Сердце под левым карманом

Я рада, что ты обучаешься игре на гитаре. Если бы ты пользовался соцсетями, то мог бы мне прислать аудио со своим голосом.

Недавно я сделала макияж в стиле рок (glam rock и star rock-makeup). Мне очень идет. Ты не представляешь, что было с учителями! Они заставляли меня смывать макияж в туалете. Тогда я ушла с уроков. Считаю, что мой макияж – мое дело.

Пиши еще, когда будет время между гитарой, драмкружком и спортзалом.

С наилучшими пожеланиями,

Лада.

Лада собиралась написать на конверте: «Лети с приветом, вернись с ответом», но подумала, что это слишком по-детски.

Лада задумалась – не слишком ли ее занесло в сочинении к Павлу. Ну нет, раз он такой бунтарь, то пусть и она будет похожей. Написать ему про мальчиков, которые таскаются за ней и предлагают встречаться?

Есть тут парочка таких. Один старается обогнать ее, несется во двор и поджидает на спортивной площадке перед ее домом. Как только она появляется, он бросает на землю рюкзак, скидывает куртку и начинает в бешеном темпе подтягиваться на турнике.

Другой делает вид, что защищает ее в школе от местных хулиганов. А может, и правда защищает. Хулиганов-то она там не встречала.

Ладе хотелось спросить Павла: «А ты помнишь…?»

Интересно, помнит ли он прогулки в лесу, кино, разговоры под кленом, поездки вдвоем на одном велосипеде, сахарную вату – одно облачко на двоих.

Но это звучало бы как воспоминания сентиментальной тетеньки. Павел ведь об этом не спрашивал. Может быть, и не вспоминал. Его письма казались такими же сухими, как его губы.

Лада посмотрела в окно. На чужом подоконнике в чужой съемной квартире – учебники и бежевый плюшевый медведь из дома. За окном – черно-белое кино. Серые дома, белые снежинки, черная земля с белыми пятнами снега.

Никакого разноцветья. Никаких цветов.

Я буду долго гнать велосипед…Нарву цветов и подарю букет…

Сейчас бабушкина песня не казалась такой уж глупой.

Ладе стало тоскливо и холодно. Редкие веселые снежинки не рассеивали ноющую тоску. Видимо, в ее окно заглянула сама Снежная королева.

После двух месяцев бесперебойной переписки Лада написала, что очень хочет домой и что ждать еще целый месяц.

Ее письмо осталось без ответа. Поток Пашиных писем внезапно прекратился.

Лада каждый день заглядывала в почтовый ящик. Были письма от Оли и Ленки – двух близких подруг из ее города, которые тоже заразились бумажной перепиской. От Паши – нет. Что могло случиться?

Она написала ему эсэмэс. Ответа не было. В соцсетях он по-прежнему не был зарегистрирован.

– Так ты позвони, вдруг он попал в больницу? – волновались вместе с Ладой девочки.

Лада позвонила.

Абонент недоступен…

Последний месяц Ладиной жизни прошел в недоумении. Она училась, ходила с новыми друзьями на прогулки и в кино, созванивалась со старыми. Она вертелась на карусели «Ромашка», пытаясь натренировать вестибулярный аппарат и просто забыть о своих навязчивых мыслях. Пусть они перемешаются, выветрятся на карусели.

Но все же внутри Лады оставалось странное ощущение: когда она приедет в свой город, ее там никто не будет ждать.

4. Выяснение причин

Лада несколько раз выглядывала в окно своего коттеджа. Деревья молчали. Скамейка скучала. Качели висели неподвижно, будто на старой открытке. Бледные лучи обстреливали сквозь голые ветви серую шину-сиденье. Шторы в соседских коттеджах были плотно закрыты.

Павел знал, какого числа она приедет, Лада сообщала ему. С ее приезда прошло уже три дня.

– А где любимчик Пашка? – весело спросила бабушка, поигрывая половником.

– Откуда я знаю? – пробурчала Лада.

Бабушка пошла по дому, продолжая напевать:

Ах, как я тихонечко стояла,            когда для пацанов ты под гитару                                                             пел.

Лада вздрогнула.

Оказывается, в песне были слова, которые бабушка раньше не пела.

Любовь прошла, любимчик Пашка.Ну как дела, любимчик Пашка?Ну как дела?

«Но ведь нужно выяснить, что случилось. Так ведь не бывает… НЕ БЫВАЕТ!» – подумала Лада.

