Медный Аспид

– Мы так давно не виделись, – Каров продолжал улыбаться, и от его улыбки душа уходила в пятки. – Быть может, отдохнёте у нас немного. Соляные комнаты, чай на травах, зарядка по утрам, витамины. Всё это пойдёт вам на пользу.

Сжав кулаки, Дэймос ощутил, как неровные грани кольца впились в пальцы.

– Любопытно, – улыбнулся он, отбрасывая ужас, что охватил тело. – Вас по-прежнему не слишком заботят последствия.

– Ты в опале, мальчик, – потирая руки, поделился старый паук. – Серые за тебя не вступятся. Твой покровитель Кайт мёртв.

У Дэймоса вырвался смешок, заставивший Карова замолчать.

– Вы видели его тело? – чуть наклонив голову вбок, спросил он. – Неужто вы допускаете, что я пришёл бы сюда не подготовившись?

– О какой подготовке речь? О мальчике-магистре? Пф, не смеши меня. Кондома может сколько угодно храбриться, но меня этим не провести.

Закинув ногу на ногу – из ботинка потекла вода, несколько портя эффект, – Дэймос погладил щетинистый подбородок и улыбнулся.

– Что ж, вперёд.

Старый паук недобро сощурился.

– Я весь ваш! Забирайте, рядите в больничные одежды. Колите витамины. Полощите в ваннах. – Санитары за спиной сделали шаг к столу, но нервный жест Карова заставил их остановиться.

– Блефуешь.

Наклонившись вперёд, Дэймос посмотрел в выцветшие глаза садиста и произнёс:

– А ты проверь, – видя проблеск сомнения, добавил: – В этот раз перевести вину на другого уже не выйдет.

Глава 5

Кент выглядел ужасно. Бессмысленный взгляд блуждал по комнате, не замечая посетителей. Из уголка рта текла слюна. Некогда сильные руки, способные свалить дерево, истончились, исхудав до костей.

За спиной стоял Каров с парой санитаров, отчего Дэймос не решался подойти к старику. Зато Фиар, не скованный нависшими над головой карестовыми муками, присел на кровать Кента и некоторое время пытался того разговорить. Всё, что смог сделать старик, – это подержать руку молодого магистра.

Когда делегация покинула корпус с больным, Каров спросил:

– На улице дождь, быть может, останетесь переждать? Высушите одежду. Выпьете горячего чая.

Достав часы, Дэймос деловито на них уставился, хотя сам едва видел стрелки.

– Боюсь, времени у нас осталось немного, – захлопнул крышку. – Благодарю за содействие.

Быстро распрощавшись, он поспешил покинуть лечебницу. Ветер грозил скинуть всадников, лошади сами перешли на рысцу, едва они поднялись на равнину, спеша вернуться в тёплое стойло. Дождь больно хлестал по коже, а ветер срывал капюшоны плащей, не оставляя ни малейшего шанса скрыться от бушующей стихии.

Домой они едва дошли, ветер сбивал с ног. Няня и сестра Фиара поспешно стянули с них верхнюю одежду. Поднявшись в комнату, Дэймос с каким-то остервенением сорвал с себя мокрые тряпки, бросая их на пол. Рука пульсировала болью: Талант, подпитываемый эмоциями, рвался наружу. Инстинкты искали опасность и готовы были ей противостоять.

Вот только нельзя.

Переодевшись в сухое, он спустился вниз, к огню и горячей пище.

– И чего вам не сидится дома в тепле? – сетовала Поппи, крутясь вокруг.

Сестра Фиара, тихая и болезненно бледная, разлила кипяток по чашкам, избегая его взгляда, но вместо того, чтобы как обычно поспешить прочь, села за стол. В льняном светлом платье, со светлыми, почти серыми волосами, собранными в строгий пучок, в полутени кухни они походила на привидение. Расчёсывая мокрые волосы, в комнату вошёл Фиар и сразу поспешил к печке.

