Письма к Тебе

Александра Котенкова

Письма к Тебе

ПЕРВОЕ ПИСЬМО

27 октября 2019 года

Привет, мой незнакомец! Этим письмом я, как ключом, открываю Тебе дверь в своё самое ценное, что не осмеливаюсь раскрыть никому – в свои чувства. Я не знаю, насколько много бумаг займут мои мысли, но я надеюсь, что они как можно сильнее облегчат мою жизнь…

Знаешь, что я отвечу, когда меня спросят, что самое странное я сделала в своей жизни? Я отвечу, что познакомилась с тобой.

Но эта моя странность совсем не равна самому ужасному, что было в моей жизни. Она не та, которую ни за что в жизни не хотелось бы повторить, которую хотелось бы только утопить в воспоминаниях, утилизировать, сжечь. И Ты – самое яркое тому доказательство, именуемое «странным», но равное «удивительному» и «удивляющему».

Нам ведь крайне необходимо было познакомиться, но мы никогда бы не сделали этого сами, именно поэтому нас погрузило в неизбежные обстоятельства, где совершённое знакомство заставило чистый интерес биться о карму наших кораблей, обо все края наших тел и их самые настоящие метки – глаза. Мои застряли в Твоих, а Твои – в моих. Но я, наверное, отпечатком, Ты же сумел пробраться дальше – в мою душу.

Твои глаза точь-в-точь, как высокие горы: они могут убить, и они убивают. Своей недосягаемостью. Своим очарованием. Но желают ли они этого сами? Однозначно нет. Это всегда происходит совершенно неожиданно. Случайно. Ты наверняка не можешь контролировать это. И Ты, наверное, хотел бы единственного – ослепнуть. Чтобы знакомиться с людьми только своим прекрасным сердцем. Чтобы Твои глаза не умели своей остротой и безжалостностью ранить людей. И Ты, наверное, был бы так рад, если бы подвергался истязаниям и боли сам. Лишь бы не Ты убивал… Лишь бы не погибали безвинные люди.

Помню, как впервые познакомилась с Твоими глазами, ещё не зная самого Тебя: они остались во мне ранением, отметкой, пульсирующей в любое время дня и ночи. От этого не было спасения. Но я ошиблась. Тогда мы ещё просто-напросто не были с Тобой знакомы.

Вот несколько дней назад, когда мы впервые обняли друг друга смущённым приветом, я почувствовала себя взбудораженной: мне хотелось всему миру, не такому приветливому и дружелюбному рассказать о Тебе, рассказать о двух пулях, выпущенных в моё сердце, рассказать о том, что я ещё жива и жива, как ни странно, благодаря двум этим ранам в груди. А потом, когда наше знакомство душ в общении тел приостановилось, когда мы просто-напросто вернулись к своим жизням, я почувствовала себя так ужасно… До этого, до знакомства с Тобой, я будто сидела в тёмной-тёмной комнате, где слышны только голоса и дыхания, но от них нет толку, ведь только в спайке со светом они могут играть понятную роль, способную ощутиться. Но ведь вокруг пугающая мгла… И я в ней намертво заперта. И для меня из неё нет выхода…

Но появился Ты, как маленький огонёк, способный ненадолго озарить мир вокруг меня. Способный показать, как всё рядом и дальше прекрасно, как всё чýдно и чудесно. Но ничто не вечно: всё изменяется, разрушается или исчезает в этом мире. Кажется, что этот огонёк будет полыхать без конца, а на деле он гаснет ещё быстрее, чем успеваешь об этом поразмыслить. И вот, только привыкнув к маленькому огоньку перед глазами, только познакомившись с миром передо мной, вдруг всё исчезло, всё снова покрылось мглой, всё снова съела темнота. И хочется без раздумий лишь одного – снова найти этот свет, снова различать не только голоса людей, но и цвет их глаз, родинки, складывающиеся в созвездия, шрамы – все истории, написанные на их телах и лицах. И этот освещающий всё огонёк появляется. И исчезает. Вновь озаряет всё светом. И уходит во мглу. Но я ведь не могу метаться между светом и темнотой так часто или так долго, я не могу больше терять это ощущение жизни. Но как его не отпустить, если во мне самой нет даже маленькой искорки, похожей на него?

И вот наше не-знакомство продолжается который месяц – честно, я уже сбилась со счёту. И за это время я вдруг сумела осознать, что общение с Тобой – это буквально нечто. И оно такое странное в своём химическом составе: натуральная неосознанность слов, брошенных в иллюзорном безразличии, сочетается с одурманивающим, но очень искренним чувством полноценности.

