– Ай! Мойра! – Аврора Ленг почувствовала, как что-то острое воткнулось в палец. Осторожно, словно касалась острия ножа, она провела по странному объекту, а потом резко выдохнула. – Дерево… просто дерево.

Она сделала шаг, услышала треск ткани – словно кнут, очередная пощечина, что сбивала с ног похуже корней деревьев, на которые она натыкалась весь путь. Аврора резко потянула шерстяной плащ, вырывая его из пут колючек. Верно от него оторвался кусок, но ей было все равно. Стянув с белых волос капюшон, она поправила желтый платок, что сворачивала как ободок. Длинные повязки развевал ледяной ветер, что пробирался под самые ребра, заставляя сердце покрываться инеем; хлыстал по щекам, по которым бежали бы дорожки слез, если только могли.

Аврора сделала шаг, запнулась и упала на колени. Волнистые волосы легкими волнами ниспадали до поясницы. Длинные черные ресницы подрагивали, обрамляя белые, бездонные глаза. Она была когда-то красива. Ею все восхищались. Но не теперь. Всех пугали ее глаза, что когда-то могли видеть все, а теперь лишь напоминали о страшном проклятии. Детишки с криками убегали, заметив красные шрамы, что паутинками покрывали веки и часть щек. И шрамы эти напоминали о черной магии, что лишила ее зрения и дара.

Пахло еловой хвоей, ладошки и щеки горели от царапин, оставленных ветками, и мороза, что кусал, словно мошкара летом. Голова болела после удара. Она втянула носом чистый воздух, но потом повернулась – что-то изменилось: появился новый запах, который обволакивал спокойствием и теплотой. И ему не место в лесу в день зимнего солнцестояния, только не в самую длинную ночь в году, когда жители Солариса прячутся за закрытыми дверями и зажигают как можно больше свечей, чтобы отогнать тьму и несчастья. И этот аромат горящих дров убаюкивал ее, возвращал домой, в то время, когда мама была жива, когда зимними вечерами они сидели у камина, читая книги. Тогда Аврора еще могла видеть. Тогда она еще верила в справедливость.

Аврора Ленг появилась на свет девятнадцать лет назад в семье губернатора деревни Фрига. Тогда мир еще не сошел с ума, был порядок, а Соларис процветал, ведь хранители жизни не исчезли. Но для Авроры все изменилось куда раньше Великого пожара. «Твоя мать умерла. Несчастный случай», – бросил отец, не желая ее видеть. С тех пор она забыла, что такое родительская любовь, камины перестали топить, а Аврора осталась одна со своим даром в холоде и непроглядной тьме. Лишь мама могла объяснить ей, как контролировать видения, как с этим жить, а главное – понять.

Деревня ее боялась, ведь Аврора с легкостью предсказывала всем несчастья. А отец избегал. Она так хотела почувствовать тепло, быть любимой, но он не желал смотреть ей в глаза, лишь запирался в кабинете и не выходил даже к ужину.

А потом ее ослепили. Аврора не видела кто, не знала за что. Но потом догадалась, что так жители решили избавиться от ее страшного дара. Без глаз она не могла видеть мир вокруг. И не могла видеть будущее.

Отец не пожелал содержать слепую дочь, а лекари заявили, что увечье было нанесено магией – никто теперь не может исцелить ее.

Так Аврора осталась без дома и отца. Одна, слепая, никому не нужная. Все в деревне закрыли перед ней двери, помня, как она предсказывала беды, и забыв, что предсказывала она и хорошее. Никто не хотел тянуть такую ношу.

Когда Аврора совсем отчаялась, ее взял к себе одинокий мельник Август. Он относился к ней как к дочери, смог вернуть ей желание жить. Аврора помнила запах свежего хлеба, что окружал ее днями и ночами, аромат кваса – любимого напитка нового друга. Он читал ей книги по вечерам и обещал всегда быть рядом.

Но сегодня утром Августа не стало. Аврора хотела бы забыть, но не могла, как коснулась его холодного тела, приложила ладонь к груди и не почувствовала биение сердца. Ее окружила тишина, которая давила так сильно, что заболели уши, которая душила, словно лианы, что затягивались все сильнее, мешая дышать. Пальцы поднялись к шее Августа и стали вдруг мокрыми. Она облизала их и едва не завыла – металлический привкус. Кровь.

Убили.

– Ох ты ж… мертвые угодники! – пробормотал мужской голос, а в нос Авроры ударили запах пота и перегара. Электрик, которого в деревне прозвали Молнией, ведь тот вечно устраивал короткие замыкания, когда пытался что-то починить. По правде, электричеством в деревне старались не пользоваться – слишком много стихийников жило, а потому приборы часто отказывались работать как надо. Может, оттого Молния и был постоянно пьян, что не мог найти работу. – Как ж так… Эй, слепая, ты жива там?

Аврора лишь отвернулась, вытерла руку о желтое платье, желая поскорее расшнуровать корсет, чтобы вздохнуть полной грудью. Она вздрогнула, едва на ее плечи упала тяжелая ткань – шерстяная, она колола шею. Молния натянул капюшон ей на голову, прикрывая глаза.

