bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 5

Результаты моих подсчётов, к плохо скрываемому удивлению Данилы, сошлись с его собственными расчётами. Вызвав Николая, я выдал ему записку с указанием, чего и сколько выдать Даниле со складов, и отправил купца с его товаром и со своим секретарём на производственные склады.

А сам вышел на улицу размять свои кости. Заводская территория за последние месяцы сильно преобразилась. Плотины с водяными колёсами за ненадобностью были разобраны. Металлургический завод, разнесённый ранее на две части по речкам Городянка и Ильинка, теперь, с появлением воздушных двигателей (двигатели Стирлинга), полностью переехал на берег речки Городянки. Таким образом, СМЗ территориально оказался полностью совмещён с моим княжеским подворьем, окружив мой терем со всех сторон заводскими цехами, мастерскими и складами. Всё подворье, включая здание банка, было обнесено крепостными сооружениями со стенами и башнями – кирпичными бастионами. Вся эта фортификация органично вписывалась в оборонительные сооружения Ильинского конца, защищённого всё ещё по старинке земляным валом с тыном. Но в моих планах было со временем обнести весь Ильинский конец крепостной кирпичной стеной и параллельно обложить кирпичом Левобережный город.

А на берегу речки Ильинки, там, где ранее размещались металлургические цеха, теперь работали только лесопилки. Но и там я планировал вскоре дополнительно выстроить новые производства.

У нас теперь было что и, самое главное, чем производить. Семимильными шагами развивалось станкостроение.

Получили своё развитие сверлильно-расточные станки, применяемые в обработке канала стволов артиллерийских орудий. Они стали всё активнее использоваться и в конверсионных производствах для обработки цилиндров различного назначения, используемых в двигателях, воздуходувных аппаратах, насосах и других устройствах.

Повысить точность обработки цилиндров удалось прежде всего благодаря модернизации борштанги горизонтальносверлильных машин. Для того чтобы добиться механического передвижения режущей головки вдоль образующей обрабатываемого цилиндра, через всю борштангу был сделан глубокий паз, в котором помещён по всей длине ходовой винт. Режущая головка могла свободно скользить вдоль борштанги, так как она была глухо скреплена с маточной гайкой, перемещавшейся при вращении винта. Последний, осуществляя движение подачи, был связан с движением самой борштанги с помощью пары зубчатых колёс. Нечто подобное изобретут в Англии лишь в конце восемнадцатого века (станок Вилкинсона)!

В обработке зубчатых колёс – ответственнейших и наиболее трудоёмких деталей машин – применялся специально изготовленный для этой цели зубофрезерный станок. Он был полностью механизированным, имел три ходовых винта, что позволяло перемещать фрезу в трёх взаимно перпендикулярных плоскостях (это обеспечивало обработку всего профиля зуба). Для фрезерования зубьев применялся делительный диск с пружинным фиксатором. На стержне, соединённом неподвижно с делительным диском, при помощи шайб и гаек крепилась заготовка.

Цилиндрическая направляющая служила опорой для узла фрезы, который мог перемещаться при вращении ходового винта по двум направляющим. Фреза приводилась в движение от приёмного рабочего трёхступенчатого шкива. Изменение положения фрезы в вертикальной плоскости осуществлялось с помощью нажатия на рукоятку рычажного механизма, а изменение фрезы в горизонтальной плоскости – при помощи вращения специальной рукоятки. Для нарезания колёс большого диаметра использовался люнет, он поддерживал обрабатываемый край заготовки для предотвращения прогиба и вибраций. Для сравнения в Европе делительные шайбы появятся во второй половине шестнадцатого века, но сама механизация процесса разметки зубьев и их нарезания будет осуществлена французским инженером-приборостроителем Бионом только через сотни лет, в 1709 году.

Также был сконструирован ещё один фрезерный станок, но его использовали для фрезерования поверхностей металлических заготовок. В устройстве станка не было ничего сложного: шкив приводился в движение при помощи ремня, железный кронштейн поддерживал валик механизма подачи. На валике находились шкив и бронзовый червяк, приводившие валик в движение. Шкив валика подачи соединялся ремнём со шкивом на шпинделе. Червячный вал находился в зацеплении с зубчатым колесом, насаженным на винт, осуществлявшим механическую подачу стола станка, при желании можно было работать и вручную, с помощью рукоятки на червячном колесе.

