Восхождение в бездну

– Благодарю, отец, за столь ладный пернач, – Люциан преклонил колено перед протоиереем, ощущая в руках не только оружие, но и баланс массы, а с ним и качество стали.

– Благодари Лорда Пура, что убережёт тебя от своих ошибок.

– Прошу, примите, отец, от меня взамен мой молот, что ещё не послужил мне, но уверен, что его праведный час пробьёт, быть может, здесь, – Люциан без доли сомнений поставил к ногам протоиерея свой молот и, настаивая, склонил голову.

– Хорошо, пусть ждёт своего праведного часа в моём Храме, – положив руку на голову Люциану, он благословил его. – А теперь ступай, я надеюсь, что облегчил твои мучения.

– О, будьте уверены, отец, – Люциан произнёс эти слова, дав ответ, который тот хотел от него услышать, но для самого себя они прозвучали иначе.

Молодой паладин поднялся, ещё раз поклонился протоиерею и, взбодрённый, вышел из Храма. Двери сами закрылись за его спиной, и он замер на спёртом воздухе. Палящее солнце не устаёт опалять землю Тир-Харот, раскалённый воздух поднимается с неё, сухой и беспощадный, он больше душит и иссушает горло вместо того, чтобы насыщать собой лёгкие. Момент адаптации прервал звук горна со стены. Люциан, не раздумывая, рванул к воротам, в нём вспыхнуло желание опробовать оружие. Вот только у ворот его встретили скучающие лица двух молодых стражников.

– Почему горн воет? – с ходу спросил их Люциан.

– Опять орк бьётся в стену, – лениво усмехнулись те и удивлённо переглянулись: кто-то в Тир-Харот не знает, почему горн воет.

– А что ему нужно?

– Кто их знает, этих животных. Последнее время такое тут чуть ли не каждый день…

– Люциан? – прозвучал со стены голос генерала Небироса. – Поднимайся, посмотришь, – паладин, не дослушав стражников, поспешил к каменной лестнице, что ведёт прямиком на стену, и без труда поднялся по ней. – Видел орков вживую, наследник? Вон, гляди, – генерал указал пальцем вниз на существо, похожее с расстояния на сутулого человека. Раньше Люциан никогда не видел орков, знал о них только по рассказам и иллюстрациям в книгах. Первое впечатление разочаровало его: этот орк показался больше похожим на бездомного, нежели на разъярённое чудовище. Весь в лохмотьях, грязный, рычит, иногда орёт и бьётся в каменную стену, хоть рядом стоят деревянные ворота.

– Он один? – Люциан окинул взглядом ближайшие окрестности вплоть до границы Дремучего леса и никого не заметил.

– Да, эти тупые твари каждый день выбегают из леса и долбятся в стену… – захохотал генерал и по-дружески хлопнул молодого паладина по спине.

– А что им нужно?

– Кто их знает, они и говорить-то не умеют, хотя некоторые утверждают, что общались с орками, но таких я не встречал.

– Что будете делать с ним? – нахмурился Люциан от подозрительного безразличия генерала.

– Пристрелим, отрежем голову, наткнём на кол, и пусть все думают, что это трофей.

– А, может, его поймаем?

– Это ни к чему, мы их ловили первое время, но от них нет толку. Это животные, – удивился генерал, – зачем?

– Ради исключения.

– Ну, хорошо, наследник, – усмехнулся Небирос и махнул стражникам. – Сети!

Ворота с хрустом раскрылись, из них вышли четверо с пиками. Они выстроились полукругом, выставив острия на орка, а тот бьётся в стену и не замечает присутствия. От его ударов по стене стекает кровь. Один из стражников свистнул, и орк замер. Его ноздри принюхались, почуяв чужой запах.

– Эй, животное, мы тут, – зверь развернулся к ним и зарычал. Пожелтевшие зубы не сильно отличались бы от человеческих, если бы не двойные клыки. Глубоко посаженные глаза налиты кровью, в их тёмных тонах только зрачки бликуют от уличного света и чуть выглядывают исподлобья. Орк дёргался в припадках ярости, но продолжал стоять на месте. Серую морду покрывает испарина, учащённое дыхание и запёкшаяся слюна в уголках рта больше напоминают безумие, чем ярость. Орк ещё доли секунды простоял в окружении стражников, пока на него не спустилась со стены сеть. Пытаясь вырваться из её объятий, он путается сильнее и в результате падает на пыльную землю. Стражникам остаётся лишь добить его ногами до беспамятства и затащить в крепость.

