Ледопас. Пробуждение льда

Катерина Сапьян

Ледопас. Пробуждение льда

Предисловие

Замок Взорный располагался на крутом толстом отроге священной горы Гиматаш. Из замка открывался великолепный вид на глубокую долину Урсула и пологие отроги Семинского хребта. Мимо Взорного пролегала гулкая долина горной речки Гимасу, несущей свои ледяные воды через звенящие водопады и уступчатые пороги к далёкому Урсулу. Если бы вам зачем-то понадобилось попасть в замок, вы бы вряд ли его отыскали, даже если полученные вами сведения о дороге были бы достаточно достоверны. Дело в том, что Взорный был так хитро сокрыт в недрах горы, что ни снизу, с долины Гимасу, ни сверху, с округлой каменистой вершины Гиматаша Взорный не был виден. Многочисленные окна замка прятались в причудливых кудрявых скалах, и через систему настроенных зеркал солнечный свет проникал даже в самые отдалённые уголки замка, так что днём в замке было светло, словно Взорный и не был выстроен в сером нутре Гиматаша. Когда же солнце уплывало на запад, прячась где-то в Канской котловине, во всех помещениях Взорного разгорались самые необычные светильники из всех, что можно вообразить. Это были мохнатые серебристо-белые грибы, гроздьями свисающие с каменных потолков и стен бесчисленных коридоров, залов, переходов, галерей и комнат. Грибы назывались гэрэлами, и грибница их охватывала весь замок от маковок смотровых башен до глубинных колодцев, в которых плескалась тёплая от близости к разогретому нутру Гиматаша вода.

Многие сотни лет Взорным владела семья каменных олвов Сулу. Замок передавался по наследству тому из детей, который наследовал наибольшую силу, что обычно доказывалось на шумных и напряжённых семейных играх, хотя правильнее было бы назвать их довольно жестокими состязаниями. В последние годы владелицей Взорного была Томрина Сулу, молодая и очень одарённая девушка. После вступления в права, госпожа Томрина неожиданно для всех вышла замуж за обычного, ничем не примечательного олва Сайтая. Сайтай был пришлым человеком в этих местах. Это, конечно, многим не понравилось, особенно влиятельной семье ледяных олвов – Месенам. Ходили слухи, что они хотели женить одного из своих сыновей на Томрине, а заодно и попытаться прибрать к рукам и Взорный, и всю Теректинскую землю, испокон веков принадлежавшую олвам Сулу.

Впрочем, Томрина оказалась весьма самостоятельной и в своём выборе, и в своих землях. Уже через год после свадьбы (не такой уж и пышной, кстати говоря) у Томрины и Сайтая родился первенец, мальчик, которого решили назвать Зурганом. Ещё через год у них родилась дочка, которую назвали Агатой, и с этого момента жизнь молодой пары начала разваливаться. Уже через несколько дней после рождения Агаты все заметили, что Зурган и Агата не могут находиться вместе в одной комнате. Стоило им увидеть друг друга, как дети начинали кричать так, словно им было невероятно больно. Ничего не понимающие родители обратились за разъяснениями к лекарям и мудрецам, но никто из них не мог сказать что-то определённое, и никакие снадобья или обряды не помогли брату и сестре избавиться от необъяснимой боли, возникающей при их встрече. Пришлось Зургана и Агату держать подальше друг от друга и следить за тем, чтобы дети не встречались. Но и это не помогло. Через какое-то время дети стали болеть. Малышка Агата угасала на глазах, так что Сайтай забрал Зургана из Взорного и уехал с ним в свою маленькую хижину недалеко от Синего перевала, чтобы спасти дочь. Всего за пару дней после отъезда отца и брата Агата поправилась и окрепла.

