Ночной Базар. Путь домой

Черные длинные волосы Умэ доходили до поясницы. Локоны находились в беспорядке, будто девушка уже неделю не могла найти свою расческу, но тем не менее были шелковистыми и опрятными. Собранные на нитку крохотные бусинки, похожие на семена, лаконичным ожерельем лежали над впадинками ключицы. Глаза кицунэ горели и были алыми, как пламя. Умэ в упор смотрела на Хозила. Без злости или упрека, но с явным вызовом. Она отложила в сторону еще не высохшую от чернил кисть и встала.

Холд обратил внимание на пышный черный хвост с белой кисточкой на конце, который был словно живым и отдельным, но плыл вместе со своей хозяйкой, повторяя все ее движения, как бы вычерчивая их контур в воздухе. Шла кицунэ уверенно, и ее губы были плотно сжаты, словно она сдерживала подступившие слова, ожидая подходящего времени, чтобы сказать их.

Когда Умэ подплыла к Хозилу, все еще не поднимающему взгляда, Холд мысленно сделал ставку на то, что девушка хорошенько треснет мага своей лапой с темными острыми когтями, оставив на его лице пару глубоких царапин, но кицунэ впилась губами в губы Хозила. Лекарь дернулся, попытавшись вырваться, но это было бесполезно, и он тотчас сдался.

Холд окликнул бывших возлюбленных:

– Сожалею, что прерываю примирение, но…

Кицунэ злобно фыркнула и, казалось, только сейчас обнаружила, что Хозил пришел не один и в шатре три создания ночи.

– Если сожалеешь, – резко сказала она, – не прерывай.

Хозил очухался и аккуратно отодвинул лисицыно лицо от своего обеими руками. Демон рассчитывал увидеть разочарование кицунэ, но на ее губах заиграла улыбка. Осторожно ступая босыми ногами по коврам, Умэ вернулась на свое прежнее место и аккуратно уселась в то же положение, а затем вопросительно посмотрела на мага и спросила:

– И что же снова привело тебя ко мне? – Умэ обращалась к Хозилу, по-прежнему игнорируя Холда. Лукавая улыбка не сходила с ее губ, а глаза горели интересом, будто в предвкушении увлекательной игры.

– Нам нужна твоя помощь, – не стал ходить вокруг да около лекарь. – Я помню, когда-то у тебя была одна вещь, и она нужна мне.

Из-под улыбки показались лисьи клыки.

– Цена будет высока.

Хозил бросил быстрый взгляд на Холда, который, не замечаемый лисицей, с неприкрытым интересом наблюдал за сценой и не спешил присоединяться к беседе. Маг понял, что призвать демона к помощи сейчас не получится. Весь его вид говорил: «Разбирайся сам». Мысленно маг проклял демона и вздохнул. Ему определенно не стоило здесь появляться. Снова.

– Ты даже не спросила, что я хочу! – воскликнул он.

– Это не имеет значения, дорогой, – пропела Умэ. – Я легко отдам все, о чем ты только попросишь. Вопрос в другом: сможешь ли ты заплатить мне?

– Назови цену, и мы заключим сделку, – ответил Хозил, едва сдерживаясь, чтобы не развернуться и не убежать.

Красные глаза лисицы разгорелись ярче – победно. Острыми когтями кицунэ провела по воздуху, показывая свои владения.

– Забирай. Все мое будет принадлежать тебе.

Ни Холд, ни Хозил не шелохнулись и не ринулись искать необходимое. Даже не стали оглядываться, прикидывая, где могло было бы быть зеркало. Маг был уверен: оно точно у этой коварной. Но также он знал, что так просто они его не получат. Войти в шатер было легко, а вот выйти удавалось не каждому. Хозил начал догадываться, какую цену потребует кицунэ. Это было даже слишком очевидно, но он вяло надеялся, что Умэ все-таки за прошедшую пару сотен лет смогла его забыть.

