Дикая охота

– Кстати, о домике. А тут можем отсидеться? – спросил Кобылин. – Долго эти твари лютовать будут?

– Эти ребята до тепла будут яриться, – бросил Борода. – Их только настоящая весна с горячим солнышком разгонит. А до нее еще далеко. Не дотянем.

– А сколько протянем? – осведомился Кобылин, заранее чувствуя, что ответ ему не понравится.

– До сегодняшней ночи, – невозмутимо отозвался Борода. – В подвале отопительный котел на мазуте. Горючка кончится сегодня ночью. Дом начнет остывать, а когда совсем вымерзнет – они придут. По ночам они в самую силу входят, так что до утра, боюсь, никто не доживет.

– Чудненько, – буркнул Кобылин, задирая рукав и глядя на часы. – У нас, значит, есть еще часов шесть светового дня. Значит, должны поторапливаться.

– Должны, – согласился Борода. – Думаешь, пора начинать?

– А чего кота за хвост тянуть, – отозвался Алексей. – Собирай народ. Будем грузиться и пойдем на прорыв. Огнемет у тебя один?

– Два, – с гордостью отозвался Борода. – Вернее, большой один, но тут есть еще пара забавных мелочей…

– Я тут пороюсь по шкафам, – сказал Кобылин. – А ты давай, собирай народ. Пусть укутаются теплее, да еще надо машину прогреть.

– Идет, – согласился Борода и, глянув в спину Кобылину, что пошел к шкафам с инструментами, тихо добавил: – Ну, понеслась вода по трубам.

* * *

Пока Борода развивал бурную деятельность по доставке престарелого батальона в гараж, Кобылин отошел в дальний угол, к верстаку, и провел инвентаризацию своего имущества. С большим наслаждением вытащил из-за пояса дробовик, что чуть не проделал ему в боку дыру, и отложил в сторонку – два заряда серебряной картечи, это несерьезно. Потом скинул с плеча изрядно похудевший рюкзак и нахмурился: оказалось, что через большую прореху высыпалась вся мелочовка, не закрытая в карманах. Осталось только свежее белье, консервы да пяток железных, кованных в кузнице костылей, походивших на огромные гвозди. Этим каленым железом сподручно было гонять разную нечисть, но Алексей сомневался, что они помогут справиться с духами холода. Мыло, кофе и зубная щетка сгинули без следа. Так же без следа сгинули несчастный «макаров» с глушителем и пустая запасная обойма к нему.

Вздохнув, Кобылин обшарил рюкзак и распихал по карманам мелочь – пару зажигалок положил поближе, в нагрудный карман. Это сейчас было самое ценное. Потом задумчиво оглядел ворох одежды, воровато глянул на приоткрытую дверь в гараж и принялся переодеваться.

Когда дверь распахнулась и в гараж, охая и бормоча, вывалились две старушки, обмотанные теплыми зелеными платками, Кобылин успел надеть пару дополнительных маек, натянуть теплые кальсоны и напялить все три пары носков.

Появившийся следом дедок вел под руку еще одну бабульку, в мохнатой, словно взбешенная собака, шапке. Следом, подбадривая их, шел Борода, ведя за собой на буксире свою родственницу. Гриша был на высоте – управлялся с богадельней как настоящий педагог – и ласково, но настойчиво погнал всю компанию к джипу.

Алексей, сунув свой дробовик за спину, в дыру в подкладке, быстро подошел к шумной компании и осторожно взял за локоть Марфу. Обернувшемуся Бороде он кивнул – не мешай. Тот пожал плечами и постарался успокоить проснувшегося от шума Петровича. Кобылин же ловко увлек хрупкую старушку к верстаку, подальше от гомона.

– Баба Марфа, – тихонько сказал он. – Ты же здесь давно живешь?

– Давно, – не стала отпираться старушка, сурово поглядывая на собеседника из-под разросшихся седых бровей. – Всю жизнь, почитай, в энтих краях и провела. И до немцев тута была, и опосля…

– Что ж это за напасть-то? – перебил ее Кобылин. – Что стряслось-то тут?

