Сероводород

– Я на иномарке езжу, «саламандру» ношу, а вы, Анна Сергеевна, в резиновых ботиках и пешедралом, – вырвалось у него, когда он поднимался на крыльцо проходной базы.

– Не понял, Захар? Кто пешедралом? – окликнул его один из сторожей.

– Заткнись, я не тебе, – зло огрызнулся Химик, оставляя в недоумении застывшего у входа «секьюрити».

В тёмной кишке длинного и узкого коридора, ведущего к административному корпусу, он остановился и замер. «Клятву надо исполнять, раз обещал». Ещё через мгновение вновь послышались его гулкие уверенные шаги, которые вскоре стихли.

Директор базы Виктор Михайлович Харин мерил шагами просторный кабинет, иногда останавливаясь и внимательно рассматривая развешанные по стенам дипломы, сертификаты, вымпелы. Со стороны могло показаться, что он наполняется гордостью, вглядываясь в строки о достижениях, высоких результатах в работе и прочую ерунду. Однако это было не так. С таким же успехом ему пришлось бы задержаться у листа бумаги с рецептом изготовления салата из листьев латука с медово-цитрусовой заправкой или описанием технических характеристик только что сошедшего с конвейера автомобиля в городе Йокосука.

Его мысли были заняты другим. Градус напряжения во взаимоотношениях с супругой достиг своего апогея. Нет, он не вырвался наружу, сметая и круша всё на своём пути, не обрёл форму затяжных, повседневных семейных скандалов, которые подобно серной кислоте растворяют в себе живую ткань взаимоотношений двух живущих вместе людей.

Происходящее с ними напоминало мину с часовым механизмом, которая ждёт своего часа, когда стрелка пройдёт полный круг и замрёт в заданной точке, являя новый отсчёт, где нет места ни минутам, ни метрам, ни жизни вообще.

Начальник отдела сбыта, пришедший с докладом о ситуации по отгрузке товара, был изгнан из кабинета, не успев толком изложить свою реляцию об успехах на маркетинговых фронтах. Досталось и секретарше Карине, которую он пообещал отправить в «пастичерию». Именно это незнакомое слово обидело её больше всего и заставило рыдать без слёз в закутке приёмной, где находился столик с кофе-машиной и набор чайной посуды. Её обиженное воображение нарисовало затхлый хлев, овец, с грязной, в колтунах, шерстью и пьяного скотника с потухшей и прилипшей к нижней губе папиросой, готового поймать и изнасиловать всех, кто попадётся под руку. Она махала ладошками на лицо и подвывала. Дать волю чувствам во всём женском многообразии форм она не могла: слишком много времени было потрачено на утренний макияж, который обязан устоять до конца дня, чего бы это не стоило. «Ладно, ты у меня ещё попляшешь. Ты меня ещё не знаешь», – мысленно повторяла она. Подобные заклинания сушили глаза лучше любой салфетки, что было не раз проверено на опыте. «Только не вспоминать про овец, не вспоминать про скотника, не вспоминать …»

– Ты долго там ещё будешь вздрагивать? – раздалось из приоткрытой двери директора. – Найди мне начальника охраны.

– Туточки я, – Захар откинул занавеску. – Ой, а чё это мы такие расстроенные, такие огорчённые?

– Идите уже, – оттолкнула его Карина и шепнула в сторону. – Может третьим будете на расправу.

– Ты чего развоевался? – Захар прикрыл дверь. – Сбытчик в слезах, Каринка в соплях. Поехали в сауну, развеемся, а?

Виктор присел в кресло и растерянно оглядел стол от края до края.

– Потерял что? – Захар отодвинул стул и присел. – А, понял. С Валеркой поцапался? Ну что ты как маленький? Или до сих пор не поймёшь, что они с Тёмкой…

Он сжал лодочкой обе ладони и постучал по столу. Виктор размахнулся и ударил. Если бы Химик не отпрянул, роняя равновесие и падая вместе со стулом к стене, то мощный хук мог отправить его на пару недель в больницу.

