Радогощь

– Они, наверное, уже на том берегу. Ори – не ори, не услышат, – наконец говорит она. – Пойдем.

– Куда? – всхлипываю я. – Может быть, перевозчик вернется, и я у него спрошу.

– А если не вернется? А если он там останется? Мы же не знаем наверняка. Лучше пойдем поищем Олесю. Поспрашиваем у людей, кто русский знает, – предлагает мне Лера.

Её доводы мне кажутся убедительными, и я соглашаюсь. Поднимаемся наверх. Пока мы бегали до берега и обратно, обстановка в шатровом городке заметно изменилась. Народ весь слинял, словно все попрятались по шатрам и сидят там, боясь нос высунуть на улицу. Ярмарка опустела, только оставленные прилавки и совсем немного мусора, выроненного торговцами и покупателями, да примятая трава указывали на то, что только что тут происходила оживленная торговля.

Мы пытаемся заговорить со встретившимися нам по пути когалами, но они не хотят с нами разговаривать. Шарахаются от нас и лепечут что-то на своем когальском. То ли правда не знают русского, то ли притворяются.

В итоге мы возвращаемся к своему шатру ни с чем. Пуления Авсеевна хлопочет с обедом, накрывает на стол. Я проголодалась ужасно, но сейчас мне даже крохотный кусочек в горло не полезет.

– Что вы такие невеселые? – удивляется она, когда мы подходим ближе.

Рассказываю ей, что ребята нас бросили, а Олесю похитили.

– Да не выдумывайте вы ничего понапрасну, это обычай такой у нас, не одна свадьба не обходится без якобы устроенного представления похищения, – отмахивается она, громко смеясь.

– Тогда где она? Почему её не вернули? – вскидываюсь я.

– Рано ещё. На закате обычно возвращают. Да видела я её. Цела-целехонька, ваша Олеся, улыбается, – сообщает мне вдруг неожиданную новость Пуления Авсеевна.

– Где? – вскрикиваю я.

– Да в шатре, – отвечает Пуления Авсеевна.

– В каком? Покажите!

– Да сядь уже, поешь толком, а потом я вас отведу к ней, – говорит Пуления Авсеевна. – А то остынет же.

Она накладывает нам в деревянные миски кашу. Не могу определить из какой крупы, но пахнет вкусно, ещё и с травами.

– Кстати, пока вас не было приходил один ваш мальчик, сказал, что его пригласили пожить к себе ал-когалы. Он забрал свои вещи и ушел, – сообщает Пуления Авсеевна.

– Что? – вспыхиваю я. Пока я бегала, нас ещё кто-то бросил, нужно было оставаться в шатре. – Кто приходил – Игорь или Даня?

– Он не назвал своего имени, – отзывается Пуления Авсеевна.

– Низкорослый и темненький или высокий блондин? – спрашиваю её.

– Светловолосый, но не тот высокий, а пониже, – отвечает когалка.

– Даня, – медленно произношу я и смотрю на Лерину реакцию.

– А, ладно, – пожимает плечами Лера, будто ей всё равно.

– Ты не будешь переживать, что тебя парень кинул? – удивляюсь я.

– Нет. А зачем? И он меня не кинул, с чего ты взяла? – вспыхивает Лера. – Его пригласили пожить ал-когалы, ему там, может быть, понравилось. Ну, и пусть побудет в чисто мужской компании, освоится.

– С чем освоится?

Но она пропускает мой вопрос мимо ушей, с аппетитом уминая кашу.

– Но ты же остаешься совсем одна, – вставляю я.

– Почему одна? – удивляется она, – с тобой и с Олесей.

Я возвращаюсь в шатер. Обоих рюкзаков теперь нет. Значит, они были Данины и он их унес. Следом за мной заходит Пуления Авсеевна.

– Дарина, иди покушай, пока не остыла каша, ну же, – говорит она и тянет меня за руку.

Позволяю ей себя увести, сажусь рядом с Лерой, смотрю на миску полную каши, аппетитно выглядит.