Нарезание винта осуществлялось на токарно-винторезном станке: вдоль оси заготовки перемещался механический суппорт, и резец, закреплённый в нём неподвижно, выполнял винтовую нарезку. Обдирка поверхностей (литейных швов, штамповочных заусенец и другого), различные шлифовочные работы, а также заточка режущих инструментов осуществлялись на абразивном станке. Исходным сырьём для абразивных изделий (кругов, точил, брусков и тому подобного) служил завозимый с Ростиславля песчаник.

Благодаря применению воздушных двигателей производственные мощности всерьёз возросли, и этот рост в дальнейшем только усилится. В этой связи заводской станочный парк должен дополняться не только количественно, но и качественно, в том числе из-за появления в ближайшее время новых станков. В частности, мастера сейчас активно трудятся над разработкой строгальных (продольных и поперечных) станков, абразивных кругов с искусственной связкой, плюс к этому думают над усовершенствованием уже существующих.

Потихоньку начались первые опытно-конструкторские работы и над паровым двигателем. Я не случайно уделил так много внимания станкам, ведь именно вся эта вышеперечисленная машинерия, управляемая обученным персоналом, непосредственно воплощала в металле наши коллективные туманно-паровые умствования. Теорию работы сдавленного пара, примерную конструкцию двигателя я, как смог, попытался объяснить. Но чувствую, над нормальной, надёжно работающей паровой машиной придётся колдовать ещё не один год.

Послонявшись бесцельно по заводу, вступая по поводу и без в разговоры с мастерами, я направил свои ноги в медеплавильный цех. Готовые медные отливки и руду закупали всё лето у немецких и итальянских купцов.

В этом цеху меня радушно встретил Провотворов Никита, бывший смоленский медник, ныне переквалифицировавшийся в начальники медеплавильного производства. В этом же цеху отливали бронзовые единороги.

Всё бы хорошо, но в последний раз в монетный цех СКБ поступила какая-то странная партия меди. Вот как раз по этому поводу я сюда и направился, чтобы прояснить этот вопрос у Провотворова.

– Никита, а разве вот эти отливки, – я вытащил из кармана медную пластину, – тебе странными не показались? Думается мне, что там помимо меди ещё кое-чего намешано.

Провотворов насторожился. Он, конечно, понимал, что здесь медь с какой-то примесью, будь она неладна, да вот с какой, а главное, как её от этого очистить, Никита не представлял. Медь, проданная по осени немцами, ему приглянулась необычно яркой раскраской, а потому с неё он хотел отлить колокола. Не всё же только бронзовые пушки делать!

– Да, Владимир Изяславич, ты, верно, подметил эти отливки, больно красивые! Хочу я их опробовать на колоколах. Думается мне, что звон таких колоколов очень звонким выйдет!

– На кой чёрт мне твои колокола? Ты что, ополоумел?! – я сильно возмутился, сбившись с темы.

– Ждём привоза олова, княже, то, что было, всё израсходовали на тяжёлые полевые орудия. Вот я и решил: чтобы навык не терять, нужно колокола медные отлить. План по монетам мы выполнили. Вот, с Божьей помощью, с завтрашнего дня начнём лить колокола. Их можно, если самим не надо, хорошо продать…

– Я тебе дам… продать! Только попробуй эти отливки куда деть! Будешь отвечать за них головой!

Меня совершенно вывела из себя тупость Провотворова, захотевшего золото закатать в пушки и колокола. А том, что в этой меди было золото, приглядевшись повнимательнее, я уже не сомневался.

Никита, не ожидавший такой реакции князя, лишь удивлённо хлопал глазами.

– Владимир Изяславич, – испугавшись, взмолился Провотворов, – ты нам тока скажи, что да как с нею, проклятой, делать, вмиг исполним!

– Вмиг не получится. Пойдём, поговорим в твой кабинет.

Разместившись за грубо сколоченным столом, мы продолжили прерванный разговор.

– Ну, так что, ты ещё не догадался, что это за медь?

На Никиту, кажется, снизошло озарение, он выпучил глаза и произнёс:

– Неужто и впрямь бесовская?

