Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков

– Брат, а что для тебя означает политика? – и, не дожидаясь моего ответа, продолжил. – Я полагаю, суть политики заключается в том, что одно государство ждет, когда сделает ошибку другое государство, враждующее с первым или пребывающее в соперничестве с ним. То есть здесь налицо пример китайского мудреца, спокойно ожидающего на берегу, пока по течению реки не проплывет труп его врага.

– Согласен. Но к чему ты об этом? – отпарировал я, пока не представляя, куда нас может завести диалог.

– Да я к тому, что если бы Речь Посполитая не допустила роковых ошибок в отношении России, начиная с конца XVI – начала XVII столетий, то, возможно, по-польски говорили сегодня и на острове Сахалине!

– Ты имеешь в виду титулованного русского царя Владислава Жигимонтовича Вазу? – спросил я Никиту.

– Увы, ошибки были сделаны уже до него, как минимум, начиная с Люблинской унии 1569 года, церковным завершением которой стала Брестская уния 1596 года (обрати внимание: цифры одни и те же!), впоследствии породившая столько проблем и для православных и, как ни странно, для римских католиков. Пойми, знаменитая присказка «генералы готовятся к прошедшей войне» звучит абсурдно только для недалеких людей, поскольку опытом новой войны (и какой она будет) они не располагают. И второе присловье «история не имеет сослагательного наклонения», несомненно, справедливо, но… мы сами должны исследовать это сослагательное наклонение, чтобы не совершить ошибок в грядущем. И коль история есть политика, опрокинутая в прошлое, то нам, опираясь на нее, и необходимо изучать разнообразные возможности, а что, если бы было так, а не так и пр. пр. – Никита перевел дыхание и предложил продолжить диалог в кафе, рядом с которым мы оказались.

Погода действительно резко поменялась, и в воздухе чувствовалась приближающаяся гроза. Раскаты грома и ливень мы встретили уже за одним из столиков просторного зала, где, сделав заказ, продолжили свое общение, рассуждая о судьбах государств, народов и самом потрясающем явлении в истории – его величестве случае, способном в одночасье все перевернуть верх дном, спутав все карты на игровом геополитическом столе. Наш диалог затянулся до позднего вечера, выявляя определенные контрапункты – то есть потенциальные вероятности, благодаря которым политические события могут пойти в ту или иную сторону, сложившись в комбинации, влекущие за собой уже необратимые последствия.

– Вот взгляни, что случилось с не чужой для меня Речью Посполитой, – завершая, обратился ко мне воодушевленный интересной беседой Никита Замчинский, – злосчастная Брестская уния погрузила страну в череду казачьих восстаний, и все завершилось полтора столетия спустя мучительными разделами Польши, оказавшейся в тисках между трех империй – Прусской, Австро-венгерской и Российской. С другой стороны, ведь и в унии была логика, поскольку в Речи Посполитой не на шутку испугались Реформации в ее крайней форме – кальвинистской и социнианской, когда семейства многих магнатов и богатых польских шляхтичей становились антитринитариями-социанианами. Справедливая необходимость сопротивления протестантской экспансии и толкнуло польско-литовское государство на унию, за организацией которой уже стояло великое Общество Иисуса, являвшееся по отношению к Речи Посполитой по сути внешней стороной, хотя в его членах и состояли природные поляки. И если проводить дальше логическую линию, то Москва своим возвышением после разрушительного Смутного времени обязана именно этому ордену, а создание в результате его деятельности украинской политической нации оказалось периферийным ответвлением, а отнюдь не магистральным направлением деятельности глобального Общества Иисуса. Вот почему орден был спасен от уничтожения в католическом мире Всероссийской императрицей Екатериной II. Ясно, что великая царица спасала его не из-за гуманитарных и альтруистических убеждений, а в знак благодарности за… Не будь организованной иезуитами Брестской унии, Владислав Ваза спокойно стал бы русским монархом – и тогда польско-лехитская речь вполне могла бы зазвучать на берегах Тихого океана.

Мемориальная доска в честь Петра Скарги, установленная в Кракове городским управлением в 1936 году

Чем дальше полковник Замчинский описывал неосуществившиеся возможности Речи Посполитой, тем мне становилось приятнее от того, что я сам по матери принадлежал роду, происходившему от римско-католического пробста из Клаузена в Тироле и давшему нескольких своих ярких представителей Обществу Иисуса – каноников, теологов и даже профессов ордена. С другой стороны, с большей ясностью складывалась картина бурного и противоречивого XVII-го столетия, собственно, и заложившего основания великой Российской империи.

Выдающийся, но замалчиваемый польский гений

Все-таки советская религиоведческая, пусть и атеистическая, литература несмотря на определенную идеологическую зацикленность была в высшей степени добросовестной и научной, поскольку заставляла обращать внимание на главных действующих лиц религиозно-политического события, коим и являлась в нашем случае Брестская уния 1596 года. Речь у нас пойдет о выдающемся польском иезуите Петре Скарге, собственно, и организовавшем Брестскую или Берестейскую унию, но мысль которого, совершенная по своей потенции и силе, смогла, на наш взгляд, организовать дальнейшую историю Восточной Европы таким образом, как мы ее знаем сегодня, в том числе и возвышение Московской Руси, а затем Российской империи, что мы вынесли из диалога с полковником Замчинским.

Нам всем известно расхожее выражение, приписываемое многим людям, вплоть до И. В. Сталина, что победы, равно как и поражения, имеют свои имена и фамилии, хотя это перефразированная римская мудрость. Общество Иисуса, пожалуй, первая организация западного христианства, которая вышла за пределы традиционной схоластики, став заниматься теорией познания или гносеологией и на практике применять полученные результаты. «Повторение – мать учения» – это одно из самых любимых присловий Игнатия Лойолы; и мы повторимся: Орден иезуитов является первой европейской религиозно-политической организацией, в которой, начиная с XVI-го столетия, преподавались для его приверженцев основы диалектического проектного мышления, рассчитанного на десятилетия и столетия вперед.

И здесь многое, конечно, зависит от дарования и силы мысли человека, воспринявшего теорию и практику данной игнатианской доктрины. Если он обладает достаточной силой мысли, то, располагая божественной свободой выбора, сможет стать архитектором определенных исторических процессов, проецируя их на будущее, должны образом воздействуя на Судьбу и Волю человеческих сообществ и обретая помощь Божественного Провидения. Таковым и оказался Петр Скарга. Он отнюдь не являлся разрушителем, как его пытаются представить польские и западнорусские писатели и хронисты, – просто он понимал, что процессы развиваются диалектически: тезис – антитезис = синтез. Впрочем, ему же была известна идея Третьего Рима, некогда разработанная кардиналом Виссарионом Никейским (1403–1472) и привезенная на Московскую Русь Софией Палеолог, ставшей женой великого князя Московского Иоанна III Васильевича. И вот здесь мы вплотную подошли к естеству человеческой мысли.

Пожалуй, большинству людей невдомек, что идеи, наподобие с каждым человеком, располагают своими родителями. Речь здесь идет не об их авторстве, а о безличностном (матричном) и личностном (формообразующим) началах идей. Согласно Исааку Ньютону, впрочем, как и Платону, матричным началом идей служит эфир (пятый элемент!), а вот формообразующем – отпечаток в нем той или иной мысли, оставленной во времени и пространстве ее источником (если мы говорим о Всевышнем или бесплотных духовных силах) или посредником (если мы говорим о человеке). Сила отпечатка данной мыслеформы способна проецироваться во времени и пространстве. Некогда это прекрасно уразумели отцы-иезуиты, предприняв свою концептуальную деятельность в отношении восточного православного христианства и народов, его исповедовавших. При таком сложном интеллектуальном подходе, которым пользуются члены Общества Иисуса, все делить на черное и белое, не замечая ни полутонов, ни причин, ни их последствий – это все равно, что применять арифметику к высшей математике. А ведь именно так, к сожалению, поступают многие православные апологеты, порой забывая, что и западные, и восточные христиане веруют в одного Троичного Бога и Спасителя Иисуса Христа, Сына Божия и Искупителя рода человеческого. К слову, одним из самых выдающихся специалистов в области православной литургики был американский иезуит священник Роберт Тафт (1932–2018), профессор Папского восточного института, оставивший многотомное исследование «История литургии св. Иоанна Златоуста» и происходивший из богатой и знаменитой американской семьи, к которой принадлежал и 27-й президент США Уильям Говард Тафт (1857–1930); иерей Роберт Тафт свободно владел русским языком и неоднократно посещал нашу страну, выступая с лекциями в духовных образовательных учреждениях РПЦ и на богословских факультетах и кафедрах российских ВУЗов.