Но я верю, Пашка, я надеюсь,Еще споешь ты под гитару для меня.

– Бабуля, не пой эту песню, пожалуйста! – не выдержала Лада.

– Ты чего? – остановилась бабушка, опустив половник. – Вы поссорились, что ли?

– Нет. Он просто…

– Что? Ну что?

– Что – что? Ничего. Перестал мне писать.

– Может, что-нибудь случилось? Хочешь, я узнаю? – бабушка с энтузиазмом закинула длинный половник на плечо, как винтовку.

– Нет! Ни в коем случае!

– Ну и ладно… Мало ли этих Пашек.

Лада вздохнула. «Этих Пашек» мало… Совсем нет.

На следующий день бабушка вошла в комнату Лады в темно-вишневом костюме, с блестящей брошкой-цветочком на воротнике. Это у нее называется – нарядиться. В руках – сумочка вместо пакета, в глазах – блеск.

Лада лежала на диване с книгой в руке, но смотрела больше в потолок, чем в книгу.

– Ты куда это принарядилась? – спросила Лада.

– Да я это… В гости. Может быть… – осторожно начала бабушка. – Не хочешь со мной пройтись до бабы Кати?

Лада перевела взгляд на книгу, чтобы не выдать себя. Да, она хотела.

– Вообще-то, я читаю… Ладно уж, сейчас соберусь, – лениво потянулась она.

– Если не хочешь, то не надо.

Лада собралась моментально.

И вот она стояла на балконе у бабы Кати. За спиной ворковали старушки. (Молоко и сахар, давление, цены, правительство, дети и внуки). Ноябрь выдался приятным, совсем не холодным. Но на балконе сверху не было никакого движения.

«И что я здесь делаю?» – спросила себя Лада, стараясь не задирать голову.

– Я пойду прогуляюсь? – оглянулась на бабушек Лада.

– Иди, иди! – обе старушки энергично закивали.

Обе замолчали, выпучив глаза и сложив руки в замочки. Как будто сдерживались, чтобы не выпустить наружу секрет или запретное слово. Смешные. Сидят как две голубки на жердочке.

Лада решила пройтись вокруг Пашиного дома. Просто так. Даже самой себе не хотелось признаваться, что она намерена встретить его. Но что она скажет, если встретит? Почему ты перестал писать мне? А почему люди вообще перестают общаться друг с другом?

Да, спросит! И пусть ответит! Честно и открыто, глядя в глаза. Ой, а вдруг он будет не один? Вдруг с девочкой (но она-то наверняка окажется хуже Лады) или с другом? Ну тогда пусть хоть поздоровается. Интересно, как это будет выглядеть?

– Привет.

– Привет.

– Между прочим, ты перестал писать мне.

– Да, перестал.

– А почему?

И что на это можно ответить? Можно соврать, чтобы не обидеть человека – попал в больницу, потерял адрес, уехал в горы, жил в диком лесу, письма украли враги, был связан, переломал обе руки, сделал операцию на глаза, уснул летаргическим сном на месяц. Можно выкрутиться – некогда было или надеялся поговорить при встрече. Можно сказать прямо и честно. А что именно? Да ничего хорошего.

Лада не стала ждать лифта и поднялась на этаж выше. Она просто посмотрит на дверь. Может, дверь проболтается о своем хозяине.

Вот она, квартира над жилищем бабы Кати. Лада тихонько приблизилась. Неприятная дверка – облезлое дерево, выкрашенное оранжевой половой краской. Разве за такими воротами живут романтические герои?

Дверь молчала, будто ее заколотили гвоздями.

Лада спустилась вниз и прогулялась вокруг дома. Раз пять прогулялась. Вглядывалась в прохожих. Иногда ей мерещилось знакомое лицо. Тогда она выпрямлялась, поднимала подбородок. Нет, не он. И этот – не он…

Лада дошла до белого фургона с розовыми пузырьками. Он был закрыт, бесхозен, запылен.

И тогда, глядя на железный замок на дверце железного фургона, Лада поняла – это ВСЕ.

Дверь по имени «Паша» надо закрыть.

Лада возвращалась домой с бабушкой. Шли молча. Бабушка искоса поглядывала на Ладу, будто не решалась что-то сказать.

Ну говори, бабушка, говори!

– А может… – неуверенно начала бабушка.

Нет, не говори, бабушка, молчи!

– А может, тут вмешалась его мама, – быстро произнесла бабушка, как бы себе под нос. – Сказала что-нибудь такое…. Насчет писем.

