Где от весны не ждут чудес…

Наконец успокоился. Объяснил, что на вокзале « в таком виде» появляться не стоит. Да и по городу ходить – тоже не стоит.

–«В каком – таком?» – мы с Арманом переглянулись; причёски почти под ноль, чёрные майки, зелёные слаксы.

–« В столице на добропорядочного желательно походить. А не на гориллу, у которой на лбу написано « я – гопник». Причёска, одёжка – всё имеет значение. Если вы конечно не хотите на каждом углу с ментами объясняться!»

Мы подъехали к трёх-этажной «хрущёвке». В двухкомнатной грязной квартире нас втретил тощий и сутулый парнишка. Звали его Женя. « Жэка» – уточнил Женя. Был Женя нашим ровесником, и младшим братишкой Дикаря. Ещё была в квартире девица по имени Лена. «Моя» – пояснил Жэка.

–«Отдыхайте. Ленка, сооруди пацанам похавать по-бырику! На улицу не выходите. Вечером буду» – отдав распоряжения, Дикарь удалился. А мы с Арманом остались в обществе Жэки, и «сооружающей по-бырику» Ленки. Женька оказался свойским пацаном, хотя и не без выкрутасов. Он смешно гнул пальцы, изображая из себя бывалого уркагана, ну и всячески подчёркивал преимущество столичного проживания перед нашим провинциальным. Правда, делал это без злобы.

Вечером приехал Дикарь, и привёл с собою ещё двух парней. В руках он держал детский школьный портфель.

–«Знакомьтесь, Раджа и Иван. Вместе работать будете.»

Раджа был очень смуглым, почти темнокожим пацаном со сросшимися на переносице бровями, и со странновато-загадочными затуманенными чёрными глазищами под ними. То ли цыган, то ли уйгур. Непонятная улыбка не сходила с его лица, а все его движения были явно заторможенными.

« Не, не наркоша» – шепнул мне тайком Жэка, и улыбнулся.

Второй был совсем юношей. С красивым, почти женским лицом, и длиннющими ресницами. Ивашка, шестнадцати лет от роду. Выгнав Ленку погулять, Дикарь обрисовал нам план «работы», предстоящей завтрашним утром. Каждому отводилась своя роль, и очерёдность появления «на сцене». Я слушал, и у меня потели ладони. Перед уходом он выложил на стол из портфеля два пистолета ТТ в промасленных тряпках.

Ночью мне не спалось. Я стоял на балкончике с видом на сквер, и думал о том, что Марат был прав, когда говорил про «детские игры». Меня бросало то в жар, то в холод. Смогу ли я это сделать? Ещё мне представлялся неизвестный мужик по имени Коля. Вот лежит сейчас этот Коля в своей тёплой постели, и сладко спит. И не подозревает даже, что ждёт его уже этим утром.

V

Эпизод 1

Было около семи часов утра, когда Дикарь высадил нас из машины. Объяснил, как дворами пройти к нужному дому. План был простой: Ваня звонит в дверь, и говорит, что тётя Вера из Караганды передала посылочку. Тётя Вера – родная сестра Коли Ромашкина, хозяина квартиры. Когда тот открывает дверь, я «вырубаю» Колю, мы закрываемся в квартире, приводим в чувство хозяина, он отдаёт нам деньги, вырученные с продажи его, иномарки. Тем же путём возвращаемся в исходную точку, где нас будет ждать Дикарь. На всё-про всё минут сорок. Не более.

Мы на шестом этаже нужного дома. Ивашка в костюмчике похож на школьника, которым он по факту и является. В руках авоська неизвестно с чем. Жмёт на кнопку звонка. Я, Арман, Раджа и Жэка замерли на лестнице вдоль стены. Страх. Мой вечный враг. Когда шли к дому Коли, мне хотелось сбежать. Куда я иду? Что вообще творю? Что там в этой квартире получится? А если что-то пойдёт не так; кто-то увидит, услышит шум, вызовет милицию? Но я вспомнил про Марата, и о том, что сам сюда напросился. Прослыть трусом, и потерять уважение пацанов я боялся больше. И вот я стою, впечатавшись в стену возле двери чужой квартиры, и обливаюсь холодным потом. Сердце стучит так, что его кажется слышно на лестничной площадке. Сухим языком облизываю пересохшие губы. Трель звонка приглушённо раздаётся в глубине квартиры, и электрическим током пробегает по моим оголённым нервам. Как же мне не хочется, чтобы дверь открыли! Пусть никого не будет дома! Пожалуйста! Но за дверью послышался шорох, и все затаили дыхание. Ивашку рассматривали в глазок.