Именно так в каждую нашу встречу рождаются сомнения, которые своим ядом изнутри съедают уверенность, которая, когда мы по отдельности, подпитывается сильной верой в возможность «нас». Из раза в раз видя Тебя, я пытаюсь разгадать шифры, выстроенные моим сознанием, повреждённым детскими травмами, и понять, истинен мой интерес или фальшивен. Но стоит признать, что мне бессмысленно ждать правду, ведь, зная её, я буду делать единственное – стараться деформировать её, чтобы не ошибиться. Но порой меня накрывает мысль, будто с Тобой я никогда её не узнаю…

Я встречаю Тебя яркими, хоть и совершенно случайными вспышками, наблюдаю за Тобой в реальности и не понимаю ни-че-го: или Ты, пряча настоящие эмоции от собственной торопливости, всё-таки каждую встречу стремишься к очаровательно-желанной цели, или же Ты невероятно сильно и так же невероятно искусно любишь играть в «ложь» со мной и, что самое грустное, моими чувствами. Я сомневаюсь во всём: в принятых впопыхах или медлительно решениях, в играющей с утра музыке, в книгах, в словах, в мыслях. Но больше всего я сомневаюсь в Тебе. Хотя, комично, из-за Тебя же.

Ты словно всегда утопаешь в своих мыслях, пытаешься в них разобраться и понять, чего Твоё искреннее сердце хочет получить от наших своеобразных в своём существовании отношений… И потому Ты действуешь нерешительно, боишься, останавливаешься, задавая себе единственный вопрос «Где мой разум?», когда сердце настоятельно стрекочет в груди, но всё равно не решаешься принять решение, всё равно избегаешь, всё равно прячешься. В кабинетах. В болезнях. В людях. И всё это – сомневающийся Ты и абсолютно такая же я – бежит по бесконечному кругу, из которого, казалось бы, нет ни единого выхода. Но на самом деле в этой дистанции есть два «стать»: мы можем остаться, а можем расстаться. Сложный выбор, так ведь? Особенно при нынешнем нашем общении. Но я знаю, что выбрала бы. Пока новые сомнения не пробрались в меня через две раны в груди…

Я бы выбрала «остаться», даже если избавиться от «расстаться» не получится никогда. Ведь мы с Тобой одновременно так часто теряем разум. Но при этом мы никогда не теряем нашу крепкую, будто стальную, связь, с силой завязывающую нас в безумные и без-умные отношения, которые стоят так шатко на грани между самой тёплой дружбой в одной параллельности и честной любви в противоположной. Я шагнула бы в омут. Шагнула бы в пропасть, чтобы моя жизнь стала наконец такой искренней, светлой и настоящей. А Ты? Ты бы шагнул?… Ну, почему Ты молчишь?… Наверное, вряд ли.

И вот я снова чувствую, как внутри затянувшимся узлом тянут сомнения, ставшие уже такими родными…

А ведь они –наше главное оружие. Они удачно обманывают окружающих людей и нас самих: сомневаясь сами, мы заставляем сомневаться людей в том, существуем ли «мы» в принципе и потом сами вновь об этом задумываемся. И это так прекрасно, что мы можем прятаться и прятать наше счастье – это же счастье, да? – от других… Но одновременно нет ничего хуже сомнений, которые ядом замедленного действия изнутри убивают нас самих. И это так отвратно, что, обманывая других, что, обманывая самих себя, «мы» не можем стать. И я молюсь сейчас лишь о том, чтобы когда-нибудь запасы нашего самого злейшего врага были опустошены.

Но пока у нас есть время, я хотела бы верить. Верить во всё ровно столько же, сколько во всём сомневаюсь: в принятых впопыхах или медлительно решениях, в играющей с утра музыке, в книгах, в словах, в мыслях… и в Тебе.

Я не знаю, как долго мы будем получать странное (теперь Ты понял, почему я выбрала такое слово?) наслаждение от этого непонятного увлечения, но, если уж так вышло, давай договоримся с Тобой об одной-единственной вещи? Давай будем рядом. Пожалуйста… И только тогда мы останемся друг для друга, возможно, дурацким, но таким нужным спасеньем… Спасеньем в этом холодном, будоражащем мире.

И пока Ты будешь крутить в своей голове пластинки нашего непонятного общения, я буду считать единственно-родными слова:

«Письмо моему ℋ.»

