Незваная гостья

Ощущение такое, что вместе с одеждой и искусственным загаром изменился он сам. Все то, что интересовало его прежде, перестало иметь значение. А я до боли скучаю по своему старому папе. Скучаю по его советам, когда в квартире что-то случается. По шуточному обмену новостями в мессенджере. По тем временам, когда я отправляла ему из ресторана снимок винной карты и спрашивала: «Что нам заказать?» – а он в ответ шутил: «Второе в рейтинге дешевизны, конечно», а потом давал настоящую подсказку.

Газетные статьи и телешоу об отчужденных отношениях в семье всегда были для меня дикостью. Я задавалась вопросом, как такое вообще возможно. А теперь это происходит со мной. И когда я задумываюсь об этом, я ощущаю какой-то головокружительный ужас.

Я не могу заставить себя рассказать Бин о том, насколько все плохо. Это просто слишком ужасно. К тому же она такая чувствительная, что испытает стресс и, вероятно, решит, что это каким-то образом ее вина. На самом деле есть только один человек, который, как я считаю, мог бы помочь. Это Мими, которая, когда мы росли, терпеливо разрешала все наши слезливые споры, выясняла, кто прав, кто виноват, и разбиралась со жгучими обидами. Если кто-нибудь может выслушать, дать совет и аккуратно провести переговоры, так это она.

Но именно ее, разумеется, я не могу попросить об этом.

Мими я застаю в саду, где она подрезает свой единственный розовый куст. Она недавно вернулась из Франции и загорела. Вообще в последнее время она много разъезжает: совершает туры выходного дня и арт-путешествия и целый месяц провела в Южной Африке, где посещала винодельни.

– Дорогая! Я тебя не услышала!

При виде меня ее лицо озаряется, она подходит и обнимает меня. В моих планах – начать со светской беседы, после чего перейти к основной теме, но затем я понимаю, что так не получится.

– Так вот, будет вечеринка, – говорю я.

– Да, я слышала о вечеринке, – нейтральным тоном отвечает Мими, продолжая обрезать куст.

– Просто чтобы ты знала, я не пойду, – говорю я с легким вызовом.

Может быть, мы с Мими проведем субботний вечер вместе, вдруг думается мне. Может быть, я приглашу ее на ужин. Да. Мы устроим свою маленькую вечеринку.

– Не пойдешь?

Она, похоже, искренне удивлена, и я думаю о том, как бы так объяснить, не вдаваясь в детали.

– Не хочется. И вообще не бери в голову, – быстро добавляю я. – Как у тебя дела? – Я наконец-то добралась до светской беседы, с которой планировала начать. – Ты очень хорошо выглядишь. И сад выглядит мило!

– Спасибо, моя дорогая. Потихоньку до всего доберемся. Вот думаю посадить сливу.

– Рассыпчатый сливовник!

– Именно.

Мы с Мими всегда вместе готовили рассыпчатый сливовник. Это была наша фишка. Мы собирали сливы, уворачиваясь от ос, а потом резали их, споря о том, сколько мускатного ореха нужно натереть, а затем к нам забредал Гас, его глаза загорались, и он спрашивал:

– Это что, у нас пирожок намечается?

Мими обрезает еще несколько веток, а затем, словно угадывая ход моих мыслей, спрашивает:

– Ты в последнее время говорила с Гасом? Он кажется очень озабоченным.

– Мы сто лет не общались, – отвечаю я, испытывая облегчение оттого, что можно поговорить о ком-то другом. – В сообщениях он вечно ерунду пишет, а когда мы в последний раз разговаривали, он выглядел очень взволнованным.

Мими неопределенно хмыкает, а затем легко добавляет, как бы меняя тему:

– А Ромилли будет на вечеринке?

Ха. Это ее секретный код. Мими не будет говорить гадости о Ромилли, потому что это не ее стиль. Но ясно, что она думает так же, как и мы с Бин: Гас в стрессе из-за своей кошмарной подружки.