– Я тут подумал, жуть какая-то получается. Правду говорили о лечебнице.

Лисара повернулась к брату, чуть отстраняясь от хозяина дома.

– Судя по шрамам, – Фиар ткнул себя в центр лба и в виски, – ему делали лоботомию.

– Почему не через глаз? – хмуря едва заметные светлые брови, поинтересовалась она.

– Жутко не это. А то, что поверх старых шрамов есть новые, – на лице молодого магистра смешались непонимание и отвращение. – Зачем оперировать человека дважды?

«Чтобы он никому никогда ничего не сказал», – подумал Дэймос и спросил:

– Шрамы старые?

– Первым около трёх-четырех месяцев, вторые совсем свежие, но затянутые Талантом.

«Три-четыре месяца? Конец весны, начало лета, когда за Чёрным Волком пришли. Вот только за Кайтом отправил Магистрат Кондомы, о Кенте они едва ли что-то знали. С разведкой старик не связывался, всегда держался особняком от больших людей и большой политики. За Кентом пришли Серые, выведали нужную информацию и в лучших традициях оставили для опытов. Зачем лоботомию повторили? Не совпала ли вторая операция с моим приездом?» – думал Дэймос, а вслух спросил:

– Как ты это определяешь?

– По нехарактерному узору. Кожу стянули и заставили сойтись. То, что под ней, оставили как есть. Отсюда синяки при розовом шве.

Не зря Фиара с собой тащил.

Погода бушевала, и запертый в доме Дэймос стал искать занятие. Мысли о старом пауке и прошлом настойчиво лезли в голову.

Кабинет, что он когда-то занимал, стал опасен для жизни. Тут и там с потолка отваливалась штукатурка, обнажая гнилые балки, а в углах завелась чёрная плесень, что, облепив обои, переползла и на шторы.

Нянечка предложила большую гостиную. Её успели убрать, но не отремонтировать. Глядя на отклеившиеся обои и жёлтые подтёки на потолке, Дэймос чувствовал растущее внутри раздражение. В какой-то момент оно стало настолько велико, что пришлось отправить Фиара – не служанок же гонять в такую бурю – в город.

На пару они срывали старые обои, чистили стены. Чуть позже в комнате показались две женщины, которых в первый момент приняли за служанок и хотели отослать, но то оказались сестра Фиара и Николетт. Они принялись белить стены, и, если первая взялась за дело с весёлым задором, для второй подобное явно было в новинку.

Пока Поппи сервировала стол для чая, девушки смыли штукатурку с деревянных панелей и пола. Комната приобрела ещё не жилой, но уже приличный вид. Вытянув ноги, Дэймос по-хозяйски поглядывал на камин, когда Поппи как бы между делом спросила:

– Надолго вы планируете задержаться в Империи?

Седые волосы зачёсаны и собраны в причудливые косы, подколоты на затылке костяным гребнем. Гребень тот сработал Кент, по пожелтевшей кости вились полосатые ядовитые змеи. Приятно, что хоть что-то осталось от старой жизни.

– А ты уже выгоняешь? – разламывая печенье, спросил Дэймос с улыбкой.

Старая нянечка бросила взгляд на магистров, те сделали вид, что взгляда не заметили и вдруг заинтересовались камином. Ничего не понимающая Николетт на несколько секунд осталась за столом в компании Дэймоса и, смертельно побледнев, поспешила полюбоваться причудливым узором и каменной кладкой камина.

– Ты же знаешь, тебе нельзя тут появляться, – наклонившись, зашептала Поппи. – Что мы будем делать, если в столице прознают?

– До столицы несколько недель пути…

– Всего шесть дней, если на поезде. – Нервно перебирая платок, она бросила взгляд на молодых людей у камина. – Стоит ли так рисковать? Ради чего? Ради срама? Разрушенного дома и падчерицы?