Томрина чувствовала, что семья её теперь разбита надвое, что непонятная болезнь, охватывающая её детей, не позволит ей быть с мужем, собираться всем вместе за одним столом, проводить вечера, наблюдая за игрой детей. Будучи женщиной решительной и целеустремлённой, Томрина собрала свои вещи и вещи малышки Агаты, совсем недавно научившейся ходить, и уехала в столицу, в город Ойгор, к родственнику Сайтая Балкашу, недавно потерявшему жену и воспитывавшему маленькую дочку. Балкаш только рад был гостям – сам он вынужден был часто отлучаться по делам на север Златогорья, а возить с собой маленькую дочь было хлопотно. Томрина же была не против присмотреть за малышкой, а заодно попытаться разобраться с недугом своих детей. В Ойгоре находилась древнейшая из библиотек, хранилище знаний и заблуждений, сказаний и былей – туда и направилась Томрина в надежде отыскать заветный способ избавления от проклятия. Лишь через два месяца в одном из древних сборников сказаний о Ледяных Войнах Томрина отыскала что-то похожее на беду, постигшую её семью.

«…Были братья биты болью, коли встречались, и многие годы жили они порознь и воевали друг друга. Когда же старший брат почувствовал скорую смерть, он пришёл к младшему брату, превозмогая боль. Он просил у него прощения за многолетнюю вражду, и младший брат простил его. Чтобы скрепить свою дружбу, братья приблизились друг к другу и обнялись, и тут же обратились в камень киноварь – с одной стороны красный, словно огонь, а с другой – чёрный, словно уголь. Камень этот и по сию пору можно видеть у отрога горы Солонга, протянувшегося к Кураю…»

Томрина читала это и не верила своим глазам. А что, если и её дети нечаянно затронут друг друга? Что, если они так же, как эти древние братья, обратятся в камень? Нет, этого нельзя допустить. Придётся разлучить Агату и Зургана, ничего с этим поделать, видимо, нельзя. Но как разлучить их? Мир олвов тесен, и они, даже воспитанные вдали друг от друга, могут встретиться не через год, так через десять лет. Значит, надо одного из детей отправить в другой мир, в тот, что с миром олвов редко пересекается. Да, нужно одного из детей отправить в человеческий мир, на пятуючастоту. Кого? Зургана? Или Агату? При одной только мысли о том, что придётся расстаться с одним из детей, у Томрины перестало биться сердце и из глаз хлынули слёзы.

– Что же это за проклятие? За что? – рыдала она, скинув со стола ворох древних текстов.

На непослушных ногах она вернулась в дом Балкаша, расположенный в южной части Ойгора. Малышка Агата ещё ничего не понимала, и тихо радовалась, когда мать заключила её в крепкие объятья, а потом уложила её спать, удобно устроив на своих руках.

– Спи, малышка, – шептала Томрина, целуя дочь, – Пусть своё слово скажет судьба – быть нам вместе или не быть.

Сайтай привёз Зургана в Ойгор через два дня. Томрина встретилась с ним возле дворца Зиама – самого огромного из сооружений столицы. Зиам сверкал ледяными гранями на солнце, переливаясь радугами, словно огромный бриллиант. Томрина и Сайтай стояли мрачные и на дворец не смотрели.

– Томрина, пока я ехал… – Сайтай с трудом справлялся с дыханием и говорил отрывисто, – Я подумал о том, как нам обезопасить детей. Я вижу только один выход. И он меня пугает. Я знаю, то, что я сейчас скажу – это страшно. И мне страшно. И тебе. Нам обоим. Нам нужно решить, кто из детей отправится на пятую частоту.

– Нет! – выдохнула Томрина.

– Ты уверена, что с ними не произойдёт то, что произошло с этими братьями?

– Не уверена, и я не знаю, как выяснить это наверняка. Никто не слышал о подобном, даже Ханкар. Я говорила с ним. Я понимаю, что нужно уберечь детей от возможного несчастья. Если они коснутся друг друга…

– Они не подойдут друг к другу – их остановит боль.

