Девятый портал

Максим Никонов

Девятый портал

Девятый портал

Пролог

Канал шел в обе стороны на миллионы и миллионы километров. Он был наполнен энергией. Наполнен энергией до упора, так, что любая частичка энергии, попадавшая в один конец канала, выталкивала такое же количество энергии из другого конца. Атом, попадавший в канал с одного конца, разрушался, превращался в чистую энергию, а на другом конце канал выпихивал излишек энергии – в виде точно такого же атома. Атом копировался в атом. Два атома копировались в два точно таких же. Два миллиона атомов преобразовывались в два миллиона. Биллионы и биллионы атомов, входящих в канал с одного конца, копировались в биллионы на другом конце – в том же порядке, как канал получал их.

Это был телепортационный канал. Каналу нужна была энергия, и поэтому канал проходил через солнце. Солнце, заполнявшее канал энергией, находилось ровно посередине канала. На одном конце канала была планета. С морями и океанами, с материками и островами, с горами и лесами. Птицы и рыбы, пауки и ящеры, кролики и кошки, а также люди обитали на этой планете.

А на другом конце канала была…

Глава 1. Война во Вьетнаме

Как же я ненавидел эту войну. Не вьетнамцев, не вьетконговцев, а именно войну. Война – это страх. Страх, что тебя убьют. И ты должен успеть убить раньше, чем тот, другой, убьет тебя. Кто этот другой? Я его никогда не видел, но, скорее всего, и у него где-то есть семья, жена и ребенок. И он должен убить меня, убить ради своей семьи и ради своей собственной жизни. Иначе я убью его.

Эта мысль – зачем необходимо убивать, чтобы выжить – терзала меня день и ночь вот уже второй год, так же как и моих товарищей по оружию. Хотя у них были свои собственные мысли: как лучше выжить, как научиться лучше убивать. Как получить очередную медаль и очередное звание. Как позволить другим положить свои жизни. Как родные воспримут его смерть и какую компенсацию получит семья.

Государство, которое послало нас на эту бессмысленную войну, в этот мир непрекращающегося страха, заботилось о нас. Чтобы мы не думали слишком много, оно поставляло нам бесплатную выпивку и практически бесплатных девочек. Так мы отвлекались от тягот войны. Вернее, это государство так думало, а мы пробовали загнать страх подальше внутрь с помощью алкоголя и табака. Избавиться от него, от страха, совсем было нельзя, только временно заглушить. Какую-то разгрузку давали споры, опять же о войне. Несмотря на всю глупость, которую большая часть солдат, и я в том числе, выдавали как провидение господнее, несмотря на патриотизм и лжепатриотизм, на пацифизм и лжепацифизм, несмотря на пену у рта и слезы из глаз, эти споры позволяли нам на время забыть о самой войне.

Этот придурок Смит Олдмэн только и успел, что приехать к нам в паб прямиком из колледжа. Мы смеялись над ним, там, в пабе, а он жестоко нам ответил. Хотя, с другой стороны, наверное, он и не виноват. На следующий день после своих вшиво-победоносных разглагольствований после второй рюмки виски он был включен в нашу группу, и нас забросили на двести миль от базы. Мы споро ушли в лес, и на этом наша удача завершилась. Нас засекли, и в первой же перепалке какая-то пуля умудрилась попасть в рацию. Мы бы все равно ушли, если бы не этот придурок, который подхватил какую-то заразу и свалился в бессознательном состоянии. Пришлось возвращаться на базу, без рации и с этим бредившим парнем на руках. Лучше бы мы его пристрелили, да О'Кэри, наш командир, не дал.

Мы переправились через болото, потеряв одного, потом переправились через реку и стали подниматься по старой каменистой дороге между двух голых гор, когда вьетконговцы, преследовавшие нас, появились на той стороне реки и бешено расстреляли нас. Еще один из наших, Браун, оставил свою душу на склоне, а пока О'Кэри пробовал вытащить его тело из-под огня, он сам получил пулю в живот и сейчас сидел возле стены и отсчитывал свои последние часы.

