Синдром Икара

Стайне замялся, подбирая слова. Казалось, это причиняет ему физическую боль. Он сморщился, забарабанил пальцами по коленке и как то весь сжался.

– Я… включатель замка внешнего люка не сработал. Я тупо нажимал на кнопку, но ничего не происходило. Я… растерялся… По инструкции нужно было воспользоваться разблокирующим кодом, ввести его вручную… Но я не смог его найти… сразу. Забыл, где посмотреть. Не смог…

– Почему?

Йоган коротко глянул на Вайса и вновь опустил взгляд.

– Я понимаю, то, что я сейчас скажу, покажется глупым или даже немыслимым, но… я услышал удары в дверь внутреннего шлюза.

– Погодите. Вы ведь сказали, что внешняя переборка не открылась, как же вы могли что-то услышать у внутренней?

– Не открылась. Но я слышал, как кто-то исступлённо колотит руками в дверь, умоляя впустить его. Как будто за его спиной стоит кто-то… чёрный, неимоверно жуткий и тянет руки… И поэтому он колотит в дверь из последних сил. Я… всё вылетело у меня из головы, случился какой-то ступор…

– И как долго продолжался этот стук?

– Он не продолжался. Мне показалось, что это было один раз. Серия отчаянных ударов с той стороны шлюза и… всё…

– Что было дальше?

– Ничего. Через какое-то время я вспомнил про код, разблокировал внешний шлюз, но Смита там не было. Его не было вообще нигде. Каким-то образом у него оторвался основной фал, с которым он был соединён с кораблём. И ещё более непостижимым образом оказалась перерезана страховка, которой он пристегнулся к скобе возле антенного комплекса. Его унесло в открытый космос. И он умер.

– А Режди? Может, он что-то видел, слышал и если…

– Нет, – перебил пилот. – Откуда? Его не было там. Он готовил на камбузе ставриду в томатном соусе. Что он мог видеть? Глупости какие-то.

– М-да… – Вайс помолчал, обдумывая услышанное, – Конечно, нужно будет ещё уточнить некоторые детали… Впрочем, это можно сделать и позже. В целом ситуация понятна… А было что-то ещё, что выбивается, так сказать, из обычных представлений? В связи с этим инцидентом.

– Нет, – быстро сказал Йоган, затравленно оглянулся и, понизив, голос поинтересовался. – А что, вам уже кто-то донёс?

– О чём это вы? – удивился Ян.

– О мальчике…

– О каком мальчике?

– О том, который сидит у меня в шкафу!

6.

Верификация инцидента на Марине породила целую мифологию, во всяком случае, так представлялась ситуация Вайсу. Безусловно, документация по делу оставалась засекреченной, но полностью исключить утечку информации было невозможно. Косые взгляды, тень на репутации – это мало волновало Яна. Тут он был с собой честен.

Но его сильно раздражали версии и гипотезы, исходящие от праздных «специалистов». Тех, кто ни разу не присутствовал лично при маринином «дожде», например.

Из кабинетов, да что там, даже из кают космолётов, трагедия представлялась несколько по иному, Вайс был убеждён в этом. Техническое обоснование подразумевало и технический же характер причинно-следственных связей. Вероятности уходили куда-то в квантовую плоскость и существенно отличались от бесконечности. Человеческий фактор умышленно нивелировался. Сознание погружали в среду обитания и рассматривали как реакцию на её раздражители.

Построение даже простых математических моделей доказывало относительную правомочность поведения в кризисных условиях. Реконструкция событий была, хоть и несколько умозрительной – попробуйте построить модель Марины, боюсь, тут вариант только один, разместить планету целиком в лаборатории – но и вполне адекватной на первый взгляд. Ирония заключалась в том, что Вайс как раз и не был согласен с выкладками, которые де-юре его оправдывали. Иногда он с внезапно нахлынувшим ужасом думал, что и сам ни в чём ещё не разобрался. И снова возникал вид со стороны, с высоты птичьего полёта – две маленьких фигурки на безумно фосфоресцирующем каменном плато. Осторожно передвигающихся под музыку электромагнитных дуг. На опушке кремниего леса, как они его назвали. Даже не на загадочной планете, а под присмотром неведомого исполина, некой организованной субстанции, для которой отважные исследователи кажутся подобием раздражающих своим жужжанием мух.