– Мы не можем знать это наверняка, Сайтай. Может произойти какая-нибудь случайность, и они коснутся друг друга. Я боюсь! Я не знаю, чем заслужили такое проклятие мои дети, и я не знаю, как нам поступить.

Сайтай нахмурился и долго рассматривал камни под своими ногами.

– Есть только один выход, – сказал, наконец, он, и поднял тяжёлый взгляд на жену, – И я тебе его уже назвал. Я уеду в мир людей вместе с Агатой.

– Что?! – задохнулась Томрина.

– Другого выхода нет, – пожал плечами Сайтай. Руки его мелко дрожали, выдавая горе и волнение, – Другого выхода нет, Томрина. Ты нужна здесь, в мире олвов, так как ты законная наследница Теректинской земли и не можешь её покинуть. Зурган будет твоим наследником, я уверен, в нём много силы. Ты подготовишь его к состязаниям, и он получит статус наследника. А я… Я никогда не был кем-то значимым в нашем мире, так что попытаю счастья в мире человеческом.

Он улыбнулся, но улыбка вышла кривой. Сайтай порывисто обнял жену, прижал её к себе.

– Томрина, я обещаю тебе, я сделаю всё, чтобы Агата была счастлива. Я обещаю, слышишь?!

– Я смогу её видеть? – подняла глаза на мужа Томрина.

– Думаю, да. Я смогу приводить её раз в год к нашим границам, но, думаю, она не должна знать, что ты её мать. Она вообще ничего не должна знать о мире олвов, иначе ей захочется остаться здесь. И Зурган не должен знать, что у него есть сестра. Нужно постараться, чтобы все забыли о существовании Агаты, так будет лучше.

Они ещё немного постояли обнявшись. Наконец, Сайтай мягко отстранил Томрину.

– Нам пора, Томрина. Поезжай к Зургану – он очень соскучился по тебе. А я поеду и заберу Агату.

– Сейча-ас?! – выдохнула Томрина и затряслась в вырывающихся наружу рыданиях, – Но я же должна с ней проститься…

– Нет, не надо, Томрина. Ты только испугаешь её. Лучше так. Она слишком мала, чтобы что-то понять, и уж тем более, запомнить. Не нужно рвать себе сердце долгими проводами.

Томрина в бессилии опустилась на мощёную камнем дорогу. Сайтай протянул было к ней руку, желая утешить, но передумал, развернулся и пошёл в южную часть города не оглядываясь.

Вертолёт

Отец вернулся поздно. Оксана слышала, как он открыл дверь, и стараясь не шуметь, прошёл на кухню. Зашипел закипающий чайник. Девочка не выдержала и прошлёпала босыми ногами на кухню.

– Ты чего это не спишь? – недовольно пробурчал отец.

– А ты почему так поздно? – не стала отвечать на провокационный вопрос Оксана.

– Трудный день, – отмахнулся отец.

Выглядел он и впрямь измотанным. Оксана молча достала свою кружку, налила себе чай и присела напротив отца.

– Пап, что-то случилось?

Отец только покачал головой, отхлебнул чай из кружки, съел печенье, и только после этого признался:

– Ты прости, Агата, – он часто называл её Агатой, когда был задумчив, или наоборот, когда у него не было времени подумать, например, если Оксана делала что-то опасное, то отец окликал её именно этим чудным именем, – Наш поход придётся отложить на пару дней. У меня неожиданная командировка. Завтра летим к Южно-Чуйскому хребту. Вернусь не раньше, чем двадцать третьего к ночи. На всякий случай раньше двадцать четвёртого не жди.

– А отказаться ты не мог? – нахмурилась девочка.

– Нет. Борис Иванович очень просил помочь. Да ты не переживай! Всего пара дней – и мы с тобой нацепим рюкзаки на спины, и отправимся к Корумду.