Мы все понимаем, почему Гас запал на Ромилли. Она очень привлекательная и деятельная, и девочки у нее просто прелесть – Молли и Грейси. На первый взгляд кажется, что у нее полный комплект. Только при ближайшем рассмотрении выясняется, что в комплекте… фрик, одержимый манией контроля и успеваемостью дочерей и беззастенчиво использующий Гаса в качестве извозчика / шеф-повара / репетитора по математике. (Это мое собственное мнение.)

По-моему, Гас уже сообразил, что к чему. Он понимает, что Ромилли ему не подходит, понимает, что несчастлив, просто еще не дошел до того, чтобы что-нибудь предпринять. У меня такое ощущение, что «бросить Ромилли», вероятно, значится в списке дел на его письменном столе, но он поставил на него чашку кофе.

– Я об этом не слышала, – говорю я. – Но я уверена, что она там будет.

– Хм-м. А что Бин? – мягко добавляет Мими. – У нее есть… кто-нибудь?

Мое сердце сразу скукоживается. Потому что если личную жизнь Гаса можно назвать неоптимальной, то у Бин…

Мне до сих пор больно при воспоминании об этом, хотя прошел уже год. История самая грустная и простая. Хэл, которого мы все любили, попросил Бин стать его женой. Он сделал предложение по всей форме, в парке, и мы все были так взволнованы… Бин была так счастлива… Но три дня спустя он передумал и покончил со всем разом. Не только с помолвкой, но и с отношениями вообще.

Они собирались выбирать кольцо. На самом деле Бин направлялась в ювелирный магазин, где они должны были встретиться. О господи. Это было ужасно. Ужасно. У меня была самая счастливая сестра в мире, а потом – самая разнесчастная. Милая, добрая, чуткая, щедрая Бин. Это просто неправильно. Это не должно было случиться с ней.

И да, я понимаю, что Хэл не виноват. Он совершенно честно сказал Бин о том, что увлекся, а потом понял, что просто не готов, и так отчаянно раскаивался в том, что облажался. Он был вынужден сделать то, что сделал, но…

Боже, любовь – это такое дерьмо. Это дерьмо.

– Не думаю, – говорю я, глядя на засохший лист. – Она об этом не упоминала.

– Хм-м, – снова в своей тактичной манере говорит Мими. – А ты, дорогая? Есть на примете кто-нибудь… интересный?

– Нет, – говорю я резче, чем собиралась. – Никого.

– Говорят, на вечеринке будут Марраны, – небрежно роняет Мими, срезая розу.

– Ага, – еще резче говорю я. – Я тоже слышала.

– Джо превратился в настоящую знаменитость, да? – Ее, похоже, забавляет этот факт. – Хотя его мама говорит, что его это напрягает. Мы пили кофе на днях. Она сказала, он ушел из соцсетей. Судя по всему, после появления на телевидении его берут штурмом. Осаждают! Знаешь, видео выложено в Интернете.

– Не сомневаюсь, – после паузы говорю я.

– Ты его видела?

– Нет, – говорю я, глядя в небо. – Не думаю.

Это, само собой, вранье, но не говорить же мне, в самом деле: разумеется, видела, как и все одинокие особи женского пола – половина из них предложила себя ему в жены, а другая – отправила экспресс-почтой свои трусики.

Мими явно смекает, что я не хочу говорить о Джо. Она защелкивает секатор и с улыбкой хлопает меня по руке.

– Пойдем-ка пить чай.

Зайдя на кухню, я останавливаюсь как вкопанная и с изумлением смотрю на шкаф. В уголке дверцы – маленькая картинка, сделанная маркером. Дерево и птичка. Просто и безумно красиво.

– Ты по-прежнему рисуешь! – восклицаю я.

– Да, – улыбается Мими. – Немножко. Нравится?

Мгновение я не в силах ответить.