– Идем, слепая, отведу тебя в безопасное место…

– Я хочу остаться, – твердо заявила Аврора, пытаясь вырваться, но почувствовала, как еще одни руки сжали запястья, пока Молния тянул ее за локоть. – Пустите!..

А потом удар по голове и темнота. Она даже не успела понять, что произошло.

Очнулась она в лесу. Уже совсем одна. В нос тут же ударил запах елей, а морозный воздух обжег горло. Снег таял на щеках, напоминая слезы. Трясущимися пальцами Аврора ослабила шнуровку корсета и заставила себя встать. Качаясь, она побрела вперед, выставив руки.

Эти слабаки бросили ее умирать.

– Ох! – Аврора оцарапала ладонь о кору, обхватила ствол руками, чтобы не упасть на льду, – видимо, она ступила на замерзшее болото. Она цеплялась за дерево, словно это могло ее спасти, помочь слепой девушке найти выход из леса. Она уже поняла, куда ее завели. Поняла, кто живет в этих местах, на болоте…

Но она шла вперед. Не знала куда. Не знала, где дом. Догадывалась, что умрет от холода, жажды или от лап дикого зверя, но продолжала шагать. Падала, царапалась о ветки, но уперто вставала и шла дальше.

А сердце неприятно кололо – она знала, чего теперь хочет.

Мама всегда учила ее доброте. «Как ты относишься к людям – так и они к тебе, родная!». И Аврора была добра ко всем. Жалела бедных, помогала им, играла с деревенскими ребятишками, подбирала бездомных животных. Но чем старше становилась, тем больше замечала, как ее сторонились – боялись, не желали подпускать к себе, лишь бы не услышать страшное предсказание. «Она приносит несчастья!», — твердили в деревне. Но Аврора старалась оставаться доброй – ради мамы, которой не стало. Она так желала выполнить ее просьбу…

Но потом Аврора ослепла.

«Ее ослепили магией, – доносилось из-за приоткрытой двери. – Уж не знаю кто… Но тут явно постарались деревенские. Девочка больше никогда не будет видеть. Такую магию ничто не перекроет… может, лишь очень темная магия, не знаю…»

«И зачем мне слепая дочь? – кричал отец, выкидывая Аврору за дверь. – Иди отсюда! Лучше бы ты умерла!..»

И вот три года спустя Аврора сидела посреди леса. Воспоминания душили, налипали на тело, словно пот, а потом вскрывали раны на душе, что были заштопаны неопытным лекарем. Тронь, и болячка отвалится, заставляя ее снова истекать кровью.

Боль захватила душу и сердце, но Аврора резко выдохнула. Слезы ей не помогут, не спасут. Слезами она не найдет путь домой. Путь к тем, кто ее ослепил, а потом бросил в лесу. Слезы не помогут ей отомстить.

Доброта и наивность привели ее сюда. Да, она родилась не такой, как другие, да, она могла видеть будущее, но разве же это значило, что ее нужно бояться и ненавидеть? Разве же это делало ее неправильной? Разве же за это она заслужила стать слепой, а теперь умереть в муках в лесу?

Превозмогая боль в мышцах, она встала, сделала шаг, но потом врезалась в ствол. Прикоснувшись к коре, она поглубже вдохнула аромат горящих бревен. Откуда он тут взялся? Откуда этот запах среди болот в конце декабря?

А потом она услышала, как хрустнула ветка позади. Тело сковал страх, словно веревки. Дыхание сперло, а голова закружилась.

Она знала, кто живет на этих болотах. Слышала слухи.

Аврора часто задышала, пытаясь скрыть панику. Может, ей показалось? Послышалось? Но хруст повторился.

Она хотела сделать шаг. Убежать. Закричать. Но лишь стояла на месте, держась за дерево, ведь только так была в состоянии не упасть. Ноги совсем отказывались слушаться, став ватными, словно чужими. А живот скрутило. Еще чуть-чуть, и ее стошнит…

Но потом она выпрямила спину и облегченно выдохнула – верно, он убьет ее быстро. Хотя бы не будет мучаться от жажды. А потом встретит маму.

Мама…

Да, может, смерть не так и страшна. Может, в ее случае смерть – это избавление от мук.

Но едва чужие ладони опускаются на ее плечи, Аврора начинает дрожать. К запаху горящих бревен прибавляется корица. И эти ароматы укрывают ее, словно пуховое одеяло.

– Я не наврежу тебе, – шепчет тот, кто стоит позади. – Ты вся дрожишь… так замерзла?

Аврора чувствует, как ладонь касается ее груди. Ласково. Почти нежно. И она такая горячая – греет даже через желтое платье. А в ушах все стоит его голос – низкий баритон, слегка хриплый. Он ласкает душу, наполняя надеждой.

– Как грубо… – шепчет он, обжигая ухо дыханием. Ее кожа покрывается мурашками, а липкий страх покрывает тело, мешая дышать. – Бросить слепую невинную девушку в лесу…

– Может, я заслужила, – едва проговорила Аврора.

Он касается ее щеки. Пальцы нежно гладят кожу, поднимаются выше, к глазам, к красным шрамам, что покрыли лицо, словно паутина.

– Идем, дитя. Я защищу тебя.

– Я знаю, кто ты!

Аврора хочет сделать шаг, но ноги отказываются слушаться. Страх, что сковал тело, вдруг начинает рассеