Извозчик душ: Вызов

Это было последнее, что увидело его сознание, прежде чем раздался глухой удар, его тело подлетело, а голова, упав, раскололась на кровавые части. Как и его призрачная мечта…

ГЛАВА 11

Я очнулся от имитации скорого сна после таблетки покоя. Ощущение сонного умиротворения прошло мгновенно, едва я открыл глаза. Здесь, в отличие от Мира Живых, проблем с пробуждением и желанием поспать ещё пять минут не возникает. Встаёшь, будто и не спал, только душа чувствует некую облегчённость. Хоть на пару часов, но отвлеклась от окружающего мира.

Извозчику хорошо, может хоть изредка уйти в себя. Новобранцам, кандидатам в Слуги Смерти, которые только вышли из Здания Суда, приходится хуже.

Когда я был матросом на Летучем Голландце, я мог лишь упасть замертво, когда корабль где-то бросал якорь.

Спины многих Извозчиков изрезаны шрамами от тяжёлых хлыстов, что с силой падали на них ежеминутно. Тогда я искренне не понимал, за что мне это наказание. Мало того, что я практически не чувствую никаких эмоций, кроме депрессии и печали, так я почти целый день либо затираю до дыр палубу, либо стирая руки в кровь о тяжеленное весло. И при этом на меня, не переставая, обрушивается безжалостная плеть Надзирателя.

Изо дня в день, из недели в неделю я терпел и молча делал эту грязную работу. Малейший намёк на бунт – и тебя без церемоний выбрасывают за борт как никчёмный мусор. А ещё эти постоянные насмешки и издевательства со стороны ходячих скелетов в средневековых костюмах.

Моряки!

Проклятый персонал Голландца не знал ничего, кроме как напиться мертвецкого рома и избить до полусмерти случайно выбранного матроса. Шкипер этому никак не препятствовал – напротив, он гордо ходил по кораблю и дико хохотал, видя все это. Этот жуткий хохот до сих пор скрипит у меня в голове.

А ещё он любил «кормить рыбок». Он так говорил. Когда рядом с кораблём проплывали Мегалодоны – белые акулы огромных размеров, – он хватал за шиворот любого матроса, который был рядом, и, невзирая на его крики и мольбы о пощаде, бросал за борт, а затем ещё долго наблюдал, как того разрывают на части.

Шкиперу всегда всё сходило с рук. На Голландце у него что-то вроде неприкосновенности.

А, за что я работал на этой посудине? Из-за пары таблеток в день, а то и в неделю. Я хорошо помню, как за время работы там изменились я и мои товарищи по несчастью на корабле. Из живых на вид людей они превратились в зомби, с которых слезало мясо, обнажались кости и лоскутами слезала кожа.

А, ещё корабль как подлодка мог уходить под воду, и тогда нас тыкали пиками, чтобы мы быстрее гребли. Уже под водой.

Уверен, что, попади я на Ковчег, всё было бы намного лучше.

Ковчег не был на пристани, когда я вчера стоял там с Анкой, но это было крупнейшее судно в мире. Даже больше Голландца. На нём массово везли души в Рай, для них там были оборудованы комфортабельные номера, сервис, как в пятизвёздочном отеле, рестораны, развлечения. Уверен, для изнеженных душ, плывущих в Рай, было бы неприемлемо ежедневное созерцание немотивированного насилия. И его там не было. Так рассказывала Анька, которая работала официанткой на этом судне.

– Как в библиотеку сходил? – поинтересовался Луций, едва я припарковался рядом с ним у Здания Суда в ожидании очередного задания. Луций был в довольно хорошем расположении духа: на его суровом лице лучилось что-то вроде радости, какая бывает у Слуг Смерти, проработавших не одну тысячу лет: не безумная отвратительная лыба до ушей, а сдержанная деловая улыбка.

– Никак. Морана поймала, дала мне какое-то наставление и вернула домой. Я уж подумал, в Госпиталь сдаст.

– Боги руководствуются своей, высшей логикой. – он присел на капот своей Чайки (Газ–13) с круглыми вытянутыми фарами. Отчего-то римлянину полюбился наш автопром, и, когда многие его Извозчики пересаживались на новые машины, больше соответствующие духу XXI века, он предпочёл колесить на этом раритете. – Как-нибудь сходим вместе, я тебе покажу, чтобы не заблудился.