– Вторая жена вот сучка так сучка, – вещал Мак-Грегор в очередной из одинаковых вечеров. – Вайс, почему нам не выдают нормальной выпивки сюда? Не могу уже хлебать эту бурду. Это не пиво, это пакость просто. Может ты прихватил контрабандой парочку элитных пузырьков?

Эван заговорщицки подмигнул, но Ян продолжал сидеть с непроницаемым видом.

– Она сбежала с этим ублюдком, Исидой, – продолжил Мак-Грегор ничуть не смутившись, – Я давно замечал, что эта патлатая сволочь положила на неё глаз. Но я держал её в ежовых рукавицах, если ты понимаешь, о чём я. Она не должна была забывать, что я вытащил её из этой забегаловки на втором северном портале. Где ей приходилось улыбаться всяким ублюдкам по 12 часов в день, обслуживая по 10 столиков за раз. Я вытащил её, Вайс и сделал своей женой и что я получил взамен?.. Ну-да, это была ошибка, меня немного тогда занесло, и ей пришлось расплачиваться с тем же Исидой. Не шла карта, Вайс. А этой косоглазой вши фартило как утопленнику. Помню до сих пор те две девятки против двух его пар. Чёрт возьми! Я едва не отыгрался, но… Моей сучке и надо-то было всего лишь раз ублажить эту обезьяну. Подумаешь, дело! В своём гадюшнике наверняка и не так приходилось раскорячиваться. Нечего было разыгрывать из себя принцессу Второй околоземной! Обычно я не поднимаю руку на женщин, Вайс. Но тут слегка не сдержался, я просто вышел из себя, ты должен понять. Карта не идёт. Напротив сидит эта сволочь косорылая и щерится довольно. Тут любой запсихует! Я бы и не узнал, что она сбежала потом именно с ним, если бы не дворник Йен из монтажной камеры. Этот детина занимал у меня иногда пятачок до получки, ну и спалил их ненароком. Вначале я хотел найти падаль и пристукнуть, но потом плюнул. Сучек мало что ли? Пусть валят себе. Вот как называется такое вероломство, Вайс? Скажи мне.

Прыг-скок, подумал Вайс. Смешное название я придумал, правда? Можно было – паратемпоральный двухуровневый пространственно-временной переход. Ну или что-то в этом роде. Какой-нибудь глубокомысленный набор специальных научных слов. Которыми очень любят пользоваться писатели-фантасты, кропая свои никчёмные опусы. А так – прыг-скок. Похоже на ребяческую забаву.

В связи с определёнными событиями, случившимися позже, Ян ни разу не упомянул об этом феномене Марины в официальном отчёте. И на допросах расследования. Да и в неофициальных разговорах тоже. Это был его собственный крест. Фальсификация сущности. Нюанс, который многое объяснял и мог претендовать на научное открытие. Если только… Иногда на Вайса накатывала слабость – он предпочёл бы, чтобы никакого прыг-скока на самом деле не существовало, чтобы это был обыкновенный сон, мысленная абстракция, сегмент воспалённого воображения. Но слабость быстро проходила. Аналитический ум требовал экспериментального подтверждения. Сухого перечня фактов, детектирования аномалий. Но и его тоже не было. Оставался только сам «прыг-скок».

Забавно, если уместно привести в данном случае именно это определение – забавно, но в первый раз Ян даже толком не понял, что это произошло. Был рабочий типовой вечер, иллюминация за панорамным окном мерцала кричащими цветами. Вайс стоял перед стеклом, заложив руки за спину. В тот момент ему было страшно, он даже точно помнил этот страх – скребущий, мяукающий, вязкий. Без особой конкретной причины. Такое случалось с Яном всё чаще. Атмосфера Марины давила на психику.

Глядя на разверзшиеся небеса, Вайс думал о далёкой Земле, о собственной никчёмности, о том, что до конца вахты осталось всего 33 дня. Потом появилось красное раскалённое облако, очертанием похожее на прыгающую кошку. Вайс ещё подивился такой ассоциации, потому что у кошки было пять лап. Облако проявилось всего на несколько секунд, его тут же разорвало на клочки в могучем вихре экваториального ветра. Вайс моргнул и снова увидел пятилапую кошку. И она снова тут же растворилась в сумасшедшей мазне на полотне над горизонтом, словно безумный художник-великан брызнул на картину все цвета разом. Тогда он даже не придал этому значения. Но позже, разумеется, вспомнил этот эпизод. Конечно, вспомнил.

7.

