Вояка среднего звена

– А если я с Сашкой хочу поговорить? Чтоб я сдох! Что, я ей не отец уже?

Жена помолчала, а когда заговорила, то голос ее прозвучал чуть мягче:

– Эх ты, отец… Если бы был отцом, находился сейчас рядом с ней, а не в той клоаке.

Далеко не в первый раз меня посетило ощущение, что Юля догадывается, где именно я нахожусь, и чем занимаюсь.

– Я хочу быть с вами! – отрезал я. – И делаю для этого все, что могу!

Не сплю ночью, рискую собственной шкурой – ну об этом я говорить не стал.

– Я хочу поговорить с дочерью, – продолжил я. – Дай ей трубку.

– Нет, – это было сказано так, что я понял – она не уступит. – Возвращайся. Разговаривай сколько угодно.

– Да как ты… – начал я, но понял, что говорю с пустотой, Юля отключилась.

Я изо всех сил шарахнул кулаком по одной из ступенек, и боль в руке помогла немного прийти в себя. Не думая ни о чем, я развернулся и выбрался в коридор, где двинулся в сторону пары техников, ковырявших паутину проводов на месте одной из стенных панелей.

Я прошел мимо них, буквально протиснулся, но ни занга, ни его приятель-шавван даже голов не повернули. Через минуту я очутился в другом техническом колодце, и полез вверх, задевая сканером о стены.

И в этот момент мне было глубоко наплевать – поймают меня или нет.

* * *

Ящик, который мы волокли на двоих с Максом, был невелик, но весил как целый вагон с песком. А вообще трюм линкора, где мы трудились, напоминал разворошенный муравейник – сотни бойцов сновали туда-сюда, разгружали контейнеры, что один за одним проползали через пламя больших порталов в рабочей зоне.

Орали центурионы, матерились десятники, пыхтели и потели все подряд.

– Давай сюда! – гаркнул Равуда прямо у меня над ухом. – Шевелись, мать вашу!

Мы чуть наддали, и я ощутил, как он напряжения хрустят колени, а сухожилия в плечах буквально растягиваются. Ящик с тяжелым стуком опустился на точно такой же, я облегченно вздохнул и затряс ободранными в кровь пальцами.

– Еще, давай! Последняя смена! – продолжал надрываться кайтерит.

– Как мне хочется его придушить, вапще, – мечтательно сказал Макс.

– Толку-то, – буркнул я. – Поставят другого, ничуть не лучше. А тебя расстреляют. После этого точно домой не вернешься.

Макс улыбнулся, но без веселья – он хотел обратно в Москву, где ждали его родители, но не мог там появиться по каким-то причинам, о которым мне до сих пор не рассказал, хотя пару раз порывался. Мы приволокли еще один ящик, такой же тяжелый, с непонятной маркировкой на боку, и выяснилось, что работа «отсюда и до ужина» в самом деле закончена.

– Свобооодны, – сообщил Равуда. – Хотя ты, десятник Егорандреев, остааанься…

Я медленно повернулся к центуриону, замерли направившиеся уже к выходу Макс, Дю-Жхе, остальные.

– Свободны, я сказал! – рявкнул кайтерит. – В казарму!

Я махнул своим – не убьет же он меня тут, под камерами и под взглядами наблюдающих за работой офицеров.

– Хренооово твои работали, десятник, – сказал Равуда, когда мы остались вдвоем. – Упор лежа приняяять…

О да, через эти игры я проходил еще дома, в нашей армии… но делать нечего.

– Еще пять раз, – голос кайтерита доносился сверху. – Что ты трясешься и дрожишь? Чувствуешь себя червякооом? Мне ли не знать… Еще пять раз!

И я отжимался, насиловал стонущие мускулы, отрывал тяжелое тело от пола. Задыхался, дрожал как в лихорадке, но делал то, что Равуда говорил, поскольку он мой командир.

Я шлепнулся на холодный пол в очередной раз, ничего не соображая, мокрый от пота.

– И то ли еще буудет… – сказал кайтерит. – Я сделаю так, что ты сам повесишься… Свободен.

Но даже после этого он не удержался, и пнул меня по ребрам – не очень сильно, но больно.

Как добрался до казармы, я не помнил, пришел в себя уже под холодным душем. Выбравшись же оттуда, решил пропустить ужин и заняться тем, ради чего и терпел все эти издевательства – поисками Сияющего Обруча, драгоценного артефакта из тронных сокровищ Гегемонии, способного лечить любые болезни, даже ту мерзкую хворь, от которой страдает моя дочь.