– Знаешь, из того, что я понял из слов Мары, ясно, что мне туда лучше не соваться. Да, и тебе как-то не рекомендую распространяться о том, какие сомнительные места ты посещаешь.

Луций усмехнулся.

– Ну, серьёзно, Луций, что ты творишь-то на старости лет? Библиотеки какие-то… Коль у тебя эмоций и свободного времени так много, сгоняй куда-нибудь в джунгли, постреляй динозавров, или накупи «эротиков» и от души повесились с эльфийками.

– Дружище, даже если суммировать твою жизнь и нахождение в Мире Мёртвых, ты не прожил и пятидесяти лет, а я родился тысячи лет назад. Я уже всё тут перевидал и перепробовал. Мне это осточертело. Теперь я тянусь к знаниям, хочу подняться на ступень выше.

– Здесь? В этом мире? – даже я поразился наивности древнего. – Тут же жёсткая тоталитарная структура, о каком прогрессе речь? О каком развитии?

– Прогресс есть всегда, даже если его запрещают, друг мой… – от очередного философского нравоучения Луция отвлёк крик юноши с пушком под носом и нелепой пролетарской кепкой на голове.

– Свежие газеты! Свежие газеты! – вопил он.

– Ну-ка дай сюда, мальчик. – он подозвал его к себе, взял выпуск Death Daily и быстро пробежался по строчкам. – Вот это да! За всё моё нахождение в этом Мире такая штука впервые случается! – Луций не на шутку удивился. Если удивляется человек, чей возраст составляет несколько эпох, да и к тому же у которого все эти годы не было своих искренних чувств, то там что-то серьёзное. – Ты погляди! – протягивает мне газету.

Читаю, написано на английском, но понимаю:

«Из Ада сбежало пятьдесят беглецов

Беспрецедентный случай побега произошёл сегодня ночью в Аду.

Такое ощущение, словно легион ангелов пронёсся по просторам Преисподней: от Котла (место, где проходят подготовку муками новобранцы) до Ворот Ада царит ужасающий погром: разрушенные до основания дворцы, вырванные с корнем огненные деревья, раненые демоны, и, самое невероятное… У Ворот полегло несколько Стражей Ада!

Напомним, что Стражи Ада являются одними из самых неуязвимых существ во всём Мире Мёртвых. Каким образом пятидесяти демонам-беглецам удалось совершить такой дерзкий побег и сокрушить столь мощную охрану – остаётся загадкой.

Фрэнсис Кобальт, демон-охранник, очевидец:

– Я сам не понял, как всё произошло. Всё начиналось как обычно: с утра всех узников вывели на построение и пересчитывали.

В это время один из них крикнул что-то вроде: «Время пришло!», и несколько заключённых засветились, а потом тут же бросились наутёк, пробив стену лагеря. Мы пытались стрелять им в спину, но пули их не брали.

Бади Стафф, начальник лагеря подготовки для новых демонов «Майданек-2»:

– Я тщательно изучил досье каждого беглеца. Ни один из них при жизни не занимался оккультными науками, также они ни разу не пересекались друг с другом. При приёме в Ад ничего странного в их энергетике обнаружено не было. Контакт с враждебными Аду сущностями, будь то ангелами или Падшими, исключён.

Энергетический ущерб, нанесённый строениям Ада и его жителям, в переводе на валюту Города Суда оценивается в три миллиарда оболов.

На данный момент пресс-служба Люцифера отказывается давать какие-то комментарии на тему того, что за сила могла руководить сбежавшими демонами.

Напомним, что до этого самый дерзкий побег в истории Ада был совершён Джозефом Стифлером и его подельниками через небольшой лаз на границе с Зоной Войны, тогда все нарушители, кроме Джозефа, были задержаны Дьявольским патрулём.»

– Это, что, правда? Не желтизна? – я снова и снова перечитывал строки «У Ворот полегло несколько Стражей Ада!».

– По идее, в этом мире СМИ незачем врать, им никто не платит. Политической подоплёки и подавно нет… Но, я бы на твоём месте всё равно не верил на слово.

– Стражи Ада… – впервые я вынужден был признать, что в фантастическом для любого человека мире произошло что-то фантастическое для него самого. – Я, конечно, мёртв, и не могу быть шокирован, но это же Стражи Ада. Их никто и ничто не может убить, тем более, какая-то кучка демонов-оборванцев.