Папский нунций подносит князю Даниилу Романовичу королевскую корону

А теперь лаконично покажем, как подобный подход работает на практике. То есть когда на одном месте, например, в Галиции начинает интенсивно осуществляться локальный проект по смене идентичности, то он вызывает усиление той же самой идентичности в другом месте, а последнее проецируется уже на глобальный уровень. Парадокс: Галиция некогда оказалась принесенной в жертву ради усиления Москвы, а затем России в противовес Речи Посполитой и в основном протестантским странам Западной Европы. Отсюда ясно, что и политика, проводимая ныне на Украине в отношении УПЦ, возможно, временно ослабляет ее на локальном уровне (хотя гонения только сплачивают христианские общины), но усиливает ее и консолидирует вместе с Московским патриархатом на глобальном уровне. Вывод один: Святой Престол и Римская курия, в условиях гендерной политики в Западной Европе и непрерывающегося миграционного наплыва, заинтересована в том, чтобы Русская церковь сохраняла свою глобальную роль, как на Украине, так и на всем постсоветском пространстве. Такова негласная и для многих неузнаваемая христианская православно-католическая солидарность, умело проводимая гибридными методами в рамках религиозно-политических противостояний и войн нового облика. Ведь сегодня на кону судьба всего кафолического христианства и христианской цивилизации.

Российский публицист и историк спецслужб левой направленности Александр Колпакиди назвал униатский проект, у основания которого стоял иезуит Петр Скарга, специальной операцией длиной в 400 лет. Что ж, название точное, но о причинах и целях этого векового мероприятия мы уже вам рассказали. Еще раз подчеркнем, что в духовном отношении Речь Посполитая находилась на рубеже XVI–XVII столетий под внешним управлением Римской курии и несмотря на то, что автор униатского проекта Петр Скарга и являлся чистокровным поляком из Мазовии, но принадлежал он именно к наиболее глобальной структуре католического мира – Обществу Иисуса. Отсюда не стоит переоценивать влияние, собственно, польско-литовского государства на введение унии на землях Западной Руси. То есть официальное римско-католическое государство Речи Посполитой оказалось объектом или инструментом внешнего актора, реализующего свою политику через блестяще организованную римско-католическую общину Польши и Литвы. Безусловно, магнаты и аристократы, составлявшие управленческую верхушку Речи Посполитой, вполне себе догадывались о происходящем, что и объясняет их сопротивление и даже молчаливый саботаж униатскому делу, за которое усердно взялись братья-иезуиты. Кстати, уния на Украине развивалась практически параллельно с Контрреформацией как на территории самой Речи Посполитой, так и в Чехии и Моравии: население последних двух территорий Священной Римской империи германской нации уже на девяноста процентов было протестантским и только насаждение иезуитского ордена, а также поражение чешских протестантов в Белогорской битве 1621 года смогли сохранить эти земли за римско-католической церковью. Повсеместный успех иезуитов, в том числе в осуществлении унии на Западной Руси, основывался на том, что Общество Иисуса представляло собой проповеднический орден нового типа, то есть боевую фалангу, главными принципами коей представлялись: дисциплина и организация корпоративного сообщения, в том числе влияния. Подобный тоталитарный тип организации, позднее присущий и СССР, и нацистской Германии, позволял достигать успеха за сравнительно невеликие сроки и временные периоды. Кроме того, иезуитский орден и в ту пору, и уже позднее был наиболее экстерриториальным из всех монашеских орденов Римско-католической церкви, что ему облегчало как существование, так и взаимоотношения со светскими и церковными властями польско-литовского государства. Скажем больше: в XVII-м столетии он действовал в Речи Посполитой в качестве субъекта. А теперь обратимся к биографии одного из главных представителей Общества Иисуса на тот момент в Речи Посполитой.

