Большая игра без правил

Император встретил меня радушно, пригласил присесть и немного обождать – он заканчивал писать какое-то важное послание. Потом, поговорив немного о том, о сем, мы перешли к тому, ради чего он меня и пригласил.

– Скажите, Александр Васильевич, – сказал он, – как в вашей истории Ирландия стала свободной? И когда это произошло?

Я задумался. Если начать пересказывать все перипетии борьбы ирландцев за свободу, то сие занятие займет немало времени. Потому, сообщив в общих чертах о том, что произошло в 1916 году («Пасхальное восстание»), 1921 год (Ирландия, потеряв шесть северных графств, стала доминионом Британии) и 1949 год, когда страна обрела полную независимость, я снова вернулся к нынешним временам и постарался дать по возможности полный расклад политических сил в Ирландии.

– После провала в Лондоне «билля о Гомруле», – сказал я, – закона о создании в Ирландии местного самоуправления – хотя и ублюдочного, но все же парламента – борцы за свободу Ирландии сменили тактику. Они создали так называемую «Гэльскую лигу», которая официально занималась возрождением кельтско-ирландской культуры. Были созданы школа по изучению гэльского языка, народных танцев, изучалась история Ирландии – словом, делалось все, чтобы народ сохранил свою самобытность и не был ассимилирован англичанами. В этой лиге подрастали будущие лидеры, которые создадут первую ирландскую политическую партию «Шин Фейн» и впоследствии примут участие в «Пасхальном восстании».

– Понятно, – задумчиво произнес Михаил. – Значит ли это, что надо будет как-то наладить связь с этими будущими лидерами? Естественно, не афишируя, что наши эмиссары представляют официальные структуры Российской империи.

– Нет, этого делать пока не стоит. – Я улыбнулся. – Есть один интересный вариант, который чем-то напоминает методы подрывной работы наших британских оппонентов.

– Интересно, интересно… – Михаил подался вперед, с любопытством посмотрев на меня. – Расскажите мне, что вы там придумали в своих застенках?

– Одним из лидеров национального движения Ирландии считается некий Джеймс Конноли, – сказал я. – Он родился в 1868 году в Эдинбурге. В настоящее время он находится в эмиграции в САСШ, где ведет социалистическую пропаганду среди американских рабочих. В будущем году он станет одним из создателей революционно-синдикалистского профсоюза «Индустриальные рабочие мира». Он марксист и по своим взглядам достаточно близок нашим друзьям – Владимиру Ильичу и Иосифу Виссарионовичу.

– Ага, я, кажется, понял вашу мысль, Александр Васильевич, – Михаил хитро улыбнулся. – Вы хотите бить врага его же оружием?

– Именно так, ваше величество, именно так, – кивнул я. – Надо будет переговорить с Владимиром Ильичом – у него остались неплохие связи с зарубежными марксистами, – и направить человека, заслуживающего доверия, в САСШ. Пусть он там найдет Джеймса Конноли и предложит тому вернуться в Ирландию, чтобы продолжить там борьбу за освобождение своей страны.

– А хватит ли, у этого самого Конноли храбрости и решительности для того, чтобы в случае чего подняться с оружием в руках против британского владычества? – поинтересовался император. – Ведь, как я понял, марксисты больше любят тихую парламентскую говорильню…

– У Джеймса Конноли храбрости и решительности достаточно, – ответил я. – В нашей истории в 1910 году он вернется в Ирландию и создаст там ирландскую Лейбористскую партию. Для вооруженной борьбы с англичанами он организует Ирландскую гражданскую армию – полувоенизированную организацию, призванную защитить рабочих в случае физических столкновений с полицией, охраной, нанятой владельцами предприятий, или армией. В апреле 1916 года, во время Пасхальной недели, он и еще несколько ирландских организаций, выступавших против англичан, поднимут в Дублине вооруженное восстание. Они провозгласят независимую Ирландскую республику, но сумеют продержаться всего лишь неделю. Против восставших британцы бросили шестнадцатитысячный корпус, поддерживаемый артиллерией и броневиками. В реку Лиффи, впадающую в Дублинский залив, вошла канонерская лодка «Хельга», которая огнем своих орудий громила католические кварталы города. Восстание утопили в крови. Тяжело раненый Джеймс Конноли был захвачен в плен англичанами и приговорен к смертной казни. На место экзекуции его принесли на носилках. Он не мог стоять на ногах, и перед тем, как его расстрелять, англичане усадили его на стул.