– Генерал, куда его? – Люциан оглянулся на спокойствие генерала.

– В казематы, – ответил тот и сплюнул табак в сторону со стены. – Там таких как он много. Хочешь с ними познакомиться поближе, наследник?

– С Вашего разрешения, конечно, – генерал закатил глаза и пожал плечами, для него это уже так бестолково и утомительно, что он усмехнулся и направил паладина рукой вниз.

– Ох, эта молодость, – произнёс генерал вслед и остался на стене, а Люциан уже сбежал вниз и догнал стражников, которые тащат зверя за деревянную дверь под стеной.

Люциан огляделся и поймал на себе удивлённые взгляды стражников, за которыми решил спуститься в казематы. Холодный и тёмный коридор уводит глубоко под стену. Редкие свечи освещают дорогу. Он идёт уверенными шагами, не обращая внимания на то, что в казематах воняет гнилью и фекалиями. Через метров двадцать появились клетки не только с орками, но и с людьми, которые то ли в ужасе, то ли в безумии жмутся к дальнему углу и что-то бормочут. Проведя здесь день, можно сойти с ума. Орки вокруг ведут себя агрессивно: рычат, трясут железные клетки и издают устрашающие звуки.

– На кой чёрт нам сдалась ещё одна эта тварь? – послышались голоса стражников, которые торопливо тащат сеть впереди. Они стараются говорить тихо в надежде, что Люциан их не услышит. – На кол их всех, делов-то…

– Не знаю, ну, раз генерал сказал, значит ему это надо.

– А по-моему, это всё этот паладин-выскочка задумал…

– Тише, услышит же.

– А что не так? – повысил голос один из них. – Нам самим жрать нечего, а тут ещё этих тварей корми, – он обернулся посмотреть, слышит ли Люциан или нет, а тот нарочно отвернулся, будто рёв орков перекрывает речь. – Приехал из своей Твердыни, он там наверняка даже дыма не нюхал, да и крови не видел, а уже в командование лезет. Вот что значит удачно родиться…

– Да что ты завёлся? – остановил его другой стражник. – Затащим по-быстрому, да и свалим отсюда, – они занесли сеть с телом орка в пустую клетку и, смотав её, заперли дверь. – Фер, – почтительно и лживо они прошли мимо Люциана, скалясь в темноте лицемерными рожами. Сам же паладин взглядом проводил их до выхода, ожидая, когда они его оставят. Присутствие этих молодых стражников невольно раздражает и тем самым сбивает его с мыслей. Безудержным гоготом ознаменовался их полный и безвозвратный выход из казематов. Люциан отсеял их из своих мыслей и подошёл к клетке, где остался лежать орк. Он ещё дышит, но побили они его знатно.

– На них же есть одежда, – Люциан неожиданно для себя признал тот факт, на который никто не обращает внимание. Он осмотрел избитого орка и оглядел остальных – у каждого присутствует как минимум один элемент одежды, пусть рваный, но он есть, и это немаловажно. Люциан, поражённый мыслью, поспешил наружу из смрадного места. Наверху, ещё под впечатлением, он замер, не понимая, почему орков считают животными. Как не брать одежду в расчёт? Люциан оглядел всех этих молодых стражей: им нет никакого дела до этих вонючих орков, но почему-то его это очень взволновало. Возможно, это связано с его двоюродным дедом Лордом Пура, что потерял на этой почве рассудок. Так, может, даже думать об этом опасно…

– Генерал Небирос просил Вам передать, что ждёт у себя, – неожиданно остановил его растерянность стражник, что замер в незавершённом движении. Под таким солнцем в полном обмундировании из-под кожаных доспехов и стального шлема ручьями течёт пот, заливая тому глаза, наверное, из-за потери влаги их тела такие худощавые.

– Спасибо, – ответил ему паладин, собравшись мыслями. После прохладных каземат уличный жар напором обволакивает и алчно душит, а солнце готово испепелить тело. Стряхнув с себя осевший жар, он направился к дому генерала. Скользя меж домов по улице Тир-Харот, он уже для себя определил, что если жить здесь такой жизнью – изо дня в день одно и то же, бесцельно, впустую волочить существование – то можно легко спиться или спятить. По словам родного отца, здесь постоянная война, а на самом деле – постоянная жара и безделье. Если бы не жёсткий кулак генерала, что держит их всех здесь в заточении, то все бы уже разбежались, но возникает вопрос: для чего он их здесь держит? Неужели только из-за приказа Императора?