Второй участник экипажа «Эйджл» казался полной противоположностью Стайне.

Во всяком случае, первое впечатление у Вайса сложилось именно таким.

Реджинальд (Реджи) Хоукс.

Здоровый грузный мужчина с копной кудрявых рыжих волос и просвечивающимися веснушками на щёках. Его руки постоянно двигались, словно бы выискивая себе наиболее удобное место, чтобы успокоиться.

Ян ещё раз сверился с досье.

Возраст – 39 лет.

Пилот-экспедитор.

Стаж работы в должности – 13 лет.

Последний корабль – космический грузовик Эйджл.

Порт приписки – Мир Реконструкций, коммуникационный док.

Вполне приличный стаж. Можно сказать, космический волк.

Так. Что ещё?

Индивидуальные черты характера – Энергичен, активен, иногда вспыльчив. Профессиональные навыки на среднем уровне. Компрометирующих сведений нет. Проходил свидетелем по делу крушения транспорта Эльхом-77 на Рентенбруке.

Любопытно. Почему это указано в личном деле? – Вайс сделал пометку на листочке, что означало – позже уделить дополнительное внимание.

Вайс поднял взгляд от бумаг – пилот нервничал. Его выдавали не только руки, но и вся напряжённая поза, будто он сдерживался, чтобы не сорваться и не убежать куда глаза глядят.

– Что вы можете сказать по существу дела? – официальным голосом спросил Ян, откидываясь на спинку стула.

– Док, я же всё рассказывал уже, – Хоукс говорил, жестикулируя. – Мне жаль, что так вышло, серьёзно!

– Я не док, Реджинальд.

– Хех, Реджинальд! Сроду меня никто так не зовёт. Режди!

– Хорошо, Реджи, я не врач, я дознаватель из управления Службы Космической Безопасности.

– Понятно, док.

– Хм, – Вайс глянул на пилота с интересом. – Так, а по Процедуре капитаном корабля числился Стайне, так?

– По Процедуре – да. Ну, в смысле просто да.

– В таких случаях требуется санкция командира корабля на проведение работ?

– Теоретически да.

– И она была получена?

– Послушайте, док, – Реджи подался вперёд, копна на голове упруго колыхнулась. – Это не какая-то там чрезвычайная ситуация, это… ну обычная поломка. Один рейс у нас занимает по три месяца, если из-за каждой мелочёвки мы будем заполнять эти чёртовы формы, предписанные Процедурой, мы свихнёмся. Я доложил Йогану, что полетел внешний локатор и что Вик попрётся его чинить на корпус. Он ответил что-то вроде «умгу» или «окей». Я думаю, он даже толком не услышал, что я ему говорю. Он там был занят расшифровкой самописца правого инвертора. Потому что один из внешних локаторов – это ерунда по сравнению с тем, если гикнется инвертор.

– А откуда вы это знаете?

Реджи захихикал.

– На нашем грузовике другу от друга что-то трудно скрыть, док.

– Хочу заметить вам, что использование Процедуры очень часто помогает избежать критических моментов. А в нештатных ситуациях помогает объективно разобраться и определить степень виновности.

Пилот пожал плечами и стал смотреть в сторону.

– Итак, продолжим, – сказал Вайс после паузы. – Виктор Эйс вышел в открытый космос для ремонта внешнего локатора связи. Вы страховали его из рубки. Правильно?

– Ну да, всё так и было.

– Теперь послушайте, Реджинальд… Э-ээ, Режди. В ходе предварительного дознания вы не раз отмечали, что опыт инженерных работ в экстремальных условиях у вашего коллеги практически отсутствовал. Данный выход для него был всего вторым или третьим за всё время службы.

– Ну… Это ведь его обязанность чинить там всякие штуковины, но то он и бортинженер.

– Внутри корабля несомненно. Но не в открытом космосе во время полёта!

– Да прекратите…

– Хоукс, знаете, как это выглядит? Это выглядит так, что вы заставили человека без опыта заниматься ремонтом на обшивке снаружи. Хотя должны были делать это сами! Поэтому я и спросил вас про Стайне. Санкционировал ли он выход Виктора наружу. Получается, что он целиком положился на вас, а вы его подвели. Причём ваше самовольство привело к трагедии! Вы это осознаёте?

Пилот облизал губы.

– Вы какие-то странные вещи говорите. Дело плёвое было. А-ааа! – его лицо прояснилось, и он натужно рассмеялся, показывая на Вайса пальцем. – Вы же это несерьёзно, док?

