Соломон. Забытая нежность

Игорь потянулся и поцеловал меня. Пусть желание и тяга ко мне будут отправной точкой в наших отношениях, но я была уверена, что он испытывал ко мне трепетные чувства. Разве мог он быть таким чутким и ласковым, ничего не чувствуя ко мне? Мог смотреть таким влюбленным взглядом, от которого сердце замирало, и я забывала обо всем на свете?

За весь день на работе я не успела даже присесть. Осталась без обеда. И на сообщения Игоря отвечала короткими и односложными словами. Шёл какой-то нескончаемый поток людей. Но работа все равно мне очень нравилась. И коллектив тоже, никто не лез в душу и не пытался высмеять девочку из глубинки. Казалось, никому до меня вообще не было никакого дела. Игорь, конечно, приложил много усилий, чтобы я чувствовала себя уверенно, помог мне с выбором одежды, да и поддержка, и отношение Станислава Борисовича тоже привносили свой вклад. Я словно оказалась в другом измерении и увидела новую жизнь. Да, интриги, склоки, сплетни – все это было и в стенах клиники, но воспринималось уже иначе. С каждым днем я обретала в себе больше уверенности, а когда получила первую зарплату, то и вовсе чуть не умерла от счастья. Игорь сказал, что заработанные деньги я смогу потратить, как мне будет угодно. Я решила, что начну откладывать сбережения на учёбу. А там видно будет.

На работе я часто ловила себя на мысли, что скучаю по Маше. Но сестра, кажется, втянулась в новый ритм, у неё появились друзья в садике, и по мне она не грустила. На работе я тоже общалась с девушками и обустраивала свой быт. Мне все нравилось и все меня устраивало. Наверное, даже о большем и мечтать сложнее. Но я сама по себе очень приземленный человек и отчётливо понимала, как бы могла сложиться моя судьба, не появись Игорь тогда в посёлке.

О прошлой жизни не хотелось вспоминать, но это была моя часть и от неё, увы, никуда не деться. В чём-то я очень хорошо понимала Игоря.

Попрощавшись с Алисой, такой же молодой девушкой-студенткой, которая училась на последнем курсе в университете и с которой мы работали в паре, я выпорхнула окрыленная из клиники, предвкушая скорую встречу с любимым человеком. Игорь последние дни пропадал на работе, и его водитель забирал нас по вечерам с Машей и отвозил домой. Вот и сейчас я села в машину к Степану, и мы отправились в садик за Машей. Сестра сегодня на удивление быстро собралась и не задавала много вопросов. Я думала о том, что нужно успеть приготовить ужин и немного прибраться. Времени теперь на обычные дела оставалось совсем немного. Мы вышли из садика и забрались в машину. Полчаса езды и мы уже были у дома.

Снег ложился на плечи, и погода стояла замечательная. На выходных Елена Александровна предложила Маше составить им компанию с Александром Сергеевичем, а мы с Игорем были только рады возможности остаться наедине.

– Аня, – услышала я женский голос и обернувшись, увидела Свету.

Сощурила глаза, наблюдая за красивой брюнеткой, которая прожигала нас с сестрой пронзительным серым взглядом. На ее черную шубку красиво ложился снег, и мне было очень далеко до ее красоты и роскоши. На секунду я даже ощутила себя гадким утенком. Но что она здесь делала? Снова ждала Игоря или приехала поговорить со мной? Я старалась не думать о том, что Игорь и Света, возможно, поддерживали общение. Да и когда всем этим было ему заниматься? Игорь не производил впечатления ветреного человека. А после того ночного разговора в доме его родителей я поняла, что не станет он распыляться на женщин. Он любил Машу, и мне хотелось верить, что и меня. На губах Светы мелькнула разочарованная улыбка.

– Ну, здравствуй… ребёнок, – произнесла, пристально оглядывая меня с ног до головы.

– Света, извините, но нам некогда, – взглянула в сторону Машки, когда сестра вцепилась в мою руку.

