Ромашки в снегу

Утром, выйдя из помещения на улицу, Таня зажмурилась от непривычно яркого света. У нее было чувство, будто она вышла из погребального мира мертвых. Она совсем отвыкла от улицы, томясь целые сутки при противном для глаз электрическом свете. Помимо снежных пейзажей, раскинувшихся перед ней, на небосводе красовалось утреннее солнце. Оно повисло огромным оранжевым яблоком у самого горизонта. Таня обрадовалась ему, как хорошему знакомому. Давно оно не баловало своими лучами людей этого миллионного города. Последние несколько недель были довольно пасмурными и дождливыми, а густой туман хозяйничал на улицах их города, будто полноправный правитель этих земель.

– Ты как? – спросила заинтересовано Катя, наблюдая, как Таня, словно инвалид, неуклюже спускается по ступенькам высокого крыльца. Ее давно уже все обогнали, только она все еще не могла доплестись до последней ступеньки.

– Ничего, все нормально, – усмехаясь своей неуклюжести, ответила она.

Таня ощущала себя высохшей мумией, которую силком выпихнули из подземелья на свет божий. Болели все кости, все мышцы, в особенности кисти рук и поясница. На перекрестке девушки простились и разошлись в разные стороны – Кате нужно было спешить на остановку, чтобы поймать свой автобус, а к дому Тани было рукой подать. Но если вчера она осилила путь до завода всего лишь за двадцать минут, то обратная дорога заняла целых сорок минут. Это был уже не тот путь, что накануне. Теперь каждый шаг давался с трудом, будто она пробивалась через тернистую тропу, идущую через топи и болота.

Таня заметила: как только выпал снег, все магазины, находящиеся в их районе, тут же развесили по окнам и вывескам гирлянды и незатейливые елочные украшения. Хотя было только начало декабря. Но для настроения и праздничной атмосферы календарные даты не нужны. Некоторые разрисовали стекла зимними пейзажами. Кое-кто уже установил искусственную елку на витрине, украсив ее блестящим серебристым дождиком и разноцветным серпантином.

Она, наконец, доковыляла до своего дома. На дворе была суббота – детвора резвилась на улице и радовалась долгожданному снегу – для каждого ребенка не так уж и много нужно для полного счастья. Одна группа детей с воодушевлением лепила снеговика, другая со звонким смехом катала друг друга на санках, третья – играла в снежки. Некоторые родители стояли в стороне и с умилением смотрели на своих детей, другие же, отбросив предрассудки, резвились вместе со своими малышами, валяясь в снегу. А еще они помогали свои детям катать огромные шары для снеговика. Рядом с готовыми снежными шарами стояло перевернутое пластмассовое ведерко красного цвета, а на нем лежала шишка и чей-то светлый пушистый шарф – ребятишки заранее позаботились о наряде для будущего снеговика. Возле них крутилась и вездесущая баба Маша, так как среди этой ребятни была ее пятилетняя внучка Настя. На женщине был все тот же серый пуховый платок, с которым она даже в теплое время года не желала расставаться. Иногда он служил ей головным убором, иногда заменял ей накидку на плечи, а порою, она опоясывала им поясницу.

Таня поздоровалась с ней и направилась к подъезду.

– Ты что, из преисподней возвращаешься? – спросила вдруг квартальная, с изумлением рассматривая ее бледное лицо и корявую походку.

– А что, так заметно? – удивилась Таня.

– И где же тебя все-таки носило? – с любопытством поинтересовалась женщина.

– Я всего лишь иду с работы…

– Хороша, видать, работа! – хмыкнула баба Маша. – И что же это за работа? – бесцеремонно спросила она, подходя поближе к Тане. Она всегда любила быть в курсе любых, даже самых незначительных событий.

– Я устроилась на наш колбасный завод упаковщиком-комплектовщиком…

– Нашла куда устроится! – разочарованно протянула квартальная. – Там моя невестка работала еще до рождения Насти. После месяца работы в этом морозильнике она лечилась потом несколько месяцев!

– Но мне нужно продержаться хотя бы до июня, – усмехнулась Таня.

– А почему именно до июня? – спросила баба Маша, поправляя пуховый платок на голове.

– Потому что в июне я буду поступать в институт…

– Ах, вот оно что! – закивала головой квартальная и неожиданно спросила: – У тебя жар что ли? Все лицо нездорового красного оттенка… – пристально разглядывая Таню, произнесла она.