И после безмолвно, лишь одними горячими от сухого дыхания губами, добавлять:

«Которое он никогда и не прочтёт…»

Но как бы я ни расстраивалась, как бы мне ни было больно, какими бы странными ни были наши отношения, знаешь, что я отвечу, когда меня спросят, что самое лучшее я сделала в своей жизни? Я отвечу, что познакомилась с тобой.

Письмо моему ℋ.

ВТОРОЕ ПИСЬМО

7 ноября 2019 года

Снова здравствуй Тебе, Незнакомец! Это всего лишь второе «привет» Тебе за эти полторы недели, а представляешь, сколько раз я говорила Тебе «привет» в своих мыслях. Но эта цифра всё равно ничтожна по сравнению с тем, сколько раз я благодарила Тебя за это время и за время нашего знакомства вообще.

С самой первой нашей встречи я благодарна за весь свет, которым Ты озарил мне мир. За возможность не пропускать мимо, а видеть людей, которые меня окружают – невероятных, безумно творческих и понимающих. За возможность знакомиться, встречаться и общаться с ними. За возможность желать воплотить свои безумные идеи на сцене, чувствовать поддержку и понимать, что всё не зря, что всё так, как должно быть. За возможность искренне дарить и получать улыбки, а ещё синяки и раны, которые мне умело или совершенно случайно наносят. За возможность вдохновлённой прогуляться от дома до школы путями, которые изучила вдоль и поперёк, но в которых каждый раз нахожу что-то новое, маленькое, но прекрасное. За возможность ощущать этот мороз, который настойчиво кусает меня за щёки, пока я иду к Тебе, не осознавая этого, навстречу… Я благодарю Тебя за те способности, которые у меня были, но которые благодаря Тебе стали возможностями. Я благодарю Тебя за то, что Ты есть. Есть не только в моей жизни, но и во всём этом мире, порой несправедливом и глупом, но есть, чтобы исправить его, осветить своим колыхающимся, мягким, не обжигающим светом. Хотя, если уж и говорить об этом честно, первому я, конечно же, рада немного (совсем немного) больше.

Ведь в такие дни, как сегодня, в этот ноябрьский день, выжигающий холодом за окном и теплотой в сердце память, я вдруг получила прекраснейший шанс стать на единственную секундочку счастливее в неощутимой темноте своих дней, однообразно-чёрных до скуки и отвращения и суметь впервые поймать, запомнить на несколько часов это состояние. И, честно признаться, я до сих пор самой себе завидую.

Ты в моих глазах сегодня предстал истинным джентльменом, сошедшим со страниц старого романа, но тепло принятого временем. Ты позволил мне влюбиться в Тебя и вновь запутаться… Ах! Чёрт, прости! По въевшейся в капилляры рассеянности я начала своё письмо к Тебе с конца…

Не помню, сколько дней мы не виделись призраками, сонно бредущими по этажам школы от одного кабинета к другому. Мне даже представить это страшно, хотя совершенно не сложно, ведь зачастую это одно-единственное, что мне остаётся, чтобы не утонуть в однообразности мира. Но, когда мы с Тобой встречаемся, я всё запоминаю по крупицам. Ведь тогда моя жизнь озаряется светом, насыщается и наполняется.

И сегодня она именно наполнилась. И до краёв наполнила всю меня, как вода жадно заполняет стакан. Ведь в эти случайные минуты Ты не только яркой вспышкой вспыхнул в моих глазах спустя долгое время не-встреч, но и разрушил безразличие, мной выдуманной (не без Твоей, конечно же, помощи), силой собственной искренности.

Здесь, в этом трёхэтажном месте знаний, у нас есть единственное место, где наши дороги могут превратиться в перекрёсток и неожиданно столкнуть нас. Мы с Тобой далеко не профессиональные водители – мы ещё малы, поэтому мы пролетаем мимо всех предупреждающих знаков и совсем не думаем о том, что будет впереди, мы пролетаем в иллюзиях, мечтах и тревогах. А потом вдруг резко бьём по тормозам и застываем в немении и в неимении слов: мы сталкиваемся с реальностью. С реальностью, которая заперта в маленьком кабинете завуча.

Ты сидел, словно слившись со стулом, словно став его частью, одной из горизонтальных перекладин его спинки. Насколько плохо Ты себя чувствовал, настолько сильно Ты стал безликим. Боль била незримой рукой Тебя чуть ниже сердца, отчего Твой жизненный ритм звучал абсолютно рвано, ломано. И в этот момент я впервые убедилась в том, что между нами существует крепкая нить, которая то узлами чистой веры спасает нас, то с необъяснимой, дикой силой затягивает в бездну, но она всё-таки держит нас вместе, хоть и не позволяя приблизиться. Но к чему я это всё: плохо себя чувствовал не только Ты, но и я… Всё та же незримая, но ощутимая рука била меня туда же, в область сердца. Представляешь, как это странно: одинаковые ощущения выжигают изнутри нас обоих?