– Да, – наконец выдавливаю я. – Очень.

– Вот, начало опять положено, – прищурившись, говорит Мими. – Ужинать будешь?

– Да, спасибо. – Я перевожу дыхание. – И вот что, Мими, давай сходим куда-нибудь в субботу вечером. Только мы с тобой. В ресторан или еще куда-нибудь?

– А как же вечеринка? – спрашивает Мими, включая чайник, и меня охватывает досада. Она что, не слушала?

– Я не пойду. Я лучше буду с тобой!

Мими тихо выдыхает и поворачивается ко мне лицом.

– Эффи, дорогая, в субботу вечером я занята. У меня… – она запинается, – у меня свидание.

Несколько жутких секунд у меня внутри все переворачивается. Свидание? У мамы? Свидание?

– Понятно, – говорю я сдавленным голосом. – Это… Ну, ты знаешь. Здорово!

Голова вдруг разом наполняется всякими непрошеными образами. Мими в ресторане чокается шампанским со сладким лисоподобным типом в галстуке, который жаждет «приятного времяпрепровождения и более».

Фу. Нет. Стоп. Это выше моих сил.

– И я считаю, что тебе стоит пойти на вечеринку, – безжалостно продолжает Мими и нежно дотрагивается до моего плеча. – Дорогая, ты что-то недоговариваешь?

Я замолкаю, пытаясь придумать, что ответить.

– Просто все сложно, – наконец говорю я. – Ну, ты понимаешь. С Кристой. И с папой. И со всем.

При имени Кристы Мими чуть-чуть передергивает. Она никогда не говорит о Кристе, но, когда она в первый раз увидела ее фотографию, я заметила, что лицо у нее слегка опрокинутое.

– Ну конечно, сложно, – в итоге говорит она. – Но ты любишь «Зеленые дубы». Это твой шанс попрощаться с домом. И там непременно есть вещи, которые ты хотела бы забрать.

– А вот и нет, – почти торжествующе говорю я. – Из своей комнаты я все вывезла, или ты забыла?

Пожалуй, мне давным-давно следовало бы все вывезти. Но мы с Бин – и Гас, если уж на то пошло – никогда, строго говоря, не «выезжали». До развода мы всегда приезжали на выходные, так что был смысл держать кое-какие вещи в «Зеленых дубах». Бин даже на какое-то время въехала обратно, когда в ее коттедже был ремонт, у нее по-прежнему в «Зеленых дубах» куча барахла, и кажется, что она все еще живет там.

Но это не мой случай. Я уже там не живу. Месяц назад я сгоряча обратилась в службу перевозки, чтобы они упаковали в коробки все, кроме мебели, и поставили под замок.

– А как же мебель? – настаивает Мими. – И книги?

– Нет, больше мне ничего не нужно. В любом случае все это отправится на хранение и может подождать.

Чайник закипает, но ни одна из нас не двигается.

– Я по-прежнему думаю, что тебе стоит пойти на вечеринку, – серьезно говорит Мими. – Я в этом убеждена, Эффи.

– Ну, я уже отказалась, – беспечным, почти легкомысленным голосом говорю я. – Так что поезд ушел. Ничего не поделаешь.

Больше мы не говорим о вечеринке. Мими кормит меня ужином, мы смотрим телевизор, и, когда обнимаемся напоследок, я действительно в полном порядке.

Дома я какое-то время отмокаю в горячей ванне, а потом готовлюсь спать. И вот когда я в последний раз проверяю телефон, начинают приходить сообщения от Бин.

Мими говорит, что ты ОТКАЗАЛАСЬ?

Эфелант, ты понимаешь, что это наш последний шанс увидеть «Зеленые дубы»?

Не игнорируй меня. Я знаю, что ты там.

Ладно, хорошо, ты не хочешь говорить. Ну так вот что я думаю. Я думаю, тебе следует написать Кристе и сказать, что ты все-таки придешь на вечеринку. Тебе не нужно с ней разговаривать. Ты можешь игнорировать ее весь вечер. Держись возле меня и Гаса.