– Писем? – остановилась Лада. – Писем?!

– Ну да… – немного смутилась бабушка. – Вы же переписывались.

– А при чем тут мои письма? То есть при чем тут мама? Я никому не давала читать его посланий, даже подружкам. И мои родители не лезут в чужие записи.

Бабушка молчала.

– Ты что-то знаешь, ба?

– Нет, нет… Я просто предположила.

Ну конечно, предположила. Не с потолка же бабушка взяла маму с письмами! Значит, заботливая родительница перехватывала конверты из ящика… А Павел наверняка думал, что Лада ему не отвечает. О чем он писал? Он писал ей каждый день, но она не помнит, чтобы это было связано с ее темами в письмах… Было похоже, что он отвечает на ее сообщения? Нет. Он делился каждый раз чем-нибудь новым.

– Наверное, матери не понравилось то, что ты писала. Подумала, какая-то развязная девочка…

– А я не матери писала! – возмутилась Лада, и ее бросило в жар от самой мысли, что ее слова могли быть прочитаны посторонними.

– Ну они же вместе…

Что – вместе? Вместе живут? Вместе читают? Вместе обсуждают и осуждают?

Разве смелый человек, который собирался поехать на север, в суровые условия, чтобы заработать денег, мог сесть рядом с мамой и обсуждать Ладу? Тоже мне, «твой друг Павел».

– Конечно, я понимаю, когда ты пишешь, ты же не думаешь, что это кто-нибудь увидит из взрослых.

– Конечно, не думаю. Если бы я строчила для взрослых, я бы притворялась.

Лада представила, что бы она сочинила специально для мамы Паши:

Здравствуй, Павел. Извини, но ты ведешь себя плохо. Я не одобряю твоего поведения. Тебе нужно срочно взяться за учебу и перестать дерзить учителям. Сама я никогда себя так не веду. И еще меня интересует, слушаешься ли ты родителей? Когда я приеду, возьмусь за твое воспитание!!!

С уважением и надеждой на твою благоразумность,

Твой товарищ,

Лада.

– Может, мне надо было сначала утверждать письма у его мамы? Если одобрит, то отправлять?

– Разумеется, нет. Но нам с Катей кажется, что его мать настроила…

Вот, еще и баба Катя туда же. Все поучаствовали. Со своими резиновыми сапогами и полосатыми платочками влезли в их отношения.

Лада дернула плечом и пошла вперед. Обида захлестнула ее горячей волной.

Несправедливо. Несправедливо!

Ладина обида выплеснулась на того, кто был рядом.

– И вечно вы лезете! – бросила она бабушке через плечо.

Бабушка догнала Ладу.

– Я же не лезу! – бабушка приложила руки к груди. – Я не лезу! Наоборот. Я думаю, хороший мальчик. Пусть дружат. И отец был не против.

– Вот спасибо, разрешили! А кто все узнавал и выспрашивал? Кто сплетничал?

Бабушка обиженно надула губы и покрутила брошку-цветочек на воротнике.

Лада поняла, что теперь несправедлива к бабушке, которая, и правда, совсем ни при чем. Лада примирительно взяла ее под руку. По дороге они купили яблок. Лада понюхала яблоко. Зеленое, освежающее. Даже запах у него был зеленым, с кислинкой.

Лада вдруг успокоилась.

– Знаешь, что? Что же он за мальчишка такой, если его так легко настроить?

– Да! – подхватила бабушка.

– Даже не собираюсь из-за такого переживать.

– Еще чего не хватало! – горячо поддержала бабушка.

«Трус! Трус ты, Пашка, вот ты кто! – шептала про себя Лада. – Предатель, а не друг! Тоже мне, однолюб!»

Взял бы и сказал все в лицо. А то – прячется. Человек в неведении и не знает, что думать.

«Хорошо, что я с ним ни разу не целовалась», – подумала Лада. От этой мысли она встала столбом, чуть не поперхнулась яблоком. Они же просто дружили, какие поцелуи? Сразу представились сухие тонкие губы.

А может… А вдруг все дело именно в этом – они ни разу не целовались?!

5. Звонок

Лада сдала последнюю контрольную по алгебре. Впереди – волшебные весенние каникулы. Вдруг – звонок. Номер незнакомый, лучше не отвечать.

Но звонили настойчиво. Мало ли, что у кого случилось.

Лада осторожно отозвалась.

– Але.