– Да… – после недолгого молчания произнес Михаил, – действительно, этот Джеймс Конноли – достойный человек. Александр Васильевич, я попрошу вас переговорить с Владимиром Ильичом, чтобы он решил, кого из его доверенных людей можно будет направить в Америку, чтобы встретиться с Конноли и пообещать ему, что мы найдем способы, оставаясь в тени, оказать ирландским патриотам поддержку деньгами, оружием и опытными инструкторами. Думаю, что в случае освобождения Ирландии от владычества британцев этот незаурядный человек вполне мог бы возглавить правительство этой страны.

30 (17) августа 1904 года. Утро. Санкт-Петербург. Варшавский вокзал.

Инженер и изобретатель, энтузиаст воздухоплавания граф Фердинанд фон Цеппелин.

Инженера, изобретателя, непризнанного гения и фанатика воздухоплавания 66-летнего графа Фердинанда фон Цеппелина и его 25-летнюю дочь Хелену Петербург встретил легким летним дождем. В кармане у графа были присланные по почте приглашение знаменитого адмирала Ларионова и чек на 500 рублей на дорожные расходы.

Ни графу Цеппелину, ни кайзеру совсем ни к чему было знать, что на самом деле в роли приглашающей стороны выступал сам император Михаил II, который не собирался ждать, пока Цеппелин достигнет успеха в 1909 году. С одной стороны, много чести, а с другой, кайзеру Вильгельму лучше оставаться в неведении по поводу того, что его довольно нагло обкрадывают. Кто первый встал, того и тапки.

Выглядел этот визит как сугубо частный. Дело в том, что еще в 1869 году Фердинанд фон Цеппелин женился на подданной Российской империи ливонской баронессе Изабелле фон Вольф, которая родила ему в 1879 году единственную дочь Хелену. И теперь девушка в сопровождении отца решила навестить российских родственников своей матушки, которая сама осталась дома в Фридрихсхафене по причине преклонного возраста и плохого здоровья. Родственники же эти большей частью проживали не в глухих ливонских мызах и хуторах, где находились их поместья, а в блистательном Санкт-Петербурге. Более того, многие из них блистали при императорском дворе и служили на достаточно высоких государственных постах.

Особого внимания в Германии эта поездка не привлекла. Так уж получилось, что Цеппелин и его семья оказались фактически разорены после постройки в 1900 году своего первого аппарата LZ-1, выполненного в форме двадцатичетырехгранной сигары с оконечностями оживальной формы, общей длиной сто двадцать восемь метров и диаметром чуть меньше двенадцати метров.

С одной стороны, был достигнут явный успех, потому что летательный аппарат легче воздуха смог подняться в небо и совершить полет общей продолжительностью восемнадцать минут, достигнув скорости в 21 километр в час, что подтвердило принципиальную правильность конструкции жесткого дирижабля.

С другой стороны, Цеппелина постигла полная неудача, так как мощность двигателей была недостаточной – всего восемнадцать лошадиных сил, что не позволяло бороться даже с самым легким ветром, а сами двигатели были весьма ненадежны. В силу отсутствия вертикального и горизонтального оперения аппарат был плохо управляем (если не сказать больше), а конструкция была крайне перетяжелена, что фактически сводило к нулю ту полезную нагрузку, которую он мог нести.

Таким образом, деньги, которые удалось наскрести на постройку аппарата, закончились, но никакой практической пользы из него извлечь не удалось. Даже Союз Немецких Инженеров, в котором Фердинанд фон Цеппелин состоял с 1896 года, отказался финансировать его работы в этом направлении – сказалась его репутация технического авантюриста и прожектера. Ведь все его предыдущие проекты напоминали скорее бред буйнопомешанного. Например, проект поезда, составленного из аэростатов, на который Цеппелин получил патент в 1895 году.