Их роман начался спонтанно. Разгорелся, будто жаркое пламя в глазах лисицы-оборотня. И погас резко – словно на него вылили ведро воды. Однажды жизнь сделала резкий поворот, и пелена наваждения и страсти к этой женщине спала с Хозила, уступив место одному лишь страху.

– Назови цену Умэ, – повторил Хозил.

Она звонко рассмеялась:

– Ты.

Глава 4

Хозил отчетливо помнил день, когда встретил Умэ. Он знал о кицунэ и раньше, и эти прекрасные создания всегда казались ему опасными. По Ночному Базару ходили слухи, что лисицы заманивали в свои шатры мужчин и соблазняли, кружили головы, и те бы ли готовы сделать для коварных обольстительниц что угодно.

Таких, как они, осторожный и боязливый Хозил старался обходить стороной, благо было нетрудно: в Ночном Базаре лисиц жило немного. Да, маг был из тех, кто предпочитал не впутываться в неприятности и не добавлять себе лишних проблем. Вот только проблема в лице Умэ нашла его сама.

Тогда у мага наконец-то появился крупный заказчик. Маркиз из южного государства. Хозила не волновало точное местоположение дворянина, а вот его состояние – очень даже. Давно у мага не было настолько зажиточного клиента.

У маркиза болел сын, единственный наследник. Лекарь быстро понял, что хворь несерьезная, хоть люди по свойственной им глупости развели панику. Чтобы вылечить мальчишку, хватит и стебля аира. За ним-то и отправился Хозил на юго-восток Ночного Базара, в ту его часть, где стояли по-воинственному прекрасные и яркие шатры – красные, как пламя; оранжевые и ослепительно-желтые, как солнце в мире людей; голубые, как чистый небосвод. Отличался от них один, похожий на серебряное небо, усыпанное звездами. Это был шатер Умэ.

Она и сама напоминала звездопад, точнее метеоритный дождь, или дикий огненный ветер, летящий с немыслимой скоростью, поражающий всех и вся на своем пути, оставляющий позади разоренные пустоши. Издали увидев Хозила, несущего что-то сине-лиловое и растительное, кицунэ радостно подбежала к нему.

– Это цветы для вашей прекрасной дамы? – ее голос был мягким, плавным, игривым, дразнящим и заманивающим.

Хозил слегка растерялся от неожиданности и напора и посмотрел на стебли аира, связанные в пучок. Не очень похоже на цветы. Может быть, лисице зачем-то понадобилось лекарственное растение и она хочет купить его?

– Хм, нет, – ответил маг, – это не цветы.

Кицунэ звонко рассмеялась, чуть прикрывая коготками свои пухлые губки.

– А что же?

Не дождавшись объяснений, лисица выхватила пучок травы из рук вконец впавшего в ступор Хо зила и принялась тщательно рассматривать. Она уткнулась носом в стебельки аира, а затем, вынырнув, вынесла решение:

– Прекрасно.

– Что?

– Цветы, – пояснила с легкой улыбкой кицунэ. – Они прекрасны.

Хозил был сражен наповал. Еще мгновение – и он рухнул бы в ноги девушке, что была прекраснее любого букета. Вот только сделка с маркизом обещала принести по-настоящему большие деньги. Хозил робко отнял пучок аира у невообразимой красоты кицунэ, глядящей на стебельки горящими, будто нарождающиеся звезды, глазами.

Отобрав целебный урожай, лекарь хотел было уйти, но…

– Мое имя Умэ, – сказала лисица, смотря на него в упор. Ее тонкие пальцы сжимали его запястье.

Хозил мог легко выбраться из этого захвата – просто снять руку и отправиться восвояси. Но он почему-то не стал этого делать. Он только сказал:

– Мне нужно вернуться.

– Много дел? – поинтересовалась Умэ.

– Очень.

– Могу я узнать, чем занимаетесь?