– Я не займу много времени, – гордо подняла голову Света.

– Маша, беги на детскую площадку, – попросила я сестру, чтобы она не слышала нашего разговора. Глупо избегать разговора.

– Я на самом деле просто хотела с тобой познакомиться.

– Зачем?

– Например, чтобы дать пару дельных советов.

– Извините, но…

– Я тоже думала, что у меня получится вытащить Игоря из его раковины. Ты, наверное, знаешь, что случилось с его женой и дочкой? – в глазах мелькнул злой огонек, и я поняла, что она точно пришла давать мне недобрые наставления. – И вначале он и правда, казалось, был увлечён нашей связью, часто улыбался, и слова говорил красивые, и даже обещания…

– Зачем Вы мне все это говорите? – я сжала с силой кулаки.

– Затем, чтобы ты знала, что спустя время окажешься на моем месте. А он снова решит, что…

– До свидания! – оборвала я женщину, глядя в красивое и ухоженные лицо. – Если это окажется так, я буду счастлива, что какое-то время провела рядом с ним. Да, наивно и глупо, но в таком деле не может быть расчёта. Лишь чувства. И вера. Вы его просто не любили. Картинку красивую любили, но не самого мужчину.

– Ну-ну, – ухмыльнулась Света. – Такая глупенькая, – она смотрела долго и изучающе, а потом повернулась и грациозной походкой пошла прочь.

У меня внутри осадок остался от этого разговора. Но я решила, что ничего не скажу о нем Игорю. И девушку понимала. Только на ее месте никогда бы не пришла тревожить бывшего мужчину и его новую женщину. Да и зачем? Потому и не понимала мотивов Светы. Если хотела меня предостеречь, то напрасно. Я даже себя не слушала, то, что уже говорить о постороннем человеке? А глупенькая… так это и так было видно невооруженным взглядом, потому что безумно любила Игоря и точно не за красивую внешность и достаток.

Глава 37

Соломон

День был насыщенным и тяжёлым. Закрытие года и финансовые операции требовали внимания с моей стороны. Я проводил последние дни на работе допоздна. Аня добиралась с работы с моим водителем. Я лишь утром подвозил ее к клинике, а Машу заводил в садик. Вот и сейчас ехал домой, взяв несколько папок с отчётами, чтобы вечером немного посидеть в спокойной обстановке. В одной из них, кстати, лежал отчёт на Аниного родственника. Я, честно, не успел ничего ещё посмотреть. Собирался вечером почитать его биографию, прежде чем говорить Ане что-то по этому поводу. Может, там такое чудо в перьях, что и расстраивать лишний раз не следовало. Возможно, и везти эту папку домой не следовало. Но иначе дело до него просто не дойдет. Припарковал машину и вышел на улицу, вдыхая грудью морозный воздух. С мамой я договорился, что завтра они возьмут Машку на выходные к себе, а мы с Аней побудем это время вдвоём. У меня заслуженные выходные, съездим по магазинам, чтобы выбрать подарки для родителей. Посидим где-нибудь, погуляем и ночью не будем ждать, когда беспокойный Гном заснет, и мы смогли бы остаться наедине.

Поднялся на десятый этаж, открыл ключом дверь и вошёл. В доме стояла тишина, но аромат вкусной еды чуть ли не сбил меня с ног. Я прошёл на кухню, не раздеваясь, и положил на край столешницы папки. Подошёл к Ане сзади и прижался к ней, вдыхая приятный аромат ее волос. Руки сами легли на талию, а губы нашли чувствительное место на шее.

– Привет, – протянул я, поворачивая ее к себе лицом.

С макияжем и в этих коротких шортиках она выглядела очень притягательно. Не удержавшись, я впился поцелуем в пухлые губы. Хорошо, что я был завален работой, а то бы так и сидел в офисе, представляя, как все мужчины жаждут внимания моей Ани, и с ума от ревности исходил.

– Ты такой холодный, – Аня задрожала и улыбнусь, выскальзывая из моих рук.