Ты, кажется, готов был бездыханно упасть, поражённый новым ударом незримого противника – но это не остановило Тебя. Ты не спрятал за болью свою галантность и доброту – наоборот, Твоя боль их будто бы ярче подсветила. И меня всё это каждый раз, как и сегодня, искренне удивляет, завораживает, как маленького ребёнка. Ты, превозмогая сильнейшие пульсирующие удары, уступил мне уютное место, выдав сдавленные терпением, но вымученные задушевностью единственные слова: «Прошу! Пожалуйста…» И в этот момент это был будто бы не Твой голос – точнее, Твой, но не тот, который все привыкли слышать. Он был особенным, душевным, искренним… Он был по истине Твоим.

Я села на стул, скромно пробежавшись быстрым взглядом по лицам притворившихся занятыми людей, и приподняла голову, чтобы разбиться о твою ощущаемую, но уже немного сбитую, повреждённую, раненую чувствами, боль. Но в эту же секунду насладиться Твоей тёплой улыбкой. Тёплой улыбкой, обращённой ко мне… Тёплой улыбкой, способной влюбить, залюбить, вылюбить и перелюбить. Всю меня и весь мир. Мир, окружающий нас. Мир, который стремится прочитать нас каждый раз, когда мы вместе, но который никогда не будет способен сделать этого, ведь мы написаны особенным и уже забытым для мира языком. Языком, который и нам, скорее всего, невозможно будет прочитать.

Ты, чуть пошатнувшись в сторону от дребезжащей под рёбрами пульсации, насилу удержался на ногах и заглянул в мои глаза… И нашёл там восхищение, которое стало редким, скорее всего, самым глупым, спасением, как пластырь на перелом, и Тебе становится чуть легче от осознания, что любой самый страшный конец пока что лишь выдуман и вряд ли станет частью нашей реальности.

Мы просто-напросто компенсируем любую нашу боль жертвой нашей связи, сохраняющей беспредельную странность, – вот и вся наша формула… Вот и вся формула, которая научит нас жить. Жить даже после того, как наше обещание, которое мы дали друг другу в нашем первом письме, рассыпится под грузом реальности. Жить, даже когда жить уже будет невозможно вовсе…

Вот, за что я благодарила Тебя в начале этого письма. Вот, за что я всегда буду Тебе благодарна.

Письмо моему ℋ.

ТРЕТЬЕ ПИСЬМО

13 ноября 2019 год

Здравствуй, мой тёплый, согревающий на расстоянии Незнакомец!

Вот и закончился ещё один дурацкий ноябрьский день, закрутивший меня с силой и сумевший выжать из меня только сомнения… Я всё думаю о том же, какое же из двух «стать» всё-таки выбрать: остаться или расстаться? И здесь особенно терпко ощущается природа моих сомнений – медлительная, вязкая и постоянно тянущаяся к другим вопросам. Знаешь, как я ко всему этому глупому пришла? Присаживайся. Уже сидишь? Тогда просто внимательно читай, но ни в коем случае не пускай мою боль в своё сердце, ведь в Твоём её и так достаточно.

Ты же знаешь (хотя узнал это совершенно случайно), что пути до моего дома предательски нескончаемы. Когда ты хочешь единственного – забраться в тепло (в идеале – в Твои объятия, конечно же, но на деле – хотя бы под одеяло), но дорога словно удлиняется и удлиняется… Она тянется всё дальше и дальше, а сильные порывы ветра и жуткий мороз всё отчаяннее норовят забраться в душу, согретую в реальности лишь теплом осточертелого одиночества. Но всё-таки, как бы ни было отвратительно, теперь этот путь каждый раз не менее интересен, чем в первый. И даже не тот путь, по которому ступаешь, а тот путь, с которым встречаешься глазами…