– Целительством, – сдержанно ответил Хозил, не вдаваясь в подробности, которые могли бы затянуть диалог.

– Ах, значит, этим цветам суждено стать лекарством.

– Верно.

Театрально вздохнув и поняв, что маг не собирается поддерживать беседу, кицунэ разжала пальцы и отступила.

– Что ж, – напоследок сказала она, – найдите меня потом, как закончите со сделкой.

Как-никак она и сама принадлежала миру Ночного Базара и потому знала, что значит держать слово, особенно если это слово торговца.

Хозил не дал ей ответа, даже не посмотрел в ее сторону и, быстро развернувшись и ускоря шаг, пошел в направлении своей лавочки. Но уже тогда он понял, что вернется.

Вот только вернулся Хозил нескоро.

Через двадцать восемь лет. Впрочем, для нечисти из Ночного Базара это совсем недолго. Все эти годы кицунэ и вправду ждала мага, а ее образ не покидал его мыслей.

Они наткнулись друг на друга вновь внезапно, но на этот раз каждый уже знал, чем закончится эта встреча. Хозил увидел лисицу возле площади в самый разгар праздника, когда огни Ночного Базара горели ярче обычного, гул сотен голосов заполнял все пространство, а луна чарующе переливалась ослепительным серебром, освещая дороги.

Кицунэ была одета на удивление скромно. Она стояла возле лавочки травника и расспрашивала о чем-то, о чем он, судя по всему, и не слышал. Умэ расстроилась, уголки ее губ слегка опустились, она попрощалась, но не отчаялась.

Лисица обошла еще несколько похожих палаток и даже зашла в пару шатров. Поиски не увенчались успехом, и лисица отправилась домой. Хозил поначалу наблюдал за ней издалека, а потом почему-то решил аккуратно, держа дистанцию, следовать за ней. Когда он дошел, то она встретила его, прислонившись спиной к своему шатру и лениво держа полог немного приподнятым, как бы приглашая мага внутрь.

Не говоря ни слова, Хозил зашел.

Их бурный роман длился около двух сотен лет, пока Хозил вновь не заключил крупную сделку, которая увлекла мага с головой.

Очередному знатному человеку, в этот раз – наследнице престола, понадобилось вмешательство необъяснимых разумом (как считают люди) магических сил, а именно – помощь мага-лекаря из Ночного Базара.

Заказчица передала Хозилу через посредника письмо с мольбами спасти ее драгоценного мужа. Лист бумаги был измятый и разбухший, будто когда-то сильно намок, а потом высох в кармане слуги.

«Дыхание Клейва становится хриплым, он слабеет, и я уже почти не могу разобрать его слов! Уважаемый маг, мне невыносимо видеть его страдания, – Хозил обреченно вздохнул, но продолжил читать. – Его глаза… Бог мой! Его восхитительные глаза цвета утренней травы стали тусклыми и стеклянными, словно иссякли и потеряли жизнь. Они стали практически желтыми, как розы из моего сада… Только эти цветы прекрасны, а глаза Клейва перестают видеть…»

– Занятно, – пробормотал Хозил. Судя по всему – и к большому удивлению торговца ночи, – брак этой парочки был создан по любви, а не по расчету. Но долго думать об этом лекарь не планировал: его интересовала только деловая сторона вопроса. Письмо было аж на три страницы, и уже в конце первой он порядком утомился продираться сквозь неразборчивый почерк, да и бумага неприятно пахла чем-то соленым.

Суть Хозил уловил и послал проходника сообщить трагической мадам, что он, маг Ночного Базара, готов заключить сделку. Он уже знал, что хотел бы получить. Даже не видя страдающего, маг понял, что именно тревожит человека по имени Клейв. Кто-то наслал на него проклятие, причем не самое слабое. Чтобы избавить мужа наследницы от пожирающей болезни, нужно знать, кто из Ночного Базара ее наложил. Обычно лекарям приходилось поломать голову над этим ребусом, но этот почерк Хозил узнал сразу. Пожелтевшие и потухшие глаза жертвы были визитной карточкой ведьмы Ягины.

