Брачное путешествие

Элла Рэйн

Брачное путешествие

Только мы вышли из перехода в парадной городского дома, как нас встретили радостные Каролина и Бруно, а откуда-то сверху посыпались лепестки роз.

Я подняла голову, над нами летали серебристые Люций, Цирцея и Герберт, а между ними кружились лепестки, которым они то придавали ускорение, то чуть придерживали, создавая плавный цветочный танец.

– Люций, ты в оранжерее все розы позволил ободрать, или хоть что-то оставили? – насмешливо спросил Тримеер.

– Оставили, завтра Видане показывать буду, а это мы неделю собирали, – серебрился тот улыбкой.

– Хозяин, но ведь они и растут там для того, чтобы радость приносить, – вмешалась Каролина, – а так ведь их никто и не видит.

– Я согласен, – улыбался он, обнимая Каролину и отвечая на рукопожатие Бруно, после чего в их объятия попала я.

– Спасибо за теплую встречу, родные, – поблагодарил Ольгерд и предложил мне, – переодеваемся и встречаемся в гостиной, там должны документы прибыть из канцелярии.

– Да, хозяин, документы уже поступили, – подтвердила его догадку Каролина, и они, продолжая улыбаться, отправились в сторону кухни.

В гардеробной своей комнаты я долго не думала, надела синее платье от Аннет, переплела косу и отправилась в гостиную. Пока не появились гости, о которых предупреждал Ольгерд, нужно было постараться выяснить у него подробности гибели Хурина Мордерата, и потому я захватила из комнаты свиток и карандаш, на случай, если потребуется записать кое-какие подробности.

В гостиной горел камин, Ольгерд сидел за столом, на котором лежала стопка свитков. Я тоже устроилась за столом напротив него, и передо мной появилась папка с документами, а рядом вспыхнул еще один магический светильник. В рабочей зоне стало светло, а массивный дубовый стол с ножками фигурной резки и такие же стулья с гобеленовыми сиденьями и спинками создавали невообразимый уют.

– Вида, вот дело о гибели Хурина. Ты его сейчас изучи, завтра я должен вернуть его в канцелярию. С ним плотно работает Вулфдар, так что надолго забирать дело нельзя. – Тримеер, с улыбкой наблюдая за мной, вывел из задумчивости.

– Хорошо, я приступаю, – согласилась я, развязывая папку, и спросила, кивнув на документы, лежащие перед ним, – Ольгерд, тебя даже ранение не освобождает от выполнения служебных обязанностей?

– Родная, ну, я жив, голова работает, – улыбался он, – смысла откладывать их в долгий ящик нет никакого. А потом, целый день в деревенском доме, в покое и тишине рядом с любимой, я отдохнул и готов к дальнейшим трудам по защите империи. Ты чем-то удивлена? Так рассматриваешь комнату, будто появилась в ней впервые.

– Странно, я как-то по-другому увидела гостиную. Раньше она мне казалась большой и оттого полупустой, – пояснила свое состояние.

– У тебя раньше тоже было другое состояние, ты воспринимала ее как место, где появилась в гостях, хотя ощущение, что это твой дом уже присутствовало. Вида, тебя ожидает еще много открытий, многие вещи увидишь совсем в другом ракурсе, и это прекрасно.

Я углубилась в документы дела. Накануне своей гибели Хурин согласился принять несколько адептов финансового факультета Академии Радогона Северного, желавших пообщаться с ним по вопросам финансовой политики империи, законопроектах, ждущих своего часа, и возможного трудоустройства в Финансовой канцелярии. Такие встречи с адептами Академий империи Хурин практиковал последние лет пять, и потому ничего необычного от общения с будущими финансистами империи не ожидалось.

На встречу были допущены шесть адептов с шестого курса финансового факультета, представители богатых семейств империи, список которых был приложен:

– Ангус Ульсон;

– Блейн Морель;

– Гвен Лангедок;

– Кевин Баррен;

– Тристан Амбрелиаз;

– Мердок Зархак.

Встреча проходила в императорском дворце, где у Хурина Мордерата были покои для приема посетителей.

Охрана провела адептов в приемную гостиную, каждого проверили на наличие оружия, а использовать магию в указанном месте было бесполезно: специальное покрытие стен, потолка и предметов, находившихся в гостиной, гасило любое магическое воздействие.