Оксана бросила косой взгляд на два полусобранных рюкзака, стоящих в коридоре. Обидно было до слёз. Она любила эти поездки в горы, когда они вдвоём с отцом забирались в звенящую речными порогами каменную глушь. Там, в одиноком домике, замершем в тени огромного Корумду, их неизменно встречала тётя Тамара. Для девочки она казалась чудесной волшебницей, и часто Оксане мечталось, что однажды отец женится на тёте Тамаре, и они все вместе станут жить в Горно-Алтайске, в их небольшой квартире, притулившейся задним двором к горе, округлой и безлесой, словно затравеневшая половинка яйца. Обычно у отца получалось выкроить летом дней десять для поездки к затерянному среди бескрайних просторов дикого Алтая домику тёти Тамары. Он скучал без неё, Оксана это видела и чувствовала.

– Пап, а почему ты не женишься на тёте Тамаре? – спрашивала она отца в четыре года, и в восемь, и в десять.

Отец не отвечал вовсе, или отвечал какой-нибудь шуткой, или сердился. Пожалуй, только в этом году Оксана стала понимать, или хотя бы догадываться, какие причины заставляют отца жить без жены и ездить к женщине, которую он любит, всего на несколько дней в году. Наверное, думала Оксана, у неё есть другая семья, муж, а, может быть, даже дети… И папу она любит, и бросить семью не может.

Обидно, конечно, что какой-то другой мужчина для тёти Тамары важнее, чем её, Оксанин, отец. Обидно, что какие-то другие дети называют тётю Тамару мамой, а Оксана её мамой назвать не может, хотя иногда ей очень-очень хочется это сделать. Особенно, когда тётя Тамара радостно выбегает ей навстречу из домика и долго-долго гладит её по голове. Или, когда вечером присаживается на край её кровати и рассказывает какую-нибудь чудесную сказку. Или, когда утром с какой-нибудь звонкой песней расчёсывает ей волосы… Обидно, обидно, обидно! Но всё равно Оксана и в этом году с нетерпением ждала поездки к ней. И вот – задержка в виде непредвиденной папиной командировки.

Вообще-то Оксана привыкла оставаться дома одна. Отец был пилотом, летал на вертолёте, так что пару раз в месяц, а то и чаще, он дома не ночевал. Девочка уже с четырёх лет могла сама лечь спать и разогреть себе еду в микроволновке. Когда Оксанины одноклассницы делали вид, что они взрослые, Оксана тихонько посмеивалась про себя. Она-то знала, что Настя, Ира и Лиза взрослые только на словах, а сами ни разу дома одни не ночевали, и, пожалуй, даже яичницу себе не приготовят, случись в том надобность.

Но в этот раз Оксане очень уж не хотелось оставаться одной. Она так надеялась, что завтра утром они с отцом встанут рано, наспех попьют чай, накинут на спины рюкзаки и пойдут пешком по умытому росой сонному Горно-Алтайску до автовокзала, сядут там на автобус Горно-Алтайск – Кош-Агач, вставят в уши наушники и будут много часов подряд смотреть, как сменяются пейзажи за окном, как голубеет Катунь, как синеют горы, как зеленеют перевалы…

– Я сам очень переживаю, – погладил отец Оксану по плечу, – Но ничего не могу поделать. Ты завтра спи, я сам встану. Мне к шести надо быть на площадке.

Оксана медленно кивнула, не глядя на отца. Чем же ей занять это неожиданно свободное завтра, чтобы не думать о тёте Тамаре, отце и блистающем белыми ледниками Корумду?