– Да, на улице похолодало.

Я вернулся в прихожую, снял куртку и повесил на вешалку, заглянул к Маше в комнату и направился в душ. Сегодня я решил наплевать на всю работу и побыть с девочками. Последние дни я все чаще и чаще ложился с рассветом. И на выходных я мечтал ещё отоспаться. Да, именно в такой последовательности: сон, Аня, еда, Аня, снова сон, Аня.

– Как прошёл день? – я устало присел на стул.

Аня сама недавно вернулась домой, Степан, мой водитель доложил мне, что ждал ее сегодня около часа, и Машу пришлось забрать раньше. Он ее и развлекал этот час, звонил и спрашивал, можно ли покормить девочку чем-то в Макдональдсе.

– Да, конец года. Помогала бухгалтеру с архивом. И мне так нравится эта работа!

– Я и не рассчитывал на другой ответ! – подыграл и таким же восторженным голосом произнес я.

Действительно, я только сейчас обратил внимание, что Аня всегда и всем была абсолютно довольна. Это я давно не получал от жизни такого кайфа. Хотя нет, конечно, получал. Каждый день по приходу домой, когда видел ее счастливое лицо.

Мы поужинали, Маша снова задавала массу вопросов, и я тихо улыбался, слушая ее размышления, почему у воспитательницы из садика такая страшная и высокая прическа. Казалось, ее интересовало абсолютно все. Все, кроме наших отношений с Аней и переезда сестры в мою спальню. Но не удивлюсь, если не обошлось без воспитательных бесед старшей сестры.

В общем-то, Аня отлично ладила с сестрой и уделяла ей очень много времени. Я даже ни разу не слышал, чтобы она за что-то сильно ее ругала. Маша подбежала к раковине, чтобы налить воды в стакан, но прежде спросила разрешения порисовать красками. Аня дала разрешение, но строго сказала, что уборка в комнате на вечер не отменяется. И после занятий рисованием эта обязанность по-прежнему числится за Машей. Я лишь ухмыльнулся, наблюдая за ними исподтишка. Маша неаккуратно повернулась, задела папки, что лежали на краю и те упали на пол. Несколько бумаг разлетелись в стороны и девочка, зажав рот, сильно охнула и посмотрела на меня виноватым взглядом.

– Я сейчас все подниму. Я не нарочно…

– Маша! – Аня закатила глаза. – Иди к себе, – уже мягче и шумно выдохнув, продолжила:

– Я сама все подниму, не то воду разольешь.

Гном, не желая попадать под раздачу, ретировалась из комнаты. Аня поднялась со стула и подошла к разлетевшимся листам.

– Да ладно, там ерунда. Отчёты и бумажки.

Аня вдруг застыла на месте, а потом подняла с пола фотокарточку, всматриваясь в снимок, и перевела на меня вопросительный взгляд.

– Откуда у тебя этот снимок? – ее лицо сделалось грустным, а я поднял одну бровь и протянул руку взглянуть, что ее там заинтересовало. – Это мамин брат. Ты что-то узнал о нем, да?

Я взял в руки снимок и посмотрел в мужское лицо.

Медленно комната начала погружаться во мрак, а слова Ани расплываться, превращаясь в набор звуков. Я смотрел на снимок человека, который… которого уже не было в живых. И который причинил мне столько боли! Тот самый подонок и мерзавец – конченый наркоман, погубивший мою семью, разрушивший все светлое, что было у меня, смотрел на меня со снимка. Я застыл на месте, чувствуя, как внутри меня разрывались снаряды бомб. Аня что-то говорила, спрашивала, а я так и застыл с этим снимком в руках и не мог пошевелиться. Не мог вдоха сделать и выдоха тоже. Сжал плотно челюсти и словно в замедленной съемке перевел на Аню стеклянный взгляд и мечтал вырвать свое сердце в эту минуту из груди.