– Привет.

Лада замолчала. Голос такой близкий. И очень красивый. Даже артистичный. Лада больше не встречала таких голосов.

– Это Павел.

– Я узнала.

– Как дела?

Лада молчала. Это нормально? Через полгода позвонить и спросить, как дела!

Лада хотела задать Павлу миллион вопросов.

– Все хорошо, – сдержанно ответила она.

– Учишься? Куда поступать будешь?

– Еще год в запасе, успею подумать.

Постепенно как-то разболтались. Все свои вопросы Лада проглотила – они уже не имели значения.

Павел говорил о музыке. И вдруг, посреди болтовни, он запел. Всего две строчки, но как!

И то, что было, набело откроется потом.Мой Rock,n,Roll – это не цельи даже не средство…[3]

В трубке длинной паузой повисло восхищение Лады.

– О! – воскликнула наконец Лада. – У тебя здорово получается! Спой еще.

Другой бы отказался, принялся отнекиваться. Но Павел с удовольствием пропел еще куплет.

И, не способный на покой,я знак подам тебе рукой,Прощаясь с тобой,как будто с легендой.

– Очень красиво. То есть круто! А ты не хочешь стать актером? Или певцом?

– Угадала! Я как раз поступаю в театральный.

– Молодец! – поддержала будущего актера Лада.

– Да, мне только надо немного расслабить мышцы. А то я сейчас накачанный, шея не крутится. А в театре нужна пластика.

Лада попыталась представить Павла с накачанными объемными мышцами.

Вместо этого образа перед глазами Лады пронеслось прошлое лето, как в киноленте. Деревья и скамейки. Качели и велик. Сахарная вата. Рубашка-парус.

Отключив телефон, Лада вдруг страшно захотела сахарной ваты.

Она оделась и пошла искать фургончик. Фургончик оказался на прежнем месте. Он был вымыт и блестел. И Лада заранее знала, что он будет открыт.

Так и есть! Этот фургончик был какой-то заколдованный – открывался, когда захочет сахарный волшебник. Лада достала деньги.

Осторожно отрывая воздушные комки от бело-розового облака, Лада зажмурилась. Когда она открыла глаза, перед ней стоял Павел. Белокурый Павел с гитарой за плечом.

– Ой!

Он очень изменился. Стал взрослее и ещё шире в плечах. Но все так же пронзительно смотрел на нее. Одна бровь изогнута, уголки тонких губ приподняты.

В голове у Лады сейчас же закрутилось:

Я тебя, признаться, не узнала,Как ты изменился, повзрослел.Ах, как я тихонечко стояла,Когда для пацанов ты под гитару пел.

Ох уж эта бабушка! Все-таки заразила своей песней.

– Вот как мы неожиданно встретились. Это судьба! – тонко улыбнулся Павел.

«Ну конечно, судьба. Если бы я сюда не притащилась за ватой, мы бы ни за что не встретились».

Но все-таки, раз уж столкнулись, отправились гулять в парк.

Это было так давно,Но для меня ты все равноЛюбимчик Пашка,Ну как дела, любимчик Пашка?

Павел рассказал, как он ходил в фитнес-клуб укреплять мышцы спины. Ну, заодно и другие мышцы – бицепсы, трицепсы и так далее. Потом рассказал, как выучился игре на гитаре. Как во время зимы перенес грипп.

– Еле откачали, – поведал Павел. – Температура была под сорок. Думал, ноги отнимутся.

– Какой ужас! – посочувствовала Лада.

Казалось, ничего не изменилось. Не было ни писем, ни внезапного исчезновения летнего друга. Только вату она ела одна.

– Сладкое вредно для голоса, – пояснил Павел.

По дороге Павел несколько раз принимался петь. Лада слушала. Иногда разглядывала Павла, будто только сейчас с ним познакомилась. Шея у него, действительно, не крутилась как следует. Чтобы повернуть к ней лицо, ему приходилось поворачиваться всем корпусом. Лада задумалась. Вряд ли причина в накачанных мышцах.

– А сейчас работаю над пластикой, – услышала Лада.

Похоже, Павел серьезно и целеустремленно шел к своей цели – стать актером.

– А ты как? Чем занимаешься? – спохватился он.

В этом вопросе Ладе послышалось что-то снисходительное. «Вот я какой. А ты чего добилась?»