Таким образом, основанная Цеппелином компания «Акционерное общество содействия воздухоплаванию» (нем. Aktiengesellschaft zur Förderung der Luftschiffahrt), с уставным капиталом 800 тысяч рейхсмарок, потерпела крах и была ликвидирована. Сам же Цеппелин, будучи уверенным в правильности своей идеи, усиленно искал источник финансирования для продолжения своих работ, но не находил его. До спасительной встречи с королем Вюртемберга Вильгельмом II (не тем Вильгельмом II, который кайзер Германии, а местным, который правит в Штутгарте) оставалось еще два года. Но в Петербурге не собирались ждать, пока в Германии проснутся, отведают сарделек и вытрут с усов пивную пену. Был ваш Цеппелин, а теперь станет нашим. И поделом – нечего гениального изобретателя держать без денег, обрекая его самого на нищету, а дочь-бесприданницу на обет безбрачия.

В нашей истории Хелена фон Цеппелин вышла замуж только в 1909 году, в возрасте тридцати лет (перестарок по тем временам), когда у ее папы дела пошли резко в гору, и цеппелины на его новой фирме Luftschiffbau-Zeppelin, GmbH стали строиться серийно, а на изобретателя обратил внимание кайзер всея Германии Вильгельм II. Но тут этому не бывать.

На Варшавский вокзал Санкт-Петербурга Фердинанд фон Цеппелин с дочерью прибыли на фешенебельном поезде «Норд-экспресс», связывавшем столицы главнейших держав континента: Лондон (через паромную переправу Дувр-Остенде), Париж, Берлин и Петербург. Время в пути от Парижа до Петербурга – 58 часов, цена билета в зависимости от класса вагона – от 36 до 62 рублей. Поскольку из-за различной ширины колеи прямое железнодорожное сообщение между Европой и Российской империей было невозможно, на пограничной станции Вержболово (устроенной так, что с одной стороны платформы была европейская колея, а с другой стороны российская) организовали быструю пересадку пассажиров в точно такие же поезда. Русские, согласно купленным билетам, пересаживались в европейские поезда, а европейцы в русские, и следовали дальше.

Графу Цеппелину вместе с чеком на покрытие дорожных расходов переслали три билета в вагон первого класса на поезд «Норд-экспресс». Но, как уже говорилось, Изабелла фон Цеппелин (урожденная фон Вольф) отказалась ехать и осталась дома в Фридрихсхафене на берегу Боденского озера. А граф Цеппелин вместе с дочерью отправились в далекую Россию, о которой в последнее время левая и либеральная (что одно и то же) пресса Европы писала всякие ужасы.

Но ни отец, ни дочь не заметили в пути ни белых, ни бурых медведей, выходящих на железнодорожные станции поклянчить еды у пассажиров, ни ужасных агентов госбезопасности, хватающих прямо на улицах честных обывателей, чтобы пытками выбить у них признание в преступлениях против императора. Русские попутчики Цеппелина не были похожи на запуганных жертв террора. Напротив, они были раскованы, веселы и много шутили.

Особенно заметно это было в той людской круговерти, царившей под сводами Варшавского вокзала. Столица Российской империи жила бурной жизнью, и на вокзале поток отбывающих в дальние края смешивался с таким же бурным потоком приезжих. При этом два чемодана, пара шляпных коробок и баул семьи Цеппелинов, погруженные на тележку дюжего носильщика с бляхой, выглядели сиротливо по сравнению с тем багажным обилием, с которым отбывали в Европы некоторые семьи.

И вот к Цеппелинам, несколько потерявшимся во всей этой суете и великолепии, подошел средних лет морской офицер с роскошной бородой.

– Добрый день, господин граф, – по-немецки обратился он к Цеппелину, – позвольте представиться: капитан 1-го ранга Николай фон Эссен. Адмирал Ларионов поручил мне встретить вас с дочерью и сопроводить в гостиницу «Европа». Это на Невском проспекте, главной улице Санкт-Петербурга. Прошу вас, герр Фердинанд и фройлян Хелен, экипаж ждет.

Цеппелин, который сам имел чин генерал-лейтенанта германской армии, внимательно посмотрел на своего визави. Поскольку в Россию его приглашал приближенный к новому царю адмирал Ларионов, то следовало ожидать, что встречать его с дочерью будет морской офицер. Смущали только чин и возраст собеседника, о героизме которого совсем недавно писали германские газеты.