– Разве ты не рада моему приезду? – стараясь сгладить ситуацию, мягко спросил Дэймос.

– Рада, да только мне мог и написать.

– Все мои письма вскрывают и читают, ты же знаешь.

– Знаю, – буркнула она, опустив взгляд на измятый платок, и раздраженно отбросила его в соседнее кресло. – Пусть лучше эта вертихвостка и дальше держит меня в чёрном теле, чем я узнаю, что из-за глупой прихоти ты оказался в петле.

– Меня не повесят, – легко отмахнулся Дэймос. – Запрут в очередной лаборатории или в клинике, вроде той, что построили за городом.

Поппи бросила на него взгляд, который можно было бы назвать злым, если бы не страх и паника, плескавшиеся в глубине светлых глаз. Наклонившись, он погладил бледные руки старухи.

– Я слышала, Александр Кайт отправился на свидание к Луне, – тихо, грустно произнесла она.

– Тело его не нашли. Да и проклятия на месте пожара не было.

– Это ещё хуже, ты же знаешь, – совсем тихо закончила она, повесив голову. – Подожди здесь.

Поднявшись, нянечка тяжёлыми шагами покинула комнату. Сгорбившись и поникнув, вновь превратившись в древнюю старуху.

Магистры и Николетт, неуверенно переглядываясь, вернулись за стол и завели беседу на отвлечённую тему. Фиар рассказал, где они провели утро, и Николетт, вмиг посерев, едва не лишилась чувств. Машинально Дэймос протянул руку, не давая ей упасть, и девушка, словно ужаленная, подскочила на ноги. Извинившись, унеслась прочь.

– Я сделал что-то не так? – удивлённо поглядывая на сестру, спросил Фиар.

Та устало вздохнула.

– Матушка грозилась сдать её в лечебницу, если не перестанет отвергать женихов, – с непроницаемым лицом отозвалась она, поставив чашку, и поднялась. – Пойду побуду с ней.

Девушка покинула комнату, затворив двери, мужчины растерянно переглянулись.

– Кстати! – взяв ладонь Дэймоса, Фиар постучал по ней, нарисовал квадрат и вновь постучал. – Старик в клинике несколько раз сделал это, и как мне показалось, с каким-то умыслом. Хотя, возможно, это какой-то неосознанный жест, после двух операций его мозги больше похоже на кашу, чем на систему, способную к осознанной и слаженной работе.

Вошедшая Поппи избавила Дэймоса от необходимости отвечать. Она принесла маленький ключик, каким запирают шкатулки.

– Рой передал незадолго до того, как… – не договорив, она прижала к лицу платок.

Фиар пил чай и изо всех сил делал вид, что его тут нет. Будь Чёрный Волк жив, непременно попытался бы завербовать такой талант.

– Предлагаю почистить деревянные панели и камин, – заговорил Дэймос, пряча ключ во внутреннем кармане. – На сегодня этого будет достаточно.

Глава 6

После того как старик Кайт вытащил Дэймоса из лечебницы, куда его поместили за подрывную деятельность, лечебница ещё долго приходила к нему во снах. В удушливых, жарких кошмарах.

Лёжа в постели, Дэймос вглядывался в темноту за окном, старательно прогоняя сон. Тесная вонючая палата осталась далеко позади, но сейчас казалась подкравшимся хищником. В любой миг стены спальни могли оказаться пропитанным мочой и рвотой матрасом, а одеяло смирительной рубашкой. Невольно вздрогнув, Дэймос потёр плечи. Руки никак не желали лежать спокойно, каждые несколько секунд проверяя, свободны ли они.

Потому, когда в атмосфере столь сильной нервозности скрипнула дверь, он машинально схватился за пистолет ещё до того, как сумел разглядеть ночного гостя. Не двигаясь, он следил за тенью. Будь это кто-то из Заклеймённых, едва ли ему посчастливилось бы увидеть своего убийцу.