Один мертвый, один скоро мертвый, один без единой царапины, но в бреду, я да радист Харрисон. Дорога не переваливала через горы, а упиралась в какую-то пещеру, окруженную со всех сторон голыми скалами. Мы загнали сами себя в ловушку. Правда, выкурить нас отсюда будет очень трудно – единственная голая и прямая, как стрела, до самой реки дорога и высота давали нам серьезное преимущество. Надо было надеяться или на то, что Харрисон в конце концов починит свою рацию, или на то, что сюда случайно залетит наш вертолет. За ночь я особенно не переживал – если не будет туч, луна осветит дорогу не хуже солнца. А вот если будут тучи, то я имел одну идейку, как отсюда выскочить. Все-таки я – охотник, да и на войне не первую неделю. Если бы только не О'Кэри и не этот мальчишка Смит…

Харрисона, который лежал сейчас рядом со мной и ковырялся в своей рации, я не любил, так же как и его друга Малыша Макферсона, радиста из другого взвода. Оба радиста, Харрисон и Макферсон, обвиняли американцев и американское правительство в развязывании этой войны. Наверное, он был прав, на я его все равно за это не любил. Хотя солдатом Харрисон был хорошим, и подлостей за ним не замечалось. О'Кэри посмеивался над ним и защищал его и его право иметь свой собственный взгляд на вещи. Впрочем, он, я имею в виду О'Кэри, никого из своей команды в обиду не давал. О'Кэри был намного старше нас и побывал еще в той войне в Европе. Оттуда он привез и всегда носил при себе шикарный десантный нож-убийцу со свастикой на костяной ручке. Да, если О'Кэри сегодня умрет, я заберу этот нож и ночью мы попробуем уйти. Давай, Смит, поднимайся, или я брошу тебя здесь и за тобой будут ухаживать вьетконговцы до самой твоей никому не нужной смерти.

О'Кэри жалко. Если даже Смит сегодня очухается, сил у него не будет, и двинуться мы сможем не ранее завтрашнего вечера. А к этому времени о'кэривские кишки убьют своего хозяина.

Я лежал возле входа рядом с Харрисоном и рассматривал в бинокль ту сторону реки. Там было какое-то движение, и мне оно откровенно не нравилось. Вьетконговцы мастерили плот, скорее всего, чтобы переправить через реку или серьезный пулемет, или, что было еще хуже, пушку. Если это так, нам до вечера никак не продержаться. А про завтрашний и говорить нечего.

Мои раздумья были прерваны – сзади раздался выстрел. Я вскочил. О'Кэри не выдержал и сделал себе дополнительную дыру в черепе. Харрисон длинно и сильно выругался – это он умел. Я же, несмотря на свою дружбу с О'Кэри, с облегчением вздохнул. Умер он, как солдат, хоть и от своей собственной руки.

Я перетащил его от одной стены к другой, там, где уже лежал мертвый Браун. Живые к – живым, а мертвые – к мертвым. Я забрал оружие своего бывшего командира, включая пистолет, и сложил возле входа. Нож переместился ко мне на пояс. Дал воды бредившему Смиту и сам присел рядом, на еще не остывшее место О'Кэри.

Надо было думать и принимать решение. Вариантов было два. Первый – спускаться вниз и прорываться. Это можно сделать только ночью и без лишних тел на руках. Второй – попробовать подняться на скалу и затем на веревке поднять сперва Смита, а затем Харрисона, и уйти в леса за горой. Опять же лучше это делать ночью. Но если мои подозрения верны, и там сооружают плот, придется подниматься под огнем. Шансы – один к ста, не более. Я рассмотрел третий вариант – сдаться, и отверг его. Не хочу, да и Харрисон, несмотря на все свои взгляды, тоже не захочет.

Я сидел у стены, думая и перебирая в руках камушки. Глядя на нишу в стене с тремя каменными подставками и на бредившего Смита, я вспоминал, как он в свой первый и единственный вечер в пабе требовал от нас, знаем ли мы, что такое ханойская башня. Мы утвердительно от него отмахивались, хотя никто из нас в Северном Вьетнаме не был, а он все лез и приставал к нам. Что-то объяснял про сотворение и конец мира и про трех монахов в монастыре, которые, ни на секунду не прерываясь, переставляют пирамиду с одного места на другое. И когда они ее переставят, будет конец мира. Но наступит он не сегодня и не завтра, а через тысячи и тысячи лет – что-то там было такое.