– Учитывая, что произошло потом, как-то не до шуток, – заметил Вайс.

– Если вы меня задумали сделать стрелочником, то учтите, у меня есть адвокат. Я с ним свяжусь. Этот, как его? Мистер Блу… Блю…

– Пока вас никто ни в чём не обвиняет, – сказал Ян. – Мы пытаемся уточнить детали происшествия, только и всего. Давайте не будем отвлекаться на второстепенное.

– Давайте, – согласился Хоукс, – но учтите, что на меня ваши ловушки не действуют.

– Виктор оказался снаружи, что произошло потом?

– Он начал чинить локатор. Ковырялся там полгода.

– Вы поддерживали с ним радиосвязь?

– Ещё бы! Он никак не мог толком закрепиться на обшивке.

– Так, что дальше?

– Потом вышло такое дело. Всё из-за чего и произошло. Необходимо было отрегулировать фрикцион на поворотном основании панели локатора. А он находится на другой стороне этой фермы, к которой антенна пришпандорена. Я сказал ему возвращаться. Ну, то есть нужно было бы вернуться внутрь, пройти все небыстрые процедуры шлюзования, затем разобрать этот блок изнутри из корабля, отрегулировать, снова собрать и опять облачаться в скафандр, заново выходить наружу, чтобы уже сам локатор закрепить. Ну, он начал ругаться. Мол, он и так уже там столько торчит. Ныл, что устал и всё такое.

– Не совсем понял, – перебил его Вайс.

– Да всё понятно же. Можно было гораздо проще поступить, не возвращаться в корабль, оказаться на другой стороне фермы и сделать всё снаружи. Тогда бы не понадобилось всё разбирать-собирать. Только его страховочного фала для этого никак не хватало.

– Так. И что?

– Ну, он продолжал ругаться. Я сказал ему, что он и так, как корова на льду там пляшет, куда ему самому перебираться через ферму! Ну, он сказал, что, если я ему буду подсказывать, то всё получится. Я ответил, чтобы он шёл лесом, что я не собираюсь помогать ему становиться камиказде. Он опять начал орать. Мы долго препирались, но он не отставал и я плюнул и сказал, что не буду нести ответственности, если с ним что-нибудь произойдёт. Он сказал ладно, ну и… там ещё добавил всякие нелицеприятные высказывания в мой адрес, попрошу занести в протокол, что он меня оскорблял! – Режди возмущённо махнул гривой. – Хотя что я тут распинаюсь, вы же наверняка прослушивали чёрные ящики, там же все переговоры фиксируются!

– Разумеется. Итак, что было дальше?

– Он отцепил фал и решил перелететь на ту сторону, включив маневровые движки на ранце. Я его предупреждал, что это не так просто. Он не слушал ничего. Ну, я подсказывал, как мог. Сразу было видно, что он раньше только на тренажёрах такое делал. Вначале у него как будто получалось, он отделился даже и полетел параллельно обшивке на ту сторону, но потом…

– Что?

– Я не знаю, что, док. Не знаю, – пилот помотал головой. – Я за ним по монитору наблюдал и всё видел. То ли заело что в управлении у него, то ли потерял ориентировку. Сперва он закрутился, как волчок на месте. Я ему стал кричать. Он, по-моему, тоже кричал что-то. Потом он включил форсаж.

Хоукс замолчал и стал смотреть в пол.

Вайс тоже молчал, выжидая, когда у пилота кончится эмоциональный ступор.

– Его бросило на распорки солнечных батарей, – сказал наконец Реджи. – Как… не знаю… как из пращи. Один из тросов отрезал ему голову вместе со шлемом скафандра.

Ян заметил, как у пилота на висках выступил пот. Дыхание его стало частым, он заморгал, словно собирался расплакаться.

– Что-то ещё, Реджи? – Вайсу показалось, что собеседник недоговаривает.

– Н-нет… – Хоукс замялся.

– Давайте без протокола, – предложил Ян. – Можете мне доверять. Что случилось ещё?

– Ну ладно, – голос Хоукса внезапно охрип, – Валяйте. Только не считайте меня психом… Так и быть скажу уж вам, пока не свихнулся. От такого можно и того… Хрень какая-то… Его голова… Ну когда, её уже отрезало… Я же видел всё по монитору. Когда она повернулась ко мне лицом… Чёрт!.. Он… Он открыл глаза и сказал мне что-то.