Обруч похитили во время мятежа на Столице двенадцать лет назад, а потом кто-то из бунтовщиков укрыл его на «Гневе Гегемонии».

На обратном пути позавчера меня не поймали, и сканер я спрятал в одном из технических колодцев на нашем уровне. Но потом у меня не нашлось ни единого шанса к нему прикоснуться, с самого подъема нас загрузили так, что я пробегал весь день с задницей в мыле, а ночью решил отоспаться.

И вот сейчас, пока все в столовой, есть шанс проверить хотя бы ближайшие окрестности. Есть мне совершенно не хотелось, хотя от усталости ныли все до единого мускулы вплоть до самых мелких.

– Давай, иди к папочке, – сказал я, вытащив замотанный в брезент прибор из тайника.

Часть линкора мы осмотрели еще с Дирргом, но почти не затронули ту же рабочую зону, а там места хватит, чтобы спрятать небольшой самолет, не то что Обруч. Обыскать ее за один раз не получится, но надо хотя бы начать, а для этого протестировать сканер, и желательно там, где не будет лишних глаз.

Делая вид, что выполняю очень важный приказ, я деловито прошествовал к лифтовой шахте, и там свернул к святилищу: там народ если и бывает, то позже, перед самым отбоем. Меня встретил знакомый полумрак, синеватые огоньки лампад, душный запах горящего масла и мрачные взгляды каменных Гегемонов.

Зашуршал брезент, я тронул кнопку активации.

Экран над черенком «лопаты» осветился, по синему полю побежали белые полосы, ровно две штуки. Я повел сканером по кругу, целясь в стены, и вдруг на синем фоне мелькнула красная искра.

Что, не может быть?

Я решил, что мне показалось, но нет, красная точка пульсировала, когда я наводил прибор на одну из стен. От волнения меня затрясло – неужели так просто, и я с первой попытки нашел то, что искал? А мы с Дирргом не догадались, что смотреть надо под носом.

Что за этой стеной? Как туда попасть?

Я напрягся, вызывая из памяти план линкора – я же просматривал его не раз, изучал, раздумывая, где может быть тайник, я знал «Гнев Гегемонии» лучше, чем тот торговый центр, где некогда работал сменным инженером. И тут алая точка на экране поползла в сторону, неспешно, словно гуляющий по травке жук.

Это что? Это как?

Я повел сканер следом, а потом и сам двинулся за ней – из придела Возвышенной Бабушки, где начал все дело, в придел Покорителя Небес, Третьего Гегемона, самого крутого из всех кайтеритских правителей. И дальше – к выходу из храма, и вниз по лестнице, дрожа и спотыкаясь от волнения: да, я вроде бы нашел Обруч, но с какого фига он перемещается?

Или сканер глючит, показывает невесть что?

Я очутился уровнем ниже, в коридоре, ведущем прямиком в рабочую зону, и тут мне пришлось опустить прибор к полу – обозначенный красным огоньком предмет теперь находился подо мной! Мысль о том, что он перемещается прямо через стены, я отверг, но иного объяснения в голову не пришло.

Вон тот поворот, еще полсотни метров, и начнутся портальные залы, и там всегда есть операторы.

– Эй, ты чего тут бродишь? – донесшийся из-за спины голос Равуды заставил меня дернуться.

Черт, этой гниды еще не хватало! Если он увидит у меня сканер, наверняка отберет… Дело швах. А тут еще алый огонек развернулся и практически метнулся обратно, в сторону святилища.

Я сделал вид, что не расслышал, а оказавшись за поворотом, бросился к ближайшему техническому колодцу – нет, лучше не к следующему, а через один, лишние двадцать метров. Открыть створки, замотать прибор в брезент и сунуть в угол, втиснуть между торчащими из стены скобами, чтобы не вывалился, а потом все закрыть и сделать вид, что так и было – на это мне понадобилось несколько секунд.

Я повернулся, готовясь встретить Равуду лицом к лицу.

Теперь я точно знал, что Обруч на «Гневе Гегемонии» и был готов отжаться еще тысячу раз. Вот только одного я не понимал – отчего эта штука двигалась и как такое вообще возможно?

Глава 4

Тяжелый «Тайфун» мотало в воздушных потоках словно перышко, и я боялся представить, что творится за бортом. К счастью в десантном отсеке не было иллюминаторов, и нам оставалось только держаться за лавки, надеяться на крепость ремней и на мастерство пилотов.