– Поешь нормально, а потом пойдем найдем твою Олесю, если ты без неё и пяти минут прожить не можешь, – пеняет мне Лера как маленькому ребенку.

Вздыхаю, я, действительно, не могу без Олеси. Мы с первого класса вместе, она всегда за меня решала все проблемы и строила дальнейшие планы. Без неё я и в университет бы не поступила. Завидую смелости Леры, что она вот так просто осталась одна в незнакомом месте и абсолютно спокойна.

Подтягиваю к себе приборы, ложки и те деревянные, пробую кашу. Необычная на вкус, так и тает во рту, будто долго томилась в русской печке. Может быть, так оно и было, ну, не в настоящей большой печи, а в какой-нибудь маленькой, перевозной и обязательно на дровах. Сама не замечаю, как уплетаю всё, даже ложкой соскребаю остатки со дна, подбираю все крупиночки.

Пуления Авсеевна разливает нам чай из самовара, опять с ароматными травами. Кружки красивые фарфоровые с изогнутыми ручками, на боку изображены люди в когальских народных костюмах.

От горячего чая разливается по телу приятное тепло, и я понемногу успокаиваюсь. Теперь мне кажется, что я зря подняла волну и нагнала атмосферу безысходности. Всё с Олесей в порядке.

– Какие у вас кружечки красивые, – говорю я, чтобы как-то отвлечься, – вы сами их делаете?

– О, нет, что вы, – взмахивает руками Пуления Авсеевна, – наши гончары только горшки умеют лепить. А это тонкий фарфор из Китая, ещё старинных мастеров работа. Посмотри через неё на солнце.

Поднимаю вверх пустую кружку, смотрю через неё на солнечный свет – стенка у чашечки почти прозрачная, видно яркое солнышко. Дивлюсь, что у простого лесного народа в обычном обиходе такое сокровище.

Глава 6. Прощание с невестой

После обеда, как и обещала, Пуления Авсеевна ведет меня к Олесе. Шатер, куда её отвезли находится далеко от общего шатрового городка, в ложбинке между холмами. Он небольшой и что сразу бросается в глаза – настолько белый, что даже режет глаза от такого контраста на серо-голубом фоне неба. Шатер окружен наскоро собранным плетеным забором, на палках которого зачем-то воткнуты черепа животных. От этого зрелища становится как-то жутковато.

Заходим внутрь. Олеся сидит в центре на низкой скамейке, на ней длинное белое одеяние с вышитым орнаментом по вороту, подол задран так, что оголены её худые бледные ноги. Вокруг неё на коленях, а кто и по-турецки, сидят женщины-когалки в разноцветных платьях и в смешных квадратных шапочках, и о чем-то поют. Хор у них получается дружный спетый, что невольно заслушаешься, хотя ничего непонятно – на чужом языке же все слова. Одни просто поют, другие обмазывают Олесины голые лодыжки темно-зеленной грязью.

– Олеся! – вскрикиваю я.

– А, Дарина, – улыбается она мне, – как хорошо, что ты пришла.

Сажусь рядом с ней на сбитую полутвердую подушку.

– Ты как? Всё в порядке? – осторожно спрашиваю я.

– Всё отлично, – по-прежнему улыбается она и смотрит на меня как-то загадочно.

– Что они такое тебе делают? – киваю я на её ноги, уже полностью облепленные неприглядной на вид грязью, из которой торчат сломленные стебли и перемолотые листья и травы.

– Что-то на вроде депиляции, только народными средствами, – беспечно отмахивается она.

– А зачем?

– Чтобы кожа была гладкая и нежная, – щурится она. – Я же замуж выхожу.

– Так не скоро же.

– Дарина, я завтра замуж выхожу, – отвечает она и её улыбка сходит с лица, глаза становятся немного печальными, но всё равно светятся ожиданием счастья.

Судорожно сглатываю слюну.

– За кого же?

Я даже не сразу задаю ей этот вопрос, настолько у меня пересыхает во рту от столь неожиданной новости.

– За того жениха, что нам показывали вчера, – беспечно заявляет она.

