Головоломка для практикантки

Интерьер в стиле ренессанс, безусловно, был ярок и наряден. Стиль прослеживался в дорогой отделке мебели из массива, в тяжелых шторах с витиеватым вензелевым рисунком золотой нитью, огромном персидском ковре на полу. Убитая женщина находилась в центре комнаты под светом хрустальной люстры с канделябрами.

– Ну что, Стас, приступаем?

– Так точно, Лев Иванович, – ответил Крячко, поудобнее устраиваясь на пуфе рядом с журнальным столиком.

– Об обстоятельствах происшествия со слов соседки из тридцать восьмой квартиры, Зинаиды Филипповны Новиковой, известно…

– Ого, когда это вы успели? – прервал Гурова Стас.

– Пока ты там с помойкой разбирался, можно было бы уже преступника найти по горячим следам. Оставь место, впишу потом то, что узнал.

– Ну, во дела… Я пропустил самое интересное, у меня теперь не сойдутся пазлы, Лев Иванович, да я теперь спать спокойно не буду, – абсолютно равнодушно к лежащему рядом трупу и даже с иронией проговорил Крячко.

– Так оно и лучше, будешь, так сказать, объективно смотреть на ситуацию, авось что-то дельное сможешь предложить по расследованию. Фиксируй: убитая – Татьяна Николаевна Фельцман. Как говорят соседи, проживала одна, была довольно обеспеченной дамой. Примерное время обнаружения трупа – 8.15.

Тут Гуров услышал звук затвора фотоаппарата и взглянул на Анну. Как опытный опер, он понимал, что новичку непросто в этот момент, ведь когда-то он и сам был молод и зелен и чуть не упал в обморок при виде трупа. Аня стояла в сторонке и ответственно выполняла порученное задание. Девушка впервые видела убитого человека так близко. Она старалась даже не дышать, настолько ее впечатлила картина, представшая ее глазам. В какой-то момент практикантке даже стало плохо, но сказать об этом, а тем более выйти из квартиры, она не захотела.

– При осмотре установлено, – продолжил Гуров, – место происшествия представляет собой жилую комнату десять на восемь метров с высотой потолка три метра. Стены отделаны тканевыми обоями бордового цвета с золотым тиснением. В спальне имеются два окна, расположенные на двух смежных стенах, оба плотно закрыты ночными шторами темно-коричневого цвета. Рамы окон деревянные, без следов взлома. Подоконники покрывает небольшой слой пыли, следы пальцев рук не обнаружены. Между окнами в углу стоит деревянная двуспальная кровать с резным изголовьем. Изголовье примыкает к стене с окном, выходящим во двор соседнего дома. Рядом на полу прикроватный коврик. На противоположной от кровати стене размещаются в шахматном порядке картины в количестве шести штук. На двух из них изображен летний пейзаж, три картины – с цветами, и одна из них – портрет молодой женщины, предположительно, самой покойной. Под стеной с картинами в углу стоит кресло с мягкой тканевой обивкой светло-зеленого оттенка. Такое же кресло находится в центре комнаты, рядом с деревянным журнальным столиком, оно имеет пятна бурого цвета, похожие на кровь. Под портретом женщины расположен торшер с металлическим кованым основанием и текстильным абажуром. Рядом стоит напольная ваза, расписанная в китайском стиле. Слева от входной двери стоит металлическая скульптура в виде птицы. Пол покрывает ковер бежевого цвета со следами крови в центре. Пятно полузастывшей крови размером шестьдесят на тридцать сантиметров. Справа от входной двери расположен книжный шкаф со стеклянными дверцами. Книги размещаются на пяти полках, вплотную друг к другу. На переднем плане стоят фарфоровые фигурки кукол в количестве двадцати пяти штук, а также фигурки слонов из слоновой кости в количестве семи штук. В зазоре между шкафом и стеной находится сейф с кодовым замком. Дверца сейфа открыта. Сейф пуст.

Анна слушала, как быстро и четко перечисляет увиденное Гуров и в то же время как сухо описывает он предметы богатого интерьера, которые достойны быть экспонатами в музее. Ведь это непростые вещи, которые можно найти на блошином рынке, это старина, которую хозяйка квартиры или ее отец скрупулезно собирали долгое время и, возможно, привозили из разных стран. Аня это воспринимала через призму событий, недавно произошедших в ее жизни, точнее сказать, в жизни ее отца. Дело в том, что тот по заданию клиентки пытался отыскать картину. Ревнивый муж решил отомстить жене за измены и тайно продал ее любимую картину, которая была весьма ценна не только как предмет искусства, но и как дорогая сердцу любвеобильной женщины вещь. Картину нашли с большим трудом, еще большего труда теперь стоит вернуть ее обратно, но это уже не входит в задачу частного детектива. А тут сухие определения таких изысканных вещей, с усердием собранных в одной квартире.

