Война Ночных Охотников

– Конечно! – крикнул в ответ Кобылин, улыбаясь светло и радостно, как весеннее солнышко. – Вот паспорт. А билета нет, сразу сознаюсь, виноват! Нету билетов, вот ей богу, в кассе нет. А мне своих надо догнать, в Речинске ждут, отстаю я, вот на следующей сойду и сразу к своим!

Толстяк в фуражке принял из рук Кобылина паспорт в весьма потертой кожаной обложке. Помятый, замызганный, – как и полагается паспорту путешественника. Раскрыл его, медленно расправил страницу.

– Москва? – удивился он. – И чо ты тут делаешь, турист?

– Слет у нас, – бодро отозвался Кобылин и его память услужливо подсунула события последних дней, раскрыв дневник воспоминаний на нужной странице. – Верней, у местных слет песенников, в Листовке! А я с ребятами завернул по старой памяти…

Чернявый, присматривавшийся к рюкзаку Кобылина, глянул на напарника. Тот задумчиво рассматривал улыбавшегося охотника. Коротышка ткнул шнурованным ботинком рюкзак.

– А там что? – спросил он. – Наркотики, оружие…

– Рыба, – довольным тоном объявил Кобылин и принялся расшнуровывать ворот рюкзака. – Ребята у вас тут рыба офигенная, не мог удержаться.

На свет появилась огромная гроздь воблы, заранее припасенная охотником. Пахнуло так, что коротышка в кепке попятился.

– Хотите рыбки? – радостно осведомился Кобылин. – Угощаю! А то рыбы полно, а запить нечем…

– Нечем, – повторил толстяк, автоматически принюхиваясь. – А пиво?

– Нету пива, – печально отозвался Кобылин. – Нету денег – нету пива. Деньги у корешей. И гитара… О! Ребята, у вас гитары нет? Может, видели в соседнем вагоне у кого-то? Я новую песню придумал, надо срочно наиграть, пока не забыл. Хотите спою?

– Нет, – резко отозвался толстяк. – Никаких песен. Хватит. И это. Нарушаете, значит, гражданин.

– Я же не со зла, – умоляюще протянул Кобылин, прижимая руку к груди. – Мужики, мне б только до следующей станции добраться. Места тут сами знаете, какие, с транспортом не очень.

Толстяк многозначительно шмыгнул носом, глянул в раскрытый паспорт, потом на Кобылина. Потом показал паспорт напарнику.

– Гля, – сказал он. – Похож? Мутная фотка. Тут нормальный, а этот на узбека похож.

– Не похож, – уверенно отозвался чернявый. – Точно не узбек. У меня дед узбек, я знаю.

– Узбек? – поразился толстяк. – Ты же говорил – грузин. Когда мы чачу пили!

– Один узбек, другой грузин, – тотчас подтвердил коротышка. – Стопудов.

– А ты тогда кто?

– А я хохол.

– Ты не хохол, а писдабол, – возмутился толстяк. – Врешь, как дышишь! Давай, двигай жопой, пока эти уроды не разнесли ресторан!

Вспомнив о Кобылине, толстяк повернулся к нему, протянул паспорт. Глядя в лицо улыбающемуся охотнику, полицейский сердито засопел, замялся. Потом погрозил толстым пальцем, похожим на сардельку.

– На следующей, – сказал он. – Чтоб когда обратно пойдем тут и духу… Этого рыбьего тут не было.

– Все так и сделаю, – совершенно искренне пообещал Кобылин, пряча потертый паспорт в карман. – И рыбу заберу.

Дверь, ведущая в вагон, распахнулась и в тамбур заглянула проводница. Увидев полицию, всплеснула руками. Толстяк тут же ухватил напарника за рукав и потянул за собой. Чудом протиснувшись мимо проводницы, оба в мгновение ока скрылись в вагоне. Та задержалась, округлила глаза, грозно глянула на охотника и погрозила ему хрупким кулаком. Кобылин широко улыбнулся в ответ и показал ей большой палец. Мол, все отлично. Проводница недоверчиво покачала головой, скрылась в вагоне и захлопнула за собой дверь.