Лада пожала плечами: как все, ничего особенного. «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь».[4]

Хотелось рассказать, что она начала сочинять песни. И что одна из песен, наверное, посвящена Павлу. Ей было грустно, грусть не могла найти выхода, и вот, вылилась в виде песни. Ничего особенного, но все-таки…

Но если бы он хотел о ней что-то знать, он бы узнал раньше. Если бы ему было интересно.

– Ну мы еще встретимся, – уверенно сказал Павел. – Я тебе позвоню.

«А я не уверена!» – хотелось сказать Ладе. Хотелось даже крикнуть это ему в лицо.

– Да, конечно, – кивнула она.

Она смотрела, как он переходит через дорогу. Все-таки сутулится. Интересно… Раньше Лада видела его на велосипеде, а теперь – с гитарой. Велосипед с гитарой – это Павел.

«Хорошо, что встретились», – подумала Лада. На душе стало легче. Но Лада понимала, что уже не будет букетов, походов в кино, прогулок в лесу, разговоров под кленами, качелей и облачной ваты. Кадры-картинки летних встреч как-то застыли, не прокручивались, стали неповоротливыми, как шея Павла.

6. Концерт

Четыре месяца Лада училась играть на гитаре. Два раза в неделю она ездила на курсы на другой конец города. По вечерам занималась по самоучителю. У нее сильно болели подушечки пальцев. Длинные ногти пришлось подстричь, они выглядели жалкими и беззащитными. На подоконнике, рядом с бежевым медведем, теперь лежала стопка самоучителей, нотных тетрадей и листочков со схемами. Решение играть пришло само собой, Павел не имел к этому отношения. Кстати, после той встречи возле фургончика Лада его больше не видела. Такой постоянный Павел, такой однолюб снова исчез. Да, исчезал он с завидным постоянством.

У Лады возникла необходимость аккомпанировать самой себе. Лада без конца сочиняла песни, что-то на нее такое нашло. А без музыки какие песни? Музыка крутилась у нее в голове, сочинялась сама, вместе с текстом. Нужно было как-то ее записать, а нот Лада не знала. Нотная грамота давалась Ладе с трудом, но она вполне могла подобрать мелодию, используя основные, «дворовые» аккорды. Перед сном в голове у Лады вихрились звуки, аккорды и схемы. Пальцы шевелились, будто искали струны. Все смешивалось: бой и перебор, чередование и последовательность, удар с глушением, баррэ. Ей не верилось, что когда-нибудь она сыграет песню от начала до конца. Но все же, изо дня в день, она отрабатывала технику, как могла. Увеличивала скорость, работала над чистотой исполнения.

Голос у Лады был приятный и глубокий, не сказать, чтобы сильный или какой-то особенный. Но ребятам с их улицы нравилось. И соседи не жаловались, даже раскрывали окна.

Наконец ей уже было не стыдно играть на улице. По вечерам она садилась на скамейку. Тут же подходил кто-нибудь из ребят. Слушали, записывали на диктофон. По реакции своих первых слушателей Лада узнавала, что им нравится, что вышло хорошо. На своих первых домашних и уличных слушателях Лада тренировалась. Ее лучшие подруги – Оля и Ленка – были рядом, в группе поддержки. Романтичной Оле, которая называла себя Ольвией, нравились лирические песни про любовь и звезды, а дерзкой Ленке – энергичные и протестующие против чего-нибудь. Ольвия являлась на уличные концерты в кружевном платье и с розой в косе, а Ленка – в рокерской куртке и с начесом. Бабушки из соседних коттеджей тоже приходили послушать. Тогда мальчишки уступали им место на скамейке.

– Про томик спой, про томик! – просили старушки, поправляя платочки.

– Про любовь и снег! – краснела Ольвия.

– Про сбежавших из дома! – требовала Ленка.

– Спой про поезда! Как там один потерял свой город.

Как ни странно, песни Лады угождали всем – и кружевам, и джинсам, и платочкам в горошек.

Томик Шекспира лежит на полу,Я нагрубила, но я не люблю.Я не забыла, но я не люблю,В комнате тихо назло январю.

Однажды по улице проходил какой-то мужчина в строгом костюме и остановился послушать Ладу. Пиджакам и галстукам Лада еще не пела. Прослушав подряд несколько песен, мужчина в пиджаке посоветовал Ладе поучаствовать в районном конкурсе авторской песни. Конкурс состоится в начале сентября. Мужчина оказался директором детского дома культуры. Такое чудесное совпадение. Не каждый день по скромной улочке ходят директора ДДК.