Каждый раз я наблюдаю за людьми, озабоченными будничным водоворотом: они очаровательны обязательствами и ответственностью перед собой или другими. Но я не стала бы останавливаться на них, если бы они были настолько привлекательны. В текущем, безостановочно бегущем потоке жизни особенны совсем не они, а те люди, которые будто порхают над этой «рекой», над этой землёй, которые, казалось бы, беспричинно улыбаются всему на своём пути: каждому листочку, из последних сил покачивавшемуся на ветке; каждому пушистому облачку, похожему на сладкую белоснежную вату; каждой птице, разрезающей своими крыльями морозный воздух; и элементарно – каждому прохожему. Мне всегда хотелось залезть в головы этих людей, покопаться в свежевыпавших сугробах их мыслей и найти тот огонёк, который весь этот снег заставит растаять и заставит их души гореть ярче. Но я никогда не могла сделать этого. До сегодняшнего дня… Пока в моём сознании не появился такой же огонёк. Огонёк, имя которого известно только мне – и никому более.

Довольно уверенно, но при этом весьма медленно я шагала по старому, разрушенному временем уже наполовину (это выдавали его плачущие камнями-слезами ступени) мосту и вдруг увидела Тебя. Первой мыслью были слова: «Кажется, впервые за новую, но по-прежнему долгую неделю…» Ритмичными и чёткими, но потерянными где-то в теле, потому приглушёнными ударами билось внутри сердце, словно всё там же – неизвестно где – засел маленький эмоциональный барабанщик – то ли волнение, то ли смущение напало на меня так неожиданно. И ни за что этого не угадать, а…

Время уже совсем беспощадно поглощало расстояние: всё быстрее и быстрее, всё меньше и меньше – и вот мы совсем близко. Мы уже пристально наблюдали за глазами друг друга, но при этом совсем не раскрывали Твоим друзьям наших эмоций (словно это обычный неброский взгляд на мимо проходящего человека – но как смешно, ведь он такой ненасытный!). И оба чувствовали, как смутно выявляемое напряжение тянется сладким соком в жилках – и потому его срочно нужно было сбросить в бездну. Чтобы не сорваться в эту бездну самим, чтобы не сорваться и не затеряться там. Ты мимолётно вскинул вверх свои брови, отчего во мне взорвались все эмоции, и на лице растеклась скромная улыбка. И уголки Твоих губ так же медленно и смущённо приподнялись в ответ…

Морозный холод вдруг превратился в щемящую духоту. Сознание растворилось в огромном пространстве и во времени. И я совсем забыла о своих противно тикающих проблемах… Я вдруг стала тем человеком, которому хотела всё залезть в голову и понять, почему он так широко улыбается чему-то неизвестному. Расплывшемуся впереди, будто спрятанному, невидимому. Но такому прекрасному.

Как же это всё красиво… Но, Ты же понимаешь, что это были бы совсем не мы, если бы история закончилась прямо на этих сладких словах и не была разбавлена горьковатым привкусом разочарования.

Только сейчас, когда я, уверенная, что Ты – адресат этих писем – не прочтёшь ни одного из них, пишу Тебе уже третье по счёту письмо, понимаю, – давай уже без глупых предисловий? их было совершенно достаточно! – что Ты готов. Готов отказаться от этого липкого, вязкого «друзья», кардинально изменив ритмы наших переплетённых душ. Но сразу постарайся принять мои слова и простить меня за них, ведь я чувствую, что должна быть с Тобой предельно откровенной на каждом этапе развития «нас» как единого целого (даже если это ни к чему не приведёт): к таким ярким, хоть и совершенно желанным проявлениям честности я не готова. Может, не затянулись раны? Твои или мои – не важно. Может, ещё слишком рано? Или, может, уже слишком поздно? Я не знаю. Но самое последнее, что я хотела бы сделать в выпавшей мне жизни – это обманывать Тебя. Это равно боли, причинённой самой себе…

Мы знакомы с Тобой всего несколько месяцев, но с первого дня нашего знакомства я знала, что мы станем друг другу ближе, чем просто друзья. С первого дня нашего знакомства я ощущала Тебя родным человеком. Но меня пугает чересчур быстрое развитие нашего дуэта и наших эмоций рядом друг с другом. Меня пугает тот неоспоримый факт, что всё это будет равно скоропалительной развязке. Внутри меня нет ни грамма желания собирать себя по осколкам, по кристаллам, по молекулам после разрыва с Тобой – с неизведанным, но уже ставшим для меня вторым спокойным домом… Но я всё равно в страхе не могу решиться на эту быстроту из-за боли старых ран, из-за воспоминаний не забытых историй, из-за давних предательств, из-за времени, которого, кажется, прошло ещё не слишком достаточно… И, казалось бы, почему я должна бояться настоящего счастья просто потому, что мне могут сделать больно так же, как в прошлом, просто потому, что я или даже мы оба можем ошибиться? Ведь я же уверена в этом человеке. Ведь я уверена в Тебе! И я хочу быть счастливой! Но… Я очень боюсь… Что, если мы ошибаемся? Что, если ничего не получится? Самое страшное – что, если я ошибаюсь одна? Я прямо чувствую, как трепетный стук взволнованного сердца выжигает требование остановиться, чтобы остаться здесь, чтобы не сблизиться, но и не расстаться. Чтобы сохранить всё так, как есть. Чтобы не пройти дальше, ведь там дорог для нас никогда не было, и чтобы не вернуться назад, ведь там просто-напросто их для нас уже нет.