Люциан наконец-то зашёл в дом генерала и тут же запер за собой дверь. В прохладном полумраке он стряхнул с раскалённого домино остатки надоедливой духоты и поднялся на второй этаж.

– Ну, наконец-то, – воодушевлённо встретил молодого паладина генерал Небирос. Он сидел за столом всё с тем же эрелимом, будто тот и не уходил от него вовсе. – Я ещё на стене заметил твой пернач. Новый или праздничный?

– Это пернач моего кровного родственника Лорда Пура. Мне данное оружие передал отец из Вашего Прихода, – ответил Люциан, взглянув на свободное место за столом. Для него уже был наполнен кубок вина и, с пылу с жару, ждала запёкшаяся птица, уже частично опробованная.

– Прихода? Ах, да, приход… – безудержно разразился громким смехом генерал, но, не заметив поддержки в этом деле, осёкся. – Значит, испытать данное оружие у тебя ещё не было возможности? – генерал, отхлебнув из позолоченного кубка вино, посмотрел исподлобья на молодого паладина. Из его уст эти слова прозвучали насмешкой, чем они и являются.

– Всё верно, генерал, – Люциан выхватил из-за спины двуручный пернач, крутанул его вокруг руки и поставил к столу. В воздухе от его взмаха повисла дрожь, что тает, как уходящее эхо наивысшего голоса, оставляя после себя лишь суть силы.

– Ты присаживайся, что стоять в дверях? Отведай стол обеденный, – предложил учтиво генерал, одной рукой указывая на свободное место, а другой держа сочную ножку птицы.

– Только руки омою и присоединюсь, – молодой паладин приятно улыбнулся и направился к дальней стене, где стоит ведро и умывальня с уже зацветшей водой.

– Я к чему веду? – бодрым голосом проговорил ему в спину генерал. – У нас завтра традиционная игра, которую мы проводим на протяжении нескольких лет. Раньше раз в месяц, а теперь, в череду учащения орочьих набегов, раз в неделю.

– Интригует, – принял участие в разговоре эрелим, он наконец-то обозначил своё присутствие.

– Да, – усмехнулся генерал, – думаю, вам двоим будет интересно.

– И что же за игра такая с орками? – Люциан сел за стол и сразу отпил из кубка по-прежнему кислого вина.

– В восточной части заставы, ближе к стене, я соорудил Арену, – голос генерала стал тише, а глаза хитро прищурились. – Не такую, как в Шеол или в Цитадели Алькасаба-нок-Вирион, но похвастаться могу, – он чуть подался к столу и продолжил говорить, исподлобья посматривая то на молодого паладина, то на эрелима. – Суть игры проста: один достойнейший воин вступает на Арену, и ему необходимо пройти три испытания. Первое испытание – один орк, второе – два, ну, а третье – три орка.

– Воин с оружием? – заинтересовался эрелим.

– Да, конечно, что мы, изверги, что ли? – усмехнулся генерал и откинулся назад. – Безусловно, всё оружие, которое он пожелает, всё ему предоставляется. Я более скажу: пять арбалетчиков со стены следят. За всю историю страдали только орки и пара солдат, но то были случайности, по их собственной вине.

– А какая цель сей игры? – разочарованно спросил Люциан.

– Цель проста, судите сами, – генерал развёл руками, удивляясь вопросу наследника. – Освобождение казематов от этих никчёмных зверей, да и чем тут ещё заниматься – народу нужно зрелище. От этих орков отбоя нет, их за неделю столько набивается, что с ними ещё делать?

– Может, проблема скрывается в лесу, может, проще её там искоренить? – в Люциане почувствовалось напряжение, он ощутил правоту в своих словах, что поднялась из его нутра тёплой уверенностью.

– Возможно, – подтвердил генерал после короткой паузы. – Вот только где найти того храбреца, что отправится в лес искоренять её?

– Я, – Люциан вскочил из-за стола, чем удивил не только окружающих, но и себя. Генерал выдержал паузу вежливости и рассмеялся.

– Был уже один такой паладин тут, вон, ты его пернач теперь за спиной носишь, – он смеялся через слово и останавливаться не собирался. – И что, где он теперь? Ушёл и не вернулся, все его забыли. Хочешь тоже сгинуть?

– Со всем уважением, генерал, прошу Вас остановиться, – вмешался эрелим, видя, как накалился молодой паладин, как пульсирует кровь в его жилах, как вспыхнули глаза синевой.