Наверное, те монахи двигали пирамиду именно в этой пещере – пустой, одинокой, каменной. Вот и три подставки под пирамиду – с одной надо начинать, а на другую переставлять и использовать третью как вспомогательную. Я заинтересовался: один из камней, лежащих в нише, круглый и похожий то ли на блюдце, то ли на пепельницу, точно подошел к подставке. Еще один камень, похожий, только поменьше, я видел, когда перетаскивал О'Кэри, у другой стены. Я встал и отодвинул уже закоченевшее тело, нашел тот камень – тот точно встал на больший. Еще один – круглый, как шарик от пинг-понга, был третьим. Вот башня и готова. Теперь переставить ее – и наступит конец света. Что там Смит говорил – двигать по одному и так, чтобы больший никогда не лежал на меньшем. Смит говорил, что это кажется легко и быстро, но чтобы переставить десять камней, надо час, чтобы двадцать – надо несколько дней, а тридцать – несколько десятилетий. А у меня их – всего три. Но все равно – попробуем.

Задачка меня заинтересовала. Я никак не хотел выходить из пещеры и идти под огонь, пока не удостоверюсь, что другого пути нет. Я переставил всю пирамидку влево – так легче думать. Первый ход понятен – взяли верхний и переставили в серединку. Что дальше? Двигать самый маленький бессмысленно, так что беремся за второй. В серединку – нельзя, там маленький, так что его – направо. Дальше – проблема. Самый большой двигать некуда, обе подставки заняты. Стоп – есть еще вариант – уйти наверх, по скалам. О чем это я?

Да, есть еще один вариант – двинуть маленький из середины. Куда? На самый большой – опять же бессмысленно, следующего хода нет, и я переставил его направо, на средний. Так, освободилось место для самого большого, и я переставил его в середину. Далее все оказалось совсем просто: маленький – на свободное место слева, средний в середину и, наконец, маленький…

Спокойный голос Харрисона поймал мою руку на полпути:

– Они переправляют пушку.

Да, Смит был прав – перемести маленький в середину, и наступит конец света. Мой конец света. Мой собственный конец света. Или лезть наверх, или сдохнуть здесь. Не надо тянуть, все равно его не избежать. Камень занял свое место поверх других, завершив пирамидку.

Я отпрянул – стена рядом с нишей засветилась мерцающим светом, очень ярким в полутемной пещере. Я оглянулся – Харрисон лежал у входа и ждал от меня ответа, а сейчас он смотрел на меня с открытым ртом. Вот он – конец света. Оказывается, он не там, снаружи пещеры, а здесь, внутри. Я и не ожидал, что он так быстро наступит.

Никто оттуда не появлялся. Я протянул автомат и ткнул его в этот свет – автомат не встретил никакого сопротивления, как будто минуту назад там и не было ровной голой скалы. Я вытянул его обратно и пощупал – да нет, вроде все нормально, не особо горячий, не особо холодный. Я выдохнул и сделал шаг вперед.

Свет ослепил меня. Обычный солнечный свет. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к свету и увидели синее небо, какой-то пустой кусок земли и лес на горизонте. Нам надо именно туда.

Я прыгнул обратно и крикнул Харрисону:

– Уходим!

Харрисон, умница, подхватил все оружие у входа и помог мне перетащить Смита на носилки, которые мы смастерили еще в лесу. Я не стал пока сильно задумываться, как это я попал на ту сторону горы. Меня больше беспокоило, что вьетконговцы тоже туда очень быстро попадут, от силы минут через двадцать. Но все равно двадцать минут – это лучше, чем бесконечность времени уже по ту сторону жизненного барьера.

Раздался первый выстрел – мои противники уж слишком быстро и качественно работали. Снаряд взорвался совсем рядом со входом – осколки защелкали по потолку. Мы подхватили носилки со Смитом и устремились в эту дверь – я первый, Харрисон – за мной. Мы проскочили несколько метров. Я оглянулся – Харрисон от яркого света зажмурил глаза. А заодно я увидел реально жизненно важную вещь – рядом со светящимся провалом стоял тройной пьедестал с тремя камнями в середине – по виду точно такими же, как в пещере. Если я мог открыть дверь, может, я смогу закрыть ее? Я рванулся к этому пьедесталу, но чуть-чуть не успел. Раздался взрыв, и осколки полетели мимо меня – я стоял уже сбоку от светящегося пятна. Я смахнул пирамидку, и свет погас.

Харрисон стоял на четвереньках и мотал головой с окровавленной щекой – значит, живой. Я подошел к нему и Смиту. А тот просто в рубашке родился – ни одной царапины. Какое-то ненормальное чувство овладело мной: мы вышли из этой передряги, и я закрыл за собой дверь. Пускай те ребята повеселятся себе на славу – ничего кроме двух мертвых тел да простреленной рации им не достанется.