– Осмотр трупа, – вдруг громко сказал Гуров, прервав размышления Анны. – Труп расположен лицом вверх, головой к журнальному столику на расстоянии полутора метров от него, ноги направлены к стене с картинами, руки вытянуты вдоль туловища. На покойной надето длинное бархатное платье темно-синего цвета с запахом. Сзади платье обильно пропитано кровью. Седые волосы собраны в пучок и пропитаны кровью. В затылочной части головы в области теменного бугра обнаружена единственная глубокая рана с нарушением целостности кости, направленная сверху вниз.

– Тупым предметом нанесено, – вмешался Стас в повествование Гурова. – Что-то небольшое, но довольно тяжелое, то, чего тут, в комнате, нет.

Анна уже не слышала Крячко. У нее появилось тянущее ощущение в области желудка, обильное слюноотделение, головокружение, и она, шатаясь, выбежала из комнаты.

– И так долго продержалась, – прокомментировал Крячко реакцию практикантки на происходящее.

– Да, но показатели лучше, чем у меня молодого. Я сразу сдулся, как только парашютиста увидел. Как сейчас помню материалы того дела: с пятнадцатого этажа за долги мужика сбросили. Представляешь ту кашу на асфальте? И мне тогда, попрошу заметить, никто содействие и поддержку не оказывал, фотоаппарат для отвлечения и развлечения никто не давал. Еще и повреждения описать заставили. А какие тут повреждения, когда к горлу ком подступает. Эх, было время… Это сейчас мы, Стас, очерствели и бутерброд можем стрескать на месте, – подмигнул Гуров Крячко.

– Издеваешься, аппетит разыгрываешь, – усмехнулся Стас.

– Ну и все, значит, скажу Орлову, что адаптация новенькой будет проходить в тесном кругу сотрудников канцелярии. А что, тоже нужное дело. Почитает, попредставляет, а потом уже, так сказать, на основе нафантазированного напишет отчет по практике.

Спустя тридцать минут Аня вернулась в комнату. Пунцовый румянец выдавал ее недавние метаморфозы в организме и невероятное смущение:

– Я в строю, – тихо сказала девушка в ответ на вопрошающий взгляд своего куратора.

– Славно, только мы уже завершаем осмотр, – надменно бросил в ответ Гуров.

Глава 7

В комнате наблюдалась некоторая суета: труп готовили к отправке в морг, Крячко что-то усердно дописывал, не отрываясь от бумаги, Гуров ходил из стороны в сторону. Изымали последние вещественные доказательства: кто-то из помощников эксперта делал соскобы пятен, похожих на кровь, кто-то паковал в полиэтиленовый пакет какой-то волос непонятного происхождения. Во время этого броуновского движения была задействована дверь в спальню. Ее активно толкали туда-сюда, поскольку за ней эксперт-криминалист расположил один из своих чемоданчиков с разными принадлежностями и приспособлениями.

Аня с поникшим взглядом стояла рядом с этой дверью и уже не надеялась на снисхождение к себе. Она испытывала и досаду, и обиду, и в то же время понимала, что провалила очень ответственный и такой важный экзамен. Место рядом с выходом и люди, постоянно толкающие ее с просьбой отойти, посторониться, как бы намекали, что она сегодня лишняя в этом процессе, то самое слабое звено. И вдруг практикантка обратила внимание на скрежет, который доставлял ей некоторый дискомфорт. Не то чтобы все остальное было комфортным и приятным, но этот звук особенно резал уши. Девушка забыла о том, что обещала Гурову быть серой мышкой, и сначала опустилась на колени, а потом и вовсе практически легла на пол.

На мгновение все замерли и повернулись в сторону Анны, ее неестественная поза обращала на себя внимание, и процесс сборов приостановился. Ошибки не было – звук шел именно оттуда, из-под двери. Там оказался крупный красный камень, который по размеру был настолько большим, что прекрасно размещался в просвете между полом и дверью и одной из своих граней цеплял поверхности, издавая тот неприятный скрежет, который заметила только девушка.