Первый раз за все время на Бриа нашу центурию вводили в бой таким образом, и я, честно говоря, немного очковал – десантники из нас никакие, мы обычная пехота, царица полей, да и то в лучшем случае.

– Минутная готовность! – объявил Равуда, и я напрягся еще сильнее, хотя до этого момента думал, что напряжен до предела.

«Тайфун» завис на месте и пошел вниз, так что мой желудок остался двадцатью метрами выше. Сидевший рядом Макс икнул, одного из бойцов Фагельмы вырвало прямо на пол, за что он тут же получил по шлему.

Рев двигателей стал оглушающим, пол отсека ударил в ноги, и аппарель треском и грохотом пошла вниз.

– Вперед! За мной! – прорычал Равуда, отстегивая ремни.

Вот не трус он, совсем не трус…

Ремни с лязгом отлетели в сторону, я отработанным движением швырнул за спину полупустой рюкзак. Загромыхали по металлу тяжелые ботинки, пасть аппарели распахнулась, открывая закутанный в косые струи дождя лес, и бурые холмики среди буйной зелени.

Поселок бриан, которым мы буквально свалились на головы.

По нам открыли огонь, и пули летели навстречу, лязгали по обшивке самолета, искали живой крови. Бежавший передо мной боец покачнулся и медленно упал вперед, разбрызгивая вокруг кровь, покатился вниз по аппарели.

Замер, и я перескочил через уже мертвое тело.

Под ногами хлюпнуло, сырая трава хлестнула по штанинам, оставив длинные пятна. Дождь обрушился сверху, замолотил по шлему, словно тысяча игривых ладошек, и я метнулся в сторону, давая дорогу остальным.

План боя до нас довели заранее, и мы все знали, что делать.

Молодой бриан в традиционной безрукавке вырос передо мной словно из-под земли. Мотнулись черно-красные волосы, блеснули золотые глаза на бледном лице, и я ударил прикладом прямо по этому лицу, сминая лишенные зубов челюстей.

Он упал назад, а я уже бежал дальше, на ходу меняя магазин.

Торчавший на отшибе бурый купол, который мне назначили в качестве цели, никто не охранял. Стрельба продолжалась, но вялая и разрозненная, то вспыхивала, то затихала, но все звуки глушил рев бури – ветер гнул деревья, грязь на открытых участках буквально кипела от дождевых капель.

– Залегли! – гаркнул я, установив взрыватель.

Сам шлепнулся в лужу, на забрале осели капли, и тут же громыхнуло, подбросило. Взвился фонтан дыма, мгновенно разорванный в клочья ураганом, и я снова оказался на ногах, побежал к открывшейся дыре.

Раньше мы боялись ходить в подземелья, но после месяца в пещере-концлагере я забыл об этом страхе.

– Фильтры! – напомнил я, бросаясь вниз.

Окунулся во мрак, но тот мигом выцвел, явился из темноты уходящий вниз проход, дверной проем, и за ним комната. Оттуда грянула очередь, несколько пуль впились в пологий пол под моими ногами, боль стегнула по лодыжке, точно со всей дури ударили металлическим прутом.

Перед глазами потемнело, я привалился к стене.

– Ранен? Как? – сильная рука спросила за плечо, голос я узнал с трудом – Юнесса.

– Нормально… Вперед…

Они справятся и без меня, опытных бойцов достаточно, чтобы не растерялись.

Ноги подломились, и я сел на пол, глянул на ногу, боясь, что увижу дырку в бронезащите и собственную кровь. Но обнаружил только искореженный понож – ямка и расходящиеся от нее лучи-трещинки: под ним наверняка огромный синяк прямо на кости, но это ничего, сама кость вроде не сломана.

Внизу загрохотали выстрелы, но тут же стихли, далекий и мощны разрыв донесся сверху.

– Волосатик, что у вас? – спросил Равуда в наушниках.

– Внизу. Прорываемся к цели, – ответил я, поднимаясь.

Болела нога зверски, при каждом шаге меня словно било током, но передвигаться я мог, а это значит – должен идти дальше, в глубину подземелья, где сейчас сражаются мои бойцы.

– Докладывай, – злобно буркнул центурион, и отключился.

В первой же комнате я обнаружил несколько трупов – пару брианских и один наш. Только двинулся в соседнюю, как навстречу мне из дверного проема шагнул Макс:

– Все готово, – сказал он. – Всех положили. Ух, мы им показали! И еще – там такое!

Даже через фильтр ночного зрения было видно, как возбужденно блестят его глаза.

– А что?