Я молча поднялся, положил снимок на стол и направился в прихожую. Накинул на себя куртку, взял ключи от машины и спустился вниз. Нет, никто и ни в чем не виноват, но… черт подери, меня разорвало на части от боли! Тяжесть в груди была такая сильная, что мне показалось, что в эту минуту на меня обрушилась Вселенная. И почему я не взглянул в документы и отчёт ещё раньше – на работе? Но я даже и представить такого не мог. Даже в самом страшном сне предположить…

Не помню, как оказался внизу, как сел в машину и сколько времени сидел в холодном салоне. Но когда от холода зуб перестал попадать на зуб, я завёл двигатель и включил печку. Никто и ни в чем не виноват. Аня не виновата, но в эту минуту я не мог собрать себя в кучу. Мне казалось, что я исцелился и залечил все раны, но это не так… Это чертовски больно, спустя столько лет узнать, что я полюбил женщину, которая… Нет, в голове не укладывается! Это не может быть правдой! Я думал просто однофамильцы. Не может… А ведь я до последнего сопротивлялся этим чувствам и, как оказалось, не напрасно.

Внезапно раздался стук в окно с моей стороны, я повернул голову и увидел Аню. Бледное лицо с дрожащими губами и безумными, испуганными глазами вывели меня из транса. Я разблокировал замки и открыл ей дверь. Она обошла машину, открыла дверь и забралась на переднее сидение.

– Игорь… – дорожавшим голосом произнесла она мое имя, а мне от боли хотелось кричать на всю округу.

И лучше бы я вовсе ничего не узнавал. Ведь недаром говорят, меньше знаешь… Ничего не хотел знать! И помнить тоже ничего не хотел.

– Я прочитала все, что было в папке на… этого человека, – только сейчас заметил, что она плакала, и поднял лицо, сжимая зубы.

Мука. Невыносимая и сплошная мука. За пределами машины кипела жизнь, люди сновали туда-сюда, а я не мог собрать себя по кускам. Как разорвало всего на ошметки, так и не знал больше, где и какая часть меня сейчас находилась.

– Я… Это он… Да? Их убил этот человек – мамин брат? Да? Игорь? – я молчал, а Аня впервые повысила голос.

Но я не знал, что ей сказать. Точнее хотел сказать, но все слова застряли в горле, и я по-прежнему не мог сделать полноценный вдох.

– Пожалуйста, Игорь, скажи хоть что-то!

– Аня, – сдавленным голосом произнес я. – Я не могу. Мне больно, – я больше не хотел скрывать этой боли.

Ведь недаром я говорил ей, много раз говорил, что отрезанный ломоть от жизни. Подсознательно держался до последнего и не поддавался своим чувствам, и как оказалось, не зря? Но кто знал? Внутри был полный раздрай и неразбериха. Аниной вины ни в чем нет, но и я не мог просто взять и вычеркнуть все эти годы переживаний, отчаяния и лютой ненависти к человеку, который лишил меня самого важного и ценного в жизни. Девочки ни в чем не виноваты. Вся причина во мне и в том, что я сильно сломлен. Грудь часто-часто вздымалась, я смотрел перед собой и думал, что жизнь насмехается надо мной. Макает, как нерадивого и глупого щенка, в саму гущу дерьма и ждёт от меня дальнейших действий, и как я буду выпутываться из всего этого. Но в жизни сложно идти наощупь, не видя конечной цели.

– Аня, иди домой, я скоро вернусь, – тихо попросил я, глядя перед собой.

Не знаю, как, но я возьму себя в руки. Просто мне необходимо время, чтобы прийти в себя. Дверь закрылась, и Аня скрылась из виду. Я понимал, что она переживала не меньше моего, но, черт возьми, это не она хоронила маленькое бездыханное тело любимой и обожаемой дочери! Счастливые лица Наташи и Аси снова стояли перед глазами, и я ничего не мог с этим сделать. Сколько бессонных ночей я вытравливал их образы из своего сердца и памяти? И как теперь жить со знанием, что… Как? Как оказалось возможным, что девочка, которая вдохнула в меня жизнь теперь по новой ее отнимала, не приложив к этому ровно никаких усилий? Будто кто-то свыше наблюдал за нами все это время и на самом пике нашего счастья сбросил вниз. Обоих. И не знаю как Аня, но я был сильно разбит. И не мог найти в себе силы даже на простой разговор. Я снова остался один на один со своей болью. У меня не было ровным счётом никого, кому бы я мог выплеснуть все свои переживания.