Утро выдалось ярким и тёплым. Город сиял, как капля росы на солнце. Оксана не проснулась, когда Сайтай собирался на работу. Она встала только около десяти часов утра, когда ласковое июньское солнце уже разогрело асфальт, и лужи, оставшиеся после вчерашнего дождя, окончательно высохли. В это время её отец давно уже сидел за штурвалом вертолёта, и лететь до места назначения ему оставалось чуть больше десяти минут. В салоне вертолёта находилось пятеро пассажиров, самым главным из которых был пузатый и почти лысый Эрик Мергенович – один из владельцев крупной строительной фирмы. Кроме него в этот полёт, сорвавший все планы Сайтая, отправились два его закадычных друга – Захар Борода и Павел Меньшов, а также два охотника Иван и Николай, именуемые в этой компании не иначе как Ванька и Колян. Все пятеро держали в руках зачехлённые ружья и радостно гомонили, обсуждая особенности охоты с вертолёта. Когда в иллюминаторах показалась заповедная Синяя гора, Захар просунул голову между Сайтаем и вторым пилотом – молодым парнем, недавно закончившим лётное училище.

– Подлетай со стороны Каменки, – скомандовал Захар, – дойдёшь до границы леса – зависни, мы осмотримся. Архары должны быть на лугах сейчас.

Сайтай сжал челюсти. Архары даже по человеческим меркам являются животными охраняемыми, и охота на них запрещена. Сайтай попытался вспомнить, какой семье олвов принадлежат эти земли. Кажется, кому-то из мелких князьков, наверное, Кюнам, а им с вертолётом не справиться, так что у архаров мало шансов спастись. Развернуться? Отказаться от дальнейшего полёта?

Сайтай бросил взгляд на сидящего рядом Стаса, второго пилота, нервно вглядывавшегося в череду серых и зелёных пятен на поверхности Синей горы. Нет, нельзя разворачиваться. Его уволят, и он не сможет содержать Агату. Уволят, пожалуй, и вот этого сидящего рядом мальчишку, сломают ему жизнь. Стас, конечно, работу себе найдёт, но летать они ему не позволят, а у Стаса летать в крови, он не может жить без полётов, он столько труда и сил вложил в возможность сидеть за штурвалом летающей машины. А Борис Иванович? У Сайтая перед глазами промелькнул коренастый и очень подвижный начальник с тремя браслетами из разноцветных резиночек на руке. Эти браслеты сплели три дочки Бориса Ивановича. Сын Бориса Ивановича плетением браслетов не увлекался. Разверни сейчас вертолёт Сайтай, и кто знает, какие беды свалятся на голову Борису Ивановичу, а заодно и всей его семье.

– Человек существует в мире зла, и ему дано выбирать только меньшее из зол, – пробормотал себе под нос Сайтай.

– Что? – переспросил Стас.

– Ничего, – нахмурился Сайтай, – заходим слева, там должно быть меньше ветра. Какой прогноз погоды?

– Обещали ясно и жарко, – жизнерадостно отозвался Стас.

Прогноз, видимо, не врал. Окрестности горы были залиты ярким полуденным солнцем. Сайтай заложил вираж и полетел над долиной блестящей Каменки. В долине темнела тайга, иногда прерывающаяся скалами или небольшими полянами, поросшими сочной изумрудной травой.

«Что ж ты, Солнце, – думал Сайтай, – как специально на браконьеров работаешь?! Испортилась бы погода, глядишь, и архары уцелели бы…»

Но на небе не было ни облачка, слабый ветерок гулял по долине, лениво перебирая берёзовые листья, и в ураган обращаться не собирался. Вертолёт проплыл над лесом, пейзаж приблизился, стал чётче, и уже легко можно было рассмотреть отдельные кусты карликовых берёзок, росших плотным ковром чуть выше границы леса. Между пилотами снова возникла бородатая голова Захара.

– Давай вон к тому отрогу, – скомандовал он, – К скалам поближе. Тут они должны быть…

Вертолёт завис в воздухе, в салоне открыли дверь, из неё высунулись вооружённые охотники, внимательно осматривающие скалы и прилегающий к ним луг, но архаров нигде не было видно. Тогда Захар махнул Сайтаю правее, и вертолёт плавно полетел вдоль пухлых от морен склонов Синей горы в сторону долины реки Звенящей. Они летели зигзагами, то поднимаясь выше, то опускаясь ниже. Ванька и Колян давали ценные указания, Захар командовал, но архары не появлялись. Захар начал нервничать. Прошло ещё минут двадцать.