– Да сам увидишь.

Купол, через который мы ворвались под землю, вел в прямой и не очень длинный коридор. Заканчивался тот через полсотни метров, а многочисленные двери в стенах вели в округлые камеры, набитые всякой всячиной. Тут было и оружие, и свертки тканей, и огромные корзины, набитые консервами, и детали разных механизмов, и стеклянные сосуды в рост человека, где в мягко светящейся жидкости плавали то ли живые глаза, то ли ягоды.

Склады!

– Вот ведь ничего себе… – сказал я, заглянув в очередной из них, и принялся докладывать Равуде.

Браслет на моем запястье брякнул, и я без удивления обнаружил над ним цифру тринадцать. Отлично, можно будет обновить снаряжение и взять наконец подствольный гранатомет… и загнать показатель «знания оружия» поверх десяти тысяч, давно хотел посмотреть, что тогда будет.

– Десятник, тут такое дело. Дело, – сказала подошедшая ко мне Юнесса, когда я закончил доклад. – Я теперь тоже десятник… ну, там убило Индаса, и меня на его место… Ага… Вертела я их на пальце, но…

Все было естественно – опыта у нее немногим меньше моего, пора на повышение.

– Отлично, рад за тебя, – и я ничуть не покривил душой: да, мы порой цапались, но все же я относился к ней очень хорошо, во всех отношениях.

Тут же рядом объявился Макс с какой-то бутылкой в руке, за его спиной маячил Ррагат, еще кто-то.

– Тут один ящик случайно поломался, вапще, – сообщил мой земляк. – А там вот это. Попробуй, короче…

Брианскую еду я пробовал неоднократно, а вот алкоголь – никогда.

– За тебя, подруга, – я кивнул Юнессе и взял бутылку.

Пахло из горлышка апельсином и миндалем, а когда я отхлебнул, то сначала ощутил вкус грецкого ореха. Огненная жидкость прокатилась по горлу, и за орехом последовала шоколадная сладость, пряность имбиря, потом все это сменилось вяжущим послевкусием хурмы, но и то продержалось всего несколько мгновений, его сменили затухающие, мерцающие нотки того же апельсина.

И это я на самом деле не описал десятки оттенков, которые ощутил между основными стадиями, на них мне просто не хватило слов.

– Ух… – только и смог выговорить я; от такого напитка даже нога стала болеть меньше. – Только ящик, больше не выжирайте. Ясно?

– Так точно, – ответил Макс с видом оскорбленной невинности, а Юнесса хмыкнула.

* * *

Наверху продолжал лить дождь, но нас, к счастью, оставили в подземелье, охранять склад. Я нашел тихий уголок в одном из помещений, осмотрел ногу – только ушиб – и занялся накопленными баллами опыта.

Поднял те навыки, которые считал важными: выносливость, память, лидерство и умение ориентироваться на местности. Ну и грохнул на «знание оружия» столько, чтобы преодолеть отметку в десять тысяч, на что браслет отозвался яростным миганием, возвещавшим загрузку нового мануала.

Я открыл его, и у меня перехватило дыхание – «Гнев Гегемонии», планы, разрезы, описания! Понятно, что не весь, принципы работы двигателя мне никто не расскажет, но бортовая артиллерия, порталы – обо всем этом я теперь смогу прочитать, узнаю, как все функционирует!

Даже жаль, что это все мне не пригодится, поскольку я скоро найду Обруч и свалю отсюда со скоростью кометы.

– Егор? – позвали от входа в склад, и я вынырнул из собственных мыслей.

– Тут? Что?

– Я зашла сказать «спасибо» и «пока», – это была Юнесса, и я видел в сумраке ее очень женственную фигуру. – Ты больше мне не командир, ага. Теперь я тоже десятник. Десятник.

Она подошла и встала рядом, и я торопливо поднялся.

– Ну, это… – слов я найти не мог, все же я был неравнодушен к этой женщине, мягко говоря, она все так же необоримо влекла меня, я почти физически ощущал это притяжение, к ней тянулись даже волоски на тыльных сторонах ладоней. – Дело такое… Ты… это… ну…

Юнесса потянулась ко мне, и поцеловала в губы.

Внутри меня словно взорвалась начиненная пылающим напалмом бомба, раскаленная жидкость хлынула в чресла, обожгла лицо, фонтаном ударила из макушки. Я содрогнулся, пытаясь справиться с собой, но мускулы задвигались сами, и я вцепился девушке в ягодицы, притянул к себе.

