Бричмулла

Григорий Корюкин

Бричмулла

© Григорий Корюкин, 2022

Обложка: Н. М. Юхнова

Книга издается в авторской редакции

* * *

Бричмулла

(повесть)

В поселок Бричмулла я приехал первым автобусом. В 60-е годы прошлого века это был кишлак с маленькими глинобитными домами, желтеющими на склонах горных отрогов, спрятанных в цветущих садах. Он походил на восточный аул в горной пустыне, где на минаретах распевным голосом кричали муллы, пахло жареными лепешками, дымились тандыры, голосили петухи, малахольно сновали козы и овцы, резко визжали ишаки и назойливо зазывали покупателей проворные торговцы.

Первое, что мне бросилось в глаза, – стройные девушки с кувшинами на плечах, в цветных штанишках до туфелек и с множеством косичек на голове. При виде меня они скромно склоняли головы, улыбались и убыстряли шаги. Я остановил одну девушку у колодца и спросил застенчиво:

– Извините! Я студент, направлен на практику в Бричмуллу. Где находится контора геологической службы? Потерялся я на ваших улочках!

Девушка строго посмотрела на меня. В глазах ее зажглись синие искорки, и она посмотрела на меня, как на просящего подаяния.

– Это вам к Иванычу. Он у нас в ГРП главный. Вон его синий дом. Поспешите. Иначе он на базар уезжает торговать.

– Спасибо, милая девушка. Меня Гришей зовут. Я буду здесь все лето. Пока!

– А я Замира. До свидания!

Мы расстались. Я медленно зашагал к синему дому. У ворот дома «Москвич» с прицепом, около него суетились люди.

– Будьте добры! Подскажите, кто здесь Иваныч?

– Ну, я! Тебе чего, малец? – ответил седой грузный мужик в сером кителе, с добрыми голубыми глазами. Он потирал руки от нетерпения, словно опаздывал.

– Здравствуйте! Я к вам прибыл на практику из Томска. Прошу любить и жаловать!

– Эх, не вовремя ты появился! На базар спешу. Да ладно. Какой курс?

– Четвертый. Геолог. Специальность «Поиски и разведка».

– Пойдет. Специалисты нам нужны. В конторе никого нет. Все на базаре. У нас сегодня базарный день, все торгуют. Поэтому иди к Акиму. Вверх до развилки, а там спросишь, где Аким живет. Он сегодня не на базаре. Наверное, бухает. Скажешь, что я послал. Пусть выдаст тебе всю амуницию и определит место для ночлега. Там найдешь главного геолога. Его звать Рустам. Он введет тебя в курс дела. Сегодня отдыхай, вдыхай воздух. Не спались под солнцем. Искупайся в нашей реке Кок-су. Сходи в чайхану. Деньги есть?

– Да есть немного. Пока хватит!

– Молоток! Завтра аванс выпишем. Ну, держись, сынок! Бричмулла – это сладострастный напиток! Смотри не захлебнись с непривычки. Джинна из себя не выпусти. На воле он чародей!

Иваныч с легкостью всадника вскочил в автомобиль и растворился в бензиновой дымке солнечного утра.

Я молча побрел вверх по дороге. Повсюду по узким улочкам сверкали ручьи. Жители поселка уже рассыпались по садовым участкам. Рогатый скот мирно жевал траву на склонах. Девушки в штанишках подметали метелками дворы. Ишаки уже стояли у ворот, лениво и обреченно уставившись в землю. В чайхане дымились самовары. По поселку разносился монотонный гул бытовой суеты.

Акима я нашел полулежащем на жестком топчане. Вокруг него суетились куры и индюки. Посреди двора торчал, как палец черта, закопченный тандыр. Из него дышал жар, пахло горелым самогоном.

– Из горла будешь? – спросил меня, не здороваясь, помощник Иваныча. – Ты кто?

– Меня Иваныч послал. Велел выдать спецодежду и определить на ночлег. Я студент. Прибыл к вам на практику.

– Значит, непьющий? Почему мне так не везет? Где мои братаны-собутыльники? Ну хоть пригуби! Уважь! Век помогать буду! Одену, обую, спальник дам, в саду уложу! Машка! Поди ко мне – дело есть.

На крыльцо вышла полная ясноликая женщина в платке и переднике, со скалкой в руках. Она с неприязнью смотрела на Акима.

– Чего разорался? К тебе человек пришел. На практику к нам приехал. Он с дороги. Устал. Отдохнуть надо. А ты как жлоб толстомордый – все о своем. Алкаш нещадный! О вас уже, Гриша, весь поселок говорит!