– Вот, видишь, живёшь, такой, от столетия до столетия, не понимаешь, что нового можешь увидеть на этой земле, а тут – хрясь! И случается такое…

– М-да, замочить то, что априори неуязвимо и в одиночку может разнести целую армию – это нонсенс. Ты же видел этих драконоголовых? Это же огненные башни с мечами, их броню не пробить даже атомной бомбой, а их меч, если потребуется, разрежет земную ось.

– Несокрушимые скалы со временем тоже рассыпаются. Я наблюдал.

На большой как несколько футбольных полей стоянке, где сновали машины Извозчиков в поисках свободного места, повисло тревожное молчание.

– Ладно, пора мне, Артур! – очнувшись от глубокого раздумья, Луций вскочил с капота. – Одну красотку надо отвезти жариться на сковородке.

– У тебя оболы закончились, что ли? Чего это ты вдруг решил поработать?

Луций засмеялся.

– Не поверишь, я успел соскучиться по этим диким лесам и степям, где каждый сантиметр хочет тебя сожрать. – сохранявший позитив и голливудскую улыбку древний Извозчик уверенно сел в свою «Чайку» и под сердитое рычание её мотора поехал к Зданию Суда.

Я же в ожидании, словно орёл на ветку, уселся на капот своего БМВ. В руках у меня всё ещё была газета со свежей сенсацией.

Если всё так, как там написано, то несколько кварталов Ада лежат в руинах, несокрушимые, как древнейшие Титаны, Стражи лежат поверженными, а эта загадочная полусотня разгуливает на свободе. Ясно, что на этом всё не закончится. Скоро последует что-то ещё…

Машина подо мной загудела и завибрировала, словно мобильник. Пришло новое досье.

– Распакуй характеристику. – приказал я бортовому компьютеру, сев в автомобиль.

На дисплее приборной панели появляется лицо молодого рыжего парня лет восемнадцати. Гладенькие румяные щёки и прилизанные волосы выдавали в нём мажора, и только в глазах было что-то взрослое. Это не была твёрдость ответственности, а какая-то глубокая разочарованность, душевный провал, словно воронка от взрыва.

Характеристика написана довольно внушительная. Из неё я узнаю, что Кирилл – сынок очень богатого папаши, всё своё детство и отрочество жил на широкую ногу на чужие деньги, проводил время в тусовках, пьянках и веселье, а потом в нём что-то переклинило, и он решил найти свою мечту, стать чем-то полезным обществу или просто найти себе какое-нибудь дело. Но ничего не вышло: на своё совершеннолетие в очередной раз обдолбался какой-то дряни и был сбит джипом.

Увлекательно. Нечасто в характеристиках человека встречаешь описание каких-то нравственных особенностей. Обычно что-то вроде шаблона «родился – выучился – устроился на работу – женился – умер». Жизнь большинства людей – просто осколки времени, в них нет ничего интересного: пришли, словно для галочки прожили определённый срок, и ушли пахать на Рай или Ад. Спрашивается, зачем жили?

Так я рассуждал и о своей жизни: по-любому, и она не сильно-то отклонялась от шаблона, если я из неё почти ничего не помню. Человеческая душа склонна убирать лишние и ненужные воспоминания, которые не запали в неё. Видимо, моя жизнь совсем не запала в мою душу, раз после смерти сохранились только общие сведения о том, что меня окружало, и какие-то воспоминания из детства. Странно только, что мне знаком запах пороха, я хорошо стреляю, а этими мускулистыми руками могу сломать хребет даже орку. Походу, при жизни успел побывать военным. Непонятно тогда, как я воевал, если это у меня не отложилось в памяти. По идее, там, где люди разлетаются кусками от снарядов, а крошечный осколок свинца выносит из человека жизнь, воспоминания должны быть особо остры и болезненны.

Я тронулся с места и неспешно ехал в секцию 1734, где громадная груда мышц – Надзиратель должен был затолкать мне в машину очередного пассажира.

Мысли о своём прошлом всё ещё крутились в моей голове. Я более чем уверен, что мою психику не корректировали, иначе бы я потерял личность, как сотни других инакомыслящих Слуг.

С инакомыслием и бунтарями в Городе Суда боролись жёстко: их заталкивали в Госпиталя, и там планомерно чистили их души, да так качественно, что, выйдя оттуда, они становились совершенными овощами, которые могли только монотонно выполнять свою работу. За неё они всё также получали деньги, которые могли обменять на эмоции, только ощущения от них были уже другими: души с удалённой личностью под их действием просто вели себя, как умственно отсталые.