– О, нет, – простонала она, упираясь ладонями мне в грудь, но очевидно напоказ, без особого упорства.

Да, я вспомнил о Юле, о том, что собирался хранить ей верность, но в голову нагло втиснулся последний разговор, когда жена запретила мне говорить с собственной дочерью! Угрожала, что подаст на развод! Обида от той беседы никуда не делась, злость не ослабла!

Вот она, возможность отомстить!

– Чтоб я сдох! – прошипел я, и принялся сдирать с Юнессы бронезащиту.

Заниматься сексом в нашем полном снаряжении кое-как можно, но это будет очень неуклюжий секс.

Я выковырял ее из всех слоев, точно жемчужину из раковины, прижался лицом к сладко пахнущему телу. Девушка застонала, ее пальцы огладили мой затылок, вцепились в волосы – я ощущал, что она дрожит, и вовсе не от гнева или страха, слышал, как бьется ее сердце.

Полная грудь отозвалась на мое прикосновение, налилась кровью, сосок отвердел. Только я успел подумать, что ей должно быть холодно, как сильные пальцы Юнессы вцепились в мои собственные застежки.

И да, в первый момент меня охватила прохлада, но тут же отступила перед жаром бешеного желания. Мы свалились на груду сброшенного снаряжения, и вцепились друг в друга, точно две изголодавшихся по касаниям обезьяны – да мы и были такими, и правда изголодались друг по другу.

Острые когти впились мне в спину, наверняка оставили после себя кровоточащие борозды. Юнесса застонала, выгнулась дугой, мне навстречу, и я ощутил ее тело от бедер до шеи, словно мы слились в единое целое, стали одним существом, раскаленным, блаженным, счастливым.

Все то ли кончилось за считанные секунды, то ли затянулось на несколько часов. Внутреннее чувство времени у меня отказало сразу же, и к счастью, нас никто не побеспокоил, не вошел на склад, не попытался связаться.

Я пришел в себя, понял, что весь сырой от пота, и что я снизу, хотя не помнил, как мы переворачивались.

– Вот это было «спасибо»… – прошептала Юнесса в сумраке и поцеловала меня в нос. – И «пока»?

– Посмотрим, – ответил я.

Если Юля и вправду решит расстаться со мной, что тогда, какой смысл удерживать себя? Но от одной такой мысли мне стало тоскливо, радость отхлынула, ее место заняла грызущая ребра тревога.

– Я пойду, ага. Меня ждут, – Юнесса поднялась и принялась натягивать на себя одежду.

Я последовал ее примеру, и уже в полном снаряжении мы обнялись еще раз и ее шаги стихли в коридоре. Но тут же зазвучали вновь, и я нахмурился – неужели она что-то забыла? Однако в помещение проник совсем не девичий силуэт, а некто пухлый, высокий и взлохмаченный.

– Опять ты связался с этой бабой, – буркнул Макс недовольно.

– Ну да, – я несколько опешил. – А тебе что за дело, чтоб я сдох?

– Ты же мой друг! – в словах его прозвучал неожиданны пыл. – И мой командир! Вапще! А когда ты на нее смотришь, то весь разум теряешь, только что слюни изо рта не текут! Как сказал дедушка Ленин – «как на бабу ты запал, сгинул твой революционный запал»! А он дело в женщинах понимал, ты хоть фото Инессы Арманд видел или Крупской в молодости? Секс-бомба, куда там Скарлетт Йохансон!

– Хватит нести херню! – рявкнул я, даже не пытаясь скрыть злость. – Сам ее хочешь? Завидуешь?!

Макс уставился на меня, моргая широко раскрытыми глазами, и я подумал, что перегнул.

– Я ее хоть просто несу, – буркнул он. – А ты творишь! Мозги на яйца променял, да?!

– А у тебя мозгов никогда и не было! – прорычал я. – Если бы не я, ты бы давно сдох!

От обиды лицо Макса перекосилось, он несколько раз глубоко вздохнул, точно пытаясь вытолкнуть из себя нужные слова.

– Рядовой Петровский, разговор окончен! – отрезал я. – Вольно! Кругом! Марш!

И пока он выполнял все озвученные команды, я добавил:

– Не лезь в чужую кровать, придурок!

И через мгновение остался в одиночестве.

* * *

С караула в складах нас вскоре сняли, но вот на то, что мы загрузимся в «Тайфун» и вернемся на линкор, понадеялся я зря. Буря оказалась такой силы, что нам пришлось заночевать в том же поселке, и мне с бойцами досталось несколько жилых комнат на втором сверху уровне. Наученные опытом мы притащили с собой переносные светильники, и развесили их повсюду, чтобы не сидеть в темноте.