Я усмехнулся, Никита имел такой встревоженный вид, как будто ему только что объявили о сошествии сатаны на Землю. Меня так и подмывало рассмеяться, а потому я решил побыстрее всё объяснить:

– Золото, Никита! В той меди золото. Поэтому никому об этом ни слова, ни полслова! Договорись с немцами, чтобы тебе эту медь поставили с расширением закупок. Сам, лично займёшься аффинажем этого металла.

Увидев непонимание на лице собеседника, пришлось пояснять:

– Будешь, как сказано в Библии, отделять зёрна от плевел! То есть медь от золота. Очень много, конечно, не добудешь, но всё же… Аффинаж тебе надо будет проводить лично, одну десятую часть золота будешь оставлять себе, а остальное – мою долю – будешь складировать в хорошо припрятанный сундук. Об этом золоте будем знать только я и ты. Если ещё кто узнает из пайщиков предприятия, то есть вероятность, что и немцам об этом взболтнут, от зависти иль по дурости – не важно. Канал поставки мигом накроется!

Никита вытаращился своими глазищами на меня и судорожно закивал головой.

– Вот те крест, – Провотворов размашисто перекрестился, – о сем злате я буду нем как рыба!

Дождавшись окончания «представления», я продолжил:

– Купорос, то есть серную кислоту, для разделения золота тебе будут из Гнёздова привозить. Чтобы из правления в это дело никто не лез, мы его отнесём к моему личному химическому производству при СКБ. Что для этого надо? Бери перо с бумагой и записывай…

Впрочем, ничего удивительного, что золото никто не смог опознать, даже из мастеров его мало кто держал в руках, а уж о способах извлечения золота из других металлов здесь никто и подавно не слышал. Тем более что золото и серебро в русских княжествах вообще не добывали, весь драгметалл был привозным.


По хрустящему под ногами свежевыпавшему снегу я подошёл к караульному, охраняющему вход в здание заводоуправления. Тот, как и положено, вытянулся по струнке, приставив пищаль к левой ноге, доложил:

– За время несения службы без происшествий. Доложил рядовой Федоров, первый отдельный пищальный взвод!

– Вот что, рядовой, – проговорил я, всё ещё не отойдя от мыслей относительно золота, – дуй к ротному Бедокурову, скажи ему, чтобы выделил мне отделение, поеду в Воищину.

– Слушаюсь, княже! – Фёдоров поднёс ладонь к правому виску.

Да, я, конечно, приложил руку к здешним воинским традициям, сделав их более для себя привычными. Благо то, что и материал для этого был подходящий. Костяк моей частной армии составляла молодёжь с ещё незашоренным сознанием.

Кроме того, советник кадрово-аттестационного отдела Страшко завёл на каждого бойца личное дело, где указывались привычные мне фамилия, имя и отчество. Некоторые бойцы записывались своими христианскими именами, другие предпочитали вписывать в метрики прозвища. С отчествами происходило всё то же самое – полный разнобой. Фамилий в привычном понимании и вовсе не существовало – в ходу у бояр, некоторых горожан были кроме имён, отчеств ещё и родовые прозвища – восходящие к имени/прозвищу основателя династии или преобразованные от названия сферы трудовой деятельности предка.

Вот и у меня в армии был такой же винегрет. Не мудрствуя лукаво, приказал Страшко вписывать в качестве фамилий имена или прозвища дедов рекрутов. Так у меня на службе появились и Фёдоровы, и Бедокуровы, и всякие разные млекопитающие, и не пойми без ста грамм водки кто.


Войлока ручной выделки на все армейские нужды катастрофически не хватало. Если я думаю воевать зимой, то без тех же войлочных палаток никак не обойтись. Потому, как только на СМЗ сумели выполнить заказ на требуемые для войлочного производства машины и вчерне их испытать, я тут же, по санному пути, рванул вместе с этими железяками и их разработчиками-инженерами в городок Воищину, на наше совместное с боярином Борисом Меркурьевичем войлочное предприятие.