Если хочешь, я сама напишу. Мне нетрудно.

Может, мне поговорить с папой?

Поговори со мной!!

Я не отвечаю на ее сообщения. Вместо этого я отключаю телефон, ложусь в кровать, зарываюсь под одеяло и зажмуриваю глаза. Плевать на то, что говорит Бин. Или Мими. Моя решимость крепнет с каждой минутой.

Мне не нужно идти на претенциозную бессмысленную вечеринку или в последний раз смотреть на «Зеленые дубы». Там нет абсолютно ничего такого, что я хотела или желала бы, или к чему испытывала бы малейший интерес. Ничего.

Я уже засыпаю, в полудреме прокручивая в голове свои позиции. Да что я вообще могу забрать из «Зеленых дубов»? Конкретно. Ничего! Мозг лениво обегает комнаты первого этажа, как бы проверяя их. Холл… гостиная… столовая… кабинет… затем второй этаж… лестничная площадка…

И тут я резко сажусь, сердце сильно колотится, ладонь прижата ко рту.

О боже. Боже мой. Мои матрешки!

Глава 5

Мне нужны мои матрешки. Это не вопрос «хочу», они мне нужны. Если закрыть глаза, я могу отчетливо представить их, почувствовать их слабый древесный, домашний запах. У одной на голове трещинка – это Гас швырнул в меня матрешкой в пылу драки. У другой, прямо посреди передника в цветочек, – пятно от синего фломастера. А есть такая, у которой пятно от воды – это я попыталась использовать ее голову в качестве чашки. Все любимые, все заветные. При мысли о том, что я никогда больше не прикоснусь к ним, не почувствую в руках, не увижу их знакомых лиц, в желудке возникает панический спазм.

Но сейчас они в «Зеленых дубах», спрятаны в дымоходе кладовой, куда я сама сунула их полгода назад.

Ирония в том, что сделано это было для того, чтобы с ними ничего не случилось. Чтобы они были в целости и сохранности. К нам сюда, в квартиру, залезли воры. К счастью, кукол не тронули – забрали лишь немного налички, – но я перепугалась и решила, что моим дорогим матрешкам будет безопаснее в «Зеленых дубах», чем в нашем районе Хакни.

Но оставлять их на виду, чтобы Криста наложила на них лапы, мне тоже не хотелось. Она уже функционировала в режиме «очистки помещения» и «освежения» и могла запросто определить матрешек в мусорное ведро. Поэтому я спрятала их в надежном месте, о котором было известно только мне.

В глубине души я планировала когда-нибудь забрать их. Казалось, у меня на это уйма времени. Я не предполагала, что перестану бывать в «Зеленых дубах». Или что дом будет продан в такой спешке. Или что я буду «антиприглашена» на последнее семейное мероприятие в нем.

Я предполагаю, что все вещи из дома будут определены на хранение, но сотрудники службы переезда едва ли полезут в дымоход. Матрешки останутся там. Новые хозяева затеют ремонт, потому что так бывает всегда. Я прямо представляю, как дородный подрядчик сунет руку в дымоход и вытащит их. Что это тут у нас? Старые куклы. В мусор их, Берт.

При этой мысли я холодею от ужаса. С того вечера, когда я резко села в кровати, а это было пять дней назад, я толком не сплю. Я должна их забрать.

Именно поэтому сегодня вечером я иду на вечеринку. Но не в качестве гостьи. У меня все спланировано. Я зайду в разгар веселья, проберусь в кладовую, достану матрешек и уйду. Зашла, вышла, ушла. На все про все десять минут максимум, и самое главное: 1. Не попасться никому на глаза и 2. Стопроцентно не попасться на глаза Кристе.