–«Кто там?» – наконец послышался сонный голос

–«Николай Сергеич, доброе утро» – защебетал Ивашка безобидно и с улыбкой – « тётя Вера просила зайти к вам, и передать посылку»

–«Не понял… Какая тётя Вера?»

–«Вера Сергеевна Удальцова. Ваша сестра» – терпеливо пояснил Ваня, наивно похлопав своими телячьими ресницами. Талантливый актёр. И нервишки крепкие.

–«А ты кто такой?»

–«Ваня я, сосед её. В Алма-Ату в гости приехал»

За дверью задумались. «Правильно Коля, не открывай дверь» – я очень надеялся на это.

–«Николай Сергеич, ну я сумку тогда у двери оставлю?» – Ивашка поставил авоську под дверь, и развернулся, чтобы уйти. Щёлкнул замок, и дверь приоткрылась. Я рванулся вперёд, и распахнул дверь. В дверном проёме стоял взлохмаченный, рослый мужик лет сорока, в семейных трусах. Я на секунду оторопел, и вместо того, чтобы нанести ему удар в челюсть, зачем-то произнёс: «Привет, Коля». Секундное замешательство, казалось, длилось очень долго, в течение которого мы смотрели друг-другу в глаза. Сонная пелена с Колиных глаз спала. Он дёрнулся, и вцепившись в меня двумя руками, начал выталкивать, стараясь закрыть дверь. Я же в свою очередь пытался запихать его в квартиру. Эта возня в дверях длилась недолго. Сзади на меня налегли Арман с Раджой, и мы кубарем вкатились в прихожую. Жэка с Ваней закрыли дверь. На шум вышла сонная женщина (!) из комнаты. Вот это подстава! Мы почему-то расчитывали, что Коля будет один. Она, естественно, заголосила, но Жэка, сунув в лицо пистолет, уволок её в комнату. Раджа и Ваня принялись шарить по квартире. Я и Арман затащили мужика на кухню. Коля орал, и мы принялись его избивать, чтобы тот заткнулся. Я бил с каким-то остервенением. Бил за то, что он открыл дверь, за то, что я боялся, за то, что я здесь, за то, что я делаю. Коля перестал орать. Мы усадили его на табурет, и стали требовать денег. Но он лишь мычал, и отрицательно мотал головой. Арман взял скалку и начал лупить его что есть дури по рукам, по плечам, и по голове. Я остановил Армана. Просто Коля теперь был похож на кровавое месиво, и не мог говорить. Набрали из крана кастрюлю холодной воды, и окатили ей мужика. Тот пришёл в чувство. Мы повторили вопрос о деньгах. Сказали, что знаем о проданной машине, и о сумме, которую он с продажи выручил. Но Коля сообщил, что деньги находятся не дома, а в каком-то загородном офисе.

–«Поупорствовать решил, мудак?!». Мы потащили его в комнату, где находились Жэка и женщина. Жэка стоял в углу, поигрывая пистолетом. Женщина сидела на кровати. Она была очень напугана, и плакала. Увидев Колю, она упала в обморок.

–«Не говорит где деньги!» – с бешенством сообщил Арман Жэке, и пнул Колю. Тот сидел на заднице, и трясся.

–«Послушай, ублюдок! Если ты не отдашь нам бабки, мы порвём твою бабу» – гаденько осклабился Жэка – «а потом её пристрелим. А ты будешь смотреть на это! Хочешь?»

И тут Колю прорвало. Он заревел, как раненный зверь. Встал на колени, и не реагируя на удары Армана, пополз к своей женщине. Пачкая кровью её белоснежный халатик, обнял лежащую без чувств, и завыл.

– « В офисе деньги, клянусь вам!!» – ревел он – « Всё что хотите берите! Хотите – меня убейте! Только её не трогайте-е-е!! Прошу вас!!! Умоляю-у-у!!» Он судорожно сжимал женщину в объятиях, и слёзы ручьём текли из его глаз, смешиваясь с кровью, и соплями. Картина была невыносимой. Я не выдержал. Сказал, что мы слишком задерживаемся, и что очень шумно. И если хотят, пусть продолжают без меня. Направился к двери.

Мы выскочили из квартиры, и понеслись к месту, где нас ждал Дикарь. Пятьсот долларов – это всё, что нашли Раджа и Ваня в квартире Николая. Дикарь раздал нам по сотне. Вечером я купил себе адидасовский спортивный костюм и кроссовки.

Эпизод 2

Во мне будто что-то умерло. Пару дней я не мог отойти от чувства омерзения к самому себе. Перед глазами всё стояла картина ревущего Коли с бесчувственной женщиной в объятиях. И я присутствовал при создании этой «картины». Но потом отпустило. Я смог оправдать себя. И когда мы пошли на следующее «дело», не было в моей душе ни страха, ни сомнений, ни жалости. Только чёрная, ядовитая жижа.

Нам предстояло навестить квартиру корейца – торгаша. Он только что приволок новый товар из-за границы, который хранился у него дома. Действовали по той же схеме. Ивашка звонит в дверь, я со-товарищи – врываемся внутрь. Оставалось только догадываться откуда Дикарь знает жертв и их родственников. В квартиру корейца проникли без осложнений. Никакой борьбы, никакого избиения. В квартире он был один. Его связали, и положили в ванну. Тряпьё и видео-техника были частично упакованы в коробки. То что не было – упаковали мы. Пришла грузовая машина. Мы её загрузили. Напоследок, по указанию Дикаря, нужно было напичкать корейца какими-то таблетками, и дать запить ему водкой. «Чтобы он потом ничего не вспомнил» – пояснил Дикарь. Таблетки я выбросил в унитаз, а корейца просто водкой напоил.

Эпизод 3

Теперь Дикарь замахнулся на целый торговый дом. Как выяснилось, Дикарь работал с владельцем этого магазина, а точнее – был его «крышей». И корейца он «крышевал», а с Колей не только работал, но ещё и другом его был. То есть Дикарь был в курсе финансовых дел своих подопечных, и грабил их по своей же наводке. А те потом обращались за помощью к своей «крыше», то есть к Дикарю, который обещал потерпевшим найти, и наказать обидчиков. Этого я понять не мог. Ну и ладно.

В назначенный день я и Арман сидели в близлежащих кустах. Ожидали закрытия магазина, и отъезда хозяина. Дождавшись, подошли к двери, и позвонили. Дверь открыл охранник в камуфляже. Нас разделяла решётка из толстой арматуры.

–« Чо хотели?» – небрежно поинтересовался охранник из-за решётки.

–«Куата Нургалиевича видеть хотели» – отвечаем.

–«Он только что уехал»

–«Да? Вот бли-и-ин! Ну ладно, брат, передай тогда ему вот это» – я протянул красивый пакет.

–«Чо это?»

–«Это от Марата подарок. Куат Нургалиевич в курсе.»

Дальше, как в кино. Я просовываю руку с пакетом сквозь решётку. Он берётся за пакет, я хватаю его за рукав, и дёргаю на себя. Другой рукой хватаю за ворот, и натягиваю охранника носом в решётку. Арман ему в брюхо упирает ствол, тот достаёт ключи. Арман открывает решётку, мы заходим внутрь. Закрываем дверь. Ставим охранника на колени. Арман бьёт его рукояткой пистолета по затылку. Но как в кино не получается; охранник не вырубается, а ошалелыми глазами смотрит на нас. Из затылка хлещет кровь. Мне на новые штаны. Тогда мы его просто связываем, и закрываем в подсобке. И тут Арман совершает фатальное действие: он достаёт ключ, и закрывает решётку. Ключ же каким-то образом ломается, и его наконечник остаётся в замке. Пи…ц!! Зачем?! Дверь и без того была закрыта. Как машину-то теперь загружать? Спрашиваем у охранника имеется ли здесь что-то на подобии лома или пилы. Не имеется. Пытаемся подручными средствами сломать решётку. Не получается. Время летит. Уже скоро должна прийти машина. Арман отправляется паковать вещи, которых два этажа, а я ищу «чёрный ход». Нахожу. Дверь выходит с обратной стороны здания, аккурат в жилой двор, где гуляют мамочки с колясками, и на лавочках сидят вездесущие бабульки.

На нанятом грузовике подъезжает Жэка с Раджой. Я объясняю Жэке сквозь решётку сложившуюся ситуёвину. Те подгоняют грузовик к чёрному ходу. Жэка и Раджа бегут наверх помогать Арману стаскивать вещи. Я зову водителя грузовика "помочь" нам с "переездом". Водитель – добродушный пожилой турок, и его по плану нужно оставить здесь. За рулём будет Раджа. Водитель поднимается со мною по ступенькам: я выше, он ниже, идёт прямо за мною. Что-то весело мне рассказывает. Я резко оборачиваюсь, и бью его в подбородок. Он вылетает из тапочек, и бьётся головой о ступени. Изо рта его хрип и кровавая пена. Я в шоке. Стою, и не знаю, что делать. А вдруг я его убил? Снимаю с себя майку, и кладу ему под голову. Вроде тёплый. Тут появляются пацаны с коробками. Я оттягиваю с лестницы водилу, чтобы освободить им проход, и замечаю на площадке у самого входа старушку «божий одуванчик». Немая сцена.

–«А чёй та вы тут делаете, а?» – прошамкала бабуля. Я разогнулся. Она ойкнула, встрепенулась, и во двор. Мы в спешке начали кидать в грузовик коробки. То что успели подтащить к выходу. Послышался вой сирены. Жэка кинулся было в кабину, завести чтоб грузовик. Но ему в ногу с диким воплем вцепился «оживший» водитель. Жэка стряхнул его, и мы бросились бежать. Раджа, между тем, сделал это раньше всех. И был очень прав.

VI

Это была плохая идея. Перейти улицу, и идти вдоль забора. Вдоль бесконечного, бетонного забора. С голым торсом. В забрызганных кровью штанах. У всех на виду. Пролетевшая было мимо легковушка с визгом затормозила. Из неё выскочили двое. «Стоять!!!» – скомандовали. Краткое замешательство. Как по команде срываемся с места, и бежим. Слева всё тот же забор, справа – проезжая часть. Забор высокий. Слишком высокий. И ещё – он не кончается. Бабахнул выстрел. За ним ещё один. Все трое с лёгкостью перемахнули через забор. Бежим по какому-то футбольному полю. Игра остановилась. Видимо, все смотрят на нас. Может, о чём-то переговариваются. Может даже, собираются что-то предпринять. Ничего вокруг не замечаю. Бегу. Задыхаюсь. Преследователей не слышно. «Попробуй, сука, перепрыгни заборчик!» – в воспалённом мозгу злорадная мысль. Обессиленные вбежали в какой-то дом, в какой-то подъезд. Остановились. Раскалённый воздух дерёт сухую глотку. До кашля. До рвоты. Лёгкие разрываются. Ноги ватные. « Всё, не могу больше!» – прохрипел Жэка, и повалился на ступеньки. « Надо бежать дальше!» – это предложение Армана. « Надо бы бежать …» – это моя мысль. Но сил нет. Зато есть стойкое ощущение нереальности происходящего. В башке сумбур: « Всё это происходит не со мной… Со мной не может ничего случиться… От погони оторвались… Нужно просто где-то затаиться и переждать… Жэка – баран… И прочь из этого города…» Короткий спор, и Арман бежит дальше. Я и Жэка спускаемся ступеньками вниз. То ли подвал, то ли подсобное помещение. Темно. Закрыли дверь. Затаились. Какое-то время звенящая тишина. Только сердце в ушах стучит. На лестнице шаги. Кто-то спускается. Женька вцепился в ручку двери. С другой стороны дёрнули. Хилый Жэка вместе с дверью подался вперёд, но тут же потянул её на себя. «Здесь кто-то есть!!!» – крик снаружи. И дверь начали рвать. « Помоги!!» – Жэка орал, отчаянно пытаясь удержать дверь. Столбняк, оцепенение – про меня. « Это конец…» – ещё подумалось.

