Принцесса поневоле

– Оказалось, что очень даже может. Их штаб у нас квартировался давно. Вели ребята себя тихо. Играли в зарницу. Создали организацию наподобие пионерской. Только в отличие от пионерской, они объединяют детей и молодёжь в диапазоне от семи до двадцати семи лет. Те, кто старше семнадцати лет – переходят в ранг наставников, до десяти лет – начинающее поколение. Но вот что самое интересное, руководит армией – генерал. У них точно такие, как у нас в армии звания, начиная от рядовых и заканчивая генералами. А генералом армии можно стать, если тебе больше десяти, но меньше семнадцати.

– Не понял, у них что, дети командуют?

– У них есть генеральский совет, куда входят представители всех поколений, который и решает все основные вопросы. Но конечное слово остаётся за генералом. И в прошлом году у них генералом была наша несравненная Анжелика.

– Ну дела… – присвистнул Лысков. – Это сколько же ей было? Генерал в тринадцать лет. А сейчас?

– Кто у них сейчас генерал – не знаю. Что-то там произошло по весне и Анжелику из генералов вроде как убрали, но при генеральском штабе она осталась, консультантом…

– Кем, кем? – переспросил Римадзе. – И что она там консультирует?

– Не знаю. Мне кажется, она больше переводчик, чем консультант. Она достаточно бегло говорит на английском, а также знает родной узбекский, и вроде как французский, немецкий и ещё вроде какой–то.

– И когда она это всё успела?

– Не знаю, сами выясните. Кто у них сейчас генерал, не известно. Вот, я думаю, именно поэтому Анжелике, как бывшему генералу своей армии, приходится встречаться с генералом свободцев – господином Трегиром.

– А что они не поделили между собой?

– Ну, армейцы, как известно, бунтари. Они за мир во всём мире, социализм, равенство и братство. Свободцы, хотим мы этого или не хотим, всё же представители капиталистической, мало того, монархической страны. Насколько я понял, армейцы имеют свой штаб на территории Анастаса и периодически направляют свою энергию на подрыв монархии. Да и у мирного Анастаса есть интересы за пределами своей страны. Они совсем не хотят смены режимов в странах-должниках. Им это не выгодно, деньги потеряют. Вот и встречаются на сопредельных территориях.

– Но МДЮСА – это же практически дети, после двадцати семи лет они покидают её ряды… – начал было Римадзе

– И пополняют ряды молодых политиков, революционеров. Они практически воспитывают в детях будущих политиков. А это, согласитесь, очень серьёзно. Кто владеет молодёжью, тот владеет будущим.

– Значит так, Анжелика нас интересует только потому, что она в рядах этой самой МДЮСа, – начал было Римадзе.

– И не просто в рядах, а в её Генеральном штабе, причём без звания. Видите ли в чём дело, мы вроде как официально не можем без причин трогать Генеральный штаб МДЮСА. Об этом тоже есть официальное соглашение. Официально к ним придраться не к чему. А вот Анжелика, у неё нет-нет да и случаются проколы. Нам надо знать, чем они дышат. Они ведь вовлекают и нашу молодёжь. И где гарантия, что не подложат нам свинью по недоразумению или чьему–нибудь науськиванию. ЦРУ вполне серьёзно занимается МДЮСА. Они их тоже опасаются. Нам велено убавить их активность. А ещё лучше – выпроводить их штаб за пределы стран Варшавского договора. И второе, уж больно близок к ней господин Трегир. Они же периодически в схватках между собой сходятся…

– В каких, предродовых? – сострил Лысков.

– Да нет, самых что ни на есть боевых. Она, кстати, насколько стало известно от доверенного лица, однажды уже ранила господина Трегира и чуть не убила его адъютанта господина Лаура.

– Как это?

– Как, как, говорят, что из пистолета. Но никто не видел и не заявлял. Так, на уровне разговоров, но стреляет она без промаха. Лично в тире видел.

– Так её можно только за это взять.

– Нельзя. Оружия вне тира никто не видел. Заниматься спортивной стрельбой можно с двенадцати лет. В общем, одни вопросы и ни одной зацепки.

– Что точно, то точно– подал голос вдруг Снежко. – Пойди туда – не знаю куда, принести то, не знаю что. Ищите, ребятки, а что – догадайтесь сами.

– К сожалению, это примерно так. Ну, успехов вам. Так. А теперь о планах…

– Попытаемся найти Анжелику – начал было Римадзе.

– Я не думаю, что вы её сейчас найдёте. Она, скорее всего, что в своём штабе. Вас они туда не пустят. У них свои законы. Да и если запустят – ничего не покажут. Поэтому не тратьте на сегодня время зря. Завтра с утра в школу, только постарайтесь её не спугнуть. Посмотрите по журналу, можно ли снять с уроков. Если оценки позволяют, снимайте, и сюда ко мне. Если нет, дождитесь, когда будет заканчиваться последний урок. Но не берите на перемене. Уйдёт.

– Как этот уйдёт? – не понял Римадзе.

– В прямом смысле, уйдёт. Во-первых, она не бывает одна. Во-вторых, сделает пару сальто, в лучшем случае, может и приёмчик карате применить – в худшем, и уйдёт. Поэтому оставьте машину на улице, а кого-нибудь в раздевалке на тот случай, если она с уроков как сегодня, скроется. При задержании разрешаю пользоваться наручниками. Знаю, что запрещено, но… Я сам отписываться буду. Здесь случай исключительный. Ну а сейчас– по рабочим местам.

3. Заложники

  Стояло осеннее утро. Лужи слегка подёрнулись тонкой корочкой льда. Лёгкий морозец покалывал в носу. Но высокое голубое небо, украшенное солнцем цвета яичного желтка, давало надежду, что после обеда температура воздуха поднимется к двадцати градусам.

Спартак Палладович и Артур Максимович подходили к школе. Сегодня утром к ним в кабинет заскочил запыхавшийся Снежко, который выпалил на одном дыхании, что школа захвачена и «все уже там». Большего он сам не знал. Он не стал дожидаться Римадзе и Лыскова и уехал на последней «живой» машине. Делать было нечего, и им пришлось добираться до школы на своих двоих. Благо, что городок маленький и его при желании можно обойти за полчаса.

Первое, что им бросилось в глаза: все ученики выстроены по периметру школьного двора как на линейке Первого сентября. На входе в школу, а также на выходе со школьного двора стояли молодые люди в чёрных комбинезонах с нашивкой на левом рукаве в виде государственного герба Анастаса: над белым щитом находилось солнце, под солнцем перекрещивались роза и кинжал, которые упирались в жёлтый полумесяц. Под эмблемой шла нашивка государственного флага Анастаса– красная и синяя полосы, расположенные по диагонали слева направо в белом прямоугольнике. По перекрёстной диагональной линии располагались буквы: EKA (European Kingdom of Anastas). Бойцы были обуты в высокие тяжёлые ботинки, в которые заправлены брюки. С внешней стороны левой ноги из ботинка торчала какая–то ручка с металлическим набалдашником.  На поясе висели резиновые дубинки, навесные карманы разных размеров, в некоторые из которых без труда мог поместиться пистолет. Они стояли друг около друга, скрестив руки за спиной, чем напоминали живой забор.

Что из себя представляла среднестатистическая бамовская школа? Это длинное одноэтажное здание, состоявшее из нескольких барачных строений, расположенных по периметру прямоугольника, оставляя единственный выход со двора в районе спортзала, который находился справа. В результате такого расположения школьники и ученики оказались практически заперты во дворе собственной школы. И хотя проход был достаточно широким и люди в чёрном не задерживали уходивших, народа во дворе скопилось много. Школьники толпились из любопытства, учителя – по необходимости, милиция и прочие службы в силу сложившихся обстоятельств.

– Что случилось? – спросил Спартак Палладович у Высоцкого, который уже был на месте.

– Так это и есть те самые свободцы, о которых я вам вчера рассказывал. Я сам не знаю, что и как произошло. Сегодня утром, на планёрке поступило указание немедленно отправляться сюда. Сказали, что захват заложников. Вроде никого не захватили. Они, наоборот, никого не пропускают в школу. Пытаемся вступить с ними в переговоры, но пока всё безуспешно. Их действия ничем не мотивированы. Единственное, что нам передано через парламентариев, так это то, что они не причинят никакого вреда, если с нашей стороны, не последует никаких реальных действий. Вот стоим и ждём у моря погоды.

– А это кто? – Римадзе указал на группу отдельно стоящих молодых людей.

– Вот тот, что в глубине стоит, это и есть знаменитый Трегир гей де Лайнандер.

Римадзе всмотрелся. Трегир – высокий красивый, если не сказать, слишком красивый, молодой мужчина лет двадцати пяти. Его тёмные густые волнистые волосы уложены в модной причёске. Прямой нос. На нём был такой же костюм, как и на прочих свободцах. Он, не отрываясь, смотрел на въезд во двор, и Римадзе казалось, что взгляд Трегира проходил сквозь него. Спартак Палладович интуитивно поёжился и отошёл в сторону.

– Слева от него, вон тот высокий блондин – его адъютант Лаур гей Хейгер. Тот, что подальше, с сединой, личный водитель Трегира. Остальных я не знаю. – продолжал Высоцкий.

– Кстати, а где она? – спросил Лысков.

– Не знаю. Человек, который был в засаде, сказал, что она вчера не возвращалась домой. Он сменился сегодня утром. Кстати, свободцы её тоже караулили.

– Зачем?

– Пока не знаю. Но сегодня было сообщение, что в стране Б***, что на востоке А*** континента, была совершена попытка государственного переворота. Правда, более подробной информации не поступало. Может, что-то с этим связано.

– А это кто? – Римадзе показал на небольшую группу ребят в костюмах цвета хаки.

– Армейцы.

– Армейцы?

– Армейцы. Но это какие-то мелкие чины. У них самые большие погоны – лейтенантские.

– Вы разбираетесь в их погонах? – удивился Лысков.

– А, это очень просто, как у нас, я же говорил. Только вместо пятиконечных звёзд, у них просто значки округлой формы и цвет самых погон – сиреневый. А в остальном, то же самое.

Неожиданно двор стал заполняться ребятами в армейских формах. Они выстраивались по периметру перед учениками, образуя живую цепь, и не давали никому выходить за созданное ими ограждение.

– Что происходит? – К Римадзе, Лыскову и Высоцкому подошли их коллеги.

– Я сам пока ничего не понимаю. – ответил за всех Высоцкий

Римадзе увидел, как к Трегиру подвели коня. Спартак давно не видел лошадей. На его родине в Кутаиси увидеть наездника было не такой уж большой редкостью. Но с того времени, как он перевёлся по работе в Россию, лошадей он видел только на праздниках. Это были цирковые лошади, на которых катали ребятишек. Сейчас же перед его взором возник красивый породистый жеребец, невысокий и крепко сложенный, вероятнее всего, один из представителей северных пород.

В это время во двор въехало три человека на конях. Слева ехал высокий симпатичный парень лет семнадцати с русыми коротко стриженными волосами. Он был одет в белую рубашку, жёлтый, с тремя полосками галстук, на рукаве рубашки была пришита бело–красная полоса, показывая государственный флаг Польши. С его плеч мягкими складками ниспадал темно–сиреневый плащ.

Рядом с ним ехала девушка с шикарной косой цвета спелой пшеницы. У девушки были удивительно огромные серые глаза. И лишь великоватый нос не вписывался в общую картину, но он, к слову сказать, ничуть её не портил, а придавал некий шарм. Она была одета, как и парень, только на рукаве была пришита эмблема государственного флага СССР. Римадзе с удивлением для себя открыл, что это была соседка Анжелики по парте.

Крайним правым ехал парень пятнадцати лет. Он был темноволосым, смуглолицым, с красиво очерченными глазами. Его одежда ничем не отличалась от прочих, за исключением эмблемы флага. На сей раз это был государственный флаг Румынии. Когда троица въехала во двор, Трегир сел на коня.

– Господин Трегир, мы хотим узнать, чем вызваны ваши требования видеть нас да ещё в такой неординарной обстановке. – поляк говорил по-русски с небольшим акцентом.

– Господин Роман, мы намерены вступить в переговоры с уполномоченным на то лицом ранга не меньше генерала армии, или… – Римадзе показалось, что Трегир слегка усмехнулся. – Вашим консультантом. – Трегир владел красивым благородным хорошо поставленным голосом. Он говорил по-английски. Рядом с Трегиром на коне сидел тот самый, кого Высоцкий назвал адъютантом.

– Господин Трегир, мы согласны с вами сесть за стол переговоров при условии, что вы немедленно покинете территорию школы.

– Господин Роман, нам необходимо получить ваши объяснения по поводу некоторых ваших действий. И вы прекрасно понимаете, что несмотря на ваше положение, вы не можете нам их дать. А поэтому я не хочу продолжать пустой диалог. Мои люди не тронутся с места, пока мы не получим удовлетворение.

Роман спешился и присоединился к стоящим в стороне своим бывшим спутникам. Лысков увидел, как поляк что-то сказал невысокому мальчишке, удивительно похожему на цыганёнка. Мальчишка озорно улыбнулся, вскочил на коня и ускакал. Время шло. Высоцкий вместе с Римадзе и Лысковым подошли к ребятам.

– Добрый день. Роман, может, хоть вы нам дадите вразумительные объяснения, что происходит.

– А, Геннадий Юрьевич, добрый день. – Роман улыбнулся. – Вас тоже сюда позвали? Вы не переживайте, сейчас мы вырулим ситуацию.

– Разрулим… – поправила его соседка Анжелики по парте,  – Добрый день.

– Оксана, ты не знаешь, где Анжелика? – обратился Высоцкий к девочке.

– Она… она… – но в этот момент двор загудел.

И было отчего гудеть. С улицы раздавались песня, смех, какой–то шум. И вот во двор въехало несколько армейцев на конях.

– Это каскадёры. – Пояснил Высоцкий Римадзе и Лыскову.– Видите, у них несколько форма отличается.

Последней въехала Анжелика. На ней была голубая рубашка с эмблемой земного шара. На плечах погон не было. Ветер раздувал широкие рукава, играл армейским галстуком. Её волосы были собраны на затылке. Девочка улыбалась.

Анжелика подъехала к Роману, который уже сел на коня. Они о чём-то тихонько переговорили, после чего она выехала немного вперёд.

– Господин Трегир, – Анжела гордо вскинула голову, слегка наклонив её вправо, сощурив глаза и растянув губы в полуулыбке, – объясните причину этого столпотворения. – она говорила на русском.

К Трегиру слегка наклонился какой-то человек, по-видимому, переводчик.

– У нас есть проблема, которая не без вашего участия возникла вчера вечером и нам необходимо её разрешить.

– Господин Трегир, и для этого вам понадобилось захватывать школу, да ещё в такой день, когда ожидается первая контрольная. Особая благодарность вам от нерадивых учеников.

– Уж не о себе ли ты говоришь?

– Ну что вы. Ладно, не будем терять время. Мне для изучения вашей проблемы потребуется время, поэтому я прошу вас все документы передать господину Роману. А я после того, как их изучу, вас проинформирую.

– Ну что ты, дорогая. Я прождал весь вчерашний вечер, но Ваше Высочество, – и он сделал театральный жест, слегка наклонив голову, – не соизволило даже перезвонить.

– Не было времени. Но я действительно ничего сейчас не смогу сказать. Давайте, встретимся на нашей территории после обеда, я постараюсь вам дать объяснение. Кроме того, мне потребуется время на согласование ответа с генералом.

– Как мне кажется, меня плохо поняли. С тобой, девочка, вероятно, придётся поговорить отдельно и без свидетелей, или ты предпочитаешь гласность? – Трегир усмехнулся.

Казалось, что Анжелика чуть смутилась, но наверно, это только показалось. Потому как, в свою очередь, она не менее театрально воскликнула:

– О, я не могу, мне угрожают. – после чего продолжила своим обычным тоном. – Или вы принимаете наши условия, а именно, что вы сейчас всё передаёте Роману и встречаетесь с нами в штабе после обеда, или… можете стоять здесь до посинения. А это не так уж долго ждать. Первый снег выпадет «не сегодня– завтра». Аревидерчи. – и она, взмахнув рукой, повернула коня.

 Тут же ряды армейцев сомкнулись, и Анжелику не стало видно. Каскадёры приняли стойки, и без слов было понятно, что они кинутся «в бой» по первому зову.

Трегир молча спешился и вышел на середину. Роман последовал его примеру. Середина была хорошо освещена. Два молодых человека чем-то схожих между собой встретились на середине. Они поприветствовали друг друга пожатием рук, после чего Трегир передал Роману  синюю папку и маленькую продолговатую коробочку, обшитую чёрным бархатом.

– Это опять подарок тебе. – вернувшись, Роман подал коробочку Анжеле, которая, как оказалось, никуда не уехала, а просто встала позади, спешившись с лошади.

Трегир в сопровождении адъютанта прошёл выходу. Свободцы направились вслед за ним. Около Анжелики Трегир остановился:

– Трегир, это уже слишком. – Анжелика вполголоса проговорила по-английски.– Ты нарушаешь все правила.

– Лишь после того как некто себе это позволяет первым. – Он усмехнулся и повернул коня к выходу.

– Но к чему весь этот маскарад?

– Надо же хоть как-то на вас воздействовать. По-моему, вы не понимаете других слов. Я очень надеюсь, что вы сдержите своё обещание и после обеда явитесь на совещание со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами. Иначе…

4. Неожиданный визит

Планёрка, как обычно, проходила в служебном кабинете Высоцкого  при закрытых дверях, чтобы никто не мог помешать. Никого лишнего, только Высоцкий и его группа, работающая по делу Геббер.

Спартак Палладович докладывал о том, что ему удалось узнать, а ещё вернее – что почти ничего не удалось узнать.

– Значит так, вчера после того, как около школы всё закончилось, Анжелика в школу не вернулась, поэтому я проехал в штаб. Меня, вопреки вашему предупреждению, впустили, я даже встретился с Анжеликой, правда, в коридоре. Она провела меня в какой-то кабинет, где попросила подождать. Примерно через полчаса мне надоело сидеть и я вышел из кабинета. Я спросил у дежурного, где мне найти Анжелику, на что услышал, что она, вероятнее всего, Анжелика у себя и к ней вряд ли можно попасть. Прям министр какой-то. Я прослонялся по коридорам в надежде узнать, где это она у себя. Но у меня чувство, будто меня водят по специальному маршруту, а за мной по пятам кто–то ходит. Около трёх часов туда приехал Трегир. Ко мне подошёл мальчик, который сказал: «Анжелика вас просит извинить, она никак не может к вам выйти, у неё совместное совещание генеральского совета и представителей Армии Свободы». Я вам передаю его слова дословно. Всё, меня просто-напросто вывели из здания, предоставили машину и повозили по городу. Водитель оказался неплохим гидом, свозил на смотровую площадку, свозил даже в соседние посёлки. Я пытался хоть что-то узнать про Анжелику, про их организацию, и вообще просто про то, какая здесь зима, но он не отвечал ни на один мой вопрос, просто продолжал рассказывать о том, где провозил. В общем, прокатали меня до восьми вечера, после чего привезли к дому. Да, хорошо у них поставлена информация. Я в этом городе третий день, а они знают, где я живу.

– Негусто, – Высоцкий тяжело вздохнул. – Ну об это хватит. А как насчёт вчерашнего, есть какие-нибудь мысли?

– Геннадий Юрьевич, – на этот раз взял слово Лысков, – Взаимоотношения Геббер и Трегира надо искать не в её происхождении, а в чём-то другом. Я попросил по своим связям проверить, что им известно о пропавшей принцессе. Представители Анастаса действительно ищут похищенную принцессу. Но где-то три с небольшим года назад из Анастаса поступил официальный запрос на осуществление охраны юной принцессы до разрешения всех документальных вопросов по её депортации. Так вот, в этом запросе указано, что, – он открыл свой ежедневник и зачитал: – «юная принцесса Европейского Королевства Анастас Агнесса фон Гей де Ханзор в настоящее проживает на территории в городе Братске Иркутской области РСФСР». Я вчера после того, как всё закончилось, проехал в штаб свободцев. Вы знаете, что согласно соглашениям, они обязаны нас пропускать на свою территорию. С господином Трегиром мне встретиться не удалось, но вот с господином Лауром состоялась интересная беседа. Лаур сообщил, что вчерашняя акция свободцев не была новостью для армейцев. Они давно их предупреждали, что предпримут именно такой шаг, если последние не сядут с ними за стол переговоров. Только непонятно одно, каким консультантом она может быть. Великий политик? И ещё, Лаур добавил, что некая особа благодаря своей неуёмной фантазии и ничем необузданной энергии доставляет им ни мало хлопот и, вероятнее всего, им придётся взять её под арест.

– Под какой арест? Кто им даст санкцию? – возмутился Высоцкий.

– Я тоже задал такой вопрос. Оказывается, между свободцами и армейцами есть соглашение, что они могут брать под арест друг друга сроком до недели. Не подлежат аресту только генералы. А так как Анжелика в настоящее время генералом не является, вот её-то и собирают арестовать. Я, конечно, заявил, что она в первую очередь гражданка СССР, на что меня спросили, сможем ли мы на неё воздействовать своими силами, чтобы не лезла, куда не просят. Они пообещали, что с девочкой ничего не случится. С ней просто проведут воспитательную работу, и она будет как шёлковая…

Договорить ему не дал внезапно раздавшийся телефонный звонок.