Вначале мастерам-инженерам СМЗ объяснял общие принципы работы машин, которые я хочу получить, а потом направил их непосредственно на войлочное предприятие к своему партнёру. Чтобы они уже там, на месте, смогли узреть, что вообще из себя данное производство представляет и как, используя мои подсказки, всё это можно механизировать не на словах и чертежах, а непосредственно в железе. Вернувшись из Воищины, мастера, засучив рукава, приступили к делу и добились успеха. А мне оставалось лишь самого себя поздравить с удачной идеей и оправдавшимся расчётом!

Несколько дней устанавливали и налаживали работу оборудования, в том числе и парового. И вскоре производственный цикл был запущен. Воздушные двигатели приводили все остальные машины в движение. Кардная машина начала обрабатывать шерсть, и уже расчёсанную шерсть рабочие начали выкладывать на ровничные машины, где она превращалась в массу требуемой ширины и толщины. Далее полученную массу пропускали между десятью парами валиков, расположенных один над другим. Под ними расположились цилиндры с продырявленными поверхностями, через которые выбрасывался водяной пар под войлочное полотно, в такие же полые цилиндры, нагреваемые паром. Войлочная ровница, проходя через первые ряды валиков, подвергаясь сильному давлению, нагревалась под паровым цилиндром, снова проходя под другими валиками, подвергалась действию пара, тянулась между следующими валиками. Таким образом, здесь в короткое время достигалось то, что при ручном производстве потребовало бы много времени и сил.

Однако в этой машине уваливание производится только в одном – продольном – направлении, что недостаточно для получения хорошего товара. Поэтому образовавшееся здесь войлочное полотно переносится на другую такую же валяльную машину, в которую оно пропускается не прямо, а под некоторым углом, и, следовательно, уваливание производится уже в другом направлении. Повторяя эту операцию несколько раз, переменяя направления уваливания, мы достигли приемлемых результатов. Для окончательной же отделки полотно пропускалось через ряд валиков, погруженных в подкисленную водяную ванну. Вышедшее отсюда и отжатое войлочное полотно становилось полностью готовым и могло уже нарезаться на куски желаемых размеров.

Кстати говоря, ещё в прошлом году мы нашли войлоку новые области применения. В том же химпроме он стал употребляться для фильтрования жидкостей, в технике его можно было использовать для покрывания паровых котлов, обматывания паропроводных труб, в строительстве – для покрывания кондов деревянных столбов, опускаемых в сырую почву, с целью теплоизоляции зданий, помещений и так далее.

В Воищине у боярина мы гостили целую седмицу. За это время инженеры полностью отрегулировали производство. Я поторапливался вернуться в Смоленск, оставлять надолго столицу было как-то неспокойно. Хотя, с другой стороны, князь во время своих частых охот и других выездов, бывало, зависал непонятно где и на куда более длительное время.


В Смоленске надолго мне не суждено было засидеться. Посреди ночи в дверь настойчиво застучали, не дожидаясь ответа, в дверной проём стал щемиться мой секретарь Николай Башмаков, а за его спиной с зажжёнными подсвечниками в руках стоял Борислав. Судя по их взбудораженному виду, случилось что-то нехорошее. Предчувствие меня не обмануло.

– Княже! Словили соглядатых! – увидев мою нахмуренную бровь, Борислав поспешил исправиться и добавить информации: – Шпионов!.. Шпионов поймали и в холодную посадили!

Я медленно присел на кровати, вперев костяшки кулаков в матрац, и уставился на мигом смутившегося управляющего, возглавлявшего не только Управление при князе, но и входящую в состав этого управления Службу охраны.

– Управляющий! Докладывай как положено! – И в следующей фразе я процедил каждое слово. – Лица, занимающие столь высокие посты, по моему мнению, не должны страдать излишней эмоциональностью, то есть горячностью, – я перевёл непонятное для Борислава слово. – У них должны быть, как говорится, холодная голова и горячее сердце, а иначе излишне горячая голова может с плеч слететь! Докладывай всё по порядку и как положено!

Борислав сразу вытянулся по стойке смирно, нервно сглотнул слюну и начал свой доклад:

– Владимир Изяславич, в Гнёздово арестована группа из четырёх человек, выдававших себя за амбарных грузчиков. Ночью они попытались проникнуть в содовый цех, но были схвачены дежурной четырнадцатой ротой. Над ними служащим Особой военной службой Тырия, ротным Зуболомом сразу же была учинена пытка. – Посмотрев на меня и дождавшись одобрительного кивка, Борислав продолжил: – Под пыткой они показали, что были наняты немецкими купцами, дабы разузнать, откель у нас добывают соду, да как её далее выделывают. Двое из них ранее работали на поташных промыслах, в общем, знающие люди.