– Разбушевался, ирод, – буркнула Марфа, отводя взгляд. – А я говорила, ужо я говорила Ильиничне, не доведет нас до добра этот хмырь, ой не доведет!

– Кто? – опешил Кобылин. – Карачун?

– Санька этот, – отозвалась старуха. – Шебутной пацан. Как затеял стройку, я сразу сказала: жди беды!

– А что Санька? – небрежно осведомился Алексей. – Он-то тут при чем?

– А он и разбудил лешего, – просто ответила Марфа, хрустнув длинными худыми пальцами. – Затеял стройку да и разбудил, хрен ему в ухо.

– Лешего?

– Ой, ну не лешего, как его Гриша-то кличет – карачун. Раньше, бывало, зимой баловали его детки-то, студенцы. Те, что бегают нонче по дворам. Как-то давно, до войны еще, соседнюю деревню выморозили, ироды. А потом как купель-то засыпали комуняки, так и забыли все, а я говорила…

– Что за купель? – перебил Кобылин, слыша, как за спиной нарастает шум.

Ему хотелось обернуться, посмотреть, что там происходит, но он боялся спугнуть удачный разговор.

– Дак родничок-то в лесу. Дыра в земле, в ей ключ ледяной. Там леший-то зиму и проводит. Ручеек оттуда течет, потому нашу деревню Родничком и звали. Когда провода тянули, засыпали дыру-то. Едва-едва струйка сочилась. Думала, ушел леший. А он, ирод, поглубже, видать, закопался да заснул. А тут вона как обернулось.

– А Саня тут при чем? – спросил охотник.

– Да он неделю назад туда трубу протянул, к ручейку. Анализацию наладил, значит. Пусть, говорит, все смывает. Раскопал землицу мерзлую, раздолбал все и трубу говняну со своего дома туда спустил. А оно ж теплое от дома гомно-то идет, все и растопило, че он раскопал.

– Во как, – задумчиво произнес Алексей, наконец понимая, куда разговор клонится. – Саня, значит. А что, баб Марфа, студенцы эти, чем их усмирить-то?

– Да ничем, милок. Летают шарики таки светлячие, а ничем их не взять. Пробовали мужики-то наши, не раз. Огня боятся да тепла – да про то я Григорию говорила ужо.

– А что ж делать, бабуль? Как справиться с ними, как Карачуна победить?

– А и выходит, что никак, – старуха покачала головой. – Когда злится он, главное, тепла дождаться. Тогда студенцы спать залягут, до следующей зимы и не высунутся. Они же глупые, как пчелы. Растревожили – летают, ярятся, а поспят – и забудут. Они не люди, обид не помнят.

– А Карачун сам, он что? – жадно спросил охотник. – Каков он?

– А никто и не знает, милок. Сидит он в своей яме да оттуда стужу зимой пускает. Вишь, разбудили его в этом году, и снега тут по колено стоят, хоть и весна. Теперича до самого лета снег таять не будет.

– Значит, сам не показывается, – Кобылин хмыкнул. – А если обратно яму зарыть, что будет?

– А пес его знает, – бросила старуха. – Может, опять уснет, как при комуняках было. Тогда закопали – и помогло. Правда, то летом было. Кажись, летом. Ну точно, летом, тогда еще мы жили на хуторе, а Манька в город подалась, чтоб ее…

– Понял, бабуль, спасибо, – быстро бросил Кобылин. – Ты ступай к Грише. Сейчас прокатимся на машине, уедем подальше от этих мест.

– Куда там, – забормотала старуха. – Куда этой телеге супротив «газика»-то…

Но Кобылин уже не слушал. Развернувшись, он быстрым шагом пошел к джипу, у которого собралась целая толпа. Старики и старухи стояли у открытого багажника, что-то бубнили, но что – не было слышно. Над всем царил голос Сани, что, вернувшись из подвала, обнаружил у себя в гараже всю компанию и накинулся на Бороду.