– Извините, герр капитан цур зее, – сказал граф Цеппелин, – мне хотелось бы узнать, почему меня встречаете вы, прославленный герой сражения при Формозе, как мне кажется, без пяти минут адмирал, а не кто-нибудь из более подходящих случаю младших офицеров?

– Граф, – ответил фон Эссен, – дело в том, что меня об этом попросил лично адмирал Ларионов. Попросил, а не приказал, что со стороны столь уважаемого мною человека это стоит очень дорогого. Он объяснил мне, сколь много вы сделали для развития мирового воздухоплавания и как ничтожны те тупицы, которые не понимают ваших великих идей. Он сказал, что настанет момент, когда вы прославите свое имя на весь мир, а ваши оппоненты и хулители, пренебрежительно отзывающиеся о вас, будут в бессильной злобе биться головой о стену. Но будет уже поздно. Таким образом, я и сам выразил желание познакомиться поближе со столь интересным человеком и его очаровательной дочерью…

При этом было заметно, что, сделав девушке комплимент, Николай Оттович остался довольно прохладен к ее женским чарам, что неудивительно для женатого и счастливого в браке мужчины. Как говорится – ничего личного, только вежливость.

– Хорошо, герр капитан цур зее, давайте отправимся в гостиницу, – согласился Цеппелин, – Только я хотел бы знать, как скоро господин Ларионов сможет меня принять.

Фон Эссен окинул взглядом запыленные и слегка помятые дорожные костюмы фон Цеппелина и его дочери и кивнул. Как-никак путешествие на перекладных от Фридрихсхафена до Петербурга продолжалось двое с половиной суток, гости изрядно устали и нуждались в замене гардероба.

– Встреча состоится сразу же, как только вы немного отдохнете с дороги и приведете себя в порядок, – произнес он. – Адмирал Ларионов примет вас в любое удобное для вас время…

– Любое удобное для меня время может наступить хоть через полчаса! – воскликнул Цеппелин. – Давайте поедем скорее. Я оставлю дочь в гостинице, быстро переоденусь, и буду готов ко встрече с адмиралом. Мне не терпится узнать причину, по которой этот великий человек захотел со мной встретиться.

30 (17) августа 1904 года. Около полудня. Санкт-Петербург. Аничков дворец.

Присутствуют:

Император Всероссийский Михаил II

Командующий особой эскадрой вице-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов

Глава ГУГБ тайный советник Александр Васильевич Тамбовцев

Когда фон Эссен вместе с графом Цеппелином вошли в кабинет, германский гость остолбенел от удивления. Он ожидал встретить прославленного русского адмирала, но совершенно не был готов ко встрече с российским императором.

– Добрый день, ваше императорское величество, – произнес он, почтительно поклонившись царю.

Затем он подошел к адмиралу Ларионову, чей портрет был хорошо знаком всей Европе, и почтительно поздоровался с ним и с еще одним мужчиной пожилого возраста, с седеющей бородой, который, как он понял, и был тем самым ужасным русским обер-инквизитором господином Тамбовцевым.

– Я рад приветствовать вас, господин граф, в своей столице, – ответил русский император, – Я благодарен вам, что вы нашли время и откликнулись на приглашение господина адмирала. Но, если сказать честно, это по моей просьбе адмирал Ларионов пригласил вас в Россию, потому что я хочу дать вам то, в чем вы нуждались все эти годы. Вам будет обеспечено неограниченное финансирование ваших работ. Вам предоставят всю необходимую техническую информацию, которая поможет вам без проволочек начать работу над опытным экземпляром дирижабля. Уже весной будущего года мне понадобятся четыре аппарата с дальностью полета в несколько тысяч километров, способные поднимать в воздух от двадцати до пятидесяти тонн полезной нагрузки. В случае успеха вас будет ждать множество заказов как военного, так и гражданского назначения, что сделает вас, граф, весьма состоятельным человеком. Впрочем, вы вправе отказаться – как говорят у нас в России: на нет и суда нет.

– Ваше величество, я согласен, – поспешно произнес граф Цеппелин, – только мне хотелось бы знать, что хотите получить лично вы?