– Они у немцев по рядному договору работали, или они их тайно наняли? – спросил я, а у самого вертелась в голове лишь одна мысль: началось! Если немчура почуяла запах денег, то будут рылом землю рыть и не успокоятся, пока не упокоятся.

– Двое работало по найму, двое – их дворовые люди.

Борислав, продолжая стоять навытяжку, замолчал, а я задумался. Что делать с пойманной четвёркой? Оставить их в живых – немцы обнаглеют, убить – вой поднимут на весь свет. Выходило лишь одно решение.

– Отпустите их! Но прежде скажите им, чтобы они на словах передали немцам, своим нанимателям, что если те ещё раз к нам шпионов подошлют, то содой мы будем торговать не с ними, а с итальянцами и прочими иностранными торговыми гостями, но только не с имперцами! Каждому участвовавшему в поимке шпионов выдать премию в размере годового заработка. Исполнять!

Борислав чётко козырнул и поспешил удалиться.

– А ты, Николай, – обратился я к оставшемуся стоять в одиночестве у дверей секретарю, – поутру готовь мой выезд в Гнёздово!

Прошёл праздник Солнцеворота, отгремели коляды и святки. Незаметно подкрался христианский праздник Крещение, который накладывался на славянское празднество Водосвята. Основной традицией этого торжества является водосвятие всей воды на земле, отсюда, наверное, и крещенские купания в проруби.

Отдельные личности в этот морозный солнечный день запасались чудодейственным крещенским снегом, способным, по поверьям, излечить от многих болезней. Молодёжь, весело шумя, каталась на санках с косогоров. И мне досталось – знакомые по вечеринкам боярские дочери забросали меня снежками, когда я верхом на коне ехал в Свирский дворец.

– Княже! Хватит скучать! Пошли с нами кататься с горки, – задиристо кричали мне вслед раскрасневшиеся на морозе девушки.

С момента моего избрания наместником все игры и забавы, участием в которых я изредка баловал молодое боярское поколение, теперь полностью прекратились. Повод-то какой замечательный предоставил мне отбывший на юг князь! Из княжича я превратился в князя, правда, пока в подручного, то есть не совсем полноценного, зависимого от вышестоящего князя, которым являлся Изяслав Мстиславич. Но такое зависимое положение на мне сейчас ничуть не сказывалось – князя-то рядом не было, а значит, я был сам с усам. Кстати, насчёт усов… Чёрные волосы над верхней губой начали активно расти ещё с лета, их я не брил, а наоборот стал отращивать, беря пример с князя. До родительских усищ мне, понятное дело, было ещё далеко, но лиха беда начало.

– Вы что, не видите, до какой я жизни докатился и без всяких санок? Ни одной лишней свободной минуты не осталось! – отшучивался я от назойливых девиц.

– Ну и езжай себе дальше с боярами лавки протирать! А мы себе другого парня найдём, не такого скучного! – попытались они меня задеть.

Был бы я действительно подростком, то, может быть, и повёлся бы на эту провокацию, но эти девчата явно не понимали и даже не догадывались, с кем они связываются и кого пытаются раззадорить. Все знали, что смоленский княжич странный и необычный, но никто даже отдалённо не представлял, насколько он в действительности экстраординарен и даже парадоксален.

– Только поспешите! Те, кто долго будет искать, в старых девах останутся! – сказал и сразу пустил коня в галоп, а в мою спину полетели возмущённые выкрики вперемешку со снежками. Из-под копыт коня вверх взметались облачка серебристого снега, а сзади меня стали резво догонять приотставшие конники охраны, не ожидавшие от своего князя такого резкого старта.


Уже два часа кряду шло совещание с банкирами – главными пайщиками РостДома. Оно проходило в центральном офисе, являющемся, по сути, небольшой кирпичной крепостицей с охраной в сотню человек. Подводились финансовые итоги января месяца, живо обсуждался вопрос введения чеков и, соответственно, чековых книжек. Теперь, начиная с весны, держатели крупных денежных сумм смогут выдавать своим контрагентам чеки – именные или на предъявителя, прописывая в них денежную сумму, которую чекодержатель сможет получить в банковских отделениях РостДома.