– Пойдемте! Я выдам вам спецодежду и спальник со вкладышем. Ночевать будете на раскладушке у нас в саду.

Я поставил раскладушку под абрикосовым деревом, постелил спальник с вкладышем. Прилег в тени ветвистого дерева, вслушиваясь в шорох ветра и булькающий звук падающих абрикосов. Солнце еще не горячило, легкая прохлада висела над садом, сладко пахло абрикосами. Я погрузился в воспоминания… Прощальные напутствия ребят. Крепкие объятья. Звон стаканов. Песни на перроне. И беспощадный возглас Любы:

– Прощай навсегда!

И мой усыпляющий самолюбие ответ:

– Бедная, несчастная девушка! Ты навсегда потеряла меня!

Никогда не зарекайтесь говорить друг другу – навсегда. Это слово отдает бесконечностью.

Главный геолог Рустам пришел в сад, где стояла моя раскладушка под абрикосовым деревом. Мы познакомились. Он чем-то напоминал мне Саладина. Черная аккуратная борода, прямой нос, жесткий взгляд, хорошие знания и достаточно мудрые решения. Он меня проинформировал о работе.

ГРП в Бричмулле образовалась на базе месторождения висмута и мышьяка.

Месторождение открыли до войны. В близлежащих горах были пройдены штольни, уходящие в рудное поле. Оттуда на вагонетках возили породу. Руду отправляли на обогатительную фабрику. В настоящее время месторождение не разрабатывается, но решается вопрос о переработке отвалов, в которых были обнаружены редкие и радиоактивные металлы. А также исследуются близлежащие горы, где прогнозируются полезные ископаемые.

Рустам мне для начала предложил заняться лошадьми. Я рвался в работу и был согласен на все.

Укрощение строптивых

Раннем утром, оформив все деловые документы, мы поехали на базу партии. Здесь находилось несколько дощатых домиков и паслись лошади. Я взял у Акима полмешка овса и пошел знакомиться с лошадьми. Кони паслись рядом.

Они были грациозны и красивы. Медленно передвигались по поляне, поглядывая недоверчиво на людей, как на поработителей. Чувствовалось, что между животными и людьми существует какой-то красный барьер, за которым злобная ненависть. Я решил с помощью овса прервать это недопонимание. Одет я был только в шорты и надеялся, что не спугну их своим обнаженным, мощным торсом. Лошадей было трое. Две кобылы и один мерин. Я, держа скрученный мешок с овсом перед собой, стал приближаться к лошадям, ласково повторяя:

– Мои милые, хорошие лошадки! Мои замечательные, красивые лошадки! Вы, наверное, кушать хотите? Вы, наверное, устали? Мои любимые, неповторимые, самые лучшие!

Я нагнулся перед самой сильной кобылкой. Она у них главенствовала в ожидании взаимной любви. Начал обильно насыпать ей в ведро вкуснятину – рассыпчатый свежий овес.

И вдруг я почувствовал, что мою кожу на спине энергично засасывают лошадиные губы, а затем смыкаются жесткие резцы челюстей. Челюсти сжимают сильнейшей хваткой мое тело. Раздается хруст порванной кожи. Ее смачное облизывание языком и благодарственная передача моей плоти обратно. «Вот это любовь со страстным засосом на спине», – подумал я. Отпрянув от лошади, я заорал отчаянно:

– Ты что, дура! Зверюга гадкая!

Кобыла дернулась, алчно заржала от неугасимой любви и, сорвавшись с привязи, метнулась и поскакала сломя голову в сторону гор. Не обращая внимания на боль и кровь, я бросился к молодой кобылке, вскочил на ее хрупкое тело и поскакал вслед. Но уже через несколько метров я понял, что не вставил удила кобылке в рот. И она понесла меня галопом по чистому полю, лихо скакала по горным просторам, а потом неожиданно повернула к дороге, над которой возвышался глубокий скальный обрыв.

– Все, конец, сейчас мы с ней на всем скаку грохнемся в пропасть… – Мгновение – и я представил себя разбитым вдребезги, лежащим на безобидной бетонке.

От ужаса предстоящего падения мои волосы встали дыбом! От страха неизбежной смерти я зажмурил глаза.

Но в самый последний момент лошадь над обрывом встала на дыбы и шарахнулась резко вправо, а я, по инерции пролетев вниз с десяток метров, рухнул на склон и покатился по нему, оставляя куски своей кожи на камнях.