Дверь распахнулась, и яркий свет ослепил. Крики. Ярость. Маты. В помутнённом сознании вспышки ударов. Взрывы ударов. Град ударов. Дикая боль. Глаза привыкают к свету. Меня волокут куда-то. Руки заломлены. Вокруг ненависть и злоба.

Сижу в тесном заднем отсеке милицейского «бобика». Сквозь пыльное зарешеченное оконце вижу улицу, деревья, прохожих. Ещё утром, ещё час назад я был частью этого тёплого, летнего мира… Дверца открылась, и я увидел трясущуюся бабулю «божий одуванчик». «Это был он» – прошамкала милиционеру, поддерживающему её под локоть.

Как в одночасье меняется жизнь? Как белое становится чёрным? Не знал, пока не испытал. И это похоже на сумасшествие. Резкий переход из одной плоскости в другую. Из тепла в холод. Из всё же не рая, но в реальный ад. Зазеркалье. И в него я пришёл по собственной воле.

Беспредел порождает беспредел. И если ты творишь злое, нужно быть готовым, что тебе прилетит обратка. Только в многократном размере. Бумеранг. Но тогда я был далёк от вселенской философии, и к расплате оказался не готов. Как-то неожиданно она пришла. Сложно осознать, тем более принять мысль, что боль и мрак теперь твои единственные спутники, когда ещё утром ты был полон надежд, и радужных планов.

ГОВД, в который меня доставили, стал моим первым, недолгосрочным, маленьким адиком. Там были и свои черти, и свои сковородки. Сначала меня просто тупо били. Долго, и безостановочно. В отделении переполох; по горячим следам удалось задержать двух налётчиков. Нет сомнений, что они – часть организованной группы. А накрыть одним махом целую банду – это почёт, это повышение по службе, лишняя звёздочка на погон, благодарность в личное дело. Одни сплошные бонусы и приятности. Надо только расколоть задержанных. Так чтоб под орех, чтоб опомниться не успели, пока горяченькие. И меня «кололи». Каждый, входящий в кабинет «дознаватель» был уверен, что именно он станет счастливым обладателем моих признательных показаний. « А, спортсмен? Ну держи!!!», или «Оп-па!! Дай-ка толстого пробью!!». Я был не толстым, но били меня с нескрываемым удовольствием. Таскали из кабинета в кабинет. Хотели знать в принципе не много: сколько участников было, их имена-адреса, имя организатора. Но загвоздка заключалась в том, что прежде чем подобраться к этим пунктам, нужно было заручиться моим признанием моего же непосредственного участия в совершении. А его-то они добиться и не могут. Сказочно-неправдоподобную версию сочиняет мой близкий к помешательству мозг: Приехал оттуда-то. Вещи-документы украли. Знакомых нету никого. Гулял по городу, встретил мужиков. Сел играть в карты. Проиграл майку, оттого и торс голый. Подрался с ними – потому и кровь на штанах. А чё убегал? – так это, все побежали, и я побежал. Боюсь я милиции. Никого не грабил, никого не знаю. Версия откровенно глупая, но я её придерживаюсь. И каждому вновь-интересующемуся её монотонно впариваю. Их это злит очень сильно, и они трудятся с ещё большим усердием. Не покладая рук, и ног. Что там с Жэкой происходит, и что он рассказывает, я не в курсе. Я его «не знаю».

Меня швыряют в небольшой «обезъянник». Короткая передышка. Есть возможность «собраться с мыслями», и насладиться видом зелёной ветки, заглядывающей в окно помещения, наблюдаемого сквозь решётку железной двери. Уже ночь.