Свет Луринатти высеребрил ночную рубашку гостьи. Тонкая, маленькая ступня, белая на фоне тёмных досок пола, ступила в комнату.

– Ты всегда спал очень чутко, – тихим, мягким голосом заметила Майра. – Папа считал, что чутко спят те, у кого совесть нечиста.

Волосы водопадом рассыпались по плечам и груди, лёгкий жест, с которым она откинула их с лица, вмиг перенёс происходящее на двадцать лет назад. Даже слова, с которыми она проникла в комнату, были те же.

Сев на край кровати, в пятно лунного света, она улыбнулась. Алый глаз Кареста, заглядывающий в окно с другой стороны комнаты, и белоликая Луринатти давали рассеянный серо-розовый свет, что скрадывал возраст гостьи. Длинные тёмные волосы укутали покатые плечи, спрятав худобу. Просторная ночная сорочка, чуть прозрачная, оставляла простор для фантазии.

Двадцать лет минуло, и теперь вместо восхищения и желания Дэймос ощущал горечь.

– Он спал так крепко, что не услышал, как смерть забрала жизни половины его семьи, – тихо отозвался он.

Или не хотел слышать. Та резня была наказанием за дурно выполненную работу, а Серый человек не из тех, кто прощает.

– Порой я думаю, что было бы, не сбеги я в ту ночь, – опустив глаза, Майра погладила плед. – Не поддайся я сладким речам соронца.

«Мы бы с тобой сейчас не разговаривали».

По-кошачьи прогнувшись, она вытянулась вдоль его ног и, словно в поисках тепла, прижалась. Высвободив из-под одеяла руку, Дэймос коснулся её пальцев. Тёплые, мягкие, нежные пальчики, такие же, как в ту, их первую ночь.

– До сих пор не верится, что я решилась на что-то подобное. А ведь нянечки просили держаться подальше от подобных мужчин.

Подобравшись ближе, положила голову ему на живот. Вздохнула.

– Хотя не думаю, что им на жизненном пути попадались такие мужчины, как ты.

Не удержавшись, он засмеялся, отчего голова женщины заходила ходуном. Поднявшись, она нависла над ним и, наклонившись, поцеловала в смеющиеся губы. Мягко перехватив её плечи, Дэймос отстранил супругу.

– Нет.

– Прошло столько лет, неужели ты до сих пор злишься? Николетт скоро выйдет замуж, и мы останемся вдвоём. Как раньше! Ты ведь тоже хочешь этого. Хочешь вернуть те годы, когда были лишь мы и море. Прогулки на корабле. Разговоры у камина, – она медленно потянула одеяло вниз и коснулась губами голой груди. – Другие не менее интересные вещи.

– Эти воспоминания занимают особе место в моей памяти, – наблюдая, как она, спускаясь всё ниже, добралась до живота, он вздохнул. – Оттого больнее твоё предательство.

Женщина замерла. Сжалась. И тут же прижалась холодным лицом к коже на животе.

– Я была глупа! – пытаясь обнять его, зачастила Майра. – Глупа и глуха к доводам рассудка. Николетт скоро уедет, и ничто более не будет напоминать о прошлом. Возвращайся. Прошу. Мы ещё можем всё исправить.

– Я бы принял ребёнка, пусть и не от меня, но не сговора за моей спиной. – Взяв за плечи, Дэймос решительно отстранил женщину, не позволяя себя обнять, и выбрался из кровати.

Злости он не чувствовал. Она давно перегорела, оставив пепел равнодушия. Сдёрнув рубашку со спинки стула, Дэймос принялся одеваться. Слишком хорошо он знал свою супругу, чтобы оставаться этой ночью дома. Та ожидаемо начала заливаться слезами.

– За что ты так со мной? Двадцать лет прошло, неужели я мало страдала? – С каждым новым словом голос её становился всё громче. – Что ещё я должна сделать, чтобы ты простил? Скажи! Скажи мне!