Кобылин медленно засунул связку соленой рыбы в мешок. Подтянул его поближе к себе, обнял колени руками. Улыбка сползла с его лица, веселые морщинки вокруг глаз разгладились. Нос вытянулся, заострился, глаза потухли, превратившись в безжизненные куски мутного стекла. С равнодушным видом Алексей уставился на стену тамбура. Потом поднял руку к груди, расстегнул ворот. Сжал кулак, стиснул зубы.

– Линда, – выдохнул он и словно проснулся.

Рывком поднялся на ноги, приник к стеклу и острым взглядом окинул лес, проносившийся за окном. На следующей? Сойдет. Следом должен идти скорый. Как-нибудь договоримся.

На его белых сухих губах появилась кривая ухмылка, больше напоминавшая оскал. Еще поборемся. Потрепыхаемся немножко, пока есть силы – из чистого упрямства. Да, когда-нибудь силы кончатся. Когда-нибудь.

Но не сегодня.

* * *

Григорий, сосредоточенно сопя, потыкал фломастером в лист бумаги, лежавший перед ним на столе. Беспорядочное нагромождение крестиков, квадратиков, кружочков и стрелочек никак не хотело складываться в осмысленный узор. Борода прикусил колпачок, ткнул в один из квадратиков, прочертил тонкую стрелку к соседнему кружочку, откинулся на спинку кресла и придирчивым взглядом обозрел плоды своих трудов. Со вздохом скомкал лист, швырнул на пол и взял новый – из стопки лежавшей на краю столешницы. Задумался. Чертыхнулся, уронил фломастер на стол и поднялся со скрипнувшего офисного кресла.

Разминая широкой ладонью затекшую шею, Григорий окинул взглядом темный зал, служивший ему временным штабом. Низкий потолок, бетонный пол, отсыревшие стены. Пара письменных столов, пара пластиковых стульев, напоминающих об уличном кафе, лампочки под потолком, болтающиеся на тонких проводах. Небогато. Зато надежно. Бывший тир, скрытый в зарослях на задворках одного из городских НИИ был, конечно, не самым шикарным для проживания местом. Но территория закрыта, на въезде охрана, про самый отдаленный подвал давно забыли даже местные завхозы. Большое помещение под недостроенным крылом давно заброшено. И самым ценным в нем были вовсе не бетонные перекрытия и стены, способные выдержать пулеметную очередь. Самым ценным являлось наличие четырех независимых выходов – при малейшем намеке на тревогу отсюда можно испариться подобно легкой дымке. А можно и засесть в лабиринтах и отстреливаться до последнего патрона. Если тебе больше нечем заняться.

Сердито хмыкнув, Григорий обернулся и напоролся на суровый взгляд Лены, сидевшей за соседним столом с открытым ноутбуком.

– Что? – осведомился Гриша.

– Чего маешься? – спросила Лена, поднимая руки с клавиатуры. – Не сходится?

– Да вообще, – Борода махнул рукой. – Это не информация, а дерьмо. Переделываешь сто раз, а все не так. Слухи, догадки, сплетни. Мусор. Не хватает настоящих данных.

– Говорила тебе, возьми ноут, – сердито произнесла охотница, хрустя длинными пальцами. – Нечего бумагу переводить. И править удобно.

– Не, – замотал лохматой головой Борода. – Не то. Нет в нем души. Мне надо что-то в руках держать. Так думается лучше.

– Завтра закажу тебе гусиных перьев, – пообещала Лена. – И чернильницу.

Григорий махнул рукой, подошел к старому дивану у стены, сел на него, выжав из древних пружин протестующий стон.