– А вот вам еще один вещдок, – голосом победителя сообщила практикантка.

– Только не бери в руки! – бросился со всех ног и упал на пол Гуров.

Аня и не собиралась доставать этот камень, она все прекрасно осознавала, что на нем могут быть отпечатки пальцев убийцы, это и без университетов было понятно. Девушка испытывала ликование: она и никто другой, только она смогла найти этот ценнейший предмет. Он мог совершенно не пригодиться в дальнейшем, но в данный момент времени он принес ей успех и одобрение Гурова, а также реабилитировал ее в собственных глазах.

Осторожно, с помощью пинцета, Лев Иванович извлек камень. Это был потрясающей красоты рубин. Аккуратно, едва дыша, он передал находку эксперту и подошел к Крячко.

– А она небезнадежна, – шепнул он на ухо Стасу. – Пожалуй, толк будет. Берем.

– Благодарю за помощь, Аннушка. Пришло и твое время собирать камни. Не робей, всему научим, – лукаво подмигнул девушке Гуров.

Анна расплылась в улыбке – о большем в этот первый день практики ей и мечтать не приходилось. У нее было огромное желание позвонить отцу и рассказать о том, какие приключения с ней происходят, но свободной минуты не предвиделось. В комнате появилось новое лицо – внучка покойной.

Глава 8

На пороге возникла молодая женщина лет тридцати, совершенно непривлекательная, в каком-то сером одеянии, дополнительно обезличивающем и без того заурядную внешность, в очках, которые постоянно опускались на кончик носа и требовали возвращения на прежнее место. Ее сопровождал участковый, который и сообщил Гурову о том, что это Жанна Вайцеховская – внучка Татьяны Николаевны Фельцман.

Так получилось, что, войдя в спальню, Жанна остановилась и оказалась плечом к плечу с Аней. Они были одного роста, но в остальном девушки настолько отличались, что напоминали одну из тех картинок в рекламе, когда показывают результат «до и после». Жанна рядом смотрелась бледно, невзрачно и проигрывала Анне своим тусклым образом.

Чарующая и такая изысканная красота практикантки недаром покорила Крячко с первого взгляда. Балагур и весельчак буквально потерял дар речи при знакомстве с нею. Невозможно было выделить у Анны какую-то изюминку, она состояла из одних только достоинств, бывает же так, что человек не просто красив, а потрясающе красив от природы. Однако нужно отметить, что Аня умела подчеркнуть природные данные антуражем. Великолепный вкус и материальная поддержка отца позволяли Аннушке одеваться изысканно. Модная одежда, дорогая сумочка, туфли известной марки – все это не ускользнуло от внимательных глаз Гурова. Жена научила его разбираться в дамских штучках, поскольку немалая часть средств из семейного бюджета утекала именно на гардероб, а также на косметологические процедуры, маникюр и педикюр. Гуров был не против таких растрат, он и сам любил выглядеть с иголочки и сводить с ума женщин терпкими нотками своего люксового парфюма.

– Прошу вас, подойдите ближе, – прервал Гуров тишину в комнате, обратившись к Жанне. – Кем доводится вам гражданка Фельцман?

– Это моя… Бабушка моя… Бабуля, – едва слышно прошептала Жанна и одновременно смахнула слезу и подвинула к переносице очки.

Было заметно, что Жанна волнуется, но ее максимально сдержанная реакция даже немного удивила присутствующих. Молодая женщина стояла неподвижно на одном месте и будто бы боролась со своими эмоциями. Прошло десять минут, и за это время не произошло ровным счетом ничего. Внучка убитой стояла и рассматривала лежащий перед ней труп бабушки, не задавая вопросов.

– Уносите, – скомандовал Гуров, – а родственницу покойной попрошу пройти на кухню.

Жанна покорно пошла за Гуровым, все так же не поднимая глаз. Анна хвостиком побрела за остальными, чтобы не пропустить что-либо интересное.

– Представьтесь, пожалуйста. Назовите свое полное имя, а также сколько вам лет и кем вы доводитесь покойной, – начал беседу Гуров.

– Жанна Валентиновна Вайцеховская, тридцать один год, внучка Татьяны Николаевны, – робко ответила молодая женщина.

– Как и когда вам стало известно о произошедшем?

– Мне позвонила соседка бабушки – Зинаида Филипповна, – сказала и замолчала Жанна.