Мой же рассудок был в добром здравии, значит, моя жизнь на Земле действительно не имела никакой ценности, и память о ней просто стёрлась за ненадобностью. По идее так…

Зато здесь я занял важную роль в системе мироздания. Я перевожу души из одного мира в другой, героически сражаясь со всеми опасностями, возникающими на моём пути. Лучшей жизни просто не найти.

Не без труда найдя нужную секцию в полутёмной бескрайней пещере под Зданием Суда, лихо заезжаю в неё.

Из темноты Надзиратель в лучших традициях грубости и бесцеремонности тащит за руку вопящего и вырывающегося юношу. Вокруг схожая картина насилия над пассажирами. В потёмках угадываются силуэты великанов, которые тащат взрослых людей за руки как маленьких детишек, поблёскивают в факельных лучах бесчисленные ряды машин Извозчиков, ожидающих новых душ, а рисунки на стенах стоянки отплясывают какой-то прощальный танец вокруг мерцающих рун.

Вопящий юноша, в котором я узнаю своего клиента, всё ещё материт и нелепо угрожает мышечному гиганту, закованному в шипованную сталь и капюшон, из-под которого видны только огоньки зелёных глаз. Вместо лица мерцает железная маска в виде черепа.

Гигант чуть не отрывает дверь машины, легко усаживает его на сиденье, быстро закрывает дверь и уходит. Кирилл ещё выкрикивает ему в след угрозы через стекло.

– Дружок, здесь кому-либо угрожать бесполезно, твои деньги и связи уже не помогут. – с наигранной долей жалости говорю Сотнику, когда тот немного успокоился. После Страшного Суда, когда толпа божественных существ вырывает твоё сердце и кладёт на весы, людские души пребывают в немного удручённом состоянии.

Наконец Кирилл меня заметил, встретил меня нервным, преисполненным злобы и испуга взглядом, а затем успокоился и обречённо развалился на сиденье.

– Я знаю, Извозчик. – после минуты молчания совершенно твёрдым голосом ответил Сотник. – Меня ведь теперь ждёт Ад, да?

– Если смотреть на твоё досье, то ты вёл не самый лучший образ жизни, ничего не сделал полезного, да и погиб под наркотой. Чего ты ещё ожидал?

Кирилл схватился за лицо.

– Да брось ты, в Аду не так страшно, как тебе описывали при жизни, даже увлекательно. Приходишь туда чахленьким, зализанным дрищом, как ты сейчас, а выйдешь здоровенным, грозным демоном. Мужика из тебя там сделают.

Но легче ему не стало. Да кого вообще могут утешить холодные слова Извозчика, чьи эмоции никогда не будут искренними?

– Послушай, Слугой Смерти быть дьявольски скучно, а в Раю ты опять бы нежился в роскоши, как и при осточертевшей тебе жизни. У меня же в досье написано, как тебе приелось положение плейбоя. Оно тебе надо? А в Аду воином себя почувствуешь, это то, что тебе нужно. – после этих слов Сотник опустил руки с лица, а его взгляд стал бодрее.

Я всегда стараюсь сначала успокоить пассажира по мере возможности. Люди разные бывают. На моей практике уже были случаи, как такие вот доведённые до отчаяния пассажиры выпрыгивали из машины на ходу, пытались вырвать руль или бросались на меня с кулаками.

Сзади сигналит другая машина, прибывшая за пассажиром.

– Нам пора. Я тебе по дороге объясню устройство Мира, где тебе придётся провести вечность.

– Спасибо, водила до тебя рассказал. Что привёз меня на Суд.

– Вот и славно. – резким движением срываю машину с места, разворачиваю и устремляюсь к свету.

ГЛАВА 12

Нет ничего более омерзительного на бескрайних просторах Мира Мёртвых, чем гоблины. Представьте себе полностью опустившегося бомжа, согласившегося жить на дне помойной ямы, и с довольной рожей ныряющего в говно, как в свой личный бассейн?

В этом была вся суть гоблинов. Тупоголовые, немытые, вонючие существа, чья цель в жизни была жрать, гадить и размножаться. Никакой гигиены, никакой культуры, никакого приличия. Их задатки разума лишь позволили им освоить строительство, сельское хозяйство и написать пару законов в духе «не убивать, не воровать», но регулярно нарушали их сами, из-за чего в их селениях постоянно устраивались массовые побоища. Нравственности нет вообще, семей тоже. Своих, ещё более тупых, чем самцы, самок они просто беспорядочно пялят и сбрасывают в одинаковые хижины, где они совместно воспитывают не пойми чьих детей.