– Не сходится, – повторил он, таращась в темноту зала словно филин. – Лен, ну не сходится. По всему выходит, что крупный игрок пришел в город. Но активных действий не предпринимает, как будто чего-то ждет. Этот чертов упырь Павел мечется по городу, собирая остатки Ордена под свое крыло. Это понятно. Он сколачивает свое отделение. От Питерского Совета остались ошметки, они заняты доеданием друг друга и им почти нет дела до того, что происходит у нас. Павел пользуется этим удачным моментом. Похоже, он собирается сколотить свою независимую контору.

– Кто бы мог подумать, – язвительно отозвалась Лена. – С кого бы это он мог взять пример?

– У него, между прочим, – протянул Борода, – хорошие связи с вампирскими семьями Банкиров. Я получил информацию о том, что он встречался с младшим Вирго. Старший занят международным денежным концерном, а вот сопляк частенько позволяет себе пошалить. И компания у него соответствующая.

– Отморозки, чего уж там, – бросила Лена. – Три месяца назад двое охотились прямо на улицах, ты же помнишь.

– Одного взяла наша группа, – напомнил Борода. – Второй сгинул. Черт, невозможно сейчас за всем уследить! Ладно. Я к чему. У нашего упыря, Павла, мать его, Строева, есть поддержка капитала. Вампиры всегда своих поддерживают, тащат вверх, где только можно. Плюс к этому, у него явно есть на примете упыри из молодых. Те, что с революционным задором в заднице. Они, как обычно, хотят изменить мир и больше не желают скрываться. Из тех, кто мечтает о новом порядке. И о человеческих фермах, например.

– Оборотни, – напомнила Лена. – Они его послали к черту.

– Силовики могут себе это позволить, – отозвался Борода и сердито засопел. – Они всех посылают. Стая волосатых псин. Сидят в теплых насиженных креслах, при погонах, при достатке, и скалятся на всех, кто подходит близко. Но это ненадолго. Еще пара месяцев и до них тоже дойдет волна передела.

– Вера говорит, что есть информация, будто прокуратура собирается сохранить независимость. Рассчитывает на поддержку армейских дружков из окружения политиков.

– Там свои разборки, – отозвался Гриша. – Они тоже начали присматриваться друг к другу. Того и гляди, начнут гвоздить во все стороны проплаченными акциями протестов. И контр-акциями, оплаченными теми же лицами. На улицы полезет мелкая мерзость, пользуясь случаем пошуметь, пограбить и урвать кусок власти. Чье-то кресло покачнется, кто-то не удержится, кто-то толкнет соседа слишком сильно. Вот тогда и начнется самое страшное. Когда начнут делить настоящую центральную власть. Тогда никому мало не покажется. Так что прокуратура и менты скоро тоже попробуют сменить покровителей.

– Но Вера говорит…

– Вера говорит то, что слышала от брата, – отрезал Григорий. – А он, на минуточку, работает на самого главного отморозка – Тамбовцева, засевшего в Главном Управлении. Его семья контролирует половину ментов столицы. А уж связей у него… Скользкая гнида, все время норовит угодить и нашим, и вашим. И ведь ему это удается! Потому так долго и держится. Но, чувствую, за него возьмутся одним из первых. Его кресло – завидный кусок власти и для новых игроков и для старых коллег.

– Павел Строев, – напомнила Лена, ткнув пальцем в экран ноутбука. – У него не хватит сил свалить Тамбовцева.

– Пока – да, – согласился Борода. – Сейчас он для большинства всего лишь пришлый чужак. Но если он объединится хотя бы с парой криминальных семей, наберет в команду мелкую, но многочисленную шпану, то получит нужные силы. Возьмет числом. Этот упырь уже закидывал удочки и повыше. Если вампиры поймут, что в его лице получают свою частную армию для силового воздействия, то будут его спонсировать и продвигать. На оборотней они никогда не могли полностью положиться. Волосатики не позволяли упырям обзаводится собственной армией, все такие попытки эффективно пресекались. И пока такой порядок всех устраивал. У упырей деньги, у оборотней – пушки. А теперь все может быстро измениться. Господи, не верится, что я это говорю, но как же мне не хватает Марисабель и ее ребят! Несмотря на то, что они самовлюбленные хипари, дело свое они знают хорошо. Информацию эти позеры собирать умеют. Жаль, что не получилось прибрать ее к рукам. Очень жаль.