К ней-то маг и направился.

– Так этот пустоголовый смертный нанял тебя для снятия моего проклятия? – уточнила она, отсмеявшись после краткого пересказа письма наследницы. – Занятно.

Хозил позволил себе улыбнуться.

– Я тоже так подумал. Люди такие… хм, интересные.

– Ты хотел сказать – бесполезные?

– Не совсем. Они отдают нам свои деньги, иногда что-то довольно ценное и нужное, а порой и жизни. Так что немного пользы от них все же есть, – пожал плечами Хозил.

В шатре ведьмы ему не нравилось. Ягина не любила порядок и не отличалась чистоплотностью. Но наследница обещала все, что бы маг ни потребовал, за избавление супруга от болезни. Такая формулировка не могла не привлекать. Зачастую торговцы Ночного Базара предпочитали отложенную оплату, выжидая годами, а то и столетиями, чтобы за заказчика рассчитывались его потомки. Время лишь набивало цену.

Но в этот раз Хозил намеревался не медлить. Он слышал, что наследница владеет ожерельем из чешуи горного дракона, прочной, как титан, и украшенной рубинами сочнее всяких наливных яблок. Хозил возжелал это украшение.

– Тут по Ночному Базару любопытный слух прошел. Говорят, ты связался с кицунэ?

Хозил напрягся, но виду не подал. С чего Ягина решила спросить об этом, сменив тему, он не знал. Маг нехотя и осторожно кивнул. Ведьма потерла руки и подставила маленькую стремянку в две ступеньки к шкафу, двери которого не закрывались, а полки ломились от бутылочек со снадобьями. Хозилу удалось по внешнему виду жидкости угадать несколько ядов. Ягина долго рылась, звеня и гремя, и наконец спустилась, держа нужную склянку.

– Возьмешь три капли, не больше, – только и сказала она.

Маг внимательно рассмотрел на просвет снадобье и вслушался в аромат, выдернув пухлую пробку. Пахло корой и медом.

– Проклятие Вельса? – Хозил был больше впечатлен, чем удивлен. – Думал, его запретили.

– Запретили, – подтвердила ведьма, чуть улыбнувшись.

– Что хочешь взамен?

– Красоту твоей возлюбленной.

Слова ударили громом и распались жужжащими искрами. Хозил прекрасно услышал слова Ягины, но не смог поверить, что она на самом деле их произнесла.

– Что? – тупо переспросил он.

– Красоту Умэ, – терпеливо повторила она.

– Невозможно!

– Отказываешься от своей сделки? Без этого, – Ягина указала на бутыль, которую Хозил держал в руках, – ты не сможешь спасти того жалкого человека, а значит, нарушишь условия.

Она оскалила черные зубы в жуткой победной улыбке. Ведьма и вправду выглядела не лучшим образом: годы брали свое. Ни одна нечисть не была бессмертна полностью. Даже владея самой сильной магией, увядание души не замедлить. Но можно попытаться скрыть – меняя внешность и скрывая под ней гниющее нутро.

– Может, до жизни человека тебе и нет дела, – старуха пожала плечами, – но сделку ты провалить не готов. Ты же ночной торговец.

Хозилу не хотелось этого признавать, но ведьма была права. Чтобы снять проклятие, нужно было заново отравить жертву тем же ядом, что его и наслало. Парадоксально – но так и работает магия. Без содержимого склянки Хозилу не справиться. Придется выбирать – Умэ или сделка с человеком. Но на самом деле никакого выбора не было. Хозил не мог нарушить главное правило Ночного Базара.

Торговец всегда обязан выбирать сделку.

Иначе – смерть.