Наверное, спустя час с небольшим я вышел из машины, меня слегка пошатывало. Щелкнул сигнализацию на ключе и пошёл наверх в квартиру. Не знаю, что взяло в итоге надо мной верх, наверное, то, что я все-таки это уже все пережил, а Аня… Аня, она чувствовала себя беспомощной и одинокой, виновной во всех бедах моей жизни и, наверное, уже ставила на себе клеймо.

Я вошёл в квартиру и застал ее на кухне. Маша уже спала, Аня сидела на стуле, подобрав под себя ноги, и на столе перед ней лежала та самая папка, а лицо бледное-бледное, и губы дрожат. Снова напомнил себе, что все уже пережил, что прошлое осталось в прошлом и никто ни в чем не виноват. А тот подонок мёртв. И вживую она даже не видела его никогда и лишь вот на этих бумажках имела к нему какое-то отношение.

Скинул куртку прямо на пол и присел перед ней, положил ей голову на колени и тяжело вздохнул. Аня тихо всхлипнула и запустила пальцы в волосы. Она гладила меня по голове, когда я, как маленький мальчик, уткнулся лицом ей в колени и просто дышал. Тихо, размеренно вдыхал ее аромат. Затем резко поднялся и собрал все листы бумаг, что она разложила перед собой, скомкал, часть из них порвал, открыл окно, впуская морозный воздух в комнату и выбросил все это, чтобы больше этой пакости в моей квартире и жизни не было. Всё, конечно! Аси нет. Наташи нет. Того подонка тоже нет. А мы – я, Маша, Аня, – есть! И я слишком люблю их обеих, чтобы позволить прошлому, которого уже нет, разрушить мою жизнь. Поднял Аню на руки, а она, словно тряпичная кукла, поддалась мне, обмякла в моих руках и смотрела своими синими бездонными омутам прямо в сердце, туда, где сосредоточилась вся боль. Аня и была той самой вакциной и моим исцелением. Несмотря ни на что. Моя.

– Игорь, мы завтра же уйдём с Машей. Я не знаю, как теперь…

Накрыл ее рот своими губами, поглощая все звуки. Уйдёт она… Как бы ни так! Никто и никуда не уйдёт. Я углубил поцелуй, чувствуя на губах солёный вкус ее слез. Никаких слез и сомнений. Никакого прошлого. Только светлые отголоски памяти. Все кончено. Именно в этот вечер и этой ночью спустя много-много лет я наконец-то отпустил двух близких людей.

Принес Аню в спальню, она тихо всхлипывала, а у меня под ребрами снова больно, но уже за нее, за моего белого светлого ангела. И если бы посмотрел все документы на работе, то в жизни бы ей ни в чем не признался. Она бы и не узнала о таком мерзавце. Сам бы все пережил. Прошел все круги ада и сделал вид, что ничего не произошло. Ее слез никто и ничто не стоил.

– Не плачь, – я снова припал к ее губам, чувствуя, как она дрожит. Хотя это я провел в холодной машине черт знает сколько времени.

Положил Аню на кровать и медленно принялся снимать с нее одежду.

– Игорь, – она недоуменно и испуганно смотрела мне в лицо, а мне важно, жизненно необходимо было почувствовать ее тепло. Она ведь отогрела меня, вернула к жизни и говорила, что будет всегда рядом. Так отчего же сейчас плачет, когда я касаюсь ее тела напряженными и холодными пальцами?