Крики, должно быть, перебудили половину дома.

На ходу застёгивая брюки, Дэймос вышел из комнаты, оставляя эту образцово-показательную истерику без внимания. На кухне его встретила Поппи, испуганно выглянув из своей комнатки.

– Спи, я пойду прогуляюсь, – махнул рукой Дэймос и поспешил на улицу.

Кутаясь в плащ и ругая ледяной ветер, что пришёл со стороны моря, он широким шагом направился прочь. Глупо. На жену он давно не злился. Было бы странно двадцать лет пестовать обиду в душе. Но гадкое, неприятное чувство осталось. Стоило ей напомнить о прошлом, как отвращение переполнило его, заставив выпрыгнуть из тёплой потели на холод.

Ход мысли прервал красный шарф. Он мелькнул в свете фонарей и скрылся меж домов. Любопытно узнать, как поступила бы Леди в красном, окажись она на месте Майры. Едва ли эта хитрая, расчётливая особа так просто сдала бы партию врагу. Во всяком случае хотелось в это верить.

Блуждания по ночному городку не были совсем уж бесплодны. Холод разогнал праздных гуляк по кабакам, оставив совсем отчаянных. Одна из таких отчаянных вдруг ухватилась за край его плаща.

– Мессир! Всего десять за ночь. Мессир.

Три грации, что скрасили его прошлую ночь, получили сто пятьдесят, и это ещё не самая высокая цена за подобные услуги. Он бросил взгляд на женщину и с удивлением узнал её. Из-под грязных лохм волос на него смотрели глубоко запавшие покрасневшие глаза наркоманки из дома Кента.

– Мессир! – потянулась вперёд женщина, вынуждая отступить на шаг. – Будьте милостивы, мессир! Помогите монеточкой. А я всё сделаю. Всё, всё, что попросите.

– После того, как Кента увезли в больницу, кто-нибудь приходил в его дом?

– Приходили, – быстро закивала она.

Окинув улицу взглядом, Дэймос вошёл в подворотню и отступил в глубокую тень. Проститутка кинулась к ремню, но он отстранил женщину.

– Рассказывай, – меж пальцев мелькнула мелкая купюра, которой хватило, чтобы воспламенить интерес в её глазах.

– Много, много раз приходили. И интеллигентные, с платочком у носа, ходили, глядели, да только ничего не нашли. И бандиты приходили, поколотили наших, всю мебель раскурочили и тоже ушли ни с чем. Как только вы ушли, через несколько часов заявились мордовороты и опять всё перерыли. Стены сломали, полы вскрыли.

– Нашли что-нибудь?

– Нет.

– Сами вы ничего интересного не находили?

– Даже не знаю, много всего в доме валялось, когда мы его заняли, – не отрывая взгляда от кармана, из которого Дэймос доставал деньги, женщина облизнула пересохшие губы.

Благодаря росту он возвышался над любым собеседником, а нахмуренные чёрные брови вкупе с не слишком располагающей внешностью делали всё остальное. Проститутка сжалась и задрожала.

– Всё, что можно было толкнуть на рынке, мы продали, а остальное сожгли. Только жестяная коробка осталась.

– Что за коробка?

– Обычная мятая жестянка, царапанная и грязная, мы пытались сдать её, да никто брать не захотел.

– Хм. Покажи мне её.

По пустынным улицам они быстро покинули набережную.

Неясный звук заставил Дэймоса обернуться. Или на фонарях здесь экономили, или штормовые ветра сделали невозможным использование газа, но улица утопала в темноте и какофонии случайных звуков. Бился о стену ставень, скрипел флюгер, раскачивалась на ветру вывеска бакалейной лавки, где-то вдалеке лаяли собаки. Магазины уже закрыты, в провалах окон темнота, зато слабый свет вторых этажей немного разгонял ночную тьму. Под ногами хрустела прихваченная льдом грязь.