Общение продолжалось час, ровно столько бывший наместник выделял для встреч с адептами. Охрана находилась за дверями гостиной, мимо них во время встречи в помещение никто не входил. А затем двери распахнулись, и довольные встречей и общением адепты стали покидать помещение. Хурин, провожая их до дверей, пообещал новую встречу ближе к лету, перед защитой юношами курсовых проектов и выхода на практику.

Последним, кто выходил из адептов, был Гвен Лангедок, но не успел он догнать своих товарищей, как раздался стук падающего тела Хурина Мордерата, и охрана, увидев бывшего наместника на полу, задержала юношу.

Допрос всех адептов не дал ровным счетом ничего, в гостиную во время аудиенции никто не входил. Однако вскрытие тела покойного показало, что незадолго до смерти, по мнению целителя не позднее, чем за двадцать минут, на нем появилась царапина от острого предмета, через которую в кровь попал яд, отправивший бывшего наместника в Вечность. По этой причине было решено поместить в казематы Тайной канцелярии Гвена Лангедока, а остальным адептам запретили покидать империю.

Розыскные мероприятия не позволили раскрыть убийство по горячим следам.

Я смотрела на свиток с планом комнаты, где проходила аудиенция. На ней было указано два входа, один – основной, под охраной службы безопасности дворца, но был и другой, из внутренних покоев дворца. Адепты утверждали, что оттуда никто не появлялся. Тогда каким образом была получена царапина, приведшая к гибели Хурина, было неясно.

Тексты опросных листов адептов едва ль не слово в слово повторяли друг друга, никто не видел посторонних лиц, все сидели чинно на своих местах и общались с главой Финансовой канцелярии. Мердок Зархак вел стенограмму беседы. Ее расшифровали, и следующий свиток представлял собой вопросы адептов и ответы Хурина Мордерата.

Я отложила свиток на мгновение и задумалась, что-то царапало меня, но я пока не могла понять, что именно, и вернулась обратно к допросу адептов. Внимательно перечитывая свиток за свитком, я наткнулась на странный момент в описании гостиной.

Приемная Хурина Мордерата представляла собой квадратное помещение, в котором не было окон. Стены покрыты фактурной штукатуркой терракотового цвета. На них висели картины – наместник был не только покровителем театров империи, но и страстным коллекционером, потому на стенах приемной нашли свое место интересные, но не самые дорогие с точки зрения финансовых затрат произведения малоизвестных художников.

Посредине гостиной находился овальный стол красного дерева в окружении мягких стульев, за которым и располагались адепты. Посреди стола в низкой глубокой вазе были цветы из императорской оранжереи. Во главе стола стояло массивное дубовое кресло, в нем сидел Хурин, а за его спиной была глухая стена, в левом углу которой – неприметная дверь, ведущая во внутренние покои дворца.

У стены, находящейся за креслом бывшего наместника, стояли огромные вазы в половину человеческого роста с живыми цветами. Все адепты утверждали: ваз было три.

И только Гвен Лангедок настаивал на том, что вместо третьей вазы он видел юную леди невысокого роста, красивую, с длинными белыми волосами. Она гладила покойного по плечу, нежно улыбаясь ему, и Хурин знал о том, что девушка рядом. А потому был очень довольным, разговорчивым и сыпал разными примерами из своей деятельности, как будто желал произвести впечатление.

Адепты Мердок Зархак и Кевин Баррен на вопрос следователя о том, что из себя представляет тот или иной адепт – такие вопросы были заданы всем – заявили, что Гвен Лангедок отличается бурными фантазиями, тщась доказать всем, что он – истинный представитель своего рода, но на самом деле являет собой пустышку, злоупотребляющую различными травками. По их мнению, эти усилия адепт прикладывает по причине своего внебрачного рождения и комплекса неполноценности.

Кроме того, как утверждали адепты, Гвен сам задержался в приемной Хурина, тогда как тот настаивал на том, что Хурин попросил его задержаться, чтобы задать вопрос, после которого и отпустил юношу. А если учесть, что за статьями в «Дамском угоднике» о финансовых проблемах империи стоял Гвен Лангедок, несмотря на его утверждение, что он не имеет к этому никакого отношения, он и был заключен под стражу.