– Наверное…

– Наверное?! – баба Маша схватила Таню за руку и потащила в подъезд. – Настя, со двора никуда, я сейчас вернусь! – крикнула она внучке.

Девочка понятливо кивнула головой – она и не собиралась никуда уходить, ведь ее друзья вместе с ней занимались ответственной работой – лепкой огромного снеговика.

Баба Маша открыла свою дверь и запихнула Таню в коридор, потом разулась и поспешила на кухню. Через пять минут она возвратилась с небольшой кастрюлькой в руках, замотанной в бежевое полотенце. Сверху лежал какой-то бумажный сверток.

– Тут тебе горячий куриный суп и несколько бутербродов, а еще возьми парацетамол. Выпьешь после того, как покушаешь! – она протянула девушке блистер с белыми таблетками и кастрюлю со свертком.

Таня неловко замялась.

– Бери, бери, отговорок не приемлю! – засмеялась женщина. – Кастрюлю принесешь потом…

– Спасибо вам огромное! – поблагодарила Таня. – Вы очень добры ко мне…

– Ага, можешь, и со своей Светкой поделится! – сказала снисходительно баба Маша. – А то она, лентяйка, небось, не знает даже, как чай приготовить!

– Ну, что вы! – возразила Таня. Она с благодарностью посмотрела на квартальную. Подумать только! Еще вчера эта с виду суровая женщина даже не поздоровалась с ней, а сегодня она была само радушие и доброта.

На площадке они простились. Таня стала не спеша подниматься по лестнице на второй этаж, держась одной рукой за перила. Там, в конце коридора, который напоминал мрачный потусторонний тоннель, за столом в домино играло несколько человек. Они помахали Тане рукой в знак приветствия. Девушка помахала им в ответ. Среди них был и ее чересчур высокий и полный пятидесятилетний сосед, который так любил выпить. Тане вдруг показалось, что она знает этих людей не полгода, а всю свою сознательную жизнь. Может, потому что они все сразу приняли ее, относились к ней доброжелательно и часто спрашивали – не нужно ли ей чего?

Со Светой же не здоровалось половина подъезда – из-за ее нелюдимости и чрезмерной мрачности. Она признавалась Тане, что ее все время бесили их постоянные расспросы о ее личной жизни – а это была ее нелюбимая тема, как и у любого одинокого человека. Ей не нравилось, что к ней лезли в душу, и она хотела одного – чтобы ее оставили в покое. Поэтому она и носила на своем лице маску отчужденности, чтобы ни у кого из жильцов не возникало желания расспросить ее о том, о чем она предпочитала молчать. Лишь в приступе отчаяния она тащила кого-нибудь в квартиру для отвлеченных бесед на кухне за рюмкой дешевого коньяка. Как правило, это были люди посторонние: они не интересовались ее жизнью, ни о чем личном не расспрашивали. С ними можно было просто посидеть на кухне и болтать о разных несущественных мелочах, о чем угодно, но не о том, чего она так боится – а больше всего она боялась одиночества. Из жильцов дома лишь сосед был вхож в их квартиру. Он не учинял Свете допросов, и всегда делал акцент на том, чтобы его рюмка никогда не была пустой. Он любил рассказывать глупые анекдоты и забавные случаи из своей жизни. Свету это вполне устраивало, она даже на миг забывала о том, что ее гложет.

Таню соседи тоже много о чем спрашивали, но она корректно умалчивала о самом главном. Никто из жильцов, не считая Светы, не знал о том, что ее родного отца теперь волновала только его новая женщина и что о существовании своей дочери он, очевидно, уже давно забыл.