– Это все в прошлом. Ни ты, ни Маша – никто ни в чем не виноват. А тот, кто виновен, получил уже давно по заслугам. Глупенькая, думаешь, я тебя отпущу и дам уйти?

– Но ты ведь ушёл, ты прогнал меня…

– Никогда, – я сбросил с себя одежду и навис над ней. – Никогда, слышишь? – резким толчком оказался внутри.

Аня вскрикнула и закатила глаза. Задрожала ещё сильнее и обхватила меня за плечи.

– Я люблю тебя. Ты моя, и никуда больше не отпущу от себя. Никому не отдам, – смотрел ей в лицо и толкался в неё, чувствуя, как рваные края раны срастались под этим растерянным и полным обожания взглядом.

Аня выгнулась мне навстречу, а ее коготки царапнули кожу на спине. Я вбивался в нее с силой, мечтая ощутить себя так глубоко, заполнить ее собой без остатка, чтобы и мысли не возникло больше ни одной в ее голове, что она не нужна мне и вина ее в чём-то есть. Моя вина есть. Что не остался равнодушен, привез их сюда и безумно полюбил обеих девочек.

Позабыв о контрацепции и вообще наплевав на все, я излился прямо в Аню, всем телом содрогаясь от мощного оргазма. Сделаем ещё одну маленькую девочку – белоснежного и ласкового комочка, от вида которого будет замирать сердце. Привяжу девушку к себе всеми доступными и недоступными способами, но не отпущу. Никогда!

– Я люблю тебя, Анюта, и никогда не позволю уйти. Разве возможно отказаться от человека, который вдохнул в тебя жизнь и заставил сердце снова биться? Ничего те бумажки не значат.

– Игорь… – снова всхлипнула Аня. Я все ещё был внутри нее, она обхватила меня руками за шею и нашла мои губы.

– Мне так нравится твой настоящий вкус без примеси соли на губах, – я ощутил нарастающее возбуждение и снова медленно задвигался в ней.

От крутых виражей этого вечера и ночи я ощущал лёгкое головокружение. Но не мог больше сдерживаться. Хотел утонуть в ней и всплыть другим Игорем. Без прошлого и будущего. Игорем, который жил только настоящим.

Эпилог

Аня

Жизнь такая сложная, многогранная и… прекрасная. Одни моменты оставляют на сердце рубцы, другие это сердце заставляют чаще биться от радости. А мое сердце вот уже как несколько месяцев билось в унисон с двумя маленькими сердечками, что жили внутри меня. На улице приятно пахло теплом и весной, хотелось выйти из дома и гулять, вдыхать свежий, опьяняющий воздух и просто улыбаться. Снег ещё полностью не сошёл, но тёплые солнечные лучи быстро с этим справятся. Я стояла у окна на втором этаже и смотрела как Игорь и Александр Сергеевич перетаскивали большие коробки в дом. Мы переехали к ним около месяца назад, когда врачи сказали, чтобы я побереглась и больше лежала. Гинеколог, который вёл мою беременность, подстраховывалась, чтобы мы с моими девочками доходили до тридцати четырёх недель. Поэтому у меня временно активировался режим хрустальной вазы и мы, обсудив на семейном совете, что вскоре и так потребуется помощь с Машей и ещё двумя детьми, переехали в родительский дом.

Елена Александровна в последнее время чаще брала к себе Машу, Игорь задерживался на работе. А я с двадцатой недели, когда загремела в больницу на сохранение, а там на обследовании выяснилось, что у меня многоплодная беременность, на работу больше не вышла. И теперь преимущественно только и делала, что каждую неделю сдавала анализы и посещала врача. Не знаю, судьба это или что-то другое, но, когда узнала о беременности, сильно растерялась. Да, была готова к такой новости, когда мы перестали предохраняться с Игорем, но спустя полгода неудач уже ничего не ждала и просто плыла по течению размеренной жизни. Продолжала работать, заочно поступила в университет, выбрав специальность детского психолога. Поняла, что мне нравится заниматься с детьми, и я хочу посвятить этой профессии жизнь. Следующая сессия у меня должна начаться через три месяца, думаю, к тому времени я уже буду в строю и как-нибудь сдам семестр. Одна из малышек сильно пнула меня изнутри, и я обхватила огромный живот, поглаживая и успокаивая девочек. Ещё сама до конца не верила и не понимала, какое это счастье. Иной раз болело в груди и слезы наворачивались на глаза от осознания, что все это происходит со мной… нами по-настоящему.