Придворный проповедник Петр Скарга

Петр Скарга родился 2 февраля 1536 года к северу от Груец, в небольшом фольварке Повенщизна (также известное как Скарговщизна или Скаргово). Его семью часто описывают как малоземельную шляхту, но скорее большинство его предков являлись сначала крестьянами, а затем горожанами, которые не так давно стали мелкой знатью. Он вырос в семейном имении и потерял родителей, когда был молод; его мать умерла, когда ему было восемь лет, а его отец, Михал Скарга, четыре года спустя. После этого его поддержали братья, один из которых, Станислав Скарга, был римско-католическим священником. Петр начал свое образование в церковно-приходской школе в Груец, а затем переехал в Краков, где в 1552 году поступил в Краковскую академию, предшественницу Ягеллонского университета, где окончил курс обучения в 1555 году. Затем в течение двух лет служил ректором коллегиальной школы Святого Иоанна в Варшаве. С октября 1557 года стал наставником Яна Тенчинского, сына магната Анджея Тенчинского, и посетил Вену со своим учеником, где, вероятно, и познакомился с Обществом Иисуса. Напомним, что в ту пору Польша оказалась одной из главных арен борьбы между набиравшим силу протестантизмом в его крайних проявлениях, в том числе социнианстве, и Контрреформацией Римско-католической церкви. С 1562 года он диакон в Рогатине, а к 1564 году уже римско-католический священник. С 1566 по 1567 гг. служит капелланом при дворе каштеляна Яна Кшиштофа Тарновского (секретаря короля Сигизмунда II Августа); после смерти Тарновского Петр Скарга остается во Львове в статусе проповедника Львовского римско-католического кафедрального собора. В 1568 он совершает паломничество в Рим, где в 1569 году и присоединяется к Обществу Иисуса. С 1571 года он служит иезуитским проповедником в Пултуске, Львове, Ярославе, Варшава (где произнес проповедь перед Сеймом) и Плоцке: здесь он посещает двор королевы Анны Ягеллонки, ставшей одной из его покровительниц. В 1571 году в Вильно свирепствовало страшное моровое поветрие. Все, кто могли, бежали из города; уехал и епископ, разъехались и все почти ксендзы; по воспоминаниям польского писателя Кшиштофа Варшевицкого, тогда в городе остались Петр Скарга с несколькими иезуитами, которые по-прежнему совершали богослужения, говорили проповеди, посещали и утешали больных, помогали бедным, ухаживали за умирающими, напутствовали их своей молитвой, исповедовали и приобщали таинств. Некоторые из братии обходили окрестные села и деревни и всюду, где можно, приносили помощь и утешение. Несколько иезуитов заразилось от больных и умерло; но ревность остальных не уменьшилась. Эти истинно христианские подвиги, конечно, возбуждали в местном населении горячую признательность и расположение к иезуитам. Старались они блеснуть, где надо было, и своим христианским смирением. Рассказывают, например, такой любопытный случай. Один ярый кальвинист из придворных виленского воеводы Николая Радзивилла встретил Скаргу на улице, накинулся на него с ругательствами, прижал его своим конем к стене и даже ударил по голове саблей. Иезуит вовсе и не оборонялся, а только смиренно поклонился и пошел своей дорогой. Несколько лиц, видевших это происшествие, тотчас же разнесли молву о нем по всему городу. Епископ хотел предать виновного суду, но Скарга упросил оставить это дело. На другой день воевода прислал к нему обидчика просить прощения; Скарга принял оскорбителя приветливо, кротко побеседовал с ним и совершенно простил его. Такое смирение Скарги, конечно, произвело на всех глубокое впечатление, и тогда же несколько десятков иноверцев и между ними один протестантский пастор обратились снова в римско-католическую веру.

Портрет кардинала Виссариона Никейского, воспитателя великой московской княгини Софии (Анны) Палеолог, сторонника унии католической и православной церкви