Таня открыла ключом дверь и зашла в коридор – ее встретила мертвая тишина, ведь Света была на работе. Она разулась, сняла верхнюю одежду и отнесла суп на кухню. Потом вымыла руки в ванной комнате и, укутавшись в плед, снова вернулась на кухню. Заглянула в холодильник – тот борщ, который она приготовила два дня назад, Света доела. Пустая кастрюля стояла на нижней полке и Таня, улыбаясь, вытащила ее. Света не любила возиться с грязной посудой и даже не удосужилась поставить пустую кастрюлю в мойку. Зато на верхней полке ее ждал приятный сюрприз – Света приготовила морковку по-корейски и сделала бутерброды, сгрузила все в одну большую тарелку и всунула записку, на которой было написано: «Для моей голодной Тани!». Точнее она написала «галодной», и Таня, доставая пропитанную морковным соком записку, снова улыбнулась. За это трепетное внимание, которое было так не свойственно Свете, Таня готова была простить ей что угодно. Она с равнодушием посмотрела на бутерброды. После того, что она увидела в разделочном цеху, кушать колбасу ей перехотелось, и она решила полакомиться только морковкой по-корейски. Налив себе в тарелку суп, она тут же принялась за трапезу. Наваристый суп приятно пах пряностями и курицей. Спустя пять минут Таня, наконец, согрелась – тепло разлилось по окоченевшему телу, как животворящий бальзам. Оставшийся в кастрюльке суп она отложила для Светы. Помыв посуду, она выпила парацетамол. «Спать, спать!» – шептало ей уставшее изнеможённое тело. Больше, чем двадцать четыре часа, она не смыкала глаз, и вид дивана с подушкой манил ее в царство Морфея.

Но поспать в этот день ей так и не удалось – неприятный случай распорядился по-другому. Сколько таких скверных случаев ломает все планы, никогда не сосчитать человеку. Едва Таня, натянув на себя кучу теплых вещей, подошла к заветному дивану, она услышала непонятный журчащий звук откуда-то сверху. Она прислушалась – подозрительный шум нарастал все больше и больше. Подняв голову к потолку, она обомлела от ужаса. С потолка, по левой стене неожиданно хлынул мощный поток воды, который напоминал неспокойный горный водопад, вырвавшийся на долгожданную свободу после обильных дождей. От неожиданности Таня в панике забегала по комнате, не зная, что делать. В такую ситуацию она никогда не попадала. Она схватила половую дорожку, увидев, как к ней медленно, но верно пробивает себе дорогу вода и кинула ее на диван. Затем отодвинула с горем пополам шкаф с одеждой от мокрой стены, по которой лились ручейки воды. Вспомнив за свои и Светины документы, она быстро забрала их из тумбочки, потом кинулась к книгам. С этим ценным грузом на руках, она поторопилась в кухню – там ее ждала еще одна неприятность. И тут с потолка хлестала вода, которая капала на включенный в сеть холодильник. Она выскочила в коридор и вырубила электросчетчик, затем с ужасом обнаружила, что ванной комнате и коридоре тоже начался теплый душ. Вода стекала на пол по стенам и по дверям.

Покраснев от досады, она вместе с документами и книгами, поторопилась к соседу и, вручив оторопевшему Александру свои вещи, бросилась бежать на третий этаж.

– Что случилось? – спросил он, с удивлением рассматривая всученные ему документы.

– Дядя Саша, меня топят соседи сверху! – крикнула она с лестничной площадки третьего этажа.

Тарабаня в дверь соседа, она прислушалась. За дверью раздавались характерные звуки, указывающие на то, что именно эта квартира является виновником потопа. Словно в подтверждение этому, вода стала просачиваться через дверь и успела намочить маленький коврик, лежащий рядом. Таня начала кричать, как безумная, но никто так и не открыл ей дверь. Зато на площадку вышла Нина – высокая русоволосая девушка с выразительными голубыми глазами, живущая в соседней квартире.

– Сосед на работе! – эти слова, словно приговор прозвучал из уст девушки.

У Тани упало сердце, когда она услышала эту фразу.

– А что произошло? – спросила Нина, рассмотрев, наконец, в коридоре лужу, которая образовалась у порога соседа.

Таня в двух словах все объяснила ей.

– Необходимо позвать сантехника, чтобы перекрыл воду в подвале! – Нина схватила Таню за руку и потащила в конец коридора. – Его номер телефона есть у тети Нади, ее в том году топили соседи с четвертого этажа! – пояснила она.

В считанные секунды девушки добежали до нужной двери и стали громко стучать.

– Кто там? – спросил за дверью испуганный детский голос.

– Антон, мама дома? – спросила Нина.

– Ее нет дома!.. Она сказала мне, чтобы я никому не открывал дверь, пока она не вернется! – ответил он сердито.

Девушки растерянно переглянулись. Эта новая загвоздка снова выбила Таню из колеи. Возможно, ее квартира уже напоминает бассейн и, поэтому стоило бы поторопиться.

– Я больше не знаю, у кого еще есть телефон, – призналась огорченно Нина.

– Слушай, давай сделаем так! – Таню осенила неожиданная мысль, и она тут же поделилась ею с Ниной. – Мы сейчас станем стучать во все двери – ты по левой стороне, а я по правой. Кто будет выходить, у того и будем спрашивать насчет телефона, вдруг нам повезет?