– Что-что?!

– Да. Я даже прочитал по губам, что он мне сказал… – Хоуск уставился в пол и запустил ладони в рыжие вихры, сжав голову.

– И… что именно?

– Он сказал… Сказал… «Реджи, не ходи сюда!».

8

Миранда. Миранда Хесс. Вайс отдавал себе отчёт, что обманывает себя. Но ничего не мог с собой поделать. Это было как игра. Даже не так. Как пьеса с заранее известным финалом. Но будто актёры представляли себе, что не догадываются о том, что произойдёт в конце. Что они проживают историю на самом деле. В реальном времени.

Миранда была не такая, как все. Не такая, как все остальные. Ян любил женщин. Обычно он довольно легко знакомился и так же легко расходился через непродолжительное время. Но если бы сейчас кто-нибудь заставил его подробно вспомнить о всех своих пассиях, Вайс бы не смог. Вернее сказать, что все его воспоминания ограничились бы какими-то неопределёнными смазанными контурами с яркими овалами вместо лиц. Нет, были, конечно, какие-то специфические интимные воспоминания, но ничего такого, чтобы сойти с ума. Или чтобы стать рабом такой страсти.

И вот Миранда. Теперь некрон, а тогда совсем молодая девушка. Когда они увиделись в первый раз, ей было семнадцать, а ему тридцать три.

Тёмными вечерами на Марине, при желании, Вайсу было бы чем ответить Мак-Грегору.

Миранда поразила Яна с первого взгляда. Она была крайне привлекательна – высокая, но не худая, фигурная, с выгодно выдающимися местам. Треть её головы над левым ухом с болтающимся в нём огромным кольцом, была выбрита наголо, остальная часть причёски стояла вертикально дыбом. Голубые раскосые глаза была подёрнуты поволокой равнодушия. Шею опоясывала роспись причудливой татуировки. Она не признавала длинных юбок и любила, когда остальные пялятся на её глубокое декольте. Вайс никак не мог предполагать, что сможет чем-то заинтересовать её. И поначалу знакомства общение, мягко говоря, не клеилось. Но она его не отвергла. И через какое-то время произошла странная штука. Он понял, что скучает по её голосу. По запаху. По смеху.

Но всё это не имеет никакого отношения к происходящему. В самом деле.

Вайс не считал это составляющей своей жизни. Это был анклав, отдельно стоящий остров судьбы. Туда можно было наведываться, но нельзя было жить. А сейчас она уже инициирована. Поэтому в его душе было пусто, как в картонной коробке. И там, в этой коробке, после гулкой тишины, кто-то взял стекло, небольшой острый осколок, и прочертил линию с бумажным визгом.

Миранда.

Часто – по мнению Вайса очень часто – она находилась в изменённом сознании. Ничего не помогало. Ни уговоры, ни ультиматумы, ни угрозы. Это было весьма распространённым среди кандидатов в некроны, различались только методы достижения цели. Кратковременное и поверхностное прикосновение к состоянию инициированного или действующего некрона. Существовало несколько способов. Некоторые по старинке травили себя таблетками, но на таких посматривали косо. Большая часть применяла «психоно», препарат, воздействующий на вторую сигнальную систему психоимпульсами определённой частоты. Ещё были электросуггесты, изменяющие электромагнитное взаимодействие нейронов мозга, самый опасный и рискованный метод.

Некрония по многим внешним признакам была своеобразной религией. Уделяющей меньше внимания антуражной части, но делающей упор на внутреннюю обработку своей паствы. Основным лозунгом катехизиса некронов было – готовься к смерти с рождения. Но, разумеется, это было слишком общим понятием, чтобы объяснить всю суть этого течения. Как ни странно, 80% адептов составляли молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет. Мало кто проходил инициацию в средних годах, а среди тех, чей возраст перевалил за 40 – были зафиксированы лишь единичные случаи. Собственно, активную жизнь в сообществе некронов можно было вести с момента вступления в группу ожидания и до инициации, которая по-другому называлась «истинным приближением к смерти» и после которой социальная жизнь индивидуума прекращалась. Кандидат становился действующим некроном, тело для которого было лишь сосудом для поддержания биологической жизни органов. Это отдалённо напоминало религиозное отшельничество, но в данном случае на себя замыкалось не только сознание, но и физическое состояние инициированного. По мнению сторонников движения, такое ментальное существование помогало встать на «лестницу в небеса» и осознать суть неведомого.