– Ты сдурел что ли? – заорал Захар, пытаясь подняться с пола.

Виктор, выбежав из-за стола, рванул приятеля за грудки и поставил на ноги:

– Говори, что знаешь?

– Не знаю я ничего, – заблажил начальник охраны, пытаясь дотянуться до ушибленного локтя. – Слышал, что её машину в офисе филиала видели.

– От кого слышал? – прошипел в ухо Харин, брызжа слюной в лицо.

– Откуда я помню? Да и давно это было. Мало ли похожих машин? – включил Захар «заднюю», действительно испугавшись разъярённого друга.

Виктор отпустил его воротник, стряхнул невидимую пылинку с пиджака и, положив руку на плечо, медленно, по слогам произнёс:

– Ещё раз своим грязным помелом махнёшь – вырву язык.

Он вернулся к столу, сел в кресло, провёл ладонью по матовой поверхности чёрной столешницы.

– Ты, наверное, думаешь, что, закопав меня, останешься чистым ангелом в голубых шортах? Нет, брат, ошибаешься. Да, я совершил ошибку, излишне доверяя и посвящая тебя в свои дела, полагая, что рядом со мной друг. Собственно, так оно и было. Вспомни, как тебя топтали в школе, как тащил я тебя за собой на высокие должности. Теперь ты возмужал, окреп. Богатырь. Только запомни, дружок, глиняные у тебя ноги. Уберут меня, конец и тебе настанет. Ты без меня – никто, и никогда ничем не был. Так, пустышка. Сними с тебя форму, лиши бабла – как есть Федька, даже хуже. У того руки золотые были, пока не спился. А у тебя что? Ты даже похож на скунса – обдристать всё вокруг, изгадить. Вали отсюда, чтобы я тебя больше не видел.

Но Захар не ушёл. «Сейчас или никогда». Он поднял упавший стул, пододвинул его к столу и присел, глядя в упор на хозяина кабинета:

– А теперь вот что я тебе скажу. Да, ты у нас ледокол, и папа твой – крейсер. Легко тебе за ним плылось. Подскажет, направит, если что, защитит. А у меня тётка, я от неё ничего, кроме ссаной тряпки по морде не видел. Вот и прилип к тебе, плывущему по течению. Такая рыба-прилипала. А что даром силы терять, льды раздвигать, когда есть такие олени, как ты? За то время, пока я на тебе плыл, от моего засоса дырка в корме образовалась. Оторвёшь меня и утонет твой ледокол, никакой крейсер не поможет. Это тебе мой сказ, чтобы не думалось. А теперь к делу. Плыву я с тобой, пока оба не потонем. А чтобы не было соблазна меня от себя оторвать, хочу получить страховку. Пятьдесят процентов от твоего навара с сегодняшнего дня меня устроит, чтобы хватило сил до другого корабля доплыть.

Химик поднялся и, глядя на стул, уронил его на пол.

– Кажется, он так лежал. Да ты, Витёк, – сделал он упор на имени, направляясь к выходу, – не спеши пузыри пускать. Успеешь ещё утонуть. Подумай хорошенько, а к концу смены доложишь мне о своём решении.

Дверь тихо прикрылась, оставляя Харина в одиночестве и растерянности. «Вот и настала пора подводить итоги и принимать решение, либо Захар должен исчезнуть, либо мы плывём дальше вместе, пока не утонем». Виктор понимал, что за это время приятель стал его органом, подобно руке или ноге, не самым работоспособным, часто доставляющим много хлопот, но необходимым, а, быть может, и главным. «Надо соглашаться, избавиться всегда успею, благо исполнители такого дела имеются. Только делать это надо, когда противник меньше всего ожидает подвоха». Приняв решение, он несколько успокоился и позвал Карину:

– Верни мне начальника охраны …

Геннадий дожидался парнишку на крыльце школы. Мимо него сновали дети, радуясь окончанию учебного дня.