– Дальше… – поторопил Гуров.

– Она сказала, что бабушку убили, – выдавила из себя Жанна и снова затихла.

– Продолжайте, продолжайте, – подбодрил молодую женщину Гуров.

– Я сначала не поверила, подумала, что это какая-то злая шутка, – проговорила Жанна и вновь остановилась.

– А дальше-то что было? – не выдержав, спросил рядом стоящий Крячко.

Гуров бросил недовольный взгляд на Стаса, намекая на его несдержанность.

– Потом позвонил участковый и подтвердил смерть бабушки. Я выбежала из дома, поймала на улице такси и по дороге сюда попала в жуткую пробку, – совсем тихо пробормотала внучка хозяйки квартиры.

Было заметно, что Жанна очень напряжена, ее беспокоят незнакомые люди рядом и вся ситуация в целом. Родственники убитых, коих Гуров с Крячко повидали немало, так себя не ведут. Кто-то беспрерывно плачет и не может вымолвить ни слова первые минуты, кто-то, напротив, строит свои версии произошедшего и с ходу выдает перечень лиц, которые могли бы, по их мнению, совершить преступление. У Жанны была некоторая заторможенность. Она отвечала на вопросы, но вяло и как-то нехотя. Такая медлительность раздражала Стаса, и Гуров, оценив всю сложность ситуации, понимая, что скоростью тут правды не добьешься, вызвал Крячко выйти в коридор на пару слов.

– Ну ты чего? – недовольно спросил Гуров товарища. – Чего торопишься?

– А чего тянуть кота за хвост, Лева? Ты же сам видишь, что она – ни рыба ни мясо.

– Это тебе не закоренелых жуликов колоть. Я вижу, что ты тоже заметил странности в поведении, но тут какой-то иной подход нужен. Психология, брат, психология, понимаешь?

– Подумаешь, цаца. Надавить малость, и речи ручьями польются. Ты видел, какая серость эта Жанна?.. Бабуля – миллионерша, а эта – как нищенка с паперти. Не будет сюрпризом, если окажется, что эта серая мышь и грохнула свою бабку, а потом пришла на место преступления посмотреть на результат своей работы.

– Твои выводы поспешны и необдуманны. Стас, я тебя не узнаю, – укорил Гуров Крячко.

Лев Иванович действительно считал, что не стоит торопиться, но в голове у него были те же мысли, что и у Крячко, ведь недаром столько лет они работают бок о бок. Только вот Стас все свои догадки никогда не мог держать при себе, а Гуров всегда отличался сдержанностью, принимал только взвешенные решения, поэтому и слыл среди коллег одним из самых лучших сыщиков Москвы.

– Стас, убирай лишних людей с «поля боя» и возвращайся на кухню, – охладил тон беседы Гуров.

– Будет сделано, – подчинился Стас, как бы соглашаясь со своими ошибками.

Глава 9

Когда покойную увезли, а из квартиры удалились сотрудники, честно и добросовестно выполнившие свои обязанности, воцарилась тишина. Оставшаяся небольшая группа людей сосредоточилась на кухне, где Гуров продолжил беседу с Жанной:

– Расскажите о своей бабушке, о ее жизни. Возможно, вам известно, что пропало из квартиры?

– Да, известно, – опять занервничала Жанна и посмотрела Гурову прямо в глаза.

Это было короткое мгновение, когда с Вайцеховской впервые был установлен зрительный контакт. Потом вдруг молодая женщина быстро опустила глаза. Гуров наблюдал за всеми движениями Жанны, она была сама не своя. С одной стороны, казалось бы, ее можно понять, ведь у нее умерла родственница, но с другой – поведение выдавало все больше и больше странностей. Лев Иванович, продолжая разговор, встал со стула и заходил по кухне. Тем временем он заметил одну очень важную вещь: Жанна сидела ровно и то и дело скручивала и раскручивала край скатерти, свисавший со стола. Она скручивала край скатерти так плотно, что получалась трубочка. Эта трубочка что-то напоминала полковнику, но он никак не мог понять, что именно.

Опять установилось молчание. Тогда Гуров подошел к окну и, стараясь разрядить обстановку, сказал:

– Красиво тут у вас. И у бабули вашей тоже красиво, любила она красоту, верно?

– Да, верно, – подхватила Жанна. – Она всегда любила все самое красивое и яркое, и я тоже люблю, это у нас от прадеда, он был замечательным человеком.