– Давай назад, к Каменке, – рявкнул Захар Сайтаю, – И держи пониже, ещё ниже.

– Нельзя ниже – тут ветер мечется, – ответил вместо командира Стас.

Сайтай не стал пререкаться, понимая, что это бесполезно. Он развернул вертолёт, и вернулся к Каменке, держась метрах в пятидесяти над поверхностью.

Архары показались неожиданно. Из-за отрога вышли несколько самок с ягнятами и самец с огромными, загнутыми к спине рогами. Услышав вертолёт, архары замерли, задрали морды вверх, настороженно рассматривая подлетающую машину.

– Вон они! Я их вижу! – заорал Захар, – Давай, бортом на них заходи, я в салон!

Сайтай с силой вцепился в штурвал, и словно бы наблюдая за собой со стороны, повернул вертолёт правым бортом к скале. Архары очнулись. Самки с детёнышами помчались вдоль скалы вниз, к крутобокой долине реки. Самец бежал последним. Он то и дело останавливался, упрямо вскидывал голову, увенчанную рогами, в тщетной попытке прогнать неведомую опасность, нависшую над его семьёй. Природа создала его отважным, ловким и сильным, но разве отвага может уберечь от пули?

Из салона начали палить. В этот момент Стас тронул Сайтая за локоть и указал куда-то вверх. Сайтай едва не охнул. Вместо этого он пробормотал:

– А синоптики обещали ясную и безветренную погоду, говоришь?

Из-за горы вывалилась огромная тёмно-фиолетовая туча, широким фронтом охватывая всё загорье. Двигалась она очень быстро, и за те несколько секунд, в которые Сайтай рассматривал её, успела обогнуть пик Синей горы и заползти на седловину Каменного перевала.

– Надо улетать, – спокойно сказал Стас.

Сайтай бросил на него взгляд. Вид у второго пилота был испуганный. Сайтай медленно кивнул.

– Захар, – позвал он, – закрывайте люк. Охота отменяется. На нас надвигается буря.

Захар тут же возник в кабине между пилотами:

– Ты с ума сошёл, командир?! – заорал он, – мы только начали!

– Не ори, – ответил Сайтай, – посмотри на перевал.

– Плевать я хотел на перевал! За десять минут ничего не случится!

– Да нас уже через пять минут накроет! – возразил Сайтай, – Закрывайте люк, я сказал. Мы улетаем. Через минуту начинаю набор высоты, и если к этому времени люк ещё будет открыт – я не виноват.

Захар грязно выругался, но исчез в салоне.

– Сайтай Джарыкович, что это? – задохнувшись просипел Стас, указывая на перевал.

Сайтай посмотрел в указанном направлении и побледнел.

– Это грифольды, Стас, – отозвался он, – Настоящие грифольды. Твари, порождающие ледники, и, одновременно, их пастухи…

На перевале, оттенённом иссиня-чёрной тучей, замерли два десятка мощных, и вместе с тем грациозных животных. Больше всего они походили на огромных, ростом с верблюда, гепардов. Вместо передних лап у грифольдов были сложенные крылья, животные опирались на сгиб крыла так, как это делают при ходьбе летучие мыши. Длинные морды заканчивались широким тупым носом и внушительными клыкастыми пастями. В миндальных, опушённых белыми ресницами глазах, застыли голубые снежинки. Верхом на грифольдах восседали всадники, вооружённые короткими и лёгкими копьями с блестящими наконечниками. Стас смотрел на это чудо, и не мог оторваться. А грифольды, словно по команде, присели на длинные и крепкие задние лапы, с силой оттолкнулись и распахнули широкие оперённые крылья. Размах крыла у этих фантастических животных был более восьми метров.

– Попробуем уйти, – рявкнул Сайтай и заложил крутой вираж. Вертолёт повалился на правый борт, крутнулся и помчался вниз по долине. Грифольды исчезли из вида.