Лада не хотела участвовать. Она считала, что еще не готова.

– Да ладно, чего бояться? Мы с тобой! – воскликнула Ленка.

– Мы придем за тебя болеть! – пообещали мальчишки.

– А когда еще идти, если не сейчас? Все само идет в руки. Так звезды сложились, – рассудила Ольвия.

– Иди, Ладушка, иди с Богом, – закивали старушки-соседки.

Дома Лада репетировала только одну песню, которую будет петь на конкурсе. Она уговаривала себя не волноваться. Ну не убьют же ее там, на этом конкурсе. Помидорами не закидают. Вряд ли кто-то сейчас ходит на концерт с помидорами.

Лада отметила интересное совпадение: конкурс проходил в здании того самого кинотеатра «Аврора», в котором они с Павлом когда-то смотрели кино. Но ведь это имеет значение только для нее…

В сопровождении своих болельщиков Лада отправилась на конкурс. Ольвия надела красное карменовское платье и завила локоны. Ленка оделась как на рок-концерт. Мальчишки не заморачивались – кто в джинсах, кто в спортивных штанах. В фойе Лада огляделась. На стенах висели те же фотографии актеров. Вот здесь, под портретом Хабенского, стоял Павел. Рубашка на спине – парусом. Лада замерла. Он не просто здесь стоял, но и сейчас стоит!

– Привет-привет.

Павел был не только удивлен, но даже, кажется, чуточку недоволен. Ладе показалось, что он посмотрел на нее как-то строго, свысока. Вроде как: «Я тут пою, а ты что здесь делаешь?». Возможно, ей просто показалось.

– Да, я тоже участвую в конкурсе, – опередила его вопрос Лада.

Павел изогнул бровь.

– Да я так просто… Заглянул. Раз уж пригласили, пошел. Не мой формат.

Он сказал это как-то важно и небрежно. Будто для его большого таланта конкурс был слишком мелким, будто он делал одолжение. Он еще и глаза закатил, очень артистично. В немом кино была бы подпись: «Ах, как я тут оказался?»

Лада одернула сама себя: не стоит приписывать человеку то, что ты о нем думаешь.

Но… где-то она все это видела. Эти жесты, это выражение лица. Наверное, в каких-то фильмах.

И вдруг Лада поняла, что он всегда был актером. Каждый раз, разговаривая с ней, он что-то или кого-то изображал. Может быть, она сама его направила по ложному пути, когда посоветовала идти в актеры? Нет, нет, уже тогда, в тот день их знакомства, он был прирожденным артистом.

– Ну что ж, возможно, скоро эти стены будет украшать твой портрет, – доброжелательно сказала Лада. Ей хотелось его поддержать.

Он гордо изогнул бровь и поднял подбородок. Кажется, он и не сомневался в своей победе. Лада прислушалась к себе – как ее сердце отзывается на эту встречу. Сильно стучит? Еще как! И стучит, и замирает. И шагает не в такт.

– Лада, вот ты где! Пошли скорей. Сейчас начнут объявлять участников, – подскочили подружки из «группы поддержки» Лады.

Ольвия посмотрела на Павла оценивающе, а Ленка – с откровенным любопытством. Обе знали про Павла. Обе недоумевали, почему он так величаво и отстраненно держится с Ладой. Лада чувствовала себя в чем-то виноватой.

Ладу немного потряхивало от волнения. Не сбежать ли, пока все не завертелось? Если в конкурсе участвуют такие, как Павел, почти профессионалы, то ей здесь делать нечего. Он и на вокал ходил, и на постановку голоса, и на курсы актерского мастерства. А она – просто Лада, такая, как есть, со своими тремя дворовыми аккордами плюс еще два плюс баррэ.

– Эх, опозорюсь… Я плохо играю.

– У каждого свои недостатки, – важно изрек Павел.

Лада опустила глаза. Скорее всего, он уже не помнит, когда он ей говорил эту фразу.

Ленка и Ольвия отвлеклись на разглядывание портретов. Лада схватила гитару и помчалась к гардеробу. Там ее и поймали мальчишки-соседи.

– Ну-ка, не трусь! Пойдем. Мы с тобой! Если ты опозоришься, мы никому не скажем! – смеялись они.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Песня «Любимчик Пашка», текст И. Николаева (здесь и далее прим. ред.).

2

Песня «Букет», текст Н. Рубцова.

3

Песня «Мой Rock’n’Roll», текст М. Карасева.