Тут имелись традиционные брианские кровати, словно выросшие из пола, переплетение живых веток, а вовсе не обтянутые тканью рамы, на которых мы спали в концлагере. Но ложиться на них было противно – словно в чужую постель, поэтому мы использовали спальники.

Макс после сегодняшнего разговора старался держаться от меня подальше, ну и я к нему не подходил.

– А зачем мы, в натуре, захватили этот поселок? – спросил Ррагат, когда мы уселись в кружок и принялись за ужин.

– У Шадира спроси, – посоветовал я. – Или сразу у легата-наварха. Чего мелочиться?

Кто-то из девчонок хмыкнул, многие заулыбались, представили, должно быть, как реагирует на такой вопрос командир «Гнева Гегемонии». Не изменилась мрачная физиономия Билла, ковырявшего ложкой в консервной банке – он наверняка переживал, что Юнесса больше не рядом. Ну и не повеселел угрюмый, как болото, Макс, он расположился в углу, как можно дальше от меня.

– Ну как мы им врезали? Мужик я или кто? Двоих завалила! – завела обычную хвастливую шарманку Марта, и я про себя застонал.

Спасла меня заглянувшая в нашу комнату Фагельма.

– Что тут у вас? – спросила она. – Уродское местечко, да?

– Да ничего, – я встал, – хуже видели.

– Ты без двух лучших бойцов остался, – продолжила юри-юри, испытующе глядя на меня черными, глубокими глазами.

– Ничего, справлюсь, – ответил я. – Есть… Макс, другие.

Мы поговорили еще какое-то время, а потом от Равуды пришел приказ «отбой». Пришлось мне разогнать собравшуюся вокруг Ррагата группу картежников, и один за другим гасить светильники.

Наша очередь заступать в караул утром, так что надо спать, пока есть возможность.

Я постелил свой спальник у самого выхода, чтобы выскочить первым, если чего. Только вот я не забыл о том, что наш центурион совсем не против меня прикончить, и уже после отбоя аккуратно навесил на дверной проем проволоку с колокольчиком, над самым полом, чтобы ее не так легко было увидеть – лучше лишний раз проснуться, если кто-то пойдет по нужде, чем не проснуться вообще.

Но когда мерзкое бряканье раздалось прямо над ухом, я не сразу понял, что происходит. На автомате качнулся в сторону, и тут же что-то просвистело рядом с ухом, раздался глухой удар, который производит воткнувшееся в землю лезвие.

– Э… – начал я, но горячая ладонь закрыла мне рот, я различил над собой темную фигуру, вскинутую для нового удара руку.

Равуда? Явился по мою душу?

Я перекатился в сторону, и услышал треск спальника, распоротого чем-то очень острым. Высвободил собственную конечность и ухитрился перехватить третий удар, сжал чье-то запястье.

Нет… слишком тонкое для огромного и мускулистого кайтерита!

Мы боролись во тьме, пыхтя и дергаясь из стороны в сторону, я все никак не мог выпутать из спальника вторую руку. Дергал головой, пытаясь сбросить чужую ладонь, локоть противника упирался мне в грудь, и он все давил, давил и давил, пытаясь воткнуть в меня свою оружие.

Слишком легкий для Равуды, тот много тяжелее… но тогда кто это, кому я понадобился?

Мелькнула мысль, что это может быть Билл, узнавший о том, чем мы сегодня занимались с Юнессой и сошедший с ума от ревности… Но откуда? Не Макс же сболтнул? Вторая идея оказалась еще более безумной – что сам Макс решил прирезать меня после сегодняшней ссоры…

Ну нет, невозможно!

Я ударил коленом, целясь противнику в пах, но ничего не добился, то ли не попал, то ли спальник смягчил удар. Ухитрился, задыхаясь, наконец выкрутить ему запястье, и нечто острое и холодное упало сверху, оцарапало щеку и ухо, от мочки по шее побежала горячая струйка.

Но тут уже мне досталось коленом пониже пояса, и я замер от боли, хватая воздух зажатым ртом.

– Эй… что там у вас? – спросили из темноты недовольным голосом. – Чего за…

Чужая ладонь наконец соскользнула с моего лица, но я получил по морде небольшим, но твердым кулаком. Затылок мой болезненно ударился о пол, перед глазами расцвело настоящее звездное скопление.

– Да трахаются, – отозвался другой голос. – Хотя… десятник?