– Хорошо придумано! – согласилась девушка.

Они тут же принялись за дело. Словно участвуя в марафонском забеге, они уже через минуту стояли в конце коридора, успев постучать в каждую дверь – а их было двадцать. В коридор стали выглядывать люди с испуганными лицами. Девушки наспех им объяснили причину их грубого вторжения.

Через минуту заветный номер был найден, и сантехник пообещал прибыть на рабочей машине (если она не сломается), в течение пятнадцати минут.

– Все, я побежала к себе! – Таня спохватилась и бросилась на второй этаж. Она жутко боялась того, что могло ожидать ее там, ведь она покинула квартиру, сломя голову, двадцать минут назад.

– Я с тобой! – Нина кинулась бежать следом за Таней, прихватив с собой теплую кофту.

Когда они спустились на второй этаж, то увидели, что в открытую настежь дверь (Таня так и не заперла ее), забегали люди с тазиками, ведрами и тряпками – это, как оказалось, всех мобилизовал Танин сосед. Девушки зашли в квартиру, а там кипела работа. Одна группа людей ловкими движениями расставляла тазики в те места, где больше всего капала вода с потолка, другая вымачивала тряпками мокрый пол – вода полностью покрыла его на несколько сантиметров, третья группа бережно накрывала своими клеенками кровать, диван и шкаф, чтобы защитить мебель от воды. Таня с Ниной засучили рукава и принялись вытирать сухими тряпками пол. Пришли люди и с третьего этажа – те самые, которых потревожили девушки, в надежде найти заветный телефон, – все старались оказать непосильную помощь.

– Ваши документы и книги надежно спрятаны! – сказал Тане сосед.

Она поблагодарила его за помощь и вдруг вспомнила, как совсем недавно грубо вытолкнула его из своей квартиры, когда он устроил посиделки на кухне вместе со Светой. Если бы люди знали заранее, что помощь может прийти от людей, от которых меньше всего ожидаешь ее, они немало удивились бы.

Когда вода набиралась в тазиках до краев – Таня с Ниной выносили тазы на улицу и выливали воду на снег.

– Спасибо тебе за все! – Таня, в порыве чувств, пожала крепко Нине руку и добавила: – Я не знаю, чтобы делала без тебя… Ты мне так помогла сегодня!

Нина звонко рассмеялась и, махнув рукой, сказала:

– Пустяки! У нас тут все стараются помогать друг другу: я редко где такое видела.

– Признаюсь, я тоже…

Через двадцать минут приехал слесарь. Таня встретила его так, будто он был самым важным человеком в ее жизни. Это был пожилой седовласый мужчина маленького роста. Над его верхней губой росли густые седые усы, на высоком лбу бороздились две глубоких морщины, но голубые глаза выглядели на удивление молодо, а бодрый мальчишеский голос только подчеркивал его моложавость. На нем был серый комбинезон, который напомнил Тане ее рабочую спецодежду – такого же цвета и такого же пошива. Он впечатленным взглядом осмотрел масштабы потопа и попросил ключ от подвала.

– А разве он не у вас? – испуганно спросила Таня.

– Нет, и никогда не был…

– Черт возьми, ключ же у бабы Маши! – дядя Саша стукнул себя по лбу, озадаченно глядя на слесаря.

– Ключ сейчас будет, пойдемте! – Таня повела сантехника на первый этаж – туда, где жила квартальная.

Она громко постучала в ее дверь и стала ждать. Но и тут ее встретила тревожная тишина. Никто не кинулся открывать ей дверь. Значит, бабы Маши не было дома. Таня, не выдержав, воздела руки к небу, готовая вот-вот расплакаться. Но тут дверь в подъезд неожиданно распахнулась и, о чудо – на пороге предстал именно тот, кто в данный момент был больше всего нужен.

– Баба Маша, ключ от подвала… – только и смогла выговорить Таня.

Женщина глянула на сантехника и сразу все поняла. Она мигом отворила свою дверь, залетела пулей в коридор и стащила с висячей полки огромный серый ключ.

Через несколько минут злополучный кран был перекрыт. А тут вернулся с работы и виновник потопа, из-за которого пострадали и боковые квартиры, включая квартиру на первом этаже, которая находилась под Таниными апартаментами. Толпа рассерженных людей, вместе с сантехником и Таней, проследовали в его квартиру. Оказалось, что у него сорвало трубу на кухне.