Талант горячей волной пробежал по венам. Если за Дэймосом послали Заклеймённого, тот почует Талант и не станет лезть на рожон. Если кто-то позарился на часы и дорогой костюм, то стоит быть настороже. Не хотелось бы получить по голове в тёмной подворотне.

Женщина спешила вперёд, часто оглядываясь, словно опасалась, что он исчезнет.

В доме Кента тихо. Их встретила всё та же затхлая вонь, разруха и грязь. Несколько человек спали в одной из комнат, соседняя лаборатория пустовала, но пахла гарью. В искомой коробке местные хранили дурманящие травы.

Даже захудалого огарка в доме не нашлось, пришлось подойти к окну, надеясь на слабый свет лун. Испытывая соблазн использовать Талант, Дэймос всё же удержался. Вполне достаточного той цены, что он уже выплатил, не хотелось и дальше увечить своё тело.

Высыпав содержимое на пол, Дэймос протёр коробку найденной тут же тряпкой. Самая обычная жестянка, в которой хранят домашние мелочи от лекарств и чая до инструментов и гвоздей. Проводя пальцем по серебристо-серому металлу, Дэймос не сдержал улыбки.

«Кент Рой. Профессионально храню чужие тайны» – гласила надпись под крышкой.

Помимо вмятин и царапин, коробка изобиловала схематичными рисунками, нацарапанными твёрдой рукой. Обезглавленный волк, а рядом человек в волчьей маске. Пробитый гвоздями змей. Олень с огромными ветвистыми рогами топтал сокола. Схематичная карта клада, какие рисуют в детских книжках, с большим крестом в центре, а над ним маяк. Разномастные стрелки, указывающие в разные стороны. И бесчисленное множество других картин, искривлённых вмятинами.

– Старик напоследок свихнулся, и всё в доме перепортил подобными рисунками, – пожаловалась женщина.

На первом этаже что-то грохнуло.

– Коробочка-то вам понравилась, – суетилась она рядом, Дэймос краем глаза следил, чтобы женщина не приближалась слишком близко и не залезла в карман. – Может, купите?

Прежде чем он успел ответить, внизу вновь послышался какой-то шум.

– Что там у вас? – хмуро поинтересовался Дэймос.

Нащупав несколько купюр в кармане, он пытался припомнить их номинал, когда о наружную стену у окна ударилась бутылка. Разбившись, она забрызгала чем-то маслянистым козырёк крыши. Вмиг узнав запах, Дэймос бросился вниз. Как и ожидалось, чья-то заботливая рука подняла выбитую на кухне дверь и вернула на место. Ни пинкам, ни ударам она не поддавалась.

На втором этаже послышались крики. Спящие проснулись и засуетились.

Сунувшись в лавку, Дэймос надеялся выбить старую дверь и выбраться из ловушки, но там его уже ожидали. Выстрелы заставили броситься на земляной пол, заваленный мелким мусором. Сверху полетело крошево из осколков разбитых окон. Женщина, что привела его сюда, вскрикнула и упала, огромными от ужаса глазами глядя на расплывающееся на груди кровавое пятно.

Неожиданно стало светло. Масло в бутылках, которыми забросали дом, вспыхнуло. Огонь с жадностью набросился на деревянные перекрытия, полки и то немногое, что новые жильцы не успели сжечь. Скопившийся мусор стал отличным топливом для прожорливого пламени.

Со второго этажа, запинаясь, сбежали вниз несколько мужчин. Лестницу заволокло дымом. Мужчины бросились к окнам и тут же попадали на пол. Те, кто устроили пожар, не собирались выпускать кого-либо из дома, обстреливая окна.

Отступив на кухню, под прикрытие каменных стен, Дэймос позволил энергии наполнить тело и раскалённым гвоздём впиться в руку. Прикрыв рукавом лицо, опасаясь надышаться дымом, бросился на дверь. От удара петля вылетела из прогнившего косяка, и дверь перевернулась на подпорке, выбрасывая Дэймоса на улицу.