С большим трудом я встал на ноги. Все тело кровоточило. Мне было очень обидно. Я чуть не плакал от вопиющей неблагодарности кобылы.

Почему желание принести добро оборачивается горькой несправедливостью?

Потом на вопрос в медпункте: «Это кто вас поцеловал так страстно, оставив ожерелье засоса на всю оставшуюся жизнь?» – я зло отвечал:

– Ишак!

– Зачем же вы так до беспамятности напивались, молодой человек?

– Безответная любовь! «Это мой крест до гроба!» – говорил удрученно я, и все женщины-врачи в сочувствии и восторге свои чепчики на пол бросали.

Признание в любви

Каждую субботу и воскресенье я помогал жителям Бричмуллы мазать свои домики глинистым раствором. Первоначально я помог одинокой матери с сыном. Мне было жалко смотреть, как она мучается, таская на крышу тяжелые ведра с раствором. Женщину звали Абиба. Она была маленькая и хрупкая, как веточка сирени. Ей приходилось внизу изготавливать раствор из цемента и песка. Затем по шаткой сколоченной лестнице поднимать ведра на крышу и размазывать раствор мастерком и кистью. Я ей предложил свою помощь, и мы быстро, часов за пять обмазали ее глиняный домик. Она пыталась всунуть мне какие-то деньги – я отказался. Она даже заплакала. И в знак благодарности поцеловала меня. А ее маленький сын долго обнимал мои ноги и просил не бросать маму. Слух о моей помощи пошел по поселку, и меня стали приглашать обмазывать дома другие одинокие женщины.

Однажды меня попросил помочь провести косметический ремонт своего дома наш рабочий Азамат. Дом был у него большой, но семья преимущественно женская: 12 девочек и 1 маленький мальчик. Мы работали весь день. Руки и ноги отваливались. Ведра у него были большие и увесистые с глиной. Девчонки его бегали вокруг, делали вид, что помогают. Но толку от них было мало. Поэтому всю работу мы сделали практически вдвоем. Дом Азамата в свежем обличье из бело-серой глины стал похож на новый игрушечный теремок. После работы женщины накрыли стол, а Азамат достал 10 маленьких чекушек с водкой.

Я разошелся – меня захвалили. Сидел, как падишах среди наложниц. Все его дочери ухаживали за мной. Мы выпили 5 чекушек. И Азамат повел меня в сад к Акиму. Я старался идти ровно и прямо, но ноги мои почему-то спотыкались на ровном месте. Мы весело смеялись, а местные мальчишки предлагали нам даже тележку. С горем пополам мы дошли до Акима.

Увидев меня на нетвердых ногах, Аким похлопал по плечу:

– Уважаю! Настоящий мужик! Так держать!

Рустам повел меня под абрикосы и уложил в спальник. Остальное я уже не помню. По рассказам односельчан, я бродил по Бричмулле до глубокой ночи и пел студенческие песни:

«Все перекаты да перекаты!Послать бы их по адресу.На это место уж нету карты,Иду вперед по абрису!»

И на весь поселок кричал во все горло:

– Замира! Я люблю тебя!

А потом в центре поселка на глазах ошеломленных зрителей я взобрался на подиум и под микрофон исполнил гимн Бричмулле:

«Сладострастная отрава – золотая Бричмулла,Где чинара притулилась под скалою, под скалою…Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:Бричмулла, Бричмуллы, Бричмулле, Бричмуллу, Бричмуллою…»

И даже сорвал аплодисменты под хохот местной молодежи.

После этого случая меня начали приглашать на все свадьбы и праздничные вечера в поселке.

Утром я болел. Лежал поверх спальника и считал абрикосы, падающие стремительно с дерева. Голова кружилась, и очень хотелось пить. Но встречаться с людьми было стыдно. В 12 дня ко мне пришла тетя Маша, жена Акима. Принесла квасу.

– Ну чего скукожился? Стыдно?

– Стыдно, тетя Маша. Я себя чувствую идиотом!

– Поселковые тебя поймут. Вот только зачем ты кричал на весь кишлак, что Замиру любишь?

– Так она мне очень нравится! Я извинюсь!

– Любовь – это благодать божья! Не кричать надо об этом. А молча доказывать! Вон к тебе ее отец идет! Возможно, убивать будет.

Я встрепенулся. Вскочил. Поправил спортивный костюм.

– Привет, Григорий. Ну ты мне поставил задачку.

– Добрый день, дядя Анзор! Я очень извиняюсь… – начал я, запинаясь.