– Хм… – осёкся генерал, ощутив негативное напряжение. – Приношу свои извинения за мою неуместную выходку, – генерал почувствовал, что ему не по чину извиняться перед молодым паладином, ещё не заслужившим уважения сопляком, но есть груз ответственности перед его отцом.

– Принято, – Люциан поклонился и задвинул стул. – Пожалуй, лучше мне откланяться.

– Всего наилучшего, наследник, – сквозь зубы произнёс генерал и склонился над кубком, глядя, как в дрожащем отражении подмигивает сам себе.

Люциан взял пернач и направился вон. Он не заметил, как покинул дом генерала, и очутился уже в Храме, где и провёл остаток дня, скидывая с себя гнев. Погружённо читая трактаты, ему лишь к темноте удалось остыть. Беспощадное солнце скрылось за горизонтом, прохладный ветер как благословение гуляет по улицам, колышет зажжённые огни факелов. Люциан покинул Храм. После заката застава Тир-Харот оживает.

– Люциан, – неожиданно окликнул его эрелим, подойдя со спины, будто всё это время караулил неподалёку.

– Моё почтение, Табрис, – оглянувшись, ответил ему Люциан, стараясь не показывать своё удивление. – Чем я заслужил такое чрезмерное внимание от эрелима Императора?

– Банальное совпадение, – усмехнулся тот, – видно, звёзды сочли это необходимым.

– Звёзды подвластны лишь воле Создателя, откуда нам, смертным, знать фатум, нам остаётся лишь учесть…

– Настрой печальный у Вас, молодой наследник.

– Нет, печали нет, есть тревога.

– Тревога? – эрелим попытался проявить интерес, но это стало выглядеть наигранно. – Что же может тревожить сердце молодого наследника, скорее, кто?

– На эту тему в таких кругах не принято общаться, – он сделал паузу, проверяя словесный удар по самолюбию эрелима. – Мы ещё не настолько близки, чтобы я мог любезно делиться своими сердечными переживаниями…

– Согласен, – подтвердил Табрис слова собеседника, и на его лице пропал даже малейший намёк на ухмылку. – Но всё же могу ли я услышать причину переживаний, или продолжим путь молча? Ведь нам в одну сторону.

– Конечно, я скажу, здесь нет особой тайны, – Люциан чуть замедлил шаг, кровь вновь начинала в нём закипать, несмотря на многочасовую молитву. – Тот разговор с генералом, этим днём…

– Про Арену?

– В частности… – они подошли к дому и остановились у входа. – Была задета генералом моя честь, он высмеял моё предложение и выставил глупцом.

– Ну, для начала прошу не горячиться. Этой ситуации никто не видел и знать о ней не может, – эрелим огляделся, одни ли они в сей час. – Да, он позволил себе вольность в общении, но после твоего ухода раскаивался за свой непослушный язык.

– Хотелось бы верить, – Люциану стало чуть легче от слов эрелима, – но всё же хотелось бы услышать его покаяние своими ушами, а не из уст пусть даже настолько уважаемого защитника Императора.

– Прошу, остановись, Люциан, – эрелим аккуратно положил руку ему на плечо. – Ты молод и горяч…

– Опять слова моего отца, – Люциан откинул руку от себя, не позволив ему договорить. – Он даже здесь меня не отпускает со своими нравоучениями, – ничего более не сказав, дабы не сорваться гневом, он хлопнул дверью и скрылся за ней.

Действие 12

Арена

Лето. Застава Тир-Харот. Утро.

Второе утро в Тир-Харот ещё жарче первого. Кажется, что дождей здесь не бывает. Солнце только появилось на горизонте, а пекло уже стоит сильное.

Люциан распахнул дверь из дома, и его тут же обволокло душным жаром. Снаружи земля раскалена до недопустимого предела, воздух над ней плавится восходящим потоком. Прикрытый только коричневым домино, он ступил за порог, с собой взял лишь двуручный пернач своего кровника. Всю ночь ему не давали покоя слова генерала Небироса, в голове мусолил их и пережёвывал до внятной каши. В них он чётко расслышал вызов, теперь не скрыть этой обиды чести паладина. Взвинченный негодованием, он стремительно направляется на встречу с генералом. Не замечая по пути людей, которые прячутся от жары под навесами домов. Адреналин пульсирует в его жилах, пальцы до боли сжимают рукоять уже раскалённого под солнечным светом пернача. Домино колышется от торопливой ходьбы, капюшон слетел, и белые волосы струятся волнами в потоке встречного ветра.