– Куда мы идём? – спросил вышедший из дверей Егор, натягивая на ходу куртку и щурясь от бликов залитых солнечным светом луж.

– Я думал, что ты спешишь домой?

– Да, но хотел до бабушки дойти, которая вчера на улице лежала, – Егор посмотрел на Геннадия, словно согласовывая с ним план дальнейшего маршрута.

– О ней я и хотел с тобой поговорить. К Анастасии Ивановне пока нельзя, она себя неважно чувствует. Идём в сторону твоего дома, нам по пути, я у Игната Степановича остановился. Да и мне надо успеть собаку накормить.

– Окей, – Егор кивнул головой. – Так что вы хотели узнать от меня?

– Скажи, в котором часу это было?

– Когда я привёл бабушку домой?

– Нет, когда ты её обнаружил? И в каком месте? – Генка оттянул мальчишку за рукав на обочину, пропуская встречную машину.

– Место я вам сейчас покажу. Это чуть дальше моего дома, возле проулка. А время? – он что-то подсчитывал в уме. – Десять двадцать – десять тридцать.

– Ты так хорошо запомнил?

– Нет, у бабы Насти в доме на стене часы с кукушкой. Они одиннадцать прокуковали, когда я помог ей на кровать лечь.

– А полчаса вычел на дорогу? – Геннадий прикидывал, сколько старушка могла пролежала на земле, вспоминая, в котором часу они пошли её провожать с Верным.

– Точно, вот это место, – воскликнул Егор, останавливаясь у прохода между изгородями.

– А с кем ты возвращался домой? Кто ещё из мальчишек был с тобой и может подтвердить сказанное.

– Никого, – Егор покачал головой и покраснел. Было видно, что в умении врать он не мастак.

– Мы же знаем, что это не так. Не думаю, что тебе хочется давать показания в полиции. И потом, ложь во благо, не всегда хорошо.

– Да вы меня хоть расстреляйте, хоть в полицию. Ничего не скажу, – с вызовом ответил мальчишка и почему-то стянул с себя кепку, словно готовясь к расправе.

– Всё-таки, не один. Это уже хорошо, – Геннадий постарался не улыбнуться.

– Что хорошо? Что? – Егор не потерял самообладания, лишь щёки загорелись пунцовым цветом.

– Хорошо, что есть свидетель, который подтвердит, что ты не убивал бабушку.

– Не убивал?! Вы думаете, что я её сначала стукнул палкой, а потом до дома довёл?

– А вот это интересно? Я ничего не говорил про палку. Может её кирпичом ударили?

– Где вы видели на улице кирпичи? – мальчишка начинал нервничать. – Если и есть булыжники, то они все в землю вмёрзли. А палка – вот она!

Он кивнул на воткнутый в землю кол.

– С чего ты взял, что бабушку ударили этой палкой? Может она поскользнулась и ударилась головой?

Теперь настала очередь улыбнуться Егору.

– Вы когда-нибудь падали?

– А то. Что-что, а этого опыта у меня хватает, – похвалился Геннадий.

– Что себе разбивали?

– Лоб, – неуверенно начал он, – затылком пару раз прикладывался. А ещё был случай, когда навернулся и щёку себе с виском расцарапал.

Егор постучал себя по темени:

– Чтобы удариться этим местом, надо упасть вверх тормашками. Бабушку ударили палкой по голове.

– Логично, – согласился Генка, – молодец. Так что же с попутчиками будем делать?

– Не было никаких попутчиков. Я шёл домой один, – упрямо стоял на своём Егор.

– Шёл один и промахнулся мимо собственного дома. Пошёл дальше по переулку гулять, – передразнил его Геннадий.

Поджав губы, мальчишка переживал свою оплошность и молчал.