– Мне нужны дирижабли, – кивнул император Михаил, – четыре сверхдальних тяжелых дирижабля, о которых я вам говорил. Сведения о том, зачем они мне понадобились, являются государственной тайной. Я хочу иметь в вашем предприятии двадцать пять процентов плюс одна акция для себя, и двадцать пять процентов для акционерного общества, возглавляемого адмиралом Ларионовым. Ничего личного, как говорят за океаном, только дело. Думаю, неограниченное финансирование и сведения технического характера, способные сэкономить годы разработки, того стоят.

– Думаю, мы с вами сработаемся, ваше императорское величество, – кивнул Цеппелин; чувствовалось, что он более чем удовлетворен. – Насколько я понимаю, все практические вопросы, касающиеся моей работы, мне придется решать с адмиралом Ларионовым?

– Да, – ответил император, – вы все правильно поняли. С ним, и еще с господином Тамбовцевым, который должен будет сделать так, чтобы в вашей работе не возникло непредвиденных рукотворных помех. Приступайте к этому немедленно, не буду вас больше задерживать. Очень рад был с вами познакомиться. Всего вам доброго.

31(18) августа 1904 года. Санкт-Петербург. Аничков дворец.

Адмирал Ларионов совершенно не случайно предложил в качестве места для сегодняшнего разговора именно Аничков дворец. Он помнил, как впервые пришел сюда двенадцатилетним пацаном, чтобы записаться в судомодельный кружок Дворца пионеров, в советское время находившийся в этом самом дворце.

Темой разговора, на котором должны были присутствовать Ленин, Коба и хозяин этого дворца, император Михаил II, стал вопрос о системе образования в Российской империи вообще и о всеобщем среднем образовании в частности. Проблема, что называется, созрела, и даже перезрела, так что ее надо было срочно решать. Но император, занимаясь глобальными внутренними и внешними делами, все никак не мог выбрать момент, чтобы непосредственно заняться вопросом реформы российского образования, считая, что можно с этим погодить, и ничего страшного не произойдет, если решение будет отложено на какое-то время. Адмирал Ларионов рассчитывал, что, послушав людей, с мнением которых император Михаил считался, тот изменит свое мнение об этом важнейшем вопросе для империи, задыхающейся от дефицита грамотных кадров.

Когда приглашенные расселись вокруг стола в рабочем кабинете покойного императора Александра III (который очень любил Аничков дворец и недолюбливал Зимний), Михаил демонстративно посмотрел на циферблат роскошных золоченых каминных часов, намекая тем самым, что из вежливости готов выслушать своих гостей, но ненавязчиво напоминает, что у него весь день расписан по минутам, и потому разговор не должен затянуться.

Ларионов усмехнулся про себя: император явно заблуждался, потому что разговор сегодня будет долгим, и принятые по его итогам решения будут не менее судьбоносными, чем те, что были приняты по аграрному и политическому вопросам.

– Владимир Ильич, – император первым нарушил несколько затянувшееся молчание, – как я понял, основным докладчикам по сегодняшнему вопросу будете вы. Я вас внимательно слушаю…

– Ваше величество, – Ленин немного волновался, и потому картавил чуть сильнее, чем обычно, – если верить переписи населения, которая прошла в 1897 году, в России грамотным назвал себя каждый пятый, причем грамотных мужчин было в два с лишним раза больше, чем женщин. Мы оказались одной из самых неграмотных стран Европы – позади нас была только Италия.

– Вот как? – Михаил был весьма удивлен такими цифрами. – А вы, Владимир Ильич, не ошибаетесь?

– Нет, ваше величество, – ответил Ленин, передавая императору листок с данными переписи населения. – Вот, можете сами убедиться.

– Гм… – Михаил пробежал глазами столбцы цифр, – действительно, все обстоит именно так, как вы сказали. Но ведь это данные семилетней давности. Может быть, за это время произошли изменения к лучшему?

– Да, действительно, за семь лет произошли некоторые положительные изменения, – ответил Ленин. – По расчетам статистиков, количество грамотных людей возрастало в среднем на 1,8 % в год. Но согласитесь, ваше величество, это крайне мало. Нет, я не хочу сказать, что при вашем брате ничего не делалось для того, чтобы изменить создавшееся совершенно недопустимое положение. Начался постепенный переход от трехлетнего к четырехлетнему начальному образованию, причем новые школы сразу строились как четырехлетние. На четырехлетку переходили и все прежние виды школ, в том числе и трехлетние земские. Этот процесс в целом по России в значительной степени завершился уже к 1903 году, и окончательно планировалось его закончить к 1910–1912 годам. После 1906 года на четырехлетку должны были перейти и церковно-приходские школы, доля которых в общем быстро растущем числе школ постепенно уменьшалась.