– Прекрати оправдываться. Тебе нравится моя дочь?

– Очень!

– Согласен ее в жены взять? Но учти – она мусульманка.

– Дядя Анзор! Мне еще два года учиться.

– Это не проблема. Подождет два года. У тебя серьезные намерения?

– За два года много воды утечет. Я, честно, не знаю. Сейчас да, а через два года все может быть. Надо чаще общаться. Время изменяет чувства.

– Ладно, жених. Мой дом всегда тебе будет рад.

Приходи. Не стесняйся. Пообщайся с дочкой. Она у нас любимая. Расскажешь про свою семью. Про учебу. Про жизнь студенческую. Про свои планы. Не прощаюсь. Ждем.

У меня отлегло от сердца. Квас и воздух Бричмуллы живительно влияли на мои потрепанные душевные силы. Я помчался к дому Анзора, чтобы извиниться перед Замирой.

Просторный двор ничем не выделялся среди других. Тандыр в центре. Ишак в стойле. Курицы с цыплятами во главе с мудрым петухом. Плодоносный сад. Ковры на веревке сохнут после чистки. Двор тщательно подметен и очищен. Замира, увидев меня, спряталась в саду. Я постучал в окно. Дверь отворила приветливая женщина. Улыбаясь, поздоровалась.

– Здравствуйте! Могу я увидеть Замиру?

– Здравствуй, Гриша! Подожди. Сейчас я ее найду. Замира! Выходи знакомиться. От судьбы не убежишь!

Замира вышла из сада в платке и длинной юбке. Скромно села на край скамейки. Глаза покорно смотрели вниз, а руки перебирали уголки платка на шее.

– Замира, прости меня за вчерашнюю выходку! Я правда хороший! Я больше не буду пить и кричать на весь поселок. Сам не знаю, как у меня вырвалось! Считай, что это была моя ночная серенада. Прости! Я сам переживаю! Не нахожу себе места!

Замира посмотрела на меня с сочувствием. Ее глаза засияли синими зарницами.

– А зачем в мое окно царапался? И обнимался с нашим Шариком. Утверждая, что его и меня заберешь в Сибирь. Ты болтун или у тебя был бред пьяного сумасшедшего?

– Замира, прости. Но все, что я говорил, – это правда!

– Ладно, проехали. Папа мне разрешил с тобой встречаться. Ты ему понравился. Посмотрим, что ты за птица!

– Спасибо! Я буду пай-мальчик! Давай залезем вместе на самую высокую гору. И полетаем над Бричмуллой. Птица летать хочет!

– А ты меня не столкнешь вниз? Мне ведь надо еще институт закончить.

– Замира! Вопрос на засыпку. От каких предков у тебя такие темно-синие глаза? От Шахерезады?

– От бабушки. Видел бы ты ее очаровательный индиго-синий взгляд. Сказка! Наши корни идут от арийцев Александра Македонского.

– Так твоя бабушка имела интимную близость с Александром?

– Дурак! Она была очень добрая и любящая бабушка! Я в нее.

– Значит, мне повезло с родственниками. У нас будут дети-арийцы!

– Поживем – увидим! До скорого!

Я помчался к себе. Тетя Маша вручила мне извещение, что на почте меня ждет телеграмма. Почта располагалась в центре. Я впрыгнул в дверь перед самым закрытием на обед. Мне вручили телеграмму от Любы следующего содержания: «Прости. Не права. Возвращаюсь. Предлагаю начать все с нуля! Люба». Не люблю возвращаться в одну и ту же канаву.

Я упросил дежурную по почте минутку подождать. Не задумываясь, написал ответ: «Поздно пить боржоми, дорогая! Гриша».

Сладострастная отрава бродила в моем организме, и мне хотелось петь, любить и визжать от счастья!

Свадьба в Бричмулле, после которой мы решили родить бога

На следующий день я случайно попал на местную свадьбу. Шел из ГРП по улице и увидел раскрытые настежь ворота дома. У ворот сидели хозяева и зазывали всех прохожих на свадьбу. И я зашел. Во дворе стояло множество столов, расставленных в виде буквы П. Все столы накрыты скатертями-дастарханами, сшитыми из красивой ткани с национальными орнаментами, и заставлены традиционными таджикскими блюдами: пловом, тушбером, курутобом, кабобом, нонам и другими яствами. За столами сидели одни мужчины. Женщины сидели на коврах в доме. Среди них я увидел Замиру. Свадебное пиршество – туйхона – уже началось. Новобрачные и гости пели, танцевали и весело проводили время. Родные произносили поздравительные речи и пожелания счастья и любви, благоденствия и достатка, приумножения рода.