– Пойми, брат, ведь дело идёт о покушении на человека. Это серьёзно. Если ты поможешь мне, вполне вероятно, мы можем спасти чью-то жизнь.

– Она здесь ни при чём и ничего не видела. Я уже назад возвращался.

– Так это была девочка?! – восхитился он стойкости пацана.

– Ей родаки запрещают встречаться с мальчишками и, если узнают, у неё будут проблемы. Я проводил до дома, темно же, мы постояли немного вон у того дерева, – Егор указал пальцем на раскидистую берёзу, – и разошлись по домам. Всё. Больше ничего не скажу.

– Молодец, – безадресно произнёс Генка.

– Что, молодец?

– Молодец, говорю. Уважаю за твёрдость и надёжность. Нравится она тебе?

Мальчишка помолчал, размышляя, как ответить на вопрос, и нужно ли вообще отвечать на такие вопросы малознакомому человеку. Мужчина показался ему порядочным: «Вон как за бабушку стоит горой».

– Даже если и не нравится, я всё равно бы её проводил. Ночь же …

Вряд ли какой-нибудь город России может похвастаться в эту пору своей красотой и благообразием. Даже Сочи, защищённый от чёрной боры горным хребтом, становится в отдельные дни неуютным из-за спускающихся с подветренных склонов холодных потоков воздуха. Что уж тут говорить о Рязани?

Унылые, в цвет скисшего молока, пятиэтажки, окружённые такими же печальными и голыми деревьями; белёсые, в радужных пятнах солярки лужи на маслянистом асфальте; озабоченные, в намокших тяжёлых одеждах прохожие, спешащие поскорее покинуть промозглую улицу и войти в зону комфорта – всё располагало к тому, чтобы укрыться пледом, выпить горячую кружку какао и открыть любимую книгу на давно забытой странице.

Артём стоял у окна. Происходящее внизу давило и угнетало. Не радовал даже вид Рязанского Кремля. Шпиль колокольни, проткнув низкую облачность, скрывался в нависшей пелене тумана, и даже купола Успенского собора, радующие многоцветием в погожие летние дни, казались серыми и безликими.

Ярко-красный седан, припарковавшийся возле здания офиса, расцветил монохромную картинку осеннего дня. Из-за руля вышла молодая женщина, застёгивая на ходу длинный бежевый плащ.

– Лера! – он выбежал из кабинета, чтобы встретить её внизу.

– Артём Витальевич, а как же документы на подпись, – окликнула его сотрудница, держа на руках две увесистые папки.

– Потом, – отмахнулся он, сбегая по ступеням навстречу к любимой.

– Эх, молодость, – вздохнула с улыбкой коллега, возвращаясь назад.

Они встретились на площадке между этажами. От неё пахло свежестью и ещё чем-то приятным и пряным.

– Какие у тебя вкусные духи, – он втянул носом запах волос, снимая с её плеч и отряхивая мокрый плащ.

– Тёмка, ты же знаешь, что я не пользуюсь парфюмом, – Валерия улыбнулась, прильнув губами к его щеке.

– Как же я рад тебя видеть, – Артём задохнулся от восторга неожиданной встречи.

– Фу, ты никогда не говорил банальностей, – кокетливо возразила она.

– Я не знаю, как сказать иначе. Хорошо, буду встречать тебя этой фразой на разных языках. Хочешь на японском? – он приобнял её за талию, провожая к своему кабинету.

– Хочу, но не при встречах. А для этого не надо расставаться, – она вошла и остановилась у двери, внимательно посмотрев ему в глаза. – Хочу слышать это утром и вечером, всякий раз, как увижу тебя.

Он обнял её и поцеловал в тёплые нежные губы.

– Ну, что же ты не проходишь? Посмотри, как мне оборудовали комнату отдыха. Всё, как ты хотела. Только освещение ещё не установили.

Лера оглядела затемнённое помещение: огромный аквариум искрился изумрудным светом у дальней стены, круглый журнальный столик возле пухлого диванчика, длинный узкий шкаф у окна.