В Вильно Скарга задержался на более чем десять лет: с 1574 по 1579 гг. он возглавлял Виленскую иезуитскую коллегию, а с 1579 по 1584 гг. был первым ректором Виленской академии и университета (сегодня это Вильнюсский университет). Одновременно в 1577 году он становится и профессором Краковской академии. В том же году закончил одно из своих самых значительных произведений – «Жития святых» («Żywoty świętych»), которое было опубликовано двумя годами позже. Годом ранее Петр Скарга опубликовал сочинение «Pro Sacratissima Eucharistia contra haeresim Zwinglianam, ad Andream Volanum» («За Священную Евхаристию против цвинглианской ереси, Анджею Волану»). В 1582 году опубликовал продолжение: «Artes duodecim Sacramentariorum, sive Zwinglio-calvinistarum» («Семь столпов, на которых стоит католическая доктрина о Святейшем Таинстве алтаря»). Оба произведения написаны в жанре диалога в классическом стиле, напоминающем античные диалоги. К слову, Анджей Волан являлся значительной фигурой в политической жизни Речи Посполитой того периода и, будучи диссидентом (иноверцем), занимал пост королевского секретаря и прославился на дипломатическом поприще и избирался депутатом сейма. Кстати, в том же 1577 году Скарга издал на польском языке сочинение «О единстве церкви Божией…», обращенное к другому видному диссиденту – князю Константину Константиновичу Острожскому, наиболее влиятельному и могущественному из православных русских магнатов. В своем сочинении Скарга старался доказать, что единая церковь Христова, вне которой нельзя спастись, есть церковь Римско-католическая. Во второй части иезуит подробно рассматривал ряд мнимых отступлений греческой церкви от римской и, наконец, в третьей части указывал меры к соединению русских с Римско-католической церковью. Рассуждая о нестроениях Греко-православной церкви, Петр Скарга считает главными причинами их: 1) брачную жизнь русского белого духовенства, что будто бы побуждает священников заботиться только о семье и мирском благополучии ее, а не думать о церкви; 2) славянский язык в богослужении, который греки будто бы нарочно оставили славянам при обращении их в христианство, чтобы держать их в невежестве и в руках своих, потому что, только владея греческим или латинским языком, можно освоиться с науками и богословием; 3) вмешательство мирян в духовные дела и унижение духовенства. Церковная уния (соединение с римской церковью), по мнению Скарги, уничтожит все зло; для этого православным следует только принять доктрину Римско-католической церкви и соединиться с Папой Римским, пускай и с сохранением прежних обрядов.

Стефан Баторий, Петр Скарга и Вильнюсский университет на марке 2004 года

В 1584 году, завершив свой апостолат в Вильно, Скарга был переведен в новую иезуитскую коллегию в Кракове, а в 1588 году новоизбранный король Сигизмунд III Ваза учредил должность придворного проповедника, и Скарга стал первым из священнослужителей, ее занявшим. Петр Скарга быстро вошел в доверие к королю, и Сигизмунд настолько полюбил его, что, когда иезуит попросил об отставке, Сигизмунд отклонил это, потребовав, чтобы он оставался при дворе как можно дольше. Яростно борясь с протестантизмом во всех его проявлениях, Скарга не забывал и о православных в Речи Посполитой. Именно он составил проект церковной унии, утвержденной в Свято-Никольском соборе города Бреста 9 (19 октября) 1596 года рядом православных архиереев во главе митрополитом Киевским, Галицким и всея Руси Михаилом Рагозой. Это отправная точка, ознаменовавшая собой как начало дерусификации земель и населения Западной Руси, так начала Гражданской войны, выразившейся в казацких восстаниях за православную веру, вследствие чего Речь Посполитая уже не оправилась после нанесенного ей унией ущерба, а геополитическое первенство в Восточной Европе прочно заняла Московская Русь, едва пришедшая в себя после разорительного Смутного времени. Не отсюда ли Петр Скарга и получил прозвище среди польско-литовской шляхты как «главный смутьян Королевства, что по-латински: «pracecipuus turbator Regnii». Однако Петр Скарга ни о чем не сожалел, до конца своих дней оставаясь убежденным приверженцем унии между римскими католиками и греко-православными, той унии, которая, собственно, и погубила бурно развивавшееся польско-литовское государство. И ведь согласимся, что человек такого ума, как Петр Скарга, не мог не понимать всех последствий этого. Однако его проект уже работал помимо его. В 1611 году он произнес свою последнюю проповедь перед Сеймом Речи Посполитой и опубликовал свой последний труд в качестве своего вероисповедного и идеологического завещания: «Wzywanie do jednej zbawiennej wiary» («Призыв к единой искупительной вере»). Пост придворного проповедника короля Сигизмунда III Вазы он занимал до апреля 1612 года, оставив его за четыре месяца до своей смерти. Петр Скарга умер 27 сентября 1612 года и был похоронен в церкви Святых Петра и Павла в Кракове.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.