Стоящий неподалеку поджигатель вскинул руку, в свете лун блеснул металл пистолета, но выстрела не последовало. С крыши соседнего дома на него обрушился пласт черепицы. Дэймос успел заметить краешек красного шарфа.

Прежде чем он успел броситься на поджигателя, подоспели остальные и, не жалея патронов, принялись палить. Пригибаясь, Дэймос бросился в темноту кривых улочек и заваленных мусором переулков.

Он бежал по тёмным улицам, уже плохо понимая, где находится. За двадцать лет город изменился настолько, что чем дальше вилась улочка, тем больше походила на любой другой город, в котором не повезло заблудиться ночью. Преследователи не показывались, но он знал, что они идут и, в отличие от него, понимают куда.

Стоило немного расслабиться, как действие адреналина закончилось, и, зашипев, Дэймос схватился за ногу. Штанина промокла и липла к коже. Хромая, он привалился к стене, пытаясь рассмотреть рану. Пуля пробила бедро, застряв где-то внутри. Теперь, когда адреналин не провоцировал выработку энергии Таланта, ничто не сдерживало боль.

Перекрикивания преследователей заставили его отлепиться от стены. Нельзя бездумно носиться по ночному городу в надежде на удачу. Всё же он не в том возрасте, чтобы подобное времяпрепровождение прошло без последствий. Нужно где-то спрятаться, где-то подальше от дома, не хватало ещё привести туда поджигателей. Наполовину прогнившая вилла сгорит быстрее, чем кто-то успеет удивиться внезапному пробуждению.

Идти на свет было не слишком разумной идеей, но среди света фонарей спали законсервированные на зиму особняки. Там, за высоким забором, густые сады и никого, кроме полупьяного сторожа.

Проулками добрался до каменного города. Заваленные лачуги остались позади, как и их безопасная темнота.

Буф!

Выстрел из духового ружья и укол в спину заставили Дэймоса подскочить и резко развернуться. В конце переулка уже стояли трое, вскинув ружья.

Бежать в другой конец проулка далеко, в спину расстреляют. Потому, оттолкнувшись от стены, Дэймос бросился на преследователей, опешивших от подобного развития событий. Перепад давления создал поток ветра, что увёл в сторону дротики. Следом налетел и сам Дэймос, сбивая оружие в сторону и щедро раздавая тумаки.

Противники, не ожидавшие такого напора, попятились и упустили момент, когда могли бы побороть его количеством. Пользуясь преимуществом в росте и весе, Дэймос наносил короткие точные удары, после которых оппоненты спешили отползти в сторону и спрятаться за коробками с мусором, опасаясь получить добавки.

Получив кратковременное преимущество, Дэймос поспешил скрыться, пока не подоспели остальные. Сады городских усадьб скрывались за высокими заборами. Искать калитку и взламывать забор некогда, потому пришлось, словно мальчишке, карабкаться через ограду, опасаясь ободраться о кованые пики и украшения. В тот момент, когда он попытался подтянуться, рука, разбитая в драке, потеряла чувствительность. Неприятно.

В горле стало сухо. По телу растекалась слабость.

Разбежавшись, он преодолел препятствие и оказался в тихом осеннем саду. Спрыгнув на помёрзшую траву, ойкнув, рухнул на колено. Простреленная нога не упустила момента напомнить о себе.

Сад перед глазами поплыл.

Нашарив на спине дротик, Дэймос выдернул его и отшвырнул в сторону.

Тело предательски слабело. Осмотревшись, он нашёл ещё не до конца облетевшие пышные кусты и, с трудом добравшись до них, заполз по ветви.

«Александр надорвал бы живот от смеха, если бы увидел, как низко я пал, – с трудом удерживая глаза открытыми, думал Дэймос, лёжа под кустом. – Будем надеяться, что местный смотритель не слишком трепетно относится к своим обязанностям».