– Ну вот, видите, – император даже повеселел, – значит, все не так плохо, как вы только что говорили. Я намерен продолжить дело своего покойного брата, и сделать все, чтобы в России все население умело читать и писать.

– Так-то оно так, ваше величество, – продолжил Ленин, доставая из лежавшей перед ним папки новый листок с цифрами, – но, по тем же данным статистики, процесс ликвидации неграмотности в России явно затянулся. Я воспользуюсь цифрами, полученными от наших друзей из будущего. Так вот, среди призывников 1900 года неграмотных было 51 %, в 1905 году их было уже 42 %, а в 1913 году – 27 %. Динамика положительная, но все равно это никуда не годится. Неграмотный солдат не сможет справиться со сложной военной техникой, и вы это сами прекрасно понимаете…

– Да, почти половина неграмотных солдат – это, действительно, никуда не годится… – покачал головой император.

– При этом, – вставил адмирал Ларионов, – во время мобилизации в Германской империи, количество полностью неграмотных призывников не превышало 0,6 % от общей массы мобилизованных. Как известно, всеобщим образованием в Германии озаботились еще при Бисмарке – и вот вам наглядный результат.

– Ваше величество, – вступил в разговор Коба, – не менее позорно то, что неграмотна и значительная часть рабочих. Мы собираемся провести индустриализацию России. Без грамотных рабочих, которые могут не только читать по слогам, но и разбираться в чертежах, нам нечего и думать об индустриализации. К тому же неграмотный рабочий – это готовый горючий материал для разных смут. Он не разбирается во всем происходящем в мире и вокруг себя, а потому легко поддается на агитацию разного рода авантюристов, вроде Парвуса и Троцкого. Неграмотный рабочий – жертва нечестного фабриканта. Он не умеет считать – его обманывают при расчете, он не умеет читать – его обманывают при заключении трудового договора, подсовывая бумаги с невыгодными условиями, а он даже не может прочитать их. Он не умеет писать, и потому не может написать заявление о нарушении трудового законодательства в инспекцию, чтобы там наказали недобросовестного работодателя. То есть неграмотный рабочий – человек неполноценный во всех отношениях.

– Да, – озадаченно сказал император, – я как-то не вникал во все эти сложности. Действительно, проблему с неграмотностью следует решать как можно быстрее…

– Архисрочно! – перебил самодержца Ленин. – На это нельзя жалеть ни сил, ни средств. Пока население неграмотно, все рассуждения об индустриализации России так и останутся пустыми рассуждениями. Сначала – ликвидация безграмотности с массовым профессиональным образованием, а уж потом – индустриализация. Уже существующие заводы просто задыхаются от недостатка грамотных кадров. Что толку, если будут построены заводы и фабрики, на которых просто некому будет работать?

Михаил покачал головой, но ничего не ответил Ленину. Похоже, он понял правоту его слов, и возразить было нечем.

– Господа, – произнес император, – большое вам спасибо за сегодняшнюю беседу. Я получил много интересной информации, над которой мне необходимо как следует подумать. Но, как говорят ваши люди, Виктор Сергеевич, инициатива наказуема. Нет, к вам, господин адмирал, эти слова не относятся. Вы, Владимир Ильич, подняли этот вопрос, вам им и заниматься. Вместе с Иосифом Виссарионовичем. Я попрошу вас подобрать человека, который смог бы взвалить на свои рамена эту тяжелую ношу. Меня не интересую его политические взгляды – для меня важно, чтобы он любил Россию и был готов трудиться не покладая рук, чтобы в нашей стране не осталось ни одного человека, не умеющего читать и писать. В конечном итоге мы должны добиться того, чтобы со временем в России все могли бесплатно получать полное начальное образование. А тот, кто хотел бы продолжить учиться, и имел бы к тому способности, мог бы поступить в учебное заведения, где можно было бы, опять же бесплатно, получить среднее и высшее образование. Наша страна богата талантами. Надо дать возможность этим талантам проявить себя.