Характеристика адепта Гвена Лангедока гласила: юноша очень замкнутый, плохо идет на контакт с окружающими, много усилий прикладывает к учебе, вследствие чего является одним из лучших студентов Академии, близких друзей не имеет, крайне недоверчив. Отношения с отцом, который признал его в возрасте двенадцати лет, сложные. Юноша уважает его, относится к нему с почтением, но речи о любви и теплых отношениях не идет. В имение отца за время учебы отправлялся один раз, на свое совершеннолетие, в остальное время отказывается. Особых даров за юношей не замечали.

Я вчитывалась в протоколы допросов адептов, и меня не отпускало ощущение: что-то в них не так. Нет, прямо под запись ни один из них не сказал, что Лангедок – лжец, но фразы о том, что он фантазер и давно путает реальность с вымыслом, проскальзывали у всех. Намекали о его увлечении травяными сборами, рождении от матери-ведьмы и интересом к колдовским практикам. Однако слов из песни не выкинешь, в характеристике Гвена Лангедока, данной куратором и завизированной ректором Дарием Киром, было черным по белому написано: у адепта прекрасная физическая подготовка, которую он поддерживает регулярными занятиями.

Ну и что это значит, скажите Вы? Да то и значит: адепты лгали об увлечении Гвена травками – ну не может человек, зависимый от травяных сборов, иметь хорошую физическую форму, это я как адепт лечебного факультета утверждаю.

Итак, какова реальная характеристика адепта Гвена Лангедока в моем понимании? Замкнутый, одинокий, с прекрасной физической формой и хорошо образованный.

Мда… похоже, юноша имеет дар, подобный моему, и потому скрывает его от всех, осознавая, что есть силы, готовые поставить его на службу себе, сделав Гвена игрушкой в руках противоборствующих сторон. Отсюда и замкнутость, и поддерживаемая физическая форма. Странно, а почему его не услышали? Кто занимается этим делом в Тайной канцелярии?

На всех остальных адептов характеристики были довольно лестные: любимые сыновья, талантливые адепты, не такие упорные, как Лангедок, но тем не менее, добрых слов у куратора для них нашлось немало.

– Ольгерд, – я оторвалась от свитков и заметила, что он с доброй улыбкой наблюдает за мной, – а тебе не показалось, что адепт Лангедок – этакой козел отпущения? Смотри, юноша на этой встрече был заслуженно, но среди чужих людей. Я внимательно прочитала и перечитала протоколы допроса адептов, и сложилось впечатление, что они все свалили на него. Ни у кого – ни у куратора, ни у адептов – не нашлось даже доброго слова про Лангедока, и при этом куратор утверждает, что юноша много усилий прикладывает к учебе.

– Родная, тебя только это задело?

– Нет, не только. А если он действительно видел леди, не значит ли это, что у юноши дар, подобный моему? И тогда становится понятным его замкнутость, отсутствие друзей. Проблема доверия встает в полный рост, он должен скрывать свой дар.

– Прекрасно. Я с тобой согласен, что еще тебя заинтересовало? – спросил он, а глаза поблескивали так загадочно, будто я что-то важное открыла или подтвердила.

– А адепт Мердок Зархак, он не племянник Амилен и Ричарда Зархак?

– Да, он их племянник. Единственный сын Роберта Зархака, старшего брата Амилен и Ричарда, – пояснил супруг.

– Какая интересная история получается. Род Лангедоков считается поддержкой императорской семьи, и вдруг его представитель обвиняется в гибели Хурина Мордерата, а род Зархаков, играющий против Мордератов, в этом случае совсем не при чем, в сторонке стоит и нервно ручки потирает? – удивилась я, – нет, здесь что-то совсем не так. Это подстава, самая настоящая. Я бы скорее поверила, что за статьями в «Дамском угоднике» стоит леди Амилен Зархак, которая вполне могла сама под личиной адепта Лангедока передавать статьи репортеру или через доверенное лицо.

– Хочешь с ним пообщаться, – неожиданно спросил Тримеер, – завтра в присутствии Вулфдара и меня? Все следователи делами перегружены, потому и ляпы допускаются.

– Да, очень! Ты позволишь?

– Я думаю, что это возможно. То есть ты предполагаешь, что у юноши дар, – задумчиво сказал он, – и почему-то меня это не удивляет. Род древний, кровей намешано разных, не счесть. Да и отец Гвена не просто так признал мальчика. Похоже, что в какой-то момент способности прорываться стали.