Так что либо расплатиться возлюбленной, либо умереть. «Умирать точно не хочется», – принял решение маг и незаметно завел руку за спину. На его ремне висели мешочки не только с травами и с целебными присыпками – было в них кое-что и поопаснее. Кончиками пальцев он ухватил буквально полщепоти порошка песочного цвета.

– Так что же ты выберешь, Хозил?

Маг сделал вид, что раздумывает, хотя уже все решил. Он сделал пару осторожных шагов к Ягине.

– Я выбрал третий вариант.

Ведьма изогнула бровь. Ее взгляд говорил: «Любовь – это не то, на что нужно тратить жизнь жителю Ночного Базара. Нечисть должна быть нечистью. Любовь делает слабым, поэтому она – удел и участь людей, но не торговцев ночи». Ягина тяжело смотрела на Хозила в ожидании объяснений.

Но их она не получила. Маг резко выбросил порошок в лицо ведьме. Кожа начала шипеть и плавиться. Ягина оглушающе вопила от острейшей боли. Обломанными твердыми ногтями она начала царапать разъеденное лицо и глаза, словно пытаясь достать крупицы порошка.

Хозил не стал терять времени. Он достал из небольших ножен клинок, который нередко выручал. Правда, до этого дня только в лечебных делах – целебный стебелек срезать или растолочь рукоятью таблетку.

Шаг, еще – и вот лезвие входит прямо в сердце ведьмы. За страшной болью от прожигающего порошка она и не почувствовала, как смерть подошла слишком близко. Крик Ягины оборвался, руки упали, и тело ведьмы рухнуло. Ее лицо было безобразно изодрано.

Не став больше смотреть, Хозил спешно покинул шатер Ягины.

* * *

Свежий воздух привел в чувство. Если бы у магов, как у ведьм, было сердце, Хозил бы ощутил, как быстро оно колотится. Но, к сожалению, отсутствие сердца не означало отсутствие чувств – а лекарю бы сейчас не помешала непоколебимость. Он посмотрел на свои руки, покрытые липкой кровью ведьмы.

Хозила затрясло и начало тошнить, но он сдержался, заглушив позывы глубоким дыханием. Поспешно вы тер руки о белую рубашку, ткань которой давно пропиталась кровью. Чтобы попытаться ее скрыть, Хозилу пришлось застегнуть жилетку. С клинка он стер всю память о событиях и надежно спрятал в шатре ведьмы. Никто не должен узнать. Выбрав самый малолюдный маршрут, маг быстрым шагом направился в свой шатер. Дойдя, плотно заложил полог и сотворил заклинание тишины, чтобы всем казалось, что жилище пустое.

Хозил закрыл глаза, и перед ним вновь возникло лицо Ягины, выражение которого он вряд ли забудет. Нет, это был не тот взгляд, который потух, будто спичка, от удара в сердце, а тот, в котором читался упрек за слабость влюбиться: такая привязанность и в самом деле была уделом смертных, но не нечисти.

Неужели Хозил стал настолько беспомощным?

Он помотал головой, отгоняя эти мысли. Но не выходило. Нужно сосредоточиться на деле, чтобы отвлечься. Хозил достал из кармана бутылек с зельем Ягины. Теперь за него не нужно платить и можно выполнить свои условия сделки. Это было бы большой удачей, если бы не стоило ведьме жизни.

Маг вышел из шатра и сразу наткнулся на юного проходника.

– Ты! – крикнул Хозил, напугав его так, что тот прижал волчьи уши и только испуганно смотрел на лекаря. – Ты мне нужен.

Маг протянул стеклянный сосуд мальчишке, и тот послушно взял его и принялся озадаченно разглядывать. Хозил понимал, что ведет себя нервно и странно, но он торопился. Времени оставалось немного.

– Кому это передать? – подал голос проходник.

Хозил объяснил, кто заказчик и как его найти, и поспешил к звездному шатру, который считал самым красивым во всем Ночном Базаре.