– Обновление пришло, – сказала Лена, глядя в экран. – Данные за три дня. Обстановка на севере ухудшается. Больше десяти нападений за неделю. Четыре трупа.

– А кто у нас за север отвечает? – оживился Григорий. – Семенчук? Что он говорит?

– То и говорит, – мрачно отозвалась охотница. – Что он один, а нападений только зарегистрированных больше десятка. Два подозрения на оборотней, три на упырей. По остальным данных нет, но явно наши случаи.

– Черт, – рявкнул Борода и хлопнул ладонью по дивану, выбив из него облако пыли. – Да что такое! Нам работать надо, а мы занимаемся этим… этим безобразием!

Вскочив с дивана, бывший координатор сунул лапищи в карманы кожаной куртки и прошелся до соседней стены. Вернулся обратно.

– Напиши ему, что я пришлю ему нашу неразлучную парочку, – строго сказал он охотнице. – Завтра!

– Близнецов? А кто тогда будет западным районом заниматься? – спросила Лена. – Там больше и нет никого.

– На западе, вроде, потише стало, – устало произнес Борода.

– Да фиг там, – бросила охотница. – Просто мы не знаем о том, что происходит на самом деле. Даже обычные полицейские сводки читать некому.

– Не знаем, – печально согласился Гриша. – Ни черта не знаем. Не хватает людей. А нечисть оборзела. Как с цепи, гады, сорвались, чувствуют безнаказанность. И это только начало, только начало…

– Хватит каркать, – разозлилась Лена. – Накаркаешь еще, черт бородатый. А я говорила, нечего отсылать первый десяток охотников в деревню.

– Так было нужно, – отозвался Борода. – Лен, ну нельзя Даше в одиночестве. Ее должны прикрывать. И то, что мы смогли выделить ей только десяток – настоящее позорище.

– Позорище это то, что у нас людей не хватает, – тут же отозвалась охотница. – Разогнал всех по углам! Надо всем вместе держаться. Единым кулаком. А не распыляться.

– Ты прости, – примирительно сказал Борода. – Прости, что я отправил твоего Петра Николаевича с ними. Но ты же сама видела, он же лезет вперед, как очумелый знаменосец. Грудью на амбразуру. В каждую щель, в каждую бочку – затычкой. Так и до беды недалеко.

– Знаю, – отрезала Лена и помрачнела. – Видела. Суетится он много. Хочет все и сразу, прыжком и в дамки. Пыла у него на десятерых хватит. Как понял, во что ввязался – не дрогнул. И потом не пожалел. Загорелся он охотой, всю душу вкладывает. Но как-то… Слишком сильно. Даже Кобылин так не ярился. Лешка бы не суетился, порядок навел бы за два дня во всем городе. И он…

Лена замолчала и нахмурилась. Григорий задумчиво почесал бороду.

– Ты, Лен, не обижайся, – сказал он. – Но я тебе один умный вещь скажу. Ты пореже Кобылина поминай при Петьке. А то он и на луну пешком залезет, чтоб бывшего героя обскакать.

– Да я! – вскинулась Ленка. – Ты что такое несешь! И как его не вспоминать, ты сам заставляешь просеивать все новости! Я сутками копаюсь в происшествиях регионов. Ну, нет его следов там, нет! Сгинул он, с концами, все. Ушел в эти самые, как ты выражаешься, жнецы! Нет его больше! Доволен?