– А представь, что его наказывать начали в детстве, чтобы он нигде и никому ничего не сказал или не показал, – поддержала я, – поневоле закрываться начнешь.

– Любимая, все хотел спросить: а как деды и отец относились к тому, что ты владела природной магией?

– Ольгерд, а кто им об этом говорил? Я заклинания, что у Лешика и Кимы подглядывала, на чердаке опробовала. Туда уйду, закроюсь и сижу, колдую, – объяснила ему, – они меня сразу предупредили, чтобы никто не видел.

– Хозяин, к Вам леди Виргиния, – раздался голос Герберта.

– Проси, – мгновенно отозвался Ольгерд и мне, – все, родная, с расследования пока закончено.

Он взмахнул рукой, и все наши свитки мгновенно свернулись и улеглись в невесть откуда взявшуюся коробку, кожаная крышка которой беззвучно захлопнулась, как только в ней оказался последний документ. Сверкнул медный ключик, закрывший ее на замочек, и коробка исчезла с глаз долой, а на столе появились белая ажурная скатерть и ваза с роскошными белыми астрами. У меня от неожиданности округлились глаза, но на удивление времени не было.

Дверь в гостиную распахнулась, на пороге стояла пожилая леди в коричневом бархатном платье, отделанном желтыми кружевами ручной работы. Седые волосы аккуратно зачесаны назад и собраны в замысловатую прическу, бриллиантовые серьги в ушах, спокойное лицо и очень внимательный взгляд, направленный на нас. В гостиную входила леди Виргиния, та самая, чей портрет висел на стене гостиной и которую я увидела во сне рядом с леди Сивиллой, покойной Региной рода Блэкрэдсан. Вместе с ней в гостиную вошел Маркес, личный целитель Ольгерда Тримеера.

– Добрый вечер, леди Виргиния, Маркес, – Ольгерд учтиво наклонил голову, – очень рады вас видеть.

– Добрый вечер. Ольгерд, извини за вторжение, но я захотела увидеть таинственную леди Тримеер до того, как ты соберешься мне ее представить, – улыбнулась она, – как я понимаю, ждать пришлось бы долго. Зная твой собственнический характер, я не удивлюсь, что до летнего бала леди Тримеер во дворце не будет представлена. Ну а если к тому времени появятся обстоятельства, дающие хоть один шанс этого избежать, ты им воспользуешься.

– Добрый вечер, проходите, – пригласил Тримеер, и кресла развернулись к гостям, меня взяли за руку и усадили рядом с собой на диван, который также развернулся внутрь гостиной. И я начала рассматривать появившихся гостей, параллельно обозревая гостиную с другого ракурса.

Леди Виргиния, воистину императорская особа, несмотря на свой возраст, опустилась в кресло с прямой спиной, положила руки на подлокотники и царственным разворотом головы перевела взгляд на меня.

– Значит, юная адептка Берг, – неожиданно заулыбалась леди, – ты оставила всех претендентов на руку и сердце с носом, став леди Тримеер. Мне нравится! Ольгерд, ты уже сказал супруге все, что требовалось?

– Хм, а что, была возможность этого избежать? – удивился он, – меня раненым застали и оставлять в том состоянии не посчитали нужным. Конечно, я все сказал, тем более что это единственный человек, которому я готов был доверить тайну своего рождения.

– Мой мальчик, так я же не против, действительно рада, что так случилось. Но мне было обидно наблюдать вашу церемонию в состоянии невидимости и не иметь возможности подойти поздравить. Вот нечестно так было поступать, – высказалась она, – такая потрясающая, интригующая, я вообще первый раз такое видела. Да мне очень хотелось подойти с поздравлениями, тем более что других наблюдателей не было.

– Так… – зловеще произнес Тримеер, – и кто такой разговорчивый? Неужели Тревор?

– Да нет, – прошептала я, – скорее это лорд Британик.

– Ух ты, – восхищенно произнесла леди, – а ведь ты еще юная, читать мои мысли не в состоянии. Ольгерд, а наша очаровательная леди все знает?

– Бабушка, ты сейчас о чем? – спокойно спросил Тримеер. – О той малышке, за которую принимали Видану? Ну да, она ее сразу назвала, как только я Видану из лечебницы забрал. Сама понимаешь, обсуждать такие моменты в лечебнице Академии не станешь, а дома оказались, и вопрос сразу был озвучен, кем мне приходится одна адептка Академии Магических искусств.