Поэтому давай новый уговор? Пожалуйста… Я не хочу, чтобы мы разочаровались друг в друге. Я не хочу потерять Тебя. Поэтому давай просто помолчим, когда нам выпадет случай поговорить серьёзно? Давай в тот момент просто насладимся настоящей, искренней и, видимо, последней нашей минутой. И тишиной…

Письмо моему ℋ.

ЧЕТВЁРТОЕ ПИСЬМО

15 января 2020 год

Привет, мой дорогой Незнакомец!

Представляешь, после последнего мною написанного, но так Тобою и не прочитанного письма прошло уже два месяца… И столько всего в них случилось – Твой день рождения и Новый год. Помню, я хотела поздравить Тебя со всеми праздниками и пожелать хорошей музыки в наушниках, красивых людей вокруг, лёгкого, но вдумчивого отношения к жизни, стойкости нервов и тепла в сердце – всего, как у меня. Но так ни на что и не набралась смелости. Не набралась смелости даже написать сообщение… Ничего между нами не произошло, хотя в наших жизнях случилось многое. И Ты уже, наверное, успел позабыть, кто я. А наши дороги, сплетённые наистраннейшим чувством, казалось, уже должны были разойтись. Но Ты не позволил. Ты снова взял всё в свои руки и разрушил выстроившиеся передо мной иллюзии своей искренностью и самоотверженностью. Но был ли это Ты сам?…

Прошло целых два месяца, но меня никак не отпускает…

Ты всплываешь в абсолютно чужих мне людях яркими миражами.

И меня тревожит лишь один вопрос – от чего:

от моего шалящего от третьей ночи бессонницы рассудка

или

от того, что Ты управляешь моим разумом?…

Звучит музыка, а я в каждой ноте нахожу смыслы, связанные с Тобой. Каждый день мимо проходят тысячи людей, и в каждом я нахожу черты Твоей внешности. Случайно урываю в любом месте голос незнакомца, но слышу только Твой низкий тембр. Наблюдаю за природой, а в каждом цвете и свете вижу только ассоциации с Тобой. Ветер лёгкими шлейфами доносит ароматы, а они будто бы всегда знакомые, будто бы всегда Твои. А перед сном читаю книгу, а в каждой строке бегут слова о Твоём характере, о Твоём образе, о Твоей внешности, о Твоих мыслях – обо всём Тебе.

Ты каким-то необычайным образом находишься во всех людях и во всех вещах, которые я встречаю изо дня в день. И я не жалуюсь – нет, ни в коем случае. Я невероятно радуюсь, ведь так мы можем видеться намного чаще. Ведь так я на самом деле понимаю мир людей и вещей, в котором Тебя нет и однажды не станет для меня навсегда. Ведь, вероятно, однажды затесавшись частичками в прохожих, Ты останешься в них, но Тебя такого, каким я Тебя встретила, не будет. Настигнет ли нас эта реальность, коснётся ли наших рук – пускай рассудит время, а я намертво вцеплюсь в эту ускользающую ниточку: я буду видеть Тебя там, где на самом деле Тебя никогда и не было.

Пару дней назад я брела по окрестностям спокойным, прогулочным шагом, цепляясь за красивые, ранее неприметные (и знаешь ведь почему) мелочи. И если бы мои глаза в этот момент поймал выдающийся художник, то он бы изобразил их птицей, ведь мой взгляд словно парил, будто у него были настоящие крылья, и он мог взлететь на любую высоту и прикоснуться к любой красоте: например, к этой веточке, покрытой хрустящим, как хлопья, льдом и сверкающим, как бриллианты, инеем – и такими чýдными, укутанными тёплым белоснежным одеяльцем, были все деревья, встречающиеся на моём пути. А мелодия зимы, забравшей наконец власть, звучала в морозном воздухе свитом небольшой метели.