– Ушел, и вдоль дороги с косами стоит, – задумчиво протянул Гриша, наматывая клок бороды на толстый палец. – Есть он, детка. Его не может не быть. Но кто он сейчас, чем занят и как выглядит – пес его знает. Мало что про жнецов известно. Ой, как мало. Но он – есть. Вопрос лишь в том, увидим ли мы его еще хоть раз. А если и увидим – то не в тот ли самый момент, который мы все так стараемся оттянуть.

Ленка захлопнула ноутбук, встала и обложила оторопевшего Григория таким отборным загибом, что тот попятился.

– Сволочи вы все, – сделала, наконец, вывод охотница. – Все.

– Кто – все? – севшим голосом переспросил Гриша.

– Мужики. Все сволочи.

– Подтверждаю! – пропел звонкий голос от дальней стены и Борода резко обернулся.

Из темноты ему навстречу выпорхнула хрупкая девица с острым носиком и огромной копной рыжих волос, завивавшихся колечками. Григорий насупился и сунул подмышку пистолет, выхваченный секунду назад. И не забыл пробормотать под нос пару нелестных слов про соплюх, с которыми приходится работать.

Вера подошла к подруге, тихо заворковала, успокаивая ее. Борода, не желая вслушиваться, отошел в темноту, насторожено поглядывая по сторонам. И не ошибся – следом за подругой из темноты появился Вадим. Высокий, широкоплечий, с мощным покатым лбом и большой челюстью он походил на карикатурного вышибалу. Гриша знал, что этот облик не случаен. После укуса оборотня Вадим едва выжил. Он долго болел и как все зараженные, не мог контролировать свои обращения. В конце концов, подземникам удалось как-то вылечить его и превратить его в подобие настоящего, урожденного оборотня. Но к своему бывшему человеческому облику Вадим так и не вернулся. Тощий и невзрачный проводник, получивший власть над своим телом, всегда останавливался в шаге от полного превращения, принимая облик здоровенного громилы, в котором все еще скользило что-то волчье. Борода был на сто процентов уверен в том, что Вадим нарочно оставляет себя в таком виде. Но не мог его за это осуждать.

– Ну? – тихо спросил Гриша.

Вадим вытянул вперед руку, в которой болтались пара огромных пакетов из супермакета, набитых разной снедью.

– Не, – отмахнулся Борода. – Что там с Айвеном?

Оборотень ткнул пальцем себе за плечо, в темноту, и бодрым шагом двинулся дальше – к столу, за которым тихо шептались девицы.

Борода покачал головой, медленно подошел к проему двери, едва заметному в полутьме. Там, у входа, его ждал Айвен – высокий охотник с аккуратной черной бородкой и серьгой в ухе. Один из старичков, знакомый Грише еще по временам группы двух нулей.

– Как там? – спросил Борода. – Есть новости?

– Они назначили встречу, – тихо отозвался Айвен. – Завтра вечером. В первом парке, сказали, ты знаешь, где это. Хотят, чтобы ты пришел один.

– Так и сказали? – буркнул Гриша. – Один и без охраны?

– Я их переубедил, – отозвался Айвен. – Буду еще я. Меня они хотя бы знают. Попроси подземников прикрыть, пусть поработают тревожной сигнализацией.

– Попробуем, – буркнул Гриша, кося глазом в сторону Ленки, сидевшей за столом и рывшейся в пакете с продуктами. – Ладно, завтра тогда после обеда обговорим. Ты как, с нами?

– Не, – отозвался Айвен и покачал головой. – Посмотрю на ребят на постах снаружи, проверю камеры и датчики движения. Потом в берлогу. Спать. До завтрашнего обеда. А там и увидимся.

– Идет, – согласился Борода. – До завтра.

Охотник шутливо козырнул и растворился в темноте. Григорий со вздохом обернулся и побрел обратно к столам. Туда, откуда тянуло запахом колбасной нарезки и консервов. Там можно было сесть, перекусить, поболтать с друзьями…

Сделать вид, что все нормально, что где-то есть обычная простая жизнь, и мир не стоит опять на краю бездонной пропасти.