– Кроссовки скрипят? – спрашиваю я, переступая на нашем грязно-зеленом кухонном линолеуме с носка на пятку, точно на занятиях боди-балетом. – Звук есть?

Тэми поднимает голову от телефона и тупо смотрит мне на ноги.

– Кроссовки?

– Я должна двигаться бесшумно. Нельзя допустить, чтобы меня поймали в скрипящих кроссовках. Это принципиальный момент, – добавляю я, поскольку она не реагирует. – Знаешь, ты могла бы мне помочь.

– Хорошо, Эффи, помедленнее. – Тэми поднимает руку. – Ты вся на нервах. Дай-ка я скажу напрямик. Ты собираешься проникнуть на вечеринку собственного отца. На которую ты вообще-то приглашена.

– Антиприглашена, – возражаю я. – Как тебе отлично известно.

Я растягиваю подколенное сухожилие, потому что у меня есть смутное ощущение, что в этой операции будет задействована вся моя физическая сноровка. Переправляться по канату мне вряд ли потребуется, но… сами знаете. Возможно, придется лезть через окно.

Я одеваюсь во все черное. Не в шикарное вечернее, а как в «Миссия невыполнима», в духе квеста. Черные легинсы, топ, кроссовки и черные кожаные перчатки без пальцев. Плюс черная шапка-бини, хотя на дворе июнь. Я испытываю легкое гипервозбуждение, некоторую нервозность и что-то вроде куража, мол, если этот номер удастся, то можете считать меня Джеймсом Бондом.

Тэми смотрит на меня и кусает губу.

– Слушай, Эффи, ты могла бы просто пойти на вечеринку.

– Но тогда мне придется «пойти на вечеринку», – возражаю я, корча гримасу. – Придется просить приглашение у Кристы… и улыбаться ей… Это будет омерзительно.

– А если попросить Бин забрать матрешек?

– Это мысль. Но я не хочу просить ее об услуге.

Я отвожу глаза, потому что Бин – это довольно деликатная тема. Она по-прежнему считает, что я должна пойти на вечеринку. На самом деле мы даже поругались из-за этого. (Поругаться с Бин – сложная задача, поскольку она все время отступает и извиняется, даже когда выдвигает убийственные доводы, – но мы были очень близки к этому.) Сто́ит мне обмолвиться, что я сегодня вечером буду в окрестностях «Зеленых дубов», она снова примется убеждать меня прийти на вечеринку. А я почувствую себя виноватой. Я хочу взять матрешек и уйти.

– Хотя бы захвати с собой платье, – говорит Тэми, глядя на меня. – А вдруг ты передумаешь и захочешь присоединиться к веселью. Придешь – а там такая вкуснятина, и скажешь себе: «Черт, надо было просто пойти на вечеринку!»

– Не скажу.

– А вдруг там окажется тот, с кем тебе захочется поговорить?

– Этого не будет.

– А вдруг тебя застукают?

– Хватит! – протестую я. – От тебя слишком много негатива! Меня никогда не застукают. Я знаю «Зеленые дубы» как свои пять пальцев. Все потайные ходы, чердаки, люки, укромные места…

Я прямо вижу себя: таинственный силуэт бочком проникает в кладовку. Точным движением хватает матрешек. Спускается по водосточной трубе и, сделав кувырок вперед на лужайке, устремляется сквозь тьму в безопасное место.

– Подельница нужна? – спрашивает Тэми, и я мотаю головой.

– Спасибо, но я предпочитаю действовать в одиночку.

– Если потребуюсь, то я к твоим услугам. Я триангулирую твое местоположение и, если что, организую спасательный вертолет.

– Я дам тебе знать, – ухмыляюсь я.

– А если увидишь Джо?

Вопрос Тэми застает меня врасплох, и я пребываю в нерешительности. Потому что эта мысль тоже приходила мне в голову. Само собой. Тысячу раз.

– Исключено, – говорю я. – Так что все в порядке.

– Хм, – скептично произносит Тэми. – Когда вы виделись в последний раз?

– В позапрошлое Рождество. Он шел мимо наших ворот. Мы поболтали. Это пройденный этап.

Я выхожу из кухни, прежде чем Тэми полезет с расспросами, опускаюсь на диван и делаю вид, что проверяю телефон. Но сейчас я думаю о Джо. И о том вечере, четыре года назад, когда я вернулась из Штатов и все полетело в тартарары.

Наша школьная любовь всегда была темой для сомнений. Мы оба задавались вопросом: а вдруг все правы и мы слишком молоды? Поэтому когда у меня на работе запустили программу обмена с Сан-Франциско, это показалось прекрасной возможностью проверить чувства. Мы полгода проведем вдали друг от друга, будем изредка обмениваться сообщениями. Мы сможем встречаться с другими людьми, исследовать жизнь друг без друга. А потом, когда я вернусь…

Мы никогда не говорили этого вслух, но оба знали это. Мы выдержим.

Вечером накануне отлета в Штаты мы пошли в шикарный ресторан, который был нам не по карману, и Джо достал крохотную коробочку, завернутую в подарочную бумагу. При виде ее я задергалась, потому что его финансовое положение оставляло желать много лучшего.

– Знаю, ты не из тех девушек, которые любят «большие бриллианты», – начал он, и я почувствовала внезапную тревогу, думая: О боже, он что, взял кредит, чтобы купить какой-то дурацкий камушек?

– Я не из таких, – поспешно сказала я. – Вообще. И, знаешь, его всегда можно сдать обратно. – Я кивнула на коробочку. – Если захочешь вернуть, я не против. Сделаем вид, что этого не было.

Джо расхохотался – и, разумеется, мне следовало бы сообразить, что он гораздо умнее.

– Поэтому я пошел другим путем, – продолжил он, лучисто улыбаясь. – И могу с гордостью сказать, что я купил тебе… – он торжественно протянул мне коробочку, – самый маленький бриллиант в мире. Это товарный знак.

Я тоже засмеялась – отчасти от облегчения – и принялась разворачивать бумагу.

– Самый маленький бриллиант в мире – еще куда ни шло, – сказала я, доставая из упаковки коробочку. – Надеюсь, внутри не окажется «довольно маленький».

– На самом деле он виден лишь вооруженным глазом, – невозмутимо ответил Джо. – К счастью, я захватил с собой микроскоп, когда покупал его. Тебе придется поверить мне на слово, что он существует.

Джо всегда умел меня рассмешить. И довести до слез. Потому что, когда я открыла коробочку и увидела серебряную подвеску в форме свечки с крохотным бриллиантиком вместо пламени, мои глаза затуманились.

– Это я, – сказал он. – Буду гореть ровным светом все время, пока ты будешь далеко.

Я подняла взгляд: его глаза тоже блестели, но тем не менее он улыбался, потому что мы уже поклялись, что сегодня вечером будем настроены исключительно оптимистично.

– Ты должен развлекаться, – сказала я. – С… ну, сам знаешь. С другими девушками.

– Ты тоже.

– Что, развлекаться с девушками?

– Если хочешь. – В его глазах мелькнул огонек. – А что, классная идея. Пришли мне фотки.

– Серьезно, Джо, – сказала я. – Это наш шанс… – Я осеклась. – Узнать.

– Я уже знаю, – тихо сказал он. – Но да. Понял. И обещаю развлекаться.

Мне понравился Сан-Франциско, правда. Я не хандрила и не кисла. Я много работала, загорела, сменила стрижку и ходила на свидания с американцами. Они были милые. Вежливые. Забавные. Но они в подметки не годились Джо. Они не могли с ним соперничать. И с каждым свиданием я все сильнее убеждалась в этом.

Мы с Джо намеренно свели письменное общение к минимуму, но иногда, поздно вечером, я посылала ему фотографию подвески-свечки, которая теперь висела у меня на шее на серебряной цепочке. И иногда на телефон мне приходила фотография свечи, горящей у него на письменном столе. И я знала.