Меня тащат в комнату без окон, от пола до потолка залепленную грязным кафелем. Железный стол и стул вкручены в бетонный пол. Под потолком тусклая лампочка и железный крюк. В этой комнате мне предстоит ознакомиться со «стандартными методами дознания». Мне заковывают руки, и цепляют наручниками за крюк. Теперь я представляю собою идеальный боксёрский мешок. Но бьют меня не руками. Резиновая дубинка удивительно музыкальна в руках виртуоза, и гулкий свист, с котрым она рассекает воздух превращается в смачный шлепок. Звук шлепка каждый раз меняется. Это зависит от того, куда врезается дубинка: в рёбра, почки, или бедра. Я уже охрип от собственного вопля, но моих мучителей это, похоже, только заводит. С шутками и смехом они меняются, и дубинка методично продолжает вышибать из меня дух.

Я на полу, и меня облили водой. Им уже не интересна моя история про игру в карты, и от меня не требуют признаться в моём личном участии. Мне нужно назвать имена участников и организаторов. И мне ужасно хочется это сделать. Подписать что угодно, лишь бы БОЛЬ, которая стала всем мною, прекратилась. Но я упорствую. Просто не знаю, как потом буду с этим, и смогу ли перед собою оправдаться. На Дикаря и его братишку мне наплевать – я их не знаю. Но Марат… Ведь он брат мне. А на предательство у меня патологическая непереносимость. И мы идём дальше.

Я на стуле. Мокрый и дрожащий. Обе руки прикованы к подлокотникам. На указательном и среднем пальце правой руки по клеме. В моих глазах паника. В глазах дознавателя – надежда. Он крутит ручку небольшого генератора. Сначала медленно. Потом быстрее…

… я опять в «обезъяннике». Со мною здесь находятся ещё какие-то. Они пытаются со мной заговорить. Сочувствуют мне. Ничего не соображаю. Молчу.

… я в знакомой «комнате». Прикованный к стулу. У меня на голове противогаз. Сквозь запотевшие стёкла вижу улыбающуюся, лоснящуюся жиром рожу «дознавалы». Он что-то впрыскивает в шланг, закупоривает его пробкой. Я не просто задыхаюсь. Резкая, едкая вонь разъедает мои глаза и носоглотку, разрывает мои лёгкие. Я, видимо, очень забавно дрыгаюсь, потому что успеваю услышать истерический хохот, прежде чем отключиться. Пол. Вода. Повторение процедуры.

…вновь «обезъянник». Я надломлен, и не знаю сколько ещё смогу выдержать. Оглядываю маленькую свою камеру. Прикидываю, можно ли здесь удавиться как-нибудь по-тихому. Сил реально нет. Отчаяние.

Шёл второй день моего пребывания в гор.отделе. Ближе к обеду меня вывели из отделения, и повели к его основному, вероятно, зданию, которое располагалось в метрах пятидесяти. Это короткое пребывание на улице… Это лето, тепло, зелень… Удивлённые взгляды прохожих. Каким близким, и каким несбыточным всё это теперь казалось. Несоответствие меня и окружающей жизни было невыносимым. Всё происходящее напоминало кошмарный сон, и где-то глубоко в душе я по-детски надеялся ещё проснуться. Потому что ТАК, как сейчас не бывает. Но это был не сон. В светлом просторном кабинете, куда меня привели, было семь оперов. Они с любопытством воззрились на меня, когда дверь за конвоиром закрылась.

– «Это и есть тот упёртый ?!» – ко мне подошёл здоровенный бритоголовый молодчик, и с интересом оглядел меня. Хмыкнув, вопросительно уставился на сидящего за столом, видимо старшего. Тот встал, и заложив руки за спину, не спеша прошёлся из угла в угол, как бы раздумывая о чём-то. Остановившись у окна, и глядя на улицу, он сочувствующим тоном сообщил мне, что я дурак, и поступаю крайне глупо, продолжая играть в молчанку. Ведь подельник мой Жэка уже написал явку с повинной, и дал расклад про всё и всех. И что теперь отпираться мне бессмысленно, и что сидеть я всё равно буду, но лишь от меня зависит долгий срок, или не очень.