* * *

Кофейный столик с прозрачной столешницей был настолько мал, что на нем едва умещалась одна чашка кофе. Зато он прекрасно вписывался в свободный уголок на крохотном балконе, чудом втиснувшись между небольшим плетеным креслом и железными прутьями. Эта сторона выходила на тенистую улочку, заросшую старыми раскидистыми деревьями, чьи кроны вздымались выше верхних этажей.

Раннее утро было тихим и солнечным. Начало лета выдалось дождливым, но сейчас, ближе к середине, погода разыгралась. Не слишком жарко, не слишком холодно, зато солнечно и тихо. Здесь, в лабиринтах старых улочек, почти не было слышно шума огромного города. Машины, сирены, метро, – все это осталось там, далеко, за поворотом. А здесь царила навечно застывшая посреди улицы середина лета. Зеленые кроны, солнечный свет на листьях, шорох листвы и постепенно нагревающийся асфальт.

– А здесь хорошо, Якоб, – тихо сказал Радован Новак, сидевший в плетеном кресле. – Напоминает прежние годы. Время здесь словно остановилось. Правда?

– Похоже, – вежливо согласился Якоб, стоявший в дверном проеме за спиной у князя Скадарского – своего хозяина, покровителя и очень дальнего родственника.

Якоб был высоким и грузным. Черный строгий костюм сидел на нем идеально, подчеркивая фигуру борца. Но большая голова, узкий лоб, густые брови и черные как смоль коротко стриженые волосы не добавляли ему красоты. Его лицо с широким подбородком и глубоко посаженными глазами чем-то напоминало морду цепного пса, готового в любой момент вцепиться клыками в прохожего. Вот и сейчас он настороженно поглядывал по сторонам, обозревая пустую улицу с высоты третьего этажа. Нет ли какой опасности?

– Кажется, этот день будет длиться вечно, – задумчиво произнес Скадарский и осторожно, двумя пальцами, взял с блюдца крохотную чашку с кофе.

На этот раз он был одет в темный костюм со стальным отливом, рубашка была белой, а шею прикрывал синий шейный платок. Черные кудри, аккуратно расчесанные и уложенные, в притворном беспорядке опускались к узким бровям. Острое лицо князя было бледным, и в свете солнца казалось, что оно отливает желтизной. Тем не менее, выглядел Радован бодрым и здоровым. Едва коснувшись сухими бесцветными губами края чашечки, он тут же опустил ее обратно на столик. Взял бумажную салфетку и обернулся к Якобу.

– Теперь, – сказал он, – можешь говорить.

– Утром мы закончили с помещениями банка и автостоянкой, – тут же отозвался Якоб, словно только и ждал разрешения. – Формирование второго отряда поддержки идет успешно, но не так быстро, как хотелось бы.

– А третий отряд? – осведомился Радован, не отводя взгляда от раскидистых зеленых крон.

Громила насторожено оглядел пустую улицу, задержал взгляд на фигуре одинокого прохожего, неторопливо шествовавшего по тротуару далеко внизу.

– Ваша светлость, – тихо сказал он. – Мы может обсуждать такие вещи… тут?

Князь чуть повернул голову, оглянулся на своего подручного, и его губы тронула легкая улыбка.

– Якоб, Якоб, – тихо сказал он, сминая длинными пальцами бумажную салфетку. – Сколько мы с тобой работаем? Двадцать лет? Двадцать пять?

– Тридцать, – тут же отозвался тот. – С того момента, когда я был представлен вашему отцу.

– Да, – задумчиво протянул Радован, скручивая салфетку в подобие веревочки. – Как летит время. Хорошие были времена. Ты ведь никогда не обладал даром, хотя и приходишься нам дальним родственником?

– Истинно так, – отозвался Якоб. – Но я обладаю… другими умениями.

– И весьма полезными, – согласился князь. – И все же жаль, что наша кровь не принесла тебе пару крупиц того, что делает нас князьями.