И все равно надо уходить подальше от греха, в лес. Я стал оглядываться. Мы вышли не из горы, а из какого-то большого камня, окруженного несколькими поменьше. Я начал обходить камень, чтобы разглядеть, что там за ним, и остолбенел.

Там действительно был лес, примерно в полумиле. От леса к нам не спеша двигалась цепочка людей. Я по привычке перехватил автомат. Но смотрел я не на людей и не на лес, а на гору за ним. Не на горы, а именно на гору. Одинокая, ровная, как геометрический конус, она уходила на десятки и десятки миль вверх.

Насколько я знал, на Земле такой горы нет…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЕМОНЫ

Глава 2

Я только скинула плащ да эту идиотскую повязку, которая прикрывала мне глаз, и выскочила обратно через дверь на улицу, когда сзади меня раздались негромкие хлопки взрывов и значительно более громкие крики людей, перекрываемые высоким и непрекращающимся женским визгом. Не менее чем солистка первоклассного оперного театра, подумала я, оказалась здесь транзитом между двумя гастролями. Да уж, несколько следующих ее выступлений однозначно сорваны, снова отметила я, уже со злорадством. На самом деле я не злая и не вредная, просто настолько устала и обозлилась за последние несколько месяцев, что была готова сорвать эту злость на ком угодно – от китайского рикши до президента какой-нибудь малоизвестной африканской страны.

Визг этот, понятно, только усилил панику внутри здания вокзала. Люди пробовали вырваться из капкана дверей. Какой-то нехилый мужчина, распихав и растолкав других, пробежав по рукам и ногам упавших, исчез в проулке. Впрочем, на его месте я поступила бы точно так же. Кого волнуют светские обычаи, пожилые, женщины и дети, если ты – здоровый мужик и за тобой идет настоящая охота. Несмотря на панику, я заняла стратегически важную точку, пристроившись на одной из скамеек возле входа, выбрав ту, которая была защищена навесом от этого моросящего противного дождичка. Забава начиналась.

Сопрано тоже выбралась из толчеи и, уже не ограниченная стенами вокзального зала, во всю силу своих кузнечных мехов завопила:

– Демоны!

Слово это, правильно отражавшее события внутри и плавно перешедшее в знакомый мне визг, вспугнуло сотню мирно пасшихся голубей. Но вот голуби разбежались, люди разлетелись, и из здания вокзала появилась первая группа демонов. Никто из них на меня и не посмотрел. Или по крайней мере сделал вид, что не посмотрел. Эта группа устремилась в тот самый проулок, где исчез невежливый мужчина. Можно было вздохнуть спокойней. Я предполагала, что все обойдется, но кто знает, как демоны поведут себя на этот раз? Вторая и третья группы, сложив свои головы чуть ли не у моих ног, тоже безмолвно исчезли за углами окружающих улиц. Первый голубь осмелился спуститься на привокзальную площадь.

Одна из голов, раскачавшись и повернувшись на своей пятке, заменяющей часть тела от шеи и ниже, уставилась на меня. Интересно, узнает или не узнает? В том, что демоны помнят все, я не сомневалась. А вот узнает или не узнает, и вообще, как поведут себя его более высокорослые товарищи-собратья, когда вернутся и застанут меня здесь, – этот вопрос был для меня более интересен, можно сказать, жизненно насущен.

– Головами интересуетесь, дамочка? – голос раздался у меня за спиной. Старичок-боровичок в белом отутюженном костюме с рекламных берегов Амазонки и ярком мексиканском сомбреро поверх этого великолепия, проскочив мимо меня к головам, начал их расставлять как на витрине, время от времени делая шаг назад и осматривая свои достижения. Когда они заняли положение, которое им предусмотрел белый костюм, одна из них опять раскачалась и опять повернулась ко мне. Наконец и старичок обратил на меня свой взор.

– Головами случайно не интересуетесь, дамочка? – повторил он свой вопрос. Дамочка головами не заинтересовалась, а даже наоборот, вжалась в угол скамейки, распахнула от ужаса глаза и только отрицательно замычала в ответ. – Хорошие деньги дают, между прочим. – Тем не менее дамочка отрицала. Не деньги, нет, тут все было чисто или почти все чисто, а свой интерес к головам. – По пять тысяч в месяц. Да вы не бойтесь их, безобидные они.