Кицунэ словно чувствовала приближение мага и стояла у своего дома, вглядываясь вдаль, выискивая алыми, как пламя, глазами знакомую фигуру. Как только показался силуэт Хозила, на лице лисицы-оборотня разгорелась улыбка. Девушка побежала навстречу, и казалось, будто она не касалась земли босыми ногами – парила, танцуя.

– Все прошло успешно? – радостно спросила Умэ, прижавшись к груди мага и обволакивая его шею своей тонкой рукой. Ее глаза сияли в ожидании ответа. Хозил медлил. Он, пожалуй, даже не услышал вопроса, потому что был заворожен тем, как блестит алая помада на губах его возлюбленной. Больше всего на свете ему хотелось поцеловать их, но вместо этого он тихо и твердо произнес:

– Нам нужно поговорить.

Улыбка Умэ погасла.

– Проблемы со сделкой? – осторожно спросила она. – Зайдем.

Кицунэ указала на шатер и по своей привычке взяла мага за руку, но он отдернул ее, вырывая свою ладонь из ее пальцев.

– То, что я собираюсь сказать, не займет много времени.

* * *

Холд в недоумении смотрел на Хозила.

Кицунэ в шатре не было. Она отлучилась на давно назначенную встречу, которую уже не успевала отменить, когда явились маг и демон. Уходя, она взяла с нежданных гостей обещание, что они дождутся ее возвращения – иначе могут помощи не ждать. Так что у Хозила было время посвятить Холда в детали своего прошлого.

– Да уж, наворотил ты дел, – потер лоб демон.

– На чьей ты стороне? – возмутился маг. – И вообще, та ситуация слишком выбила мир из-под моих ног, и бросить Умэ показалось мне единственно возможным выходом. Сложности – это не мое. Тем более… такие. Привязанность – это всегда проблема.

Холд молчал. Его мнение было лишним. Маг и без укоров явно сожалел о совершенном: он даже ни разу не смог взглянуть кицунэ в глаза. Холда не удивило, что Хозил струсил, – он никогда не отличался храбростью. Но, с другой стороны, сейчас он почему-то здесь – пытается, как равный демону, спасти виряву и целый мир. Да, он не храбрый. Зато упрямый. И, кажется, на него можно положиться.

В Ночном Базаре существовали понятия «пара», «партнерство», и право на отношения, причем самые разные, имели все, но вот любовь была редкостью. Любовь мешает быть разумным, а в сделках нельзя давать промаху. Затуманенная голова не приведет к хорошему результату. Хоть самому демону и не доводилось влюбляться, Хозила он немного понимал. Как и многие, Холд избегал длительных связей. Дело превыше всего. И уж точно превыше чувств. Но однажды – и лишь раз за долгую жизнь – демон позволил эмоциям взять верх и принял самое неверное по меркам Ночного Базара решение. Спас Каза.

Холд глубоко вздохнул, вспоминая, как плохо поддавались контролю мысли в тот день, когда он попросил выпустить его к умирающему мальчику, и кулон на шее звякнул. Демон прикоснулся к нему.

– Это же не просто хранилище твоей энергии, но и ценная вещь, которой ты дорожишь? – внезапно спросил Хозил. Конечно, это не касалось мага, но Холд уже привык к его болтовне и чувствовал, что после столь откровенного рассказа о романе с кицунэ он уже не может держать с магом прежнюю дистанцию.

– Я получил его от отца в тот день, когда видел родителей последний раз.

Холд не помнил, сколько тогда ему было. Время Ночного Базара иное, и год нечисти – совсем не то же, что год человека. Да и не считают здесь года. К тому же у торговцев ночи нет детства, они создаются: пару дней впитывают силы и правила Базара – и всё, готовы жить и учиться продавать. Это и есть момент зрелости нового существа, после которого – по демонским обычаям – родители уходят в другой мир, оставляя нажитое в этом ребенку. У них не принято привязываться к потомству.