Кое-как они освоили кузнечное ремесло, и выплавляют для своих сородичей кривые, горбатые, как их тела, доспехи. Физический труд у них не в почёте, а пиком успеха является обожраться падали и валяться в темноте в куче собственных экскрементов. Всю позорную физическую работу, в том числе добычу руды, выполняют рабы: всевозможные пойманные гномы, паны или сатиры. Однако в силу природной тупости гоблинов даже эти пленники постоянно сбегают.

После утренней трапезы загнивающей тушей лося, уродцы похрапывали в тени своих хибар, не подозревая как грубо разорвётся их покой через несколько минут…

Сотник отличался своей молчаливостью и этим серьёзным, разочарованным в жизни взглядом в окно. Он не ныл, как такие же помершие от передоза мажоры до него, не пытался себя разбудить, думая, что всё вокруг него ненастоящее, и даже не вопил о несправедливости, пытаясь выбраться из машины и вернуться в Мир Живых. Он мужественно принял свою смерть. Или же просто не хотел возвращаться на Землю, как другие…

– Ты не стесняйся, если что не так – спрашивай. – озадаченный его спокойной теперь серьёзностью, предложил я.

– Ну, разве что интересно, почему ты свернул в этот лес. Трасса осталась позади. – он показал на стремительно исчезающее за ёлками широкое дорожное полотно.

– Я короткими дорогами еду, меньше асфальта, меньше удобств, зато быстрее на сутки, а то и на двое.

– Хах. И что же в вашем мире не догадались провести дорогу по короткому маршруту? Или деревья пожалели?

– Да нет. Мир Мёртвых тысячи лет существует. Изначально дороги оптимально шли к Аду и Раю, коротко и быстро, вдоль побережья. Но не так давно вода отступила, а новые участки суши стремительно заселили очень опасные, невиданные раньше существа. Трасса оказалась зажата между диким лесом и новыми жителями побережья, вот её и решили сдвинуть к новым границам побережья: поближе к воде, подальше от местной фауны. Крупные тропы по коротким маршрутам – остатки былых трасс. Защитные заклинания на них со временем зачахли, так что теперь тут ездить не всегда безопасно.

– Интересно. Хорошо, что ваш мир не просто ледяная пустыня с Адом и Раем, а целая планета.

– Наш мир. – поправил я.

– Теперь уже наш мир… – обречённо согласился Кирилл.

Впереди приближался город, окружённый невысоким, залитым запёкшейся кровью, частоколом. С вершин забора взирают невидящим взором прибитые головы эльфов и гномов. Тучи мух жужжат над всем этим.

Стёкла машины плотно закрыты. И хорошо – вонь стоит неимоверная.

– Это Ад?! – испуганно восклицает пассажир.

– Ещё нет. Это всего лишь город гоблинов.

– Стой, куда ты едешь?! – вскрикивает он, когда я выжимаю педаль газа в пол, а гнилые ворота оказываются всё ближе. Серьёзность его в секунду сменилась испугом. Парень пусть и суровый был на мимику, но смелости ему явно не хватало. А что ещё ожидать? Всю жизнь провёл за спиной богатого папочки.

Ворота с треском разрываются на куски, едва я влетаю в них.

Город пропитан мерзостью: горбатые зелёные гоблины живут в засранных глиняных постройках, а на улицах кучами валяются гниющие трупы.

Своим нежданным визитом я навожу хаос в их селении. Зелёные вонючие твари в ужасе разбегаются от машины: кто-то пытается закидать камнями или копьями, но всё без толку. Я, как таран, прорезаю городок гоблинов, круша их палатки и сарай. Стайки свиней хрюкая, уносятся из разрушенных построек. Гоблины, вторя им, тоже хрюкают и прячутся по углам, словно тараканы.

В несколько секунд проезжаю селение гоблинов, прошибаю следующие деревянные ворота и стремительно выезжаю из этого дерьма.

Пассажир в шоке смотрит, как городишко гоблинов остаётся позади.

– Мощно водишь! Гонщиком, что ли, при жизни был?

– Возможно. Но, когда у тебя под капотом мощность реактивного самолёта, и не такому научишься.

Капот уже перепачкался в пыли и, похоже, в помёте. Угораздило же гоблинов построить своё селение прямо посреди давно разбитой дороги к Аду. Всякий раз их таранить приходится.