Несмотря на то, что он был готов их, как детей, расцеловать и баловать конфетками, тем не менее старичок развернул расшалившуюся непослушную голову в сторону площади. Он что-то там бормотал себе под нос, совсем забросив зажавшуюся дамочку на скамейке. Я же воспользовалась создавшейся ситуацией, чтобы еще раз рассмотреть головы.

Они были вытянутые, с большими и круглыми подбородками, с тонкими и посему наглыми губами, широкими носами, вытянутыми мочками ушей, безбородые и безбровые, но зато с жесткими курчавыми волосами на макушке. Головы эти пахли, и при этом весьма, нашатырным спиртом, то есть другим в обморок падать не давали. К этому запаху добавлялись кое-какие более тяжелые химические соединения. Короче, никак не работать им в «Шанели № 5». Несмотря на полное отсутствие тела и конечностей, головы были живые и активные. Шея завершалась плоской подушкой – пяткой, как ее называли. Внутри пятки, а может в самой голове, время от времени что-то булькало, и голова начинала раскачиваться, как ванька-встанька, заодно поворачиваясь в ту или иную сторону. Подвижность их была при этом немного ниже, чем у леопарда и ленивца вместе взятых, зато жизненной силой они обладали невероятной. Тем более что их никто и не думал обижать – старшие и весьма крепкие братья были поблизости.

Их называли по-разному. Сперва наиболее распространенной была кличка «Афганцы», а потом кто-то назвал их демонами, и с тех пор их так все и называли. Демонов и их отдельно живущие головы вблизи я уже повидала и сегодня надеялась увидеть несколько другую голову, если не две. Но надежды мои в этот раз не сбылись. Те другие головы были козлиные. От головы привычных нам животных их отличало только наличие одного единственного рога, витого и абсолютно прямого, полное олицетворение единорога за исключением самой головы. По моим данным, старичок, продавец голов, предлагал за них двойную цену. Видать, двойная оплата пользовалась успехом, потому что на сегодня козлиных единорогов не осталось.

Демоны, которые чуть ранее вышли из здания вокзала и в данный момент бродили по привокзальным улицам сего городка, были, в отличие от голов, с руками и ногами и со своими собственными головами. В массе своей ниже пяти футов, они были шире обычных людей и обладали чудовищной силой, вплоть до того, что могли пальцами переломить кость взрослому человеку. Ножи и пули их не брали. Дополнительный страх наводили еще эти живые булькающие и раскачивающиеся головы. В общем, никто толком не знал, откуда и зачем они появились и как это они умудряются продолжать жить без таких жизненно важных для обычных потомков Адама и Евы органов, как сердце, легкие, желудок, брюшная полость и еще это, очень важное, как это называется, ах да, душа…

Несмотря на всеобщий ужас, люди все-таки были любопытные создания. К нам присоединилась какая-то неряшливо одетая, в том числе и на лице, женщина в возрасте от пятидесяти одного до семидесяти восьми лет. От неожиданности я и, по-моему, головы, подпрыгнули, а старичок в белом тропическом костюме переключился на нее. Опять же ко всеобщему удивлению, включая голубиное, старичок нашел в женщине слушателя и начал распространяться на тему жизни вообще и демонов в частности.

Я отвлеклась от них и взглянула на здание напротив. Рекламная бегущая строка вдоль всего второго этажа назойливо сообщала всем желающим погоду в стране. В Далласе сейчас пятьдесят один градус тепла и ветер в одну милю в час. Совсем не похоже на Техас, но тут и спорить-то было не с кем.

Я задумалась, припоминая прошедший год. Сегодня была восьмая вылазка демонов в наш мир. Сказала я, наверное, несколько широко, поэтому сужу свое предложение до Америки. Сегодня – восьмая вылазка демонов в Америке. Из других стран ничего, кроме насмешек, не передавали.

Глава 3

В первый раз демоны появились в Огайо, на удаленной от жилых мест стройке будущего завода, широко известного местному населению секретного назначения. И сразу же проявили свой несносный характер, удаленный от понятия человеколюбивый. С первой же минуты они взяли в оборот прораба, который вздумал мирно узнать у пришельцев «чаво этова им тутова надова воще», и утащили его к себе. Рабочие не сразу поняли, радоваться им или огорчаться неожиданным изменениям в непосредственном менеджменте, но неудачливые судьбы одного из заместителей и еще одного совсем уж ни в чем не повинного и мирно обедающего водителя самосвала развеяли их иллюзии. Тем не менее рабочие, обученные работать в коллективе, неожиданно обучились также в коллективе разбегаться. Спасли их элементарные лестницы. По какой-то причине демоны не понимали, что по лестницам можно еще и подниматься. Впрочем, через некоторое время они исправили свою ошибку, но было это в другую вылазку.