– А не он ли нарисовал портрет вашей бабушки в молодости, тот, что висит в спальне?

– Да, он, а как вы догадались? – воодушевилась Жанна.

Гуров не ответил, но по его молчанию молодая женщина поняла, что сыщик многое знает наперед. Полковник смог расположить к себе Жанну, нашел тот самый ключик, и она наконец-то начала выдавать долгожданную информацию.

– Прадед был ювелиром, но сначала он окончил художественную школу, иногда рисовал. Здесь, в квартире, есть несколько его картин, в том числе и портрет, который вы заметили. Бабушка на нем совсем молодая, ей всего лет пятнадцать-шестнадцать. Николая Ароновича все уважали, он прожил хорошую, долгую жизнь и умер в девяносто три года, в отличие от бабули.

– А чем же была плоха жизнь бабули?

– Нет, я не это хотела сказать, просто вот как случилось, видите, – пояснила Жанна, имея в виду внезапную кончину Татьяны Николаевны.

– А Николай Аронович, ваш прадед, был искусным мастером, имел дело с драгоценными камнями? – продвигая дальше беседу, спросил Гуров.

– Ну естественно, в его золотых руках побывали самые крупные самоцветы нашей страны, он делал огранку лучших алмазов, я уж не говорю о золоте и серебре.

– А как попадали в его руки эти ценности, по каким-таким каналам?

– Этого я точно не знаю, вот только известно мне, что он настолько был хорош в своем деле, что его заказчики платили ему этими камнями. А теперь его работы в лапах убийцы.

– Может быть, пройдем в спальню, где как раз и поработал этот негодяй?

– Как скажете.

Жанна вновь переступила порог комнаты, в которой произошло убийство, и столкнулась глазами с огромным кровавым пятном на ковре. Гуров понимал, что снова может потерять контакт с молодой женщиной, и начал издалека:

– Как же здесь много предметов искусства, эти пейзажи, великолепный портрет, а потрясающий торшер с бархатным абажуром!

Анна, услышав столь хвалебные оды в адрес интерьера, немного опешила, ведь совсем недавно из уст Гурова исходили сухие формулировки: картины и статуэтки описывались исключительно по количеству, а торшер был не потрясающим, а самым обыкновенным с текстильным, а не бархатным абажуром.

– Да, вы правы, в этой квартире каждая вещица имеет свою историю. Взять хотя бы эту антикварную скульптуру павлина. – Жанна плавно указала налево.

Анна припомнила: «Ага, она же, по словам полковника, – скульптура металлическая в виде птицы».

– Так-так, и что с ней? – внимательно слушал Лев Иванович.

– Это бронзовая скульптура-шкатулка. Ее прадед получил в награду за то, что правильно обработал один крупный алмаз, который в процессе огранки не раскололся на множество маленьких частей, как часто бывает, а потому камень не потерял свою стоимость. «Павлин» был очень дорог Николаю Ароновичу. Это японская вещица конца восемнадцатого века. По всей вероятности, в те времена, когда прадеду подарили эту скульптуру, она не была столь ценной, как сейчас. В наше время антиквары гоняются за такими штуками. Или вот, хотя бы взять эти многочисленные статуэтки на полках, они стоят целое состояние, но все они были дишь памятными вещицами, подарками разных знаменитых людей нашего города из того, прошлого поколения. Никто и не думал их выставлять на продажу.

Тут Жанна перевела взгляд на открытый сейф и опять побледнела.

– А что же украшения? – продолжил Гуров, продвигая рассказ к самому интересному моменту.

– Меня никогда не интересовали эти украшения, но бабушка их очень любила.

Жанна резко отвернулась и села на пуф, где недавно вольготно располагался Крячко. На журнальном столике, стоящем рядом, были фотографии покойной в рамках, вчерашняя газета, чашка недопитого чая и салфетница в виде лебедя. Вайцеховская взяла одну салфетку и по старой привычке, подмеченной Гуровым, начала скручивать ее в трубочку. Молодая женщина опять нервничала.

– Бабуля всегда старалась хорошо выглядеть. Каждый день начинался у нее с того, что она приводила себя в порядок, словно собиралась в театр или на выставку. Даже отправляясь на дачу, она пудрила себе щеки и лоб и красила губы красной помадой. Что уж говорить, и драгоценности всегда были на ней.

– И вы можете описать все ее многочисленные бриллианты и алмазы?