– Анечка, ты уже встала? – в дверь постучалась Елена Александровна и вошла.

Я отвернулась от окна и поглядела в сторону женщины.

– Мы с Машей приготовили блинчики. Игорь приехал и привез последние вещи из квартиры. Ты спустишься к нам?

– Да, – тепло улыбнулась. – Скоро спущусь.

Оставшись одна, присела на кровать и поглядела на свой живот. Ещё от силы месяц или полтора, и все мы встретимся с девочками. Наверное, больше всех их ждала Маша. Постоянно гладила мой живот и разговаривала с ним. Читала сказку. Пока ещё по слогам, но с каждым днем все увереннее.

На плечи Игоря легло много забот, и я понимала, что он сильно уставал. Последние две недели мы виделись с ним лишь по выходным. Но теперь, когда он перевез вещи и взял отпуск на месяц, уверена, будем видеться чаще. Мы не строили грандиозных планов на будущее, решили, дождёмся рождения детей, а там будем налаживать быт и подстраиваться под ситуацию. Но как-то Игорь обмолвился, что присматривает дом поближе к Москве. Поэтому я не исключала возможности, что через полгода нас ждал ещё один переезд.

После той ночи, когда узнала, что мамин брат оказался тем самым подонком, который лишил Игоря всего самого ценного в жизни, мне казалось, земля раскололась пополам, и я лечу в преисподнюю. Читала строчки в документах, и они плыли перед глазами, а сердце сжималось от боли. Виски пульсировали. Я на всю жизнь запомню эту агонию внутри. И ту ночь, которая стала переломной в наших отношениях. Нет, все изменилось не в тот день, когда мы попали под дождь, и случилась наша первая близость, все случилось в ту ночь, когда Игорь вернулся ко мне после того, как вскрылась страшная правда. Когда я, разрушенная и разбитая, сидела на кухне в слезах над этими бумажками и понимала, что это конец. Что я не смогу больше никогда и ничего у него попросить. Что я каким-то образом была причастна к этой трагедии, и он всегда будет смотреть на меня, а видеть того подонка. Господи! Я как сейчас вспомнила ту ночь, весь тот кошмар, который выбил почву из-под ног. Как я пыталась сделать вдох, а грудную клетку уже давно прижало чем-то тяжёлым, и я лежала под бетонной плитой, не в силах шевелиться и дышать. Не в силах жить. Понимала, что это конец, и утром мы уйдём с Машей из его жизни.

Мне казалось, что я лишусь рассудка, когда все же нашла в себе мужество и силы спуститься вниз к Игорю. Увидела в окно его машину и поняла, что он никуда не уехал, а сидел в автомобиле у дома. На ватных ногах подошла к машине, постучала в окно, увидела его белое лицо, на котором застыло выражение муки, и все поняла… Поняла, что готова была уйти, лишь бы не видеть мучения близкого человека. Что он все ещё любил жену и дочь, а я буду для него постоянным напоминанием, о том кто лишил его семьи. Не знаю, зачем спустилась. Ноги дрожали, внутри все болело, в глаза будто насыпали песка, а меня всю искромсали лезвиями и посыпали на эти раны солью. Я не чувствовала ни одного живого места на теле и в душе. А Игорь попросил оставить его одного. Не помню, как поднялась наверх, но снова села возле бумаг и плакала. Навзрыд плакала, потому что ничего невозможно было изменить. Я безумно любила мужчину, но… Как теперь могла думать о совместном счастье после всего?