– Вы знаете, кто она? – прошептала леди Виргиния, покрываясь пятнами и начав потирать камень массивного кольца, – не молчи, Ольгерд, пожалуйста.

– Тамила Рамон, – ответил он, – Видана лечила ее по осени и все увидела.

– Какое счастье, какое счастье! Девочка находилась всегда рядом, перед вашими с Эрмитасом глазами, но почему вы раньше не смогли ее вычислить? – требовательно спросила она.

– А каким образом? – спросил Тримеер, – вариантов не было. Только искать и ждать когда кто-то увидит девушку в состоянии жара или чего-нибудь еще.

– И что, ты молчала все это время? Никому не сказала о своем открытии? – удивленно начала леди и замолчала, лорд Тримеер обнял жену и прижал к себе.

– Бабушка, а Видана должна была пойти и растрезвонить всей Академии? Я не понял твоей реакции. Они вообще-то сестрами считают друг друга. Тамила в Академии все это время могла учиться только потому, что рядом была Видана.

– Я слышала эту историю, но, Ольгерд, это так непривычно в магическом мире, – несколько ошарашено заявила леди. – Нет, конечно, дружбу никто не отменял. Но, во-первых, я не припомню такой женской дружбы. Во-вторых, сам подумай, какие деньги Видана могла заработать, разгласи она эту информацию.

– Странно, – тихо сказала я, – а как же кукла, оставленная Вам леди Сивиллой и драгоценности рода Блэкрэдсан, спрятанные в Вашем будуаре? Что это как не женская дружба?

– Видана, а откуда ты об этом узнала? – спросила леди, – та история неизвестна никому. Даже я не знала, где спрятаны драгоценности рода Блэкрэдсан… она не сказала мне об этом.

– Видение, – ответила я, – во сне. Вы были намного моложе, а Сивилла уже в возрасте.

– Сивилла Блэкрэдсан – моя любимая тетя, – произнесла леди Виргиния и добавила, – как удивительно, тебе открылись такие подробности. Хотя почему я изумляюсь, это тайна для всех, но не для наследника.

– Бабушка, у Виданы есть предположение, и я с ней полностью согласен, что шестнадцать лет назад у императора появилось двое внебрачных детей, а не один, как мы думали раньше.

– Что? – изумилась пожилая леди, с недоумением воззрившись на меня, но по мере того, как она обдумывала услышанное, ее лицо становилось потрясенным. – Какая невероятная версия,… но какая честная. О, Черная Луна, а ведь девочка права, абсолютно права! Только так можно объяснить все случившееся. И кто вторая девочка, Ольгерд?

– Бабушка, – он немного помолчал, – а это не девочка. Амилен Амбрелиаз родила сына Георга.

– Что? – глаза леди стали огромными от ужаса, и она прошептала, – мальчик мой, скажи, что ты пошутил… ну пожалуйста…

– Такими вещами не шутят. Вспомни все, что случилось шестнадцать с половиной лет назад, и ты согласишься, – ответил внук, – и меня все происшедшее совсем не радует, но это реальность, от которой нам никуда не деться.

– Погоди, а разве она жива? Если мне не изменяет память, Амилен пропала по дороге в гарнизон к мужу. И ее признали пропавшей без вести, в противном случае так и был бы лорд Амбрелиаз соломенным вдовцом, а не счастливым мужем Генриетты Тримеер.

– Хм… живее всех живых, – усмехнулся Тримеер, – юноша учится в Подлунном Королевстве, в Академии Януса Змееносца на финансовом факультете. И его никогда не видели больным, лежащим в постели, мать этого не допускала. Тебе ни о чем это не говорит?

– Ольгерд, и как вы докопались до всего? – требовательно начала леди Виргиния, он хотел что-то сказать, но я опередила его.

– Леди Виргиния, но титул первой ищейки империи дается не за красивые глаза, он его и оправдывает, – и погладила мужа по руке. Вот не нужно никому говорить о моем участии во всем этом. За что получила поцелуй в висок.

– Хорошо, у нас будет время поговорить об этом, Ольгерд. Думаю, что не стоит Видану нагружать лишней головной болью, – решила леди и попросила меня, – расскажи мне о Тамиле. Вы с ней очень хорошо знакомы?