– А они быстро летают? – спросил Стас, как будто всё остальное ему было понятно.

– Быстро, – отозвался Сайтай, – И я удивлюсь, если нам удастся от них уйти.

В кабине вдруг возник Захар.

– Вы видели? Видели?! – закричал он, то ли от ужаса, то ли от восторга вращая глазами.

– Грифольдов? – уточнил Стас, – Видели. И сейчас пытаемся убраться от них подальше.

– Что это за твари? Кто они?

– Позже объясню, а сейчас вернись в салон! Пристегнитесь все! – напряжённо рявкнул Сайтай, сосредоточившись на пилотировании.

А грифольды и впрямь нагнали их. Вот уже их крылья режут воздух по бокам от вертолёта. Сайтай качнул машину в сторону одного из них. Грифольд легко сманеврировал, отлетев подальше, но тут же один из всадников метнул в вертолёт копьё. Стас подумал, что сейчас оно отскочит от металлического бока вертолёта. Послышался глухой удар, вертолёт вздрогнул всем корпусом, заскрипел, натужно загудел и нырнул носом вниз. По стёклам побежали морозные узоры, разрастаясь с невероятной скоростью, словно в ускоренном просмотре фильма. Стас понял, что вертолёт падает, и машинально нажал кнопку сигнала бедствия. Он слышал, что Сайтай что-то кричит, но не понимал смысла сказанных слов, потому что в свободной от изморози части ветрового стекла появилась приближающаяся каменистая поверхность дна долины Каменки. «Странно, – думал Стас, – как медленно мы падаем. Кажется, уже целую минуту, или даже две…» Он посмотрел на Сайтая, зачем-то именно в эту страшную минуту вытаскивавшего из глаз линзы. «Наверное, он так к смерти готовится,» – подумал Стас. Сайтай тем временем с линзами справился и сразу же успокоился.

– Сейчас… Сейчас, – бормотал Сайтай.

Вертолёт по крутой дуге, словно бы скользя по невидимым рельсам американских горок, ухнул вниз, смял тонкие лиственницы, вцепившиеся корнями в недружелюбные бока одной из конечных морен, и с лязгом и скрипом прокатился на брюхе несколько десятков метров, прежде чем замер на серой полосе мягких алевритов.

– Цел? – спросил Сайтай, оборачиваясь к Стасу, судорожно вцепившемуся в панель управления.

– Вроде бы да, – отозвался Стас, – Я думал, что всё, абзац нам всем.

Он посмотрел на Сайтая, и впервые увидел илбизин – чёткое объёмное изображение переливающегося металлическим блеском серого куба на радужке глаз Сайтая. Куб медленно вращался, показывая то одну свою грань, то другую, и Стас, словно завороженный, смотрел на это бесконечное движение. Если бы не пережитый только что страх, он бы, наверное, испугался. Но после того, как Стас чуть-было не разбился, кубики в глазах Сайтая слабо удивляли.

– Менгу будут сейчас допрашивать нас, – спокойно сказал Сайтай, – Говори им только правду, они чувствуют ложь.

– Да кто такие эти менгу? – недоумённо спросил Стас, отстегнув ремни безопасности, – И откуда вы про них знаете?

– Менгу – это ледяные воины, охрана заповедных гляциальных и перигляциальных областей, – принялся объяснять Сайтай, одновременно увлекая Стаса в салон вертолёта. Пассажиров там уже не было – как только вертолёт остановился, они вскрыли дверь и быстрее тренированных десантников повыскакивали из салона, спасая свои жизни от возможного взрыва баков с горючим. Про пилотов никто из них даже не вспомнил. – Обычно они появляются на поверхности только ночью. Видимо, уж очень они злы на наших пассажиров, раз решились появиться при свете дня. Кстати, о пассажирах. Пойдём, поищем их. Боюсь, они сдуру прихватили и оружие. Менгу это не понравится.