– Это ты, черт возьми, своими корявыми руками плохо трубу приварил! – стал возмущаться Танин сосед. – Говорил же я тебе, найми толкового сантехника, а сам не лезь!

– А кто бы мне заплатил за этого сантехника? – оправдывался мужчина. – Ты что ли?

– Ну, на новую батарею деньги же нашел! – дядя Саша продолжал громко возмущаться.

Помимо него, на Павла, (так звали виновника потопа), обрушились и все остальные, включая Нину и бабу Машу.

Павел был молодым тридцатилетним мужчиной невысокого роста с большими залысинами и круглым лицом, побитым угревой сыпью. Сейчас он казался еще ниже, непроизвольно сгорбившись – наверное, ему захотелось стать невидимкой и избавится от толпы негодующих по его вине людей.

– Ты ведь два года назад топил уже соседей, забыл что ли? – сердито сказала квартальная, поставив руки в боки. – И хоть бы прощения попросил у людей, я уже не говорю о материальном ущербе!

– А почему вы мне на мобильный телефон не позвонили? – спросил вдруг Павел, обведя всех таким снисходительным взглядом, словно перед ним собралось стадо бестолковых баранов, не додумавшихся до самого элементарного.

– А ты что, разве кому-то давал свой номер телефона? – возмутился дядя Саша.

Толпа снова недовольно загудела. Люди жаждали услышать слова оправдания и мечтали увидеть хотя бы какие-то признаки совести, но на угрюмом лице Павла никто подобных эмоций так и не заметил.

– Верно, твоего номера ни у кого нет! – подтвердила баба Маша. – Ты же здесь ни с кем не водишься, мы же тебя не достойны! Даже не здороваешься, будто мы отбросы общества! И откуда у такого нищеброда, как ты, выросла корона вдруг на голове? – спросила с иронией она.

– Да что вы на меня набросились! – закричал в бешенстве Павел. Он раскраснелся, как рак, обвел всех злобным взором и сжал крепко кулаки, словно готовился к рукопашному бою. – Посмотрите лучше на мою квартиру, я ведь тоже пострадал! – он снова стал вглядываться в лица присутствующих, надеясь узреть в них подобие сочувствия, но сочувственный взгляд он уловил только на лице у Тани. Несмотря на все, что она пережила из-за него в этот день, она подумала о том, что сама могла оказаться на его месте. У нее тоже могло сорвать батарею и она, тем самым, могла стать причиной бедствий соседа снизу.

Баба Маша, с укором глядя на Павла, снова пристыдила:

– Жалости добиваешься?.. Так у тебя только полы и ковровые дорожки намочило, которым давно пора на свалку, а у девочек из-за тебя теперь вся квартира, как огромный аквариум!

Сантехник, который все это время стоял молча поблизости, обратился к Павлу:

– Ты это, привари трубу обратно. Если сам не можешь или нет денег, вызови кого-нибудь из наших – это бесплатно. И как можно быстрее, а то люди без отопления будут сидеть при таком морозе! Как сделаешь, вызовешь меня, я снова воду в систему запущу.

Павел понятливо закивал головой.

– Я приварю трубу и сегодня же, – вызвался помочь высокий светловолосый мужчина с третьего этажа. – Я сварщик, – пояснил он.

– Спасибо тебе, Николай! – поблагодарила баба Маша. – Не оставил нас в беде!

Таня вдруг вздрогнула. «С чего бы это?» – удивилась она. Покопавшись в себе, она поняла, что это все из-за произнесенного бабой Машей имени. Николай – так звали сварщика. Именно это имя заставило вздрогнуть ее, именно это имя заставило сердце забиться учащеннее. Именно в этот момент она вспомнила того, кто сначала обругал ее, а потом так неожиданно спас от окончательного окоченения.

– Это хорошо, что вода в батареях была еле теплая, иначе искупаться нам всем в кипятке! – дядя Саша покачал своей блестящей лысой головой, продолжая глазеть на Павла исподлобья.

– И то верно! – согласились все.

Павел, обведя всех презрительным взглядом, выкрикнул:

– Ну если я всем вам, как кость в горле, то поспешу вас обрадовать – я скоро съеду с этого клоповника!

– Слава богам! – баба Маша наклонилась слегка вперед и демонстративно перекрестилась.