–«Выбирать тебе» – равнодушным тоном заключил он, и отвернувшись от окна, кивнул бритоголовому, стоявшему рядом со мной. Тот сделав корпусом пару финтов, пробил мне левой по печени, и правый боковой в челюсть. Я «поплыл», но не упал, как по всей видимости ожидалось. Все загоготали, подкалывая бритоголового, мол, не такой уж мощный у него удар. Тот попытался ещё пару раз отработать на мне эту свою комбинацию. Но я перекрывал подбородок плечом, и свалить меня ему не удалось. Тогда ему пришли на помощь ещё двое. Меня повалили на пол, и отходили ногами. Затем кто-то предложил «опустить» меня.

– « На тюрьму петухом поедешь!»

Сообразив, что они задумали, я вскочил на ноги. Руки мои всё это время оставались скованными за спиной, и всё, что я мог сделать – это прорваться к окну, и выпрыгнуть. Что я и попытался сделать. Решёток не было. Но я даже до подоконника не успел допрыгнуть. Меня вновь повалили на пол. Заломили руки. Навалились на ноги. Спустили с меня штаны. Бритоголовый взял дубинку, а ещё один взял фотоаппарат.

– «Ну чё, боксёр, кончилась твоя блатная жизнь! Целку тебе щас сломаем, и будешь ты жить в гареме» – похлопывая дубинкой о ладонь, ласково проворковал бритоголовый.

– «Резинку натяни на дубину! Испачкаешь!!» – посоветовал бритоголовому хохоча кто-то.

Я вдруг чётко осознал, что жизнь моя сегодня закончится. Ничего больше не будет. НИЧЕГО. Опущенным я точно не буду. Приняв неизбежное, я перестал сопротивляться, и вполне ровным голосом озвучил свои планы на ближайшие полчаса,час, два – как получится. А планировал я вцепиться кому-нибудь в глотку, и разорвать её. Уж на это сил у меня хватит. Не знаю, кто это будет: кто-то из них, или сокамерники в «обезъяннике», или дежурный в отделении, или кто-то из прохожих сейчас на улице – не знаю. Но стремиться я буду забрать с собой по-возможности больше. А потом я удавлюсь. Если не удастся этого – расшибу о стену голову. Короче пид…м я себя в будущем никак не вижу. Вероятно я был очень убедителен, и невинность моя не пострадала. Меня молча подняли на ноги, застегнули на мне штаны, и повели назад в гор.отдел. Неподалёку от входа я увидел Марата (!), и какую-то девушку, стоящих у машины, и о чём-то разговаривающих. От неожиданности я на мгновение остановился, но получив толчок в спину, продолжил движение. Мой взгляд загорелся. Марат конечно же увидел меня, и украдкой подмигнув мне, сделал вид, что смотрит в другую сторону. А девушка… Тогда я не заметил с каким обожанием смотрела на меня та девушка. Я не смотрел на неё. Впрочем, опомнившись, я не стал смотреть и на Марата. Конспирация. В душЕ же возликовал я тогда. Всё было не зря! Марат меня не бросит. Он поможет мне.

VII

И он помог. Через час у меня состоялась встреча с адвокатом. Тот сказал, что от Марата. Передал мне привет, футболку, и чебуреки с соком. Вполне искренне сочувствовал, когда я, морщась от боли, натягивал на себя принесённую одёжку. Так же правдиво негодовал на ментовский беспредел. Мой адвокат убедил меня написать заявление на сотрудников милиции, пытавших меня. Я засомневался было; мне не хотелось быть «потерпевшим». Но адвокат махом отмёл мои сомнения, сказав, что это будет нашей страховкой, и что менты теперь прекратят издевательства. Сделав всё как он сказал, я, ободрённый и вдохновлённый, отправился в «обезъянник»; угощаться чебуреками, и лелеять надежду на скорейшее окончание этой «неприятной истории». «Скоро всё закончится! Потерпи немного» – это слова, которые передал мне Марат.