– Шутишь? – вспыхиваю я. – Олеся, ты в своем уме?

– Нет, Дарин, я не шучу, всё серьезно. – Она обхватывает мою ладонь своими холодными руками и заглядывает мне в лицо. – Я поняла, что настоящей женщиной и матерью я смогу быть только здесь, вдали от суматошного и сумасшедшего большого города.

У меня леденеет сердце, и я ничего не могу сказать, дыхание перехватывает и мне не хватает воздуха.

– Ты же сама говорила, что он страшный, – пеняю ей.

– Я была глупа, – отзывается она. – Когалы – настоящие мужчины, не то, что наши. Сильные, крепкие, надежные. Чтобы поддерживать здоровым свой род, они время от времени берут себе жен с других племен, и выбрали меня и знаешь, я по-настоящему счастлива. И тебе советую выйти замуж за одного из них, и мы будем вместе жить. Я уже договорилась с ними, на тебя посмотрят, – добавляет она, стискивая мою руку. – Есть у них ещё один, кто хочет взять вторую жену.

– Ты с ума сошла? – вскрикиваю я, отдергивая свою руку.

Конечно, Олеся, как всегда решила всё наперед за нас обеих, но, чтобы ещё и мое замужество устроить по своему желанию, это вообще перебор!

– Ты с ума сошла?! – вновь кричу я ей, – сватаешь меня за непонятно кого, да ещё и второй женой!

– Это даже очень хорошо быть второй женой, одной с большим домом и с хозяйством не справиться.

Я не узнаю Олесю, словно это не она говорит, а кто-то другой за неё.

– А как же твой Антон? – едва слышно произношу я, надеясь, что, вспомнив о нем, она опомнится и придет в себя.

Олеся чуть виновато на меня смотрит.

– Ты всё потом узнаешь, – говорит она, кладя свою ладонь на мое запястье.

– Олеся! – Я перехватываю её руку и с силой дергаю, – очнись! Тебе не нужно выходить замуж за когала! Ты их даже не знаешь! Тебя чем-то опоили?

– Никто ничем меня не опаивал, – смеется она.

И вдруг льнет ко мне, крепко-крепко прижимается, стискивая меня в своих объятиях.

– Как хорошо, что ты пришла со мной попрощаться, – шепчет она мне в ухо, её горячее дыхание обжигает меня, – мы больше не увидимся в том качестве, как сейчас. В следующий раз я буду другой, и ты можешь измениться, если ты сама этого захочешь.

Отстраняется от меня, внимательно смотрит мне в глаза. Я ничего не понимаю, и мне хочется заплакать как маленькой.

– Я буду рада, если ты тоже поменяешься, – говорит она. – А теперь иди, мне нужно подготовиться к обряду.

– Олеся, – только и вырывается у меня.

Я хочу ещё что-то сказать, привести какие-то доводы, но слова застревают в горле, и я ничего не могу. Меня отрывают от Олеси и выталкивают из шатра, затягивают полог. Пуления Авсеевна берет меня под руку и ведет прочь.

Наверное, нужно было кричать, отбиваться, если надо грызть зубами стенки этого шатра, но вытащить оттуда подругу. Она бы на моем месте так бы и поступила, а я ничего этого не делаю. Позволяю себя увести. Ещё и злюсь на Олесю за то, что она и меня решила приплести в свою авантюру.

Оглушенная всем этим, я даже не сразу замечаю, что мы не возвращаемся обратно к нашему шатру, а меня отводят к высокому старому засохшему дереву. У меня складывается впечатление, что меня водили петлями, что вперед, что обратно, чтобы запутать и совсем сбить с толку. Но для чего?

Пуления Авсеевна садит меня на ковер и располагается рядом, держит мою руку в своих ладонях, гладит, чувствую её теплую морщинистую кожу и успокаиваюсь понемногу, хотя сердце так и колотится. И главное, я не знаю, как мне поступить. И как назло Кирилл, Аня и Игорь так бессовестно свалили, оставили нас здесь одних. Может быть, мне удастся снова поговорить с Олесей? И хоть я не запомнила дорогу, но я всё равно найду этот шатер и силой заставлю Олесю прийти в себя.