– А душ-то зачем? – она подошла к стеклянной кабине.

Через мгновение в комнате раздался дружный, задорный смех. Так обычно смеются счастливые люди.

– Мне показалось, что мы должны были встретиться в пятницу, или я что-то путаю? – спросил её Артём, когда они расположились за столиком в кафе неподалёку.

– Соскучилась, – Лера пожала плечами. – Почему ты не спрашиваешь, что происходит в Ключах?

Он помолчал, обдумывая ответ. Было крайне неприятно вспоминать обстоятельства последней встречи. Горький осадок до сих пор не выветрился и саднил глубоко внутри, словно на лёгкие насыпали смесь перца и соли.

– Я рад, что всё позади. Больше не хочу вспоминать о том, что произошло. Пусть то, что случилось раньше зарастёт густой травой, – Артём хотел взять её ладони в свои, но тут принесли заказ.

– У меня на душе тревожно, – загрустила вдруг Лера. Её глаза наполнились влагой и стали необычайно красивыми. Такими он помнил их, когда ещё учился в школе и завоевывал внимание «Снежной королевы» ценой синяков и ушибов, полученных в схватке с соперниками. Пожалуй, самым крепким из конкурентов в привилегии провожать Лерку до дома был Витька Мордасов. И если с другими ребятами схватки случались за школьной котельной возле угольной кучи, то с Хариным они разошлись мирно, поскольку считались приятелями и ходили вместе на кружок по химии к Арсению Филипповичу. Почему Витька уступил в состязании за самую красивую девчонку в школе, долгое время было загадкой для Артёма, пока однажды перед выпускными экзаменами она не рассказала ему, что Мордасов ей не нравится. Причина была сокрушительная: он забыл однажды застегнуть пуговицы на ширинке брюк. Это известие настолько потрясло юного ухажёра, что Виктор «сошёл с дистанции», но привычка незаметно ощупывать себя в причинном месте, чтобы не быть посрамлённым, закрепилась на долгие годы.

– Всё же уже закончилось. Почему ты не ешь?

– У меня предчувствие …, не могла дома усидеть. Слышала, что приехал журналист из Москвы, говорят, что он расследует обстоятельства смерти Арсения, – Лера комкала край скатерти, стеклянный бокал двигался по столу, угрожая сорваться на её колени.

Артём, отставил вилку и пересел на её скамью.

– Надо же! Даже после его смерти нет нам покоя, – он обнял девушку и провёл ладонью по волосам. – Ни о чём не думай, если что, я всё возьму на себя.

– Тёма, я не об этом, – она крепче прижалась к нему. – Мне за него страшно.

– За кого? – непонимающе склонился он к ней.

– Всё-таки ты дурачок, хоть и взрослый, – Лера отстранилась и улыбнулась. – Я только что из женской консультации. Маленький у нас будет.

– Да ты гонишь?! Ой! Прости! Лерка!

Сидящие за столиком посетители кафе начали оглядываться на крик.

– Тише, ты! – она засмеялась.

– Так это правда, ты ничего не путаешь? – шёпотом спросил он, пытаясь поцеловать.

– Правда. Уже три месяца, – шёпотом ответила Лера.

– Подожди, – Артём вдруг посерьёзнел.

Валерия прервала его:

– Не обижай меня. Мы не спим с Хариным больше года.

– Да я не об этом, – он наморщил от досады лоб, – просто надо как-то с Виктором определиться. А то не по-людски получится.

– Я в пятницу ему всё расскажу. Буду надеяться, что всё обойдётся без бурной семейной сцены.

– Почему не сегодня? Давай я с тобой поеду, объяснюсь.

– Нет, – отказалась она. – Это мой крест, мне его …

– Привет честной компании, – перебил её раздавшийся над столом громкий возглас.

Улыбка светилась на лице невесть откуда взявшегося Захара.