Лицо Якоба осталось неизменным – он никак не отреагировал на слова хозяина. Он слышал их не раз. И не два. Якоб не обижался на князя. Он этого не умел.

Скадарский, не дождавшись реакции от своего советника, вздохнул, признавая очередное поражение, и вытянул вперед руку. Тонкие пальцы сжали бумажную салфетку, скрученную в тугой фитиль. Он тотчас вспыхнул прозрачным, почти незаметным на солнце, огнем. Бумага истлела в мгновенье ока, и фитиль пеплом осыпался из пальцев князя. И в тот же миг балкон окутала легкая, почти незаметная дымка. Солнечный свет померк – но через секунду дымка исчезла, словно унесенная легким порывом ветерка.

– Говори без опаски, – велел Радован, откидываясь на спинку плетеного кресла, заботливо прикрытого кружевной салфеткой.

– Первый отряд мы привезли с собой, – быстро сказал Якоб. – Второй сформирован из рекомендованных нашими информаторами лиц. Третий сейчас готовится. Мы заключаем много личных договоров. Организованные группы колеблются, но одиночки сами приходят к нам.

– Одиночки? – удивился князь. – Мне казалось, для местных характерен некоторый… коллективизм?

– Сложившиеся коллективы действительно существуют, но они не спешат идти на контакт, – признал Якоб. – Неожиданно оказалось, что в городе очень много отдельных лиц, не имеющих связей с Кланами и Семьями. Они не принадлежат к большим группам, но очень хотят влиться в одну из них, чтобы получить поддержку и защиту.

– И они, как правило, беспринципные сволочи, отверженные даже последней местной швалью? – осведомился князь.

– Мне не хотелось бы сгущать краски, – осторожно произнес Якоб. – Но, пожалуй, все так и есть.

– Превосходно, – сказал Новак и снова взялся за чашечку кофе. – А Орден?

– Вампир юлит и уклоняется от серьезных разговоров, – отозвался Якоб. – По нашим данным, он формирует свою структуру из ранее незадействованных ресурсов.

– И это не смотря на то, что семьи из трех Банков рекомендовали ему встретиться с нами? По просьбе, конечно, одного из наших родственников из Берлина.

– Точно так. Более того. Семья севера, которую здесь называют Торгсин, похоже, готова финансировать все действия Строева. Вампир чувствует поддержку и не торопится идти на контакт.

– Вы нашли все его активы? – спросил Радован, хмуря брови.

– К сожалению, нет, – признался Якоб. – Нам известна некоторая недвижимость и часть его персонала. Но многое остается неизвестным. Мелкие группы ведут с вампиром переговоры, часть колеблется, часть соглашается. Трудно получить актуальную информацию, она меняется ежечасно.

– Информаторы?

– Уже работают, – заверил Якоб. – Мы получили источники в трех разных группах. Деньги творят чудеса. Лучше всего обстоят дела с семьями, контролирующие силовые ведомства. Там много недовольных. Несколько Семей оборотней находятся в одной структуре. Это порождает массу конфликтов, конкуренцию. Что открывает перед нами возможности для маневра. Банкиры более монолитны, вампиры не доверяют чужакам. Но у нас есть пара контактов. Так же есть информаторы и в Новом Ордене, но там такая сумятица… Им просто нужно больше времени.

– Превосходно, – одобрил князь. – Время у нас пока есть.

Его подручный дернул головой, как будто ворот бежевой рубашки ему был немного мал.

– Что? – спросил Скадарский, оборачиваясь к нему. – Ты недоволен? Скажи словами, Якоб, хватит корчить рожи.

– Мне кажется, – осторожно произнес Якоб, – что дела продвигаются медленнее, чем обычно. Возможно, нам стоит усилить нажим? Мы рискуем завязнуть в местных дрязгах и потерять темп. Быстрый удар и захват хорошо себя показали на севере.