Люциан прошёл ещё один дом и вышел к Арене. Сложенная из ровных брёвен полукругом к стене, она не обладает большими размерами, но для военной заставы вполне сносна. Свежая, ещё не утратившая запах древесины, высотой в два этажа, Арена только-только доходит до верхнего края стены, где виднеется растянутый по стене навес с лучшими местами, и там в тени ждёт его генерал Небирос. Он узнал его по голосу, точнее сказать, по смеху, что запоем звучит сверху. Он смеётся над представлением, которое уже давно идёт по центру Арены. В окружении стен кто-то бьётся и, видимо, делает это достаточно неумело, если это так забавляет зрителей. Люциан рассеянно остановился у Арены, пытаясь сообразить, где вход, но к нему тут же подбежал вспотевший стражник лет четырнадцати и, поклонившись, обратился.

– Генерал Небирос уже ждёт Вас, прошу, следуйте за мной, – не дожидаясь ответа, он развернулся и направился вдоль деревянной стены. Люциан удивился столь распространённой здесь важности молодых стражей, но всё же пошёл следом, сославшись на формальность.

Рассматривая ладность постройки, он прошёл совсем немного, и в деревянной стене встретились крепкие ворота. Запертые брусом снаружи, ворота выглядят неприступно, так, чтобы никто не вышел по собственной нужде. Два потных стражника несут свой час возле них, шевеля только глазами, – лишь бы не потеть, они проводили Люциана. Обогнув стену дальше, проводник остановился возле двух лестниц, одна деревянная, ведёт на Арену, а вторая – каменная и ведёт на стену.

– Прошу, поднимайтесь, – указал на каменные ступени стражник и тут же отправился по своим делам. Сразу видно, что ему ровным счётом всё равно о последствиях, послушал его тот или нет.

– Как они здесь выдрессированы… – усмехнулся вслед уходящему стражнику Люциан и начал подниматься по каменным ступеням. С каждым шагом из Арены стали сильнее доноситься одинокие крики и рычание. Вскоре Люциану открылась вся изнанка Арены, а вместе с ней и причина смеха генерала. Под жарким палящим солнцем бегает орк, который то и дело нападает на соперника, как на загнанную дичь. Соперник же, закрывшись щитом, стоит в глубокой обороне. Меч бедолаги лежит у ног орка, похоже, со страху он метнул его вместо копья, если это так, то смех генерала Небироса полностью оправдан. На стенах трудно не заметить арбалетчиков: как говорил генерал, их пятеро. Они бдительно отслеживают ситуацию, готовые на раз спустить болты по салазкам из своих арбалетов.

– Моё почтение, генерал, – громко произнёс Люциан, поднявшись на стену.

– О, молодой паладин! – воскликнул генерал, восседая в тени навеса в окружении особо приближённых. – Доброе утро. Как опочивали? – Люциан чувствует лицемерие, и генерал этого не скрывает. Он вообще не привык доверять людям, понимая, что у него ещё нет заслуженной репутации.

– Чудесно, – хоть и понимая двусмысленность вопроса генерала, из него будто изрыгнулась вместе со словами ответная неприязнь.

– Прошу, знакомьтесь… – от всей этой любезности Люциана замутило ещё сильнее, тошнота подступила к горлу. Генерал начал знакомство с неопрятным толстым мужиком, одетым в пёструю, как попугай, одежду с пятнами пота. – Уважаемый Сабнак, он занимается торговлей по всей Империи. У нас он проездом, лично знаком с Императором. Спроси любого во всём Алькасаба-нок-Вирион, у кого в лавке самое свежее мясо, все как один скажут: у Сабнака, – этот «уважаемый Сабнак» даже не посмотрел в сторону Люциана, будто это выше его достоинства, и продолжил ржать над представлением. – Достопочтенный житель Тир-Харот – Ваал, – генерал указал на человека, который сидел по правую руку от него. Этот мужик также мало похож на человека из «сливок общества», которые по праву должны занимать эти места. Он больше напоминал бездомного, который злоупотребляет вином: об этом говорит его неухоженный внешний вид.

– Доброго утречка, – воскликнул этот достопочтенный Ваал и потянулся к Люциану жать руку. – Мне лестно получать поздравления от паладина.

– Поздравления? – удивился Люциан и пожал его потную ладонь.

– Ох, да! – воскликнул генерал воодушевлённо. – Совсем запамятовал, у достопочтенного Ваала сегодня день рождения.