– Ладно, пошлите уже отсюда, здесь нам делать больше нечего, – сказал дядя Саша и направился к выходу.

Остальные развернулись и дружно последовали за ним. Таня продолжала растерянно смотреть на мокрый пол.

– Пошли отсюда! – Нина схватила ее за руку и поволокла к выходу. – У него все равно вся вода уже стекла в твою квартиру! – со злобой произнесла она.

Все начали разбредаться по своим квартирам. Коридор опустел. Таня вместе с Ниной спустилась в свою квартиру. Там уже хозяйничала баба Маша и сосед. Вода с потолка еще капала на пол и в тазики, но уже совсем слабо. Обои с потолка сорвало, и они безжизненно повисли над мебелью. На стене обои набухли, но кое-как держались. Баба Маша приподняла клеенку и заглянула в шкаф.

– Вещи, слава богу, сухие! – констатировала она удовлетворенно. – Скоро твоя Света придет с рынка, вот сюрприз то ей будет! – она покачала головой.

– Ну, самое страшное свалилось на Таню, – отозвался дядя Саша.

– И на вас! – улыбнулась Таня и добавила: – Спасибо вам всем… Если бы не вы, то тут было бы воды по колено… – она с сожалением посмотрела на желтые тапочки своего соседа – они насквозь промокли и успели облезть, потеряв свой ядовито-яркий окрас.

– А чего же не помочь? – подмигнул дядя Саша. – Мы же не какие-нибудь бесчувственные скоты…

– Не все такие, – уверенно заявила баба Маша. – А ты электросчетчик не включай, пока розетки не просохнут! – обратилась она к Тане.

– Ну, это минимум месяц ничего включать нельзя! – почесав подбородок, произнес сосед. – Проводка старая, вся намокла, с розеток до сих пор вода сочится, а на дворе зима и при таком холоде до весны ждать придется…

Баба Маша подошла к окну и задумчиво уставилась в него. Густые седые брови плотно сошлись на переносице, большие черные глаза упорно смотрели в одну точку, словно чем–то зачарованные – верный признак того, что она размышляет о чем-то важном. Несмотря на преклонный возраст у нее была прямая величественная осанка, выдающая в ней человека, который не любит сгибаться под тяжестью житейских проблем. Она вдруг резко обернулась и внимательно посмотрела на дрожащую от холода Таню, сиротливо стоящую посреди комнаты.

– Так, на неделю, а может и больше, я забираю тебя и Свету к себе! – громогласно заявила она.

– О, вот это дело! – похвалил дядя Саша, потирая руки. – А то они здесь, пока все просохнет и пока запустят отопление, окоченеют от холода.

– Но мы же вас будем стеснять, – смущенно сказала Таня, переглядываясь с Ниной, которая одобрительно кивнула ей головой.

– В тесноте, да не в обиде! – махнула рукой баба Маша. – Сколько мне, старухе, места надо? Ладно, хватит болтать!.. Собери вещи, в том числе и намокшие, мы их как-нибудь просушим, и айда ко мне! – скомандовала она генеральским тоном. – И поторопись! Тебя же лечить надо, смотри, как расхворалась-то! – она недовольно покачала головой.

Таня повиновалась, достала из шкафа два больших пакета и принялась складывать туда вещи – свои и Светины. В душе она обрадовалась – находится здесь, в этой сырой мерзлоте, ей вовсе не хотелось, и она была благодарна бабе Маше за ее заботу и за предложение поселится на время у нее. Нина кинулась помогать ей, но Таня отправила ее домой. Эта девушка и так слишком много сделала для нее сегодня, пронянчившись с ней несколько часов подряд. Собрав вещи, Таня позвонила Свете на мобильный – но она не взяла трубку. Значит, у нее большая очередь. Тогда она настрочила для нее записку, в которой объяснила, где ее найти. Всунув записку в двери, она спустилась на первый этаж.

– Не больно много у вас пожитков-то! – запуская Таню в коридор, сказала квартальная. – Давай мне сумки и разувайся!

Таня вручила свои пакеты бабе Маше и оглядела коридор, – ничего особенного: старая тумбочка, где лежали шапки, ключи и стопка медикаментов, опрятный красный коврик и вешалка для одежды. Но ее внимание привлекло старинное квадратное зеркало в узорчатой оправе цвета меди. Взглянув на свое отражение, она с изумлением заметила над своей головой светящиеся блики, но потом присмотрелась и все исчезло.