Некоторое время после обретения сознания Холд еще не решался выходить из шатра, оставленного без хозяев. Ткань его купола потрепалась и пропиталась влагой, и юный демон ощущал колкий холод, пронизывающий до костей и будто заставляющий кровь течь медленнее. Ледяными пальцами, которые уже едва шевелились, он сжимал кулон, который вложил ему в ладонь отец, прежде чем исчезнуть из жизни сына навсегда. Интуитивно Холд знал, что нужно делать.

Он поднес кулон к губам и прошептал слова, которые уже были в его голове. Красный камень в центре вспыхнул, будто лесной пожар, и быстро потух. Теперь даже от цепочки исходило тепло, и демон начал постепенно согреваться и наполняться энергией.

– Значит, – резюмировал Хозил, когда Холд закончил, – этот кулон – семейная реликвия и, раз он при тебе, ты можешь стать сильнее? Подзарядиться?

Демон кивнул. Маг улыбнулся, а потом вновь нахмурился и задал неожиданный вопрос.

– Не жалеешь?

– О чем?

– Что обменял на человеческого мальчишку сосуд с могуществом демона, подписав себе отложенный смертный приговор?

Холд понял, почему Хозил спросил. Маг-то в свое время сделал обратный, другой выбор и оставил Умэ, которую любил, – чтобы из-за нее не испытывать трудностей и не попадать в передряги с убийством ведьм.

– Он того стоил, – ответил Холд.

Да, демоны не привыкли к эмоциям, даже если дело касалось их собственного потомства. Каз же приходился Холду абсолютно чужим по крови, да и к тому же человеком – слабым, презираемым существом другого мира. Вот только со временем Холд осознал, что тот самый мальчишка стал ему семьей, практически сыном – причем таким, от которого не нужно по древней традиции уходить. А с которым можно жить, вести общие дела… Как об этом жалеть?

Холд собирался вернуть своего смертного мальчика домой. Каз выплатил свой долг. Теперь настал черед Холда платить.

Хозил же сидел, крепко задумавшись. Оборвать от ношения с Умэ казалось ему правильным – ужас от вынужденного убийства ведьмы, совершенного во имя возлюбленной, он словно перенес на все с ней связанное и, глядя теперь на кицунэ, видел только смерть, страх, боль. Чувства, которые он испытывал к прекрасной лисице, сковывали, связывали его так туго и прочно, что он задыхался и даже будто бы слышал треск своих позвонков. С ней ему бы и вправду постоянно пришлось переламывать себя, перешагивать через свою сущность. Он был простым лекарем-тихоней, высшее счастье которого – заготавливать травы, бродя по Светлому лесу. Он не создан для страстей и убийств.

Нападение на ведьму и кража зелья были только началом. Хозил чувствовал это. Он страшно боялся, что в следующий раз – возникни похожий выбор – он снова выберет кицунэ. Хорошо, что они с Ягиной не успели заключить сделку – она была бы сорвана с убийством ведьмы, а Хозил остался бы стороной, не выполнившей свои обязательства, что карается смертью. Такова воля Ночного Базара.

Мысли о прошлом терзали, но Хозил не мог не думать и о том, что делать с просьбой лисицы. Она пожелала заполучить его. Вот только зачем? Отомстить? Хозил был бы, пожалуй, даже согласен на такую участь. Он заслужил и худшее после того, как разбил Умэ сердце, не объяснив даже причин. Маг всегда избегал сложных разговоров, особенно о чувствах, всех этих тяжелых вопросов и неприятных ответов, поэтому расставаться предпочитал без них. Он просто – молча и навсегда – уходил, после чего зарывался в работу и ждал, пока все страшное и сложное не забудется. С Умэ, впрочем, так и не забылось. Но корить себя сожалениями маг тоже больше не намеревался. Он надеялся наконец объясниться с той, которую когда-то так любил.