– Да, леди Виргиния, мы вместе с первого курса, со вступительных испытаний. Наши комнаты рядом, домашние задания мы делаем вместе. Тамила очень красивая девушка, нежная, воспитанная и добрая. Не очень уверена в себе, не последнюю роль в этом сыграла семья. Судя по тому, что мне рассказывала она сама, ее любят, но не забывают напомнить, что она просто полукровка и рассчитывать на серьезную брачную партию Тамиле не стоит. Этим летом ей поставили задачу заключить помолвку до окончания академии, адептов у нас много. Если семья сказала, она прислушивается, так как считает, что они правы. Из нее получится прекрасная хозяйка, она многое умеет: шить, вышивать, вязать. Очень талантливая рукодельница. Тамила будет очень хорошей матерью, что у нее не отнять так доброту и любовь к окружающим.

Пока я говорила, в комнате стояла тишина, на меня с изумлением смотрела леди Виргиния, с доброй улыбкой Маркес, а супруг обнимал, не обращая внимания на гостей.

– Мой мальчик, ты не зря ждал столько лет. Поверь, я давно ничего подобного не слышала из уст женщины о женщине. Но что Видана будет делать после окончания академии, такую нельзя просто усадить дома и заставить заниматься детьми, балами, – проговорила леди, – ты уже решил, чем она займется?

– Бабушка, мы все решим, не переживай. Пропасть талантам Виданы не дадим, найдем применение, – заулыбался он.

– Так может фрейлиной? – предположила леди. – Во дворце нужны умные, образованные леди. Я уже устала ввязываться в разборки между этими избалованными девчонками, когда в осенний или весенний период у них начинается, кто из них краше, а кто умнее…

– Нет, и никогда больше не поднимайте это вопрос, – мгновенно отреагировал Ольгерд. – Видана не появится во дворце без меня. А для приведения фрейлин в рабочее состояние целая служба имеется, они за это содержание получают, пусть занимаются. Это их задача снимать осенне-весеннее обострение у первых красавиц империи.

– Дорогой мой, я не хотела тебя сердить, – мягко сказала леди Виргиния, – ты даже ко мне в гости не будешь отпускать Видану?

– Даже у тебя Видана будет появляться только в моем присутствии и ни как иначе, – его лицо побледнело.

– Ольгерд, – прошептала леди Тримеер, – не сердись, без тебя я буду только в Академии и дома. Успокойся, пожалуйста.

– Видана, как Вы себя чувствуете? – вслед за мной Маркес постарался разрядить обстановку, – голова не кружится?

– Да нет, все в порядке, я большую часть дня спала.

– Ну и хорошо, – обрадовался он, – сон – лучшее лекарство.

– Все, дети, нам пора, – лукаво улыбалась леди Виргиния. – Видана, и кого прикажешь за Локидса замуж выдавать? Отказала мальчику, а он был настроен очень серьезно.

– Ну, думаю, что сейчас он еще более серьезно настроится. Если я не ошибаюсь, Тамилу Рамон он без боя никому не отдаст.

– Хм, – леди, поднявшись, после моих слов села обратно, – и ты считаешь это правильно?

– Мне кажется, это будет очень хорошая пара, – подтвердила я.

– Я подумаю над твоими словами, – серьезно ответила Регина рода Мордерат, – ну, ты же понимаешь, она императорская дочь…

– Во – первых, внебрачная дочь, а значит, распространяться об этом никто не будет. Во – вторых, с ее глазками за пределы Вашего рода девушку лучше бы не отпускать. А в – третьих, там большие симпатии друг к другу. Есть ли смысл их разлучать? Тем более Локидс ставит перед собой на будущее такие серьезные задачи, как поддержка власти со стороны Финансовой канцелярии. На мой взгляд, стоит сделать ему подарок – женитьбу на Тамиле, если они этого пожелают. В этом случае, такого союзника уже никто не перетянет на другую сторону.

– Родная малышка, – прошептала леди, – вот тебя бы я сделала своей преемницей, если бы это было возможно.

– Леди Виргиния, присмотритесь к Тамиле, – попросила я, – не мне рекомендовать Вам преемницу, но она очень подошла бы на эту роль. Правда.

– Ольгерд, я хочу видеть вас с Виданой у меня в гостях. Не отказывай, мой мальчик. И позвольте распрощаться, нам действительно уже пора.