Тем не менее смельчаков среди рабочих хватало. Один, с ломом наперевес, пробовал бить демонов по рукам и ногам. Но руки и ноги не хрустели и не разлетались на куски, как обещалось, а только прогибались, не теряя своей основной функциональности. Представьте себе, вы бьете ломом по автомобильной покрышке, но думаете что это – стекло. Лом врезается в покрышку и отлетает, заодно намереваясь стукнуть вас меж залысин на лбу. Вот и здесь так же. Тем не менее ломоносец определенного успеха достиг, стукнув одного из окружающих его демонов прямо посреди лба. Демон завалился, его подхватили товарищи и утащили. Заодно демоны прихватили и зазевавшегося смельчака.

Еще один смельчак оказался более удачливым. А именно экскаваторщик, не видимый демонам по причине стеклянной кабинки, даже умудрился атаковать нападавших и прижать своим ковшом одного из них. Однако подоспевшие демоны не дали размазать своего товарища по земле, хором умудрились оторвать ковш от земли и вынести пострадавшего за пределы досягаемости ковша местного монстра.

В общей сложности стройка лишилась семи рабочих, и даже профсоюз не смог вовремя вмешаться и защитить их. Еще хуже повели себя полицейские, а чуть позже и журналисты. Никто не верил небылицам, тем более что никаких вещественных доказательств, окромя исчезнувших в никуда людей, не осталось. Кто-то пустил слух, что это – большой розыгрыш, который сами рабочие задумали и удачно разыграли. Родные нервничали, свидетели злились, а их скопом и по одному поднимали на смех. Так продолжалось три с небольшим дня. К этому времени уже и в полиции стали слышны более трезвые голоса, и по телевизору изначальная истерика перешла в недоумение, да и жены пропавших затребовали причитающиеся им страховки. А тут еще и этот случай в баре.

Бар сей назывался «У Громилы Билла» и находился милях в десяти от стройки. Посещали его в основном рокеры, дальнобойщики, фермеры да работяги, в том числе и со строящегося завода. Понятно, что чем ближе к центру событий, тем тревожней. Поэтому обычный для бара вечер с пятницы на воскресенье был наполовину разбавлен обсуждением слухов в округе. А слухи не замедлили подтвердиться.

В этот вечер шел футбол. В принципе он шел каждый вечер, если не футбол, то бейсбол или баскетбол, реже хоккей. Совсем уж в затишье шел гольф. Но в этот вечер был футбол, и посетители бара независимо от звания и вида используемого транспорта – лошади или мотоцикла – дружно рвались в бой, показать, как надо кидать и ловить мяч, как нападать и защищаться. Рокеры в этой местной схватке выигрывали благодаря перевесу в количестве: на днях в окрестностях проходил слет мотоциклистов – бывших инвалидов.

Обслуживали бар две девушки-официантки полупреклонного возраста да парень голубоватого оттенка за дубовой стойкой. Одна из официанток как раз зашла по нужде в местный уголок отдохновения, заполненный шумом футбольного матча – даже здесь был телевизор. Она не успела прикрыть за собой дверь, когда из стены напротив вдруг цепочкой вышли демоны и, обогнув девушку, прошли в зал. Застыв на месте, как швейцар, девушка, тем не менее, заметила, что из противоположного конца зала, от входа, появилась другая цепочка. Никто бы на них и не обратил внимания в полутемном и прокуренном баре, если бы они вдруг не стали хватать людей и утягивать их, кого – к выходу, а кого – в туалет. Девушка пропустила обратно четверых демонов и двух удивленных бородатых вяло сопротивляющихся рокеров, а потом отпустила дверь и спряталась в кабинке. Но демоны не растерялись, встретив в виде преграды обитую металлом дверь в туалет. В течение нескольких секунд дверь была скручена в спираль, вырвана с корнями и отброшена в сторону. Хотя и не по правилам было оставлять стройматериал с торчащими острыми шурупами и гвоздями в таком публичном месте, как бар в пятницу вечером.