– Конечно, даже показать некоторые смогу.

– Это как?

– В наших семейных альбомах осталось много фотографий, где бабушка красуется в разных побрякушках, большинство из них вы сможете рассмотреть там на ней.

Гуров заметил, с каким пренебрежением Жанна говорит о драгоценностях. Он не понимал, как человек одновременно может восторгаться работами прадеда и предметами антиквариата в квартире и при этом с таким безразличием и даже брезгливостью говорить об украшениях бабушки. Что-то не клеилось у полковника, но чуйка работала, как всегда, отлично.

– Вот и славно, что у нас будут фотографии. Значит, скоро встретимся с вами снова. А расскажите о последней встрече с вашей бабушкой, может, она подозревала что-то, или в ее поведении вы заметили какие-то изменения? Давно вы видели Татьяну Николаевну? – Гуров старался узнать как можно больше информации.

– Около недели назад была здесь. Ничего примечательного – обычная встреча. Выпили по чашке чая с тортом, поговорили о жизни, пригласили ее с Вадимом на нашу свадьбу, и все.

– То есть вы были с кем-то?

– Да, Вадим – мой жених. Они были уже знакомы с бабулей, он ей очень понравился, она одобрила мой выбор и наш союз. Еще бы он ей не понравился – красивый, стройный, обходительный и подает большие надежды как артист. У него очень тонкая душа, он такой ранимый, – романтично и даже с дрожью в голосе произнесла, очевидно, по уши влюбленная в жениха Жанна.

Гуров, понимая, что молодая женщина раскрепостилась и теперь готова к любым вопросам, воспользовался этой возможностью, причем задавал он их вразнобой, чтобы молодая особа не смогла предугадать ход дальнейших мыслей полковника:

– Жанна, взгляните на комнату еще раз, среди привычного порядка вещей нет ли того, что привлекает ваше внимание, может быть, пропало еще что-то, кроме украшений из сейфа?

– Нет, вроде бы все на своих местах, – охватила взглядом помещение молодая женщина.

– Вспомните, не заводила ли Татьяна Николаевна новых знакомств в последнее время и кто чаще всего бывал у нее в квартире?

– О новых знакомствах я не знаю, но вряд ли заводила, ведь ее маршрут в основном был до ближайшего магазина и на дачу, и в обоих случаях она передвигалась на такси, потому что болели ноги. А чаще всего у нее бывали соседки – Зинаида Филипповна из тридцать восьмой квартиры и Лидия Семеновна из тридцать девятой. Лидия Семеновна частенько получала от бабушки презенты, она ее почему-то всегда жалела.

– А что же это были за подарки?

– Ерунда всякая. Что могут дарить друг другу пенсионерки? В основном – из одежды и продуктов что-нибудь.

– А не было ли зависти у Лидии Семеновны к убитой, как вы считаете?

– Вы что, подозреваете эту старушку? Ну не знаю… Она мне, конечно, никогда не нравилась, но соседей не выбирают, тем более это бабушкина подруга, а не моя. Мне всегда казалось, что она использует бабулю в своих корыстных целях, но я не придавала этому особого значения. У бабушки было достаточно средств, чтобы жить достойно самой и помогать окружающим.

– А вам Татьяна Николаевна помогала?

– Мне? Я взрослый человек, в помощи не нуждаюсь, – опять опустила глаза Жанна, потянулась за новой салфеткой, и пальцы молодой женщины стали ее скручивать. – Стоп, здесь на журнальном столике всегда стояла фарфоровая статуэтка «Юдифь». Сейчас ее нет. Пропала…

– А что это за статуэтка, как она выглядела, описать сможете?

– Конечно! А помните, в советское время очень были распространены репродукции «Юдифь», там изображена женщина с мечом, та самая «Юдифь», которая сначала соблазнила, а потом убила мужчину, отсекла ему голову. Довольно страшная история и коварная женщина, хотя она и действовала из чувства мести, во имя справедливости. Этот мужчина был полководцем, он уничтожил все посевы и мужское население, а женщина отомстила ему таким изощренным способом. Это библейский сюжет, между прочим. Так вот, статуэтка представляла собой женщину с мечом. Сама скульптура сделана из фарфора, а меч – бронзовый. Восемнадцатый век, тоже предмет старины и довольно ценный. А мне никогда не нравилась эта «Юдифь», всегда считала ее злом и просила бабушку убрать подальше, вынести из спальни.