Однажды Миранда едва не убила его.

Хотя в тот момент это был, видимо, уже её фантом.

И она никогда не принадлежала ему, ни сразу с момента знакомства, ни, тем более, после того, как вступила в группу ожидания. А Вайс никак не мог смириться с этим. Он даже устраивал истерики, как ни стыдно было бы признаваться в этом бывшему штурману гвардейского флота. Он умасливал, скандалил, безобразно выходил из себя. Это происходило, когда Миранда была сама собой. Если же она находилась в изменённом состоянии, общаться на такие темы было бессмысленно.

Ян вспомнил, как яркую иллюстрацию: у него было поначалу отличное настроение, Миранда была нормальной, хотелось думать о совместном будущем. Но когда он завёл эту заезженную пластинку, она по обыкновению взбрыкнула. Слово за слово и они уже перепирались на повышенных тонах.

Он сказал, что пора с этим кончать, с этими походами в ночные истоки, с этими переговорами с подозрительными личностями, с этим враньём об её ухажёрах. Пообещал в сотый раз, что он сможет, он оградит, он обеспечит ей. Она расхохоталась. Она сказала, что понимает его. И что сейчас всё объяснит.

Они сняли для свидания номер скромного мотеля на окраине. И валялись сейчас на огромной застеленной кровати. Она сменила позу, привстала перед ним на колени, потом присела на пятки и развела слегка ноги.

Я расскажу, сказала она. Ты просто не можешь принять мой образ жизни. Ты хочешь переделать его под понятный тебе. Под скучный, скукоженный, стерильный мирок зависимости и обиды. Ты не хочешь делить меня с другими мужчинами. Тебе претит сама мысль, что меня перед тобой имеет кто-то другой. Так ты рассуждаешь. А на самом деле тебя это просто заводит, и оттого, что ты не можешь с этим справиться, ты злишься и психуешь, да?.. правда же, заводит? И она гладила себя рукой между ног, пока говорила. И смотрела ему в глаза.

И он от этого терял дар речи и… И набрасывался на неё с безумством приговорённого к казни и для вида соглашался, впрочем одновременно нисколько не соглашаясь где-то там, в потёмках своей души.

9.

– Ну как, Вайс, вы уже все тутошние злачные места посетили? – поинтересовался Кежич.

Коллеги с утра завтракали в гостиничном ресторане. Вернее, пока только ждали свой заказ. Мирослав крутил между пальцами блестящую вилку. Ян непроизвольно следил за его рукой.

– Вайс? – повторил Кежич.

– А? – Ян внутренне вздрогнул и очнулся от наваждения. – Да нет, какие тут заведения. А они разве здесь есть в принципе?

– Я встретил вчера вечером Логана, – сказал Мирослав. – Он был весел. Видимо, всё-таки посетил какую-нибудь девочку из капеллы. Его отзывают. Так что мы лишаемся своего персонального транспорта. Что вы такое этакое написали в отчёте шефу?

– Полагаете, эти события как-то связаны?

– Я просто рассуждаю, Вайс. Иногда это очень полезное занятие. Оно не требует больших энергетических затрат, но тем не менее обладает потрясающей эффективностью!

Официант принёс заказ и принялся расставлять блюда на столе.

Кежич подозрительно наблюдал за его действиями.

Вайс пригубил грейпфрутовый сок из высокого бокала.

– Что вы намерены предпринять теперь с нашими контрагентами? – поинтересовался Мирослав, когда официант ушёл. – Применить гипносон?

– Вы просмотрели видеоотчет о беседах?

– Обижаете, Вайс. Я не только просмотрел его, я его проштудировал.

– И как?

– Честно говоря, я пока не обнаружил каких-то явных патологий по моей части, – Кежич принялся за яичницу с беконом.

– В самом деле? – искренне удивился Ян. – Ничего такого? Вы шутите, я надеюсь.

– Ну давайте не уподобляться обывательским домыслам. Все эти фантастические сюжеты, аханья и оханья. Для меня очевидна экзогенная природа расстройства, причём именно расстройства в психическом плане, а не какой-то выраженной патологии. Во всяком случае, пока.

– А как быть с одновременностью возникшего… эээ… расстройства?

– Элементарно-тривиальное объяснение, Ян! Элементарное. Отравление какими-то веществами.