете находилось двое мужчин. Один мой охранник вышел и прикрыл дверь, а второй остался, шумел перебитым в прошлом носом у меня за спиной. Заметив боковым зрением движение, я посмотрел в ту сторону: за шкафом прятался парнишка года на три младше и с ужасом на меня глядел. Как увидел его, а потом, рассмотрев на столе главного фотографию, где он снят в обнимку с лыбящимся пацаном, так у меня всё сложилось. На фотографии тот самый прилизанный домашний мальчик с арбалетом, которого я грохнул восемь месяцев назад. А тот гадёныш, что за шкафом прятался, один из трёх свидетелей, которые от меня ушли. Нет, нужно было всё же их отыскать и придавить. Больше я таких ошибок совершать не буду, как видите, учёный. Даже досада взяла, что сразу их не удавил.

– Узнал? – кивнул на фото хозяин кабинета, угрюмый и мрачный мужик.

– Арбалетчика этого ублюдочного? – легко пошёл я на контакт, нагло проходя к столу и, шурша плёнкой, садясь в кресло. – Специально фото так поставили, чтобы я его рассмотреть смог?

– Значит, действительно твоя работа, – вздохнул тот. – А я ведь не верил. Мой начальник службы безопасности банка тебя нашёл, вычислил и доставил.

Я посмотрел на мужчину, который сидел чуть сбоку от хозяина. Этот сразу видно, из конторы человек, отставник. На них будто на всех печати, не спутаешь.