– Всё будет хорошо, не переживай, – говорит Пуления Авсеевна и поглаживает меня.

Отдергиваю свои руки и обнимаю себя за плечи. Солнце быстро садится, налетает пронзительный холодный ветер. Ежусь, жалею, что ветровка осталась в шатре, но нет сил подняться на ноги и сходить за ней. Я, словно как загипнотизированная, сижу, прилипнув попой к ковру. Вокруг нас собирается народ, и я догадываюсь, что сейчас что-то должно произойти, и мое сердце сковывает тревога.

Солнце опускается так низко, что запутывается в сухих корявых ветвях старого дерева, и вдруг вновь ударяют в барабан, и я подпрыгиваю на месте, оглядываюсь.

К нам приближается процессия. Впереди шаман, высокий, настолько худой, что видны его выпирающие ребра на голом торсе, плечи прикрыты черной шкурой, а на макушке голова мертвого волка. Он вышагивает чинно, размеренно, ни на кого не глядя, и люди отходят в сторону, пропуская его. В руках у него огромный бубен и он бьет в него своей крепкой жилистой ладонью, натянутая мембрана издает гулкий: «БОМ» и мое сердце замирает.

Позади него кривляются другие шаманы, на головах у них устрашающие маски животных и огромные кривые рога. Следом идут женщины-когалки всё в тех же разноцветных платьях и квадратных шапочках, в которых я застала их в шатре с Олесей. Их головы опущены, словно они чем-то опечалены. Меж них я замечаю и саму Олесю, в белом длинном платье, на голову накинута полупрозрачная ткань, что-то наподобие фаты. Они подводят её к дереву, и она становится спиной к сухому стволу. Вдруг к ней подбегают те «звериные морды» с рогами, в руках у них яркие алые ленты, они опутывают ими Олесю, крепко привязывают её к дереву. Затем шаманы разбредаются в разные стороны и скрываются среди низеньких елочек. Оттуда слышатся звериное рычание и возня.

Сердце замирает от того, что я ничего не успела предпринять. И зачем они её привязали? Ищу глазами жениха, но не нахожу, нет его здесь, и вспоминаю, что она говорила, что замуж же завтра выходит, значит, ещё не всё потеряно. Тогда что это за обряд? Обручение? Спрашиваю об этом Пулению Авсеевну.

– Сегодня прощание с невестой, – с готовностью отвечает мне когалка.

– Это что значит?

– Что она переходит из одного статуса в другой.

– Из просто девушки в замужнюю женщину? – уточняю я.

– Нет, не то, – качает она головой.

– А что тогда?

– Мне сложно это тебе объяснить, – чуть помолчав, говорит она, – ты не поймешь сразу, для этого время нужно, чтобы осознать. Попозже всё узнаешь. Кащь проведет её, не беспокойся, они справятся.

– Кто такой Кащь? – спрашиваю я, а у самой мурашки бегут от какого-то неосознанного страха.

– Кащь – это шаман, который помогает совершить переход, – поясняет она.

Хмурюсь, не нравится мне всё это. Хочется, чтобы поскорее кончилась эта часть обряда, а ночью я попытаюсь пробиться к Олесе и увести её оттуда. Мы сбежим из этого странного места во чтобы то ни стало, и забудем всё это как страшный сон. Прикусываю губу и в который раз проклинаю друзей, которые бросили нас здесь одних.

Между тем шаман бросает на траву свой большой бубен и что-то кричит на когальском, обращаясь к приведшим Олесю женщинам. Те с воплями и рыданиями падают на колени и начинают громко голосить, чуть ли не раздирая на себе одежду. Позади них методично стучат в барабаны: «БУМ-БУМ-БУМ-БУМ»

– Что происходит?

– Кащь спросил – попрощались ли они с невестой, – отвечает Пуления Авсеевна. – И они показывают, что они очень опечалены расставанием с ней.