А банковские филиалы открылись не только во всех городах княжества, но и за его пределами – в Новгороде, в Пскове, во Владимире-Волынском и даже в Киеве; в этих крупных городах они управлялись местными ростовщиками, заключившими соответствующий договор и передавшими РостДому контрольный пакет паев своих ростовщических контор. Вести подобный бизнес в независимых от смоленского князя городах было для тамошних банкиров, конечно, большим риском, но, тем не менее, очевидная выгода перевешивала потенциальную угрозу закрытия и разграбления, висящую над ними как дамоклов меч.

Постучавшись в дверь, вошёл секретарь Башмаков. Николай передал мне записку, в которой было написано всего два слова: «Мальчик родился».

Ну что же, моя полюбовница Инея благополучно родила сына, и эта новость меня обрадовала. Нажили всё-таки мы с ней дитятю! Хотя чему я удивляюсь? В интимных вопросах местные женщины не просвещены, да и нормальные средства контрацепции отсутствуют.

С ублюдками здесь, на Руси, как и с бастардами в Европе, поступали жёстко. Незаконнорождённые считались плодом грехопадения, местной общественностью априори порицались и напрочь ею игнорировались, несмотря на родовитость родителей. В качестве наследников высшей государственной власти бастарды вообще никогда никем всерьёз не рассматривались. Тот же Владимир Креститель был единственным исключением, да и то он был рождён от рабыни ещё в языческую пору. А сейчас на Руси – в условиях христианства с его моногамией, освящаемого церковью брака, а также лествичного наследственного права и просто огромного выбора родовитых свободных князей – бастарды были низведены в ничто.

Но, несмотря на эти обстоятельства, держать в чёрном теле ребёнка я не собирался, намереваясь обеспечить вместе с матерью им необходимый достаток и инкорпорировать их как минимум в боярско-купеческое сословие.

Говорить компаньонам ничего не стал. Совещание по-быстрому закруглил. С дежурным десятком конников проскакали Торг, переправившись по мосту в Заднепровье и проехав несколько сотен метров по набережной, миновав причал в устье Городянки, прямиком направились в Ильинский детинец.

У кровати роженицы суетилась повитуха, а челядинка купала громко кричащего ребёнка в деревянном корыте, наполненном горячей водой. По умиротворённому лицу Инеи блуждала улыбка. Закончив купание, младенца обтёрли сухим полотенцем, завернули и передали мне на руки маленький голосящий розовый комочек.

– С сыном тебя, князь, – сказала молодая «акушерка».

Я его некоторое время рассматривал, при этом глупо улыбаясь. Потом подошёл к Инее. Её тёмные волосы разметались по подушке, поцеловал её и подарил шкатулку с золотыми украшениями.

В крещении мой первенец получил имя Александр. Оставлять Инею с сыном в своём тереме я не стал, чтобы ещё больше к ним не привязываться. За своим сыном я намеривался присматривать, но издалека. Неизвестно, когда я ещё женюсь, к тому же в будущем всякое возможно. Кто знает, может быть, я себе с дури заработаю нечто вроде перкутанной кастрации, отбив мошонку в седле. А так потенциальный наследник лишним точно не будет, тем более что сейчас он у меня в единственном экземпляре.

Инее я купил купеческий двор в Окольном городе и передал ей во временное управление до момента наступления совершеннолетия Александра пять процентов паев компании «Арома». Сам пакет этих паев по документам находился в собственности Александра и был записан на его имя. Получаемых от этой доли дивидендов вполне хватит если не для жизни на широкую ногу, то, по крайней мере, позволит матери-одиночке с тремя несовершеннолетними детьми вести в городе благородное существование. Таким поворотом дела Инея осталась вполне себе довольна и даже мне благодарна, хоть при расставании без слёз не обошлось. Как уже говорилось, менталитет здесь у народа был другой. У многих князей и бояр бастарды вообще пребывали в качестве челядинников, то есть простых дворовых холопов.

На страницу:
3 из 5