– Простите, – Геннадий Юрьевич поднял телефонную трубку: – да, слушаю. И что, простите, вас подвергло на такой шаг… Нет, конечно же, мы рады вас видеть, только не думайте, что к вам от радости на шею будут бросаться… Хорошо, во сколько вас ждать… Как, уже внизу? Сейчас за вами придут…– он положил трубку и обратился к Снежко: – Виктор Александрович, там на вахте Геббер пришла. Проведи её к нам.

– Геббер? – лицо у Снежко вытянулось от недоумения. – Вы сколько её пытались зазвать, всё безуспешно, а тут вдруг сама. Да, странно это. Ладно, сейчас спущусь.

 Анжелика с гордо поднятой головой вошла в кабинет.

– Добрый день, – она улыбнулась, села, куда ей показал Высоцкий. Положила, сомкнутые в замок руки на стол, слегка наклонила голову, сощурила глаза.

– Добрый, добрый… Чай хочешь? – Высоцкий налил в кружку крепкий чай и пододвинул её Анжелике.

– У вас тут всех чаем поят? Так мне понравится. Я всей компанией буду приходить. – усмехнулась Анжелика, но от чая не отказалась, а просто задумчиво перевела взгляд на дымящуюся красноватую жидкость.

– Ну–с, с чем пожаловали?

– Так вы же сами меня видеть хотели.

– Хотели, но что–то с вашей стороны не было встречного желания. А тут вдруг, да и сама…

– А вы знаете, у меня выбор как–то невелик. Мне или к вам, или в гости к Трегиру. Не могу же я всё время в штабе прятаться. Так уж лучше к вам. От вас-то я домой уйду, а у них можно и на неделю застрять. А мне как-то совсем не улыбается эта идея. Скучно там, понимаете. Простите, я могу сделать один звонок? – И, не дав опомниться, она подняла телефонную трубку и набрала номер. – Добрый день, господина Трегира, пожалуйста. – Анжелика говорила твёрдым голосом на английском. – Трегир, добрый день. Значит так, я у твоих собратьев по несчастью… Я думаю, что разговор здесь будет долгий. Поэтому сними свих шестёрок… Ну что ты, будет поздно, и меня мама ругать будет, если я не приду домой ночевать, я и так по вашей милости уже несколько ночей на стульях ночую… Ладно, об этом потом. В общем так, я с завтрашнего дня на неделю беру тайм-аут. У меня накопились долги в школе, а их надо раздавать… Я не буду появляться в штабе, поэтому можешь не беспокоиться… Хорошо…– Она передала трубку Высоцкому, – подтвердите, пожалуйста, что я у вас на супердлинной беседе.

– Но я не говорю по-английски.

– А он знает русский не хуже нас с вами.

Высоцкий взял трубку:

– Высоцкий у аппарата. Добрый день, господин Трегир… Да, она явилась по нашему вызову… Да, у нас будет действительно долгая беседа… Зачем… Не знаю… Попытаюсь… До свидания.

– Ну прям, как ближайшие родственники пообщались. Ещё поцеловаться осталось. Я сделаю один звонок…  – девочка снова подняла телефонную трубку и крутанула диск, набирая номер. – Роман, привет. Я у собратьев по разуму, после этого, вероятнее всего, пойду домой. Я официально взяла тайм-аут, так что, если что надо передашь через Оксану… Ну и пусть пасут… Я же им пообещала только в штабе не появляться, а о большем мы не договаривались. Хорошо? Пока. – она положила трубку, но потом, с минуту, подумав, снова взяла,– Я сделаю ещё один звонок…

– Знаешь что, дорогая, здесь не переговорный пункт. Раз уж пришла, так давай-ка займёмся делом…– Высоцкий нажал на рычажки телефона.

–Геннадий Юрьевич, у меня к вам просьба. Вы меня потом до дома на машине не довезёте? Армейские сегодня заняты, а если пойду на своих двоих, то свободцы обязательно попробую покуситься на мою собственность.

– Я как понял, ты тайм-аут берёшь. Чего же им тогда переживать?

– Так это завтра будет, а сегодня ещё нет.... Что ж, спрашивайте тогда. Только не думайте, что я перед вами буду откровенничать.

– То есть?! Будешь отвечать на все вопросы.