– Как-то это всё странно, – произношу я, не замечая, что я говорю вслух.

– Таков обычай, – усмехается она. – Ведь Олеся из другого племени, не из нашего, поэтому должна пройти обряд прощания в полной мере.

– В полной мере? – перевожу на неё взгляд.

Она хитро улыбается, загадочно посматривая на меня и больше не добавляет ни слова. Вспоминаю, что мы кажется проходили на семинаре, что в древности, выдавая невесту замуж родные оплакивали её, будто умершую, потому что она навсегда уходила из своей семьи. Может быть, и здесь так принято до сих пор. Сейчас они поплачут и все разойдутся.

Поворачиваюсь обратно к Олесе. Женщины сняли с неё фату, и я вижу её спокойное лицо, с неё смыта вся косметика, что я даже не сразу узнаю её, настолько она бледна. Что совсем на неё не похоже. Она всегда, всегда красится, при любых обстоятельствах. Волосы красиво развеваются на ветру, и вдруг что-то вспыхивает позади неё, пламя обхватывает сухой ствол дерева. Но Олеся не видит этого, не чувствует огня. Я хочу закричать, но тугой ком встает поперек моего горла. Хочу вскочить на ноги и подбежать к ней, вырвать её из огня, но мое тело предательски не слушается меня, будто бы этот мерный барабанный бой гипнотизирует меня, сковывает все движения. Остается только смотреть и наблюдать.

К шаману с волчьей головой подходит ряженый с длинными рогами, в руках у него поднос, накрытый полотенцем. Кащь рывком сбрасывает полотенце и берет с подноса за рукоять длинную чуть изогнутую саблю. Поднимает руку над головой, и острая сталь сверкает на солнце. Кащь издает страшный сдавленный крик, изгибаясь при этом, словно его голос идет не из горла, а откуда-то изнутри него и вдруг делает резкое быстрое движение рукой, взмахивая саблей…

Мой глаз не успевает уловить, что это было за движение и для чего оно было нужно, как вдруг на острой стороне сабли откуда-то появляются капельки алой крови. Я смотрю на Олесю, она застыла столбом и вдруг, как в замедленной съемке, на её длинной шее, на её белой нежной коже появляется узенькой ниточкой красная полоса. Сначала совсем тонюсенькая, едва различимая, затем всё больше утолщается и вот кровь уже пузырится и брызжет, а Олесина голова просто-напросто съезжает с шеи и падает в траву. Затем пламя вспыхивает сильнее и поглощает безголовое тело.

Немой крик застревает в моем горле, всё разом кружится у меня перед глазами, сливаясь в одно большое пестрое пятно. Я падаю на ковер, стукаясь больно подбородком, и у меня перехватывание дыхание. Я хочу вдохнуть, но не могу, словно мое тело разом разучилось дышать. Меня скручивает таким спазмом, что мне кажется, что сейчас мою душу выдавит из тела.

Чувствую, что меня бьют по щекам, хватают за руки, но это как будто не со мной, как будто я вне этого тела. И вдруг я делаю вдох и наконец могу пошевелиться. Поднимаю голову и ищу глазами Олесю, я не верю в то, что я сейчас увидела, этого просто не могло быть, это какой-то сон, мое дурное воображение, но никак не правда.

Огня уже нет, только ветер разгоняет завитки дыма, но сухое дерево абсолютно цело, ни следа тлена. И нет привязанного тела Олеси, только алые ленты болтаются на голом стволе.

Возле дерева лежат самодельные носилки, я догадываюсь, что там под белым покрывалом лежит обезглавленное и обгоревшее Олесино тело. Рядом кладут её отрезанную голову. Ряженные поднимают носилки и уносят прочь от меня. Я вижу, как белое покрывало становится красным от крови. В этот миг гаснет последний солнечный луч, небо вдруг затягивается темной пеленой и на землю опускается тягучая холодная мгла.