– Здорово, приятель, – откликнулся Артём. – Ты чего светишься, как Чеширский Кот?

– Можно к вам? – он присел на свободную лавку, не дожидаясь разрешения сидящих за столиком друзей. – Я смотрю, вы уже заказали. Эй, человек!

Подошедший официант внимательно выслушал пожелания клиента и с поклоном удалился.

– Ну, что, други мои, выпить бы по чарке за встречу, но нельзя, – Захар покрутил в руках бутылку белого сухого вина. – Ого, чилийское! А что, портвейн нам уже не нравится?

Сидящие напротив Артём и Валерия переглянулись и рассмеялись.

– Видно, Захар, что ты нарываешься, но у меня сегодня другое настроение. Могу и портвейн с тобой выпить, и водителя тебе до Каменных Ключей найду. А хочешь – водки? А? Как встарь. Или слабо? – Артём пересел к приятелю и стиснул его тщедушные плечи.

Тот растерялся, надеясь на другую реакцию застигнутых врасплох «голубков».

– У меня и правда дела неотложные, но предложение принято. В пятницу приеду к вам с отчётом. Тогда и посидим. Идёт?

– Не идёт. Я сам в пятницу лечу в Москву с докладом. Что же, так и будем, как лиса и журавль друг к другу в гости ходить?

Лера вопросительно посмотрела на Артёма. Почему он ей ничего не сказал, ведь они договорились о пятничной встрече.

– А давайте маленький междусобойчик в Ключах замутим. Ты, Лерка, Витёк и я. Можем ещё кого-нибудь позвать из кружковцев, я Галину с собой приведу. Как вам компания? – подхватил Захар, принимая из рук официанта тарелку с салатом. – Можем потом к Арсению сходить, сорок дней скоро нашему «пастырю».

Лера нахмурилась.

– Хватит молоть языком, ешь капусту, она полезная, – Артём незаметно для глаза придавил Захара рукой.

– Не хотите, как хотите. Я, как лучше хотел, – он отставил вилку, вытер пальцами губы и встал из-за стола. – Лера, можно тебя на пару слов? Покедова, Тёма.

Артём посмотрел обеспокоенно вслед удаляющейся паре.

Перед дверью из кафе, Химик остановился:

– Тут вот какое дело, Валерия Аркадьевна. Есть у меня одна задумка, но трудновыполнимая. Немного мне деньжат не хватает…

– Захар? Ты что, шантажировать меня пытаешься? – Лера улыбнулась. Она ещё не успела толком разозлиться.

– Вечно ты торопишься. И в школе такая же была стремительная, – он усмехнулся. – Я знаю, что ты в каком-то благотворительном фонде помощи детям состоишь.

– Не в Фонде, а в Комитете при региональном министерстве. Только, при чём здесь это? – недоумённо спросила Валерия.

– Помощь мне нужна в одном вопросе, – он понизил голос, что-то рассказывая, жестикулируя при этом руками.

Когда Захар замолчал, Лера постояла в задумчивости некоторое время.

– Ну, ты даёшь! Хорошо подумал?

– Да! Только аппетиты у них непомерные, я пока не потяну. По закону не получается, а потом может быть поздно. Только ты не думай, что я для себя. Может семью ему какую-нибудь подыщу.

– Хорошо, – согласилась она. – Я постараюсь, но обещать ничего не могу. Не от меня эти вещи зависят.

Захар вышел на улицу и направился к машине. Зазвонил телефон, Карина сообщила, что его ищет начальник.

– Скажи ему, что я в городе, к вечеру вернусь. Пусть он меня дождётся.

Через полчаса он миновал пригород, но направился не в сторону Каменных Ключей: повернув направо с основной дороги, его машина проехала несколько сот метров и остановилась у высокой чугунной изгороди. На обветшавшей, выкрашенной суриком жестяной табличке у ворот было написано: «Специальная школа-интернат «Надежда».