Это была моя идея воссоединиться в ночь летнего солнцестояния в доме на дереве в «Зеленых дубах», где на протяжении многих лет мы зависали столько раз. Я прилетела накануне, но сказала, чтобы Джо не встречал меня в аэропорту. Аэропорты – места стрессовые и функциональные, совсем не такие, как в фильмах. Когда вы встречаетесь, все на вас пялятся, всегда есть сумка с барахлом, которая мешает, а потом нужно добираться на метро. Все это мне было не по душе. Я предпочла, чтобы наше знаменательное воссоединение состоялось в доме на дереве в «Зеленых дубах» под ночным небом. Родным я ничего не сказала, просто села на поезд до Натворта, обогнула дома и вышла в поле. Эта встреча планировалась как наша глубоко личная и тайная.

Я далеко не сразу поняла, что он не придет. Ожидание было глупым и убийственно долгим. Я пришла рано, нервничала, но предвкушала, надела новое нижнее белье, новое платье и крошечную подвеску-свечу. Я принесла вино, свечи-таблетки, коврик, музыку и даже торт. Поначалу я не волновалась. Я отпила вина и радостно предалась ожиданию.

Через полчаса я отправила ему фотографию подвески-свечи, но ответа не последовало. Тогда я отправила сообщение еще раз – оно тоже осталось без ответа, и тут я забеспокоилась. Наплевав на сдержанность, я отправила ему целую обойму шутливых эсэмэс, вопрошая, помнит ли он, какое сегодня число? Про нашу договоренность? Про все, о чем мы говорили? И, наконец, чуть более отчаянно: все ли с ним в порядке???

Тогда я запаниковала. Я сидела на дереве почти час. Джо вообще-то не из тех, кто опаздывает. В голову лезла всякая жуть. Он погиб. Он направлялся сюда с букетом цветов, и его сбила машина. Или его похитили. Или, как самый крайний вариант, его придавило шкафом.

Только этим я могу оправдаться за то, что сделала дальше, а именно направилась в дом его матери. О боже. Меня до сих пор тошнит при воспоминании об этом. Как я, пошатываясь, почти задыхаясь от волнения и со слезами на глазах шла по дорожке к дому Изобел Марран, а потом отчаянно давила на кнопку звонка.

Не знаю, на что я надеялась. На радостную, душесогревающую сцену, в ходе которой выяснилось бы, что Джо опоздал, снимая с дерева котенка.

По факту дверь мне открыла Изобел в махровом халате. Она была в ванной. Ну и стыдоба.

– Эффи! – воскликнула она. – Ты вернулась!

Но я была слишком на взводе, чтобы улыбнуться в ответ.

Я вывалила ей свои опасения, и ее удивление сменилось тревогой. Она тут же достала телефон, отправила сообщение, и через несколько секунд пришел ответ.

Выражение ее лица подтвердило мрачные и немыслимые подозрения, которые исподволь зрели во мне все это время. Вид у нее был смущенный. Обеспокоенный. Сконфуженный. И, что хуже всего, сочувствующий.

– Эффи… с ним все в порядке, – мягко произнесла она, ее лицо скривилось, точно известие о том, что сын на самом деле не погиб и не придавлен шкафом, далось ей с трудом.

– Хорошо, – сказала я, чувствуя тошноту. – Хорошо. Извините. Я… я поняла.

Я еще в полной мере не осознала чудовищность происшедшего, но мне нужно было уйти. Ноги сами понесли меня вон… но потом я на мгновение затормозила.

– Пожалуйста, не говорите никому, – хриплым голосом взмолилась я. – Моим родным. Мими. Бин. Они не знают, что я здесь. Прошу вас, Изобел.

Слезы текли у меня по лицу, и Изобел выглядела почти такой же расстроенной, как я.