Глава 7. Мертвая вода

Просыпаюсь я как-то вдруг, открываю глаза как от толчка, пытаюсь унять бешено бьющееся сердечко от только что увиденного кошмара, я всё ещё слышу устрашающий крик шамана и вижу перед глазами как падает отрезанная голова Олеси. Тяжело дышу и фокусирую взгляд. Темно. Догадываюсь, что я в нашем шатре, но не помню, как в нем очутилась, когда мы сюда вернулись и легли спать. Всё так туманно в голове. Поворачиваюсь набок, чтобы разбудить Олесю и рассказать ей свой страшный сон, но её нет рядом со мной. Я лежу в нашем шатре одна и больше никого.

И вдруг до меня доходит ужасное – Олеси больше нет, что всё это было не сон, её убили на самом деле. Всхлипываю, выбираюсь из одеяла, тянусь к своему рюкзаку, вытаскиваю смартфон, а вдруг ловит? Но телефон не включается, аккумулятор без зарядки совсем сел, в лесу тут негде заряжать. Достаю минералку и делаю большие глотки. Слезы текут по моим щекам, и я не в силах унять их.

Бежать, бежать отсюда во что бы то ни стало. Дрожащими руками закручиваю крышку, расплескивая воду. Хорошо, что я легла спать в джинсах и худи, поэтому быстро надеваю кроссовки, хватаю ветровку с рюкзаком и выскакиваю из шатра.

На улице темно. Небо заволочено густыми черными тучами, что не видно ни звезд, ни луны. Зябко. Уже холодно так, будто глубокая осень и словно пахнет снегом. На ходу кутаюсь в ветровку. Бегу к берегу.

Вбегаю на мостки в надежде, что плот на месте, но его нет. Да если он даже и был бы, то смогла бы я одна с ним справиться? С тяжелым неповоротливым плотом, одна, с одним веслом, переплыть широкую реку ночью?

От этой мысли меня всю передергивает. Но думать об этом всё равно нет смысла – плота-то ведь нет. Всматриваюсь в темноту, пытаюсь различить огни деревни на том берегу, но мрак такой плотный, что ничего не разглядеть.

Вдруг что-то булькает совсем рядом со мной и по темной воде расходятся круги. Пячусь назад, сама не знаю почему. Внезапно вспоминаю про деревянных идолов, воткнутых по дну реки, и сердце на миг замирает. Сухие камыши шуршат, но не от ветра, нет такого ветра, чтобы их так потревожить, ощущение, будто кто-то прополз под водой. Вглядываюсь и вдруг замечаю меж сухого тростника чьи-то блестящие глаза. Они наполнены такой злобой, что у меня мурашки бегут по спине. Вижу, как это существо открывает свой маленький сморщенный ротик полный острых зубов и издает громкий не то каркающий, не то клокочущий звук и мое сердце начинает бешено стучать. И вот уже несколько пар глаз сверкают на меня из темных камышей.

Вскрикиваю и не помня себя от страха несусь прочь от реки. Бегу, не разбирая дороги, лишь бы поскорее убраться подальше от воды, от этих страшных неизвестных мне существ. Ветки хлещут меня по рукам и ногам, но я всё равно продираюсь через кустарники, в темноте потеряв всякие ориентиры и где-то сойдя с тропы. Вернуться обратно, чтобы поискать эту самую тропу и речи нет. Я слишком напугана.

Вдруг врезаюсь во что-то мягкое и чувствую прикосновение чьих-то рук ко мне. Вновь ору и пытаюсь отбиться.

– Дарина! Дарин, что с тобой? – слышу знакомый голос.

Это отрезвляет меня, и я перестаю дергаться, поднимаю глаза, чтобы разглядеть, кто передо мной. Лера.

– Да что с тобой такое? – обеспокоенно спрашивает она.

С трудом перевожу дух, никак не могу отдышаться.

– Там, – слабо ворочая языком произношу я, показывая рукой в сторону реки, – там кто-то есть. У них глаза светятся.

– У кого? У рыб?

– Да нет же, – раздражаюсь я на её тупое предположение, – там какие-то странные существа. Я не разглядела их в темноте, они маленькие…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.