Первый раз он оказался здесь волей случая. Случившийся к концу года профицит, позволил часть выручки базы направить на благотворительные цели. Шеф вызвал его к себе и вручил объёмную коробку с подарками, обязав отвезти гостинцы от Деда Мороза в детский дом. Захар записал адрес, поныл для приличия, что, мол, не знаете, куда деньги девать: дорога к базе рушится, да и в посёлке проблем своих хватает. Однако Виктор Михайлович был непреклонен:

– Вернёшься, доложишь, как всё прошло.

Хмурая «директриса» встретила его у входа и повела за собой. В кабинете, на распахнутой створке шкафа, висел на плечиках видавший виды новогодний костюм. Попытки постирать его, вероятно, не увенчались успехом. Вата на воротнике и обшлагах рукавов висела серыми неопрятными клочками, угрожая отвалиться при любом неосторожном движении. Тёмное пятно на вишнёвом сатине свидетельствовало о том, что бывший хозяин праздничного сюртука немало принял на грудь, знаменуя своим явлением заветный праздник. Рядом, на стуле, лежала шапка. Было видно, что этот колпак из другой оперетты. Должно быть, Дед по пьянке отобрал его у Санта Клауса, либо они поменялись головными уборами в припадке признания во взаимной дружбе и любви.

– Надевай! – скомандовала хозяйка кабинета.

–Я?! – обомлел Захар.

– А кто же ещё? Я снегуркой буду.

Он с сомнением посмотрел на габариты будущей Снегурочки, но ничего не сказал, хотя хотел возроптать, что прислан исключительно для того, чтобы всучить подарки и ретироваться из богоугодного заведения.

Сказать, что костюм сидел на нём как влитой, было бы большой ложью. Он смог запахнуть необъятный халат, но что делать с низом, совершенно не знал. Бордовый шлейф стелился по полу, а длинные рукава свисали до самых колен.

– Да, суховатый попался, – озабоченно вздохнула Снегурочка, потрескивая расползающимися на талии швами когда-то бирюзового костюма.

– Ремень расстегни.

– Зачем? – опешил Захар, ослабляя пояс.

Женщина сноровисто затолкала излишки ткани ему в брюки и подпоясала широким кушаком.

– Пойдёт, – удовлетворённо хмыкнула она. – Рукава подверни. Бороду вот только куда-то с прошлого праздника потеряли.

Она натянула ему шапку на голову и вручила посох – обёрнутую хрустящей фольгой штакетину.

– Вперёд!

– А подарки? – заволновался Захар

– Ах, да! – Снегурочка вернулась и вручила ему увесистый короб.

Он попросил её понести посох, и они тронулись в праздничный поход по длинному коридору.

– Что они у вас такие заморённые? – спросил Захар, когда они раздали книжки и игрушки, подходя к следующей двери.

Директриса смерила его презрительным взглядом:

– Да и ты упитанностью не блещешь. На казённых харчах не больно разгуляешься.

Бледные лица, серые тени и никакой радости в детских глазах.

– Николай, вставай! Дед Мороз тебя поздравить пришёл, – «снегурка» затормошила худенькие плечи под выцветшим байковым одеялом. – Тоскует он. Ты давай, вручай, а я старших ребят пойду подготовлю к встрече.

Мальчишка лет семи повернулся к Захару лицом.

– Ты чего, чувак, болеешь что ли? Не грусти, сейчас мы тебе лучший подарок найдём, – Дед Мороз запустил руку на дно коробки и вытянул упаковку со смартфоном – мечтой всех мальчишек. – Здесь безлимитный интернет на целый год, бери и радуйся.

Мальчишка тронул его за руку и едва слышно прошептал:

– Не надо. Можно я желание загадаю?

– Валяй.

Он потянулся к уху Деда Мороза:

– Пожалуйста, заберите меня отсюда.

За стеной, в соседней комнате, раздался громкий смех и звуки падающих стульев.