– Ты что, студент, сидишь, как на именинах? Иди танцуй! Или пей до упаду.

Музыканты отбивали на бубнах и барабанах ритмичную дробь, звучал мелодично сурнай, звенели струны дудара. Все бросились танцевать. Я попробовал так же, как и все, кружиться вокруг себя, перебирать ногами, раскидывать руки, махать, как птица, ладонями. Изображать танец немолодых лебедей. Я так активно танцевал, что даже женщины стали выглядывать из дверей и, закрыв руками рты, хихикать, глядя на меня. Но что самое интересное, несмотря на мои старания, никто денег под тюбетейку мне не клал. Хотя остальные танцующие получали от благодарных зрителей помятые бумажки за пояс и под тюбетейки. Правда, у меня не было ни пояса, ни халата, ни тюбетейки. Или мой танец был чересчур вульгарен. Зато ко мне подошел жених, пожал руку и повел знакомиться с невестой. Ее звали Джонат. Она была очень миловидна, ярко обведенные зеленые очи сияли от радости, и она готова была сама плясать на глазах ошеломленной публики.

– Гриша! Приходи к нам завтра! Мы будем праздновать всю неделю.

– Спасибо! Я постараюсь.

– Замира! Где ты? Иди сюда! Я тебя с Гришей познакомлю!

Я смутился и хотел сбежать. Но из комнаты вышла Замира. Она была в ярком платье из атласа. В таджикской тюбетейке. На груди блестели бусы, на руках браслеты, она походила на Шахерезаду. Увидев меня, она по-детски заулыбалась и смущенно вымолвила:

– А мы знакомы!

– Ну и молодцы! – весело произнесла Джонат. – Так и действуйте, пока родители не видят.

Жених погрозил ей пальцем.

– Не провоцируй гостей, Джонат. Давайте сбежим отсюда. Нам уже пора!

После трех часов празднования туйхона молодые могли удалиться в квартиру законного мужа.

– Я, пожалуй, также пойду, – сказала Замира и засобиралась к выходу.

– Я тебя провожу! – с готовностью откликнулся я.

Мы вышли на улицу. Поселок уже спал. Лишь музыка и крики возбужденных гостей слышались повсюду. Был ласковый теплый вечер. Зажигались звезды. Воздух был наполнен запахами цветов и очарованием мигающих звезд.

– Давай посидим у водопада, – предложил я.

– Хорошо! Только не долго. Меня дома ждут.

Водопад изливался, словно из водосточной трубы. Он звучал, как контрабас Лундстрема, в тишине вечера. В темноте его музыка воспринималась сказочно и величаво.

– Знаешь, я не знаю почему, но меня тянет к тебе, словно мы разнозаряженные магниты. Я положительная мусульманка, а ты отрицательный христианин, – с грустью произнесла Замира. – Мы с тобой как два берега у одной реки.

– Замира, милая! Мы с тобой два разнозаряженных атома, которые, обнявшись, образуют критическую массу. В истории России была императрица Екатерина, немка-католичка. Но приехала в нашу страну, стала православной и лучшим императором государства.

– Если бы меня сделали императрицей, я бы также поменяла веру и стала лучшей.

– Так стань моей императрицей, а я сделаю тебя великой!

– Азиза, моя мама, считает, что женщина в мире должна быть императрицей. Потому что она является матерью жизни на Земле. В том числе матерью бога.

– Я не буду возражать, если мы с тобой родим бога!

– Желания всегда призрачны. Когда кого-то очень долго ждешь, то получаешь пустоту. Когда я была маленькая, я всегда ждала маму.

Думала, что сейчас откроется дверь, и войдет она. Обнимет меня, поцелует, прижмет к себе. Это было такое явственное, настоящее, выстраданное желание, что я ждала его исполнения каждую минуту, каждую секунду, когда просыпалась. А она задерживалась и задерживалась. И я втайне ото всех горько плакала.

– Мама у тебя, наверное, много работала и не могла прийти.

– Не могла!

– Жаль!

– Пойдем домой. Меня уже потеряли.

Замира была грустная и сосредоточенная.

Она взяла меня за руку, словно боясь потерять или потеряться в темноте. Так мы, как детсадовские дети, шли, держась друг за друга, думая каждый о своем.

– Спасибо за вечер, Замира!

– Спасибо тебе, что ты есть!