Держу скорость в пределах двухсот, негромкий гул звучит под колёсами, из леса высовываются многочисленные огромные морды, а за машиной поднимается шлейф из пыли и листьев.

Огонёк промелькнул в глазах Кирилла после нескольких минут гонки по заросшей тропе. Кажется, пугающее происходящее начало его заинтересовывать.

Мы мчимся вдоль серого леса, закутанного тонкой дымкой тумана. Место не опасное, но внешне пугающе. Мой изнеженный пассажир явно не славится воинской храбростью. Не бросит ли его в панику при виде здешнего зверья? Деревья с трудом обретают очертания сквозь пелену тумана, резкие, словно удары ножом, порывы ветра бросают на дорогу ворох сморщенной листвы.

Я замедляюсь. Сквозь туман до нас доносятся леденящие душу звуки: повсюду слышен вой и хрип, словно сама седая бездна порождает его. Какие-то неясные силуэты медленно выползают из-за туманного занавеса и бесследно исчезают в нём.

Еду не быстро, стараясь не угодить в вырастающие из тумана деревья.

Справа от нас предстают руины. Сожжённый и разгромленный городок мертвецов, где когда-то пережидали ночи Извозчики. Строиться так близко к гнезду гоблинов было роковой ошибкой свободных мертвецов. Зелёные монстры перерезали их всех, а селение разграбили и подожгли.

Вдруг я слышу хлопок, и машину начинает вести влево-вправо. Что за чертовщина? Останавливаюсь. Бросаю Кириллу «сиди здесь», захлопываю дверь и смотрю, в чём дело. Правое заднее колесо спущено. Это ещё почему? Чтобы спустить колесо моей тачки, требуется как минимум попасть по нему из ангельского или демонического оружия. Насколько я помню, гоблины по мне из таких не палили, да, и пробило его только что!

Не беда. Студент заперт в машине и никуда не уйдёт, к тому же, он явно не склонен к побегу, а запасное колесо у меня есть. Поменяю и спокойно поеду дальше.

Открываю багажник и уже готовлюсь выложить на землю весь арсенал, чтобы добраться до запаски, как позади раздаётся сдавленный хрип. Инстинктивно уклоняюсь в бок, и в ту же секунду деревянная дубинка с приклеенными к ней осколками ангельского меча ударяет по машине. Шагом назад рву дистанцию и принимаю боевую стойку.

Засада!

Еле волоча ноги и держа в исхудалых руках дубинку, ко мне ковыляет зомби с разбитой надвое головой. Из раны ручьями сочится кровь, мозги розовой кучей вылезают из мятого черепа, оба глаза заплыли желтой склизкой пеленой.

Хватаюсь за пояс в поисках пистолета, но предательски пустой ремень говорит о том, что я оставил оружие в машине. Только кулаки меня выручат. Бью два удара в челюсть, ощущая, как под костяшками пальцев хрустит мерзкая вязкая поверхность его кожи. Запрокинув назад раскуроченную окровавленную голову, зомби рушится, роняя дубину.

Но просто так из ловушки не выйти.

Словно из земли вырастает второй урод с внешностью человека, попавшего под комбайн: из разрезанного живота вываливаются розовые канаты кишок, левая половина черепа срезана аккурат вдоль, а вторая растягивается в гнилостном подобии улыбки. Точный боковой удар в целую часть– и ошметок его головы разворачивается по кругу.

Третьего я даже не разглядел, какой-то маленький худющий сгусток кровоподтёков и ссадин. Сильный удар ноги уносит его прочь, а следом за ним подходят всё новые и новые: они ползут из разрушенных домов, из тумана мрачного леса, хромая на сломанных ногах или выползая на одних руках лишь верхней частью тела. Вместо нижней следом плавно ползёт вереница внутренностей.

Карнавал уродов, карнавал расчленённых и изуродованных лиц, в голодных глазах которых не было ничего. Пустота, засасывающая пустота омута, заполняющая лёгкие водой и разламывающая кости своей силой.

И, как же я не сообразил, что здесь засада? Это же очевидно! Гоблины уничтожили город и покалечили жителей, тем самым лишив их возможности предоставлять Извозчикам жильё и досуг в обмен на эмоции. Теперь их единственная возможность получить желанные таблетки – просто отнять их. Зомби и есть свободные мертвецы, которые обитали здесь, а битва искалечила их до неузнаваемости.