– Теперь действительно поздравляю, – Люциан улыбнулся, вконец запутавшись. Продолжая жать руку, он попытался прочесть возраст по худощавому и пыльному лицу этого достопочтенного Ваала, но безуспешно. – Правду говоря, – прошипел вполголоса генерал молодому паладину, – у достопочтенного Ваала день рождения каждый день, по крайней мере он так думает. На заставе он ведёт дела Лупанария [11], и меня это устраивает. Даже выходные не просит, он их просто не помнит, – засмеялся взахлёб генерал, хлопнув по своим коленям.

– Учту, генерал, – Люциан отпустил руку достопочтенного Ваала, а тот продолжил довольно улыбаться, будто и не слыша, как его только что обсудили.

– Присаживайся, – предложил генерал Люциану, но произнёс это так, будто не хочет этого.

– Благодарю, – сквозь зубы ответил Люциан и уселся на свободное место возле достопочтенного Ваала. Больше под навесом никого нет, хотя в его тени можно поместить ещё добрую дюжину человек.

– Вина, быть может, за меня опрокинете? – неожиданно предложил достопочтенный Ваал и протянул кувшин с вином. – Прошу, за моё здоровье, уж не обижайте старого Ваала.

– Не обижу, – Люциан по-доброму улыбнулся этому пьяному Лупертарию [12] по необходимости и взял кувшин. – Будь ты, достопочтенный Ваал, – он чуть приподнял кувшин и сделал глоток. На удивление вино было прохладным, оно не успело нагреться, видимо, его только принесли. По вкусу – кислятина, но в такую жару – самое то, главное – утолить жажду.

– Буду, – усмехнулся достопочтенный Ваал и прищуренным глазом покосился на кувшин Люциана. – Какой интересный у тебя пернач, молодой паладин, именной, что ли? – он смело потянулся через Люциана к его оружию без страха и сомнений, забыв общепринятый такт.

– Я не советую трогать, – неожиданно грозно произнёс Люциан. – За такую дерзость можно лишиться жизни и достоинства, достопочтенный Ваал, даже в такой светлый день, – тот замер, как пёс, прижав уши, и тут же отдёрнул руку. Его глаза забегали, ища поддержки, упёрлись в губы генерала, но те не пошевелились. – И советую впредь не принимать мою вежливость за слабость, – Люциан неожиданно почувствовал лёгкое онемение на языке, но не придал этому значения, сделав ещё глоток кислого вина.

– А я, а я что? – посторонился достопочтенный Ваал и прижал руки к груди. – Я уже всё…

– Вот и хорошо, что мы поняли друг друга, – на лице у молодого паладина ни одна мышца не дёрнулась, но напряжение почувствовали все. Под навесом повисла тишина. Люциан перевёл внимание с наглого Лупертария на Арену, где измученный стражник неумело прикрывается щитом и отмахивается от нападок орка. Дрожащей рукой он всё пытается дотянуться до своего меча, что, сказать честно, у него явно не выходит. Видно, что молодой стражник на пределе паники, чего не скажешь об орке: он бегает по периметру, как обезьяна. Его сдерживает лишь цепь на шее, иначе выскочил бы и убежал. Но орк особо и не рвётся нападать на стража, он больше рычит на зевак, которые хаотично расселись по трибунам и ржут над зрелищем. Разный люд собрался в такую рань и продолжает подходить, видно, вскоре трибуны будут полностью заполнены.

– Ну как тебе, забавно же, скажи? – неожиданно генерал надорвал затянувшееся молчание, и молодой паладин заметил на его белых зубах яркий блик, медленный, необычный для восприятия.

– Что здесь может забавлять, генерал? – Люциан развёл руками, и пустой кубок вылетел из самопроизвольно разжатых пальцев. Кубок, сделав несколько оборотов в воздухе, упал на песок Арены. Вслед ему полетел различный хлам, что был у зевак, будто так и задумано. – Новобранец, который меч свой поднять не может? Или, быть может, зверь в лохмотьях, который, возможно, куда более человечен, чем… – он замолк, услышав, что в нём говорит вино. В глазах поплыло, он почувствовал себя нехорошо. Голова закружилась то ли от жары, то ли от кислого вина.

– Вот значит как? – усмехнулся генерал смелым словам наследника и встал с места, чем привлёк всеобщее внимание. – Так, может, паладин нам всем покажет, как нужно биться на Арене? – руки Люциана затряслись от гнева, ведь такой вызов уже не сгладить словами, а лишь кровью.