Заброшенная штольня

На следующий день Рустам отправил меня с местным рабочим Абдолом отбирать бороздовые пробы в близлежащей штольне. Собрав рюкзаки, мешки для проб, зубило, кувалды, мы уже собирались уходить, как зазвонил телефон, и меня позвали ответить на звонок. Никого из руководства в конторе не было. Мне пришлось отдуваться за всех. Звонили из Ташкента, какой-то помощник Шарафа Рашидова.

Мы медленно поднимались по крутой каменистой тропе, уходящей высоко вверх. Наши дыхалки захлебывались от высоты и напряжения. Рюкзаки врезались в плечи. Колени от нагрузки натужно дрожали. Мы все время останавливались, восстанавливая дыхание. Вокруг среди скал и валунов приветливо сияли бесподобные разноцветные маки. Внизу простиралась бурлящая река Кок-су. Она походила на разящую серебряную саблю, прорубающую скалы.

На горизонте вздыбились и светились на солнце великолепные Чимганские горы – «безумно прекрасные собою».

Всю дорогу Абдол рассказывал мне о местных поверьях, связанных с черными тайнами поселка.

– Бричмулла – это древняя крепость, охранявшая торговые пути в горные, богатые различными полезными ископаемыми районы. В IX–X веках поселение разрослось до города, обнесенного стеной. Основная масса бричмуллинцев занималась таинственным рудокопством и обработкой металла. Рудокопы конкурировали друг с другом и тщательно прятали свои секреты. Каждая шахта, лаз, выработка были окружены таинственными историями, а иногда имели смертельный исход. Ремесленники плавили и обрабатывали железо, серебро, медь. Археологи в раскопках отмечали в горных районах Коксу и Чаткала древние выработки, связанные с добычей полиметаллических руд. Интенсивно добывались мышьяк, минеральные краски, серебряно-свинцовые руды. Для добычи железа использовали обогащенные гематитом аллювиальные отложения, которые залегали в русле рек. Археологами были обнаружены даже печи с кузнечными мехами для принудительной подачи воздуха при плавке и ковке железа. В 1860 году здесь наладили производство чугуна.

– Выходит, что Бричмулла был городом геологов? – отметил я.

– Скорее, древних рудознатцев. В окрестностях Бричмуллы в XVIII–XIX веках была налажена добыча золота. Технология его извлечения была примитивна. На ворсистые ковры насыпали мелкообломочный грунт и проливали его струями воды из арыка, которые уносили легкий обломочный материал, а золотые чешуйки застревали в ворсе ковра. За один день добывалось до 30 мелких золотых песчинок.

– Мы были бы в то время очень востребованы, – заметил я.

– Еще бы. Устроили бы на Чаткале золотую лихорадку, как на Аляске. На месте нынешней Бричмуллы располагался город Ардланкент, обнаруженный по материалам археологических исследований, по артефактам XI–XII веков.

– А что означает слово Бричмулла?

Бричка муллы?

– «Бричмулла» переводится как «долг муллы». Когда-то в этом поселке жили люди, погрязшие в коррупции, наживе, обмане, войнах, воровстве, они не любили трудиться и жили только в свое удовольствие за счет других и тех богатств, которыми одарила их земля. И поэтому на Бричмуллу обрушивались магические несчастья – землетрясения, оползни, сели, эпидемии, от которых умирали люди и животные, а также нападали воинственные кочевники. Жители очень страдали и не знали, как избавиться от черной напасти. Однажды к ним явился старец-мулла. Он сказал: «Вы прогневали всевышнего, потому что не следуете заветам святых предков. Вы думаете о своей утробе, о деньгах и наживе, в вас нет любви. Вы обманываете себя и ничего не даете бедным. Я помолюсь за вас. Вы должны изменить себя, покаяться сердечно, а я попрошу Аллаха простить вас».

Жители не поверили, но согласились. И тогда мулла стал день и ночь молиться, просить Всевышнего смилостивиться над людьми и принести на этот клочок земли долгожданный мир, любовь и спокойствие. Он, не щадя себя, со слезами на глазах, молил Бога о прощении, так что тот, услышав его, согласился:

– Раз об этом меня так упорно просит этот святой старец-мулла, то я пойду навстречу желаниям своих земных заблудших чад, – и он прекратил насылать на эту землю несчастья. С тех пор в Бричмулле наступило благоденствие.

Жители стали благодарить муллу, а тот ответил: «Не благодарите меня, это мой долг – помогать людям». В знак благодарности жители и назвали свой поселок «Долг священника».