– Не дам! – орал он, размахивая ружьем, как дирижерской палочкой. – Не дам гробить! И добро не брошу! Не сметь никуда дергать, пока не соберу…

Борода, стоявший перед ним, что-то успокаивающе гудел – тихим, ласковым тоном, каким разговаривают с разозленной собакой, стараясь ее успокоить. Алексей же прибавил шагу – ему не нравилось, что этот тип орет во весь голос, не нравилось, что его шея залилась румянцем до самого стриженого затылка, не нравилось и то, как он машет заряженным оружием. Он чувствовал: еще миг…

Сделав длинный шаг, Кобылин бесшумной тенью вырос позади Санька, легким движением перехватил карабин и одним махом вывернул его из потной руки. Хозяин дома резко обернулся, но Алексей коротко ткнул его прикладом под дых, а когда Саня впечатался в черный борт своего новенького джипа, вскинул карабин и сунул ствол прямо в раскрасневшееся лицо хозяина машины.

– Сучара, – прохрипел Саня, пытаясь оттолкнуться от борта. – Да я тебя…

– Заткнись, – резко бросил Кобылин, вдавливая ствол в щеку парня, да так, что его голову прижало к стеклу. – Замолкни, быстро.

Саня что-то прохрипел, но Кобылин глянул на него поверх ствола – холодно, остро, как смотрел обычно на нечисть во время охоты, прежде чем спустить курок. И хозяин дома, поймав этот взгляд, подавился очередным проклятием. Даже старичье, пытавшееся участвовать в сваре, испуганно примолкло, почуяв неладное.

– Леха, Леха, – тихо позвал встревожившийся Григорий, прекрасно знавший своего друга. – Не спеши.

– Смотри на меня, – резко выдохнул Кобылин. – На меня смотри!

Саня, скосив глаза, с тревогой глянул в белое, заострившееся лицо охотника, что в мгновение ока из простецкого паренька превратился в серийного убийцу.

– Больше ни слова, – сказал ему Кобылин. – Ты права голоса не имеешь. Делаешь что скажут, и быстро, если хочешь выйти из этого дома живым.

– Лех, – позвал Борода. – Ты уж это…

– Знаешь, что он сделал? – бросил Кобылин. – Он в прямом смысле насрал в спальню местного Деда Мороза. А тот, понимаешь ли, обиделся немного. И взялся убивать всех, до кого дотянутся его долбаные снежинки-снегурочки.

– Вот зараза, – тихо крякнул Гриша.

– Именно, – выдохнул охотник. – Слушай меня, парень. Из-за тебя умерло как минимум десять человек, а все мы теперь в глубокой ледяной жопе.

– Я не знал, – сдавленно булькнул враз побледневший Саня. – Не хотел…

– Знаю, – отрубил Кобылин. – Сейчас мы с Гришей возьмемся за нашу работу и будем вытаскивать отсюда народ. Тебя мы тоже вытащим, хотя, на мой взгляд… Ладно, не важно. Мы будем рисковать жизнью, чтобы хоть немножко исправить твою ошибку. И ты, если не дурак, дашь нам сделать нашу работу, а сам будешь быстро и без лишних слов выполнять все, что мы тебе скажем. Тогда, возможно, ты выберешься из этого ледяного ада живым. Понял?

– Да я это, – всхлипнул Саня. – Этого…

– Не слышу! – бросил охотник, дернув карабином.

– Понял! – отчаянно крикнул парень, и его уши снова зарделись. – Ну не знал я, мужики, честно ведь не знал! Я же не нарочно!

Старики тут же загудели, подтверждая, что, мол, никто правда не знал, а Саня, он парень-то ничего, соседям помогает, вот давеча, например…

– Тихо, – бросил Кобылин, опуская карабин.

Санек осторожно отодвинулся в сторонку, не сводя испуганного взгляда с охотника. Старичье же загудело еще громче, и Борода что-то сказал Петровичу, а тот ему ответил…

– Тихо, вашу мать! – гаркнул со всей силы Кобылин.

В наступившей тишине что-то торопливо забормотал Петрович, но Григорий схватил его за плечо, и старик умолк. И только тогда, когда в огромном зале повисла звенящая тишина, стало слышно, как где-то далеко, наверху, что-то тихо потрескивает. Тихо-тихо – как дерево в лесу, схваченное крепким морозцем.

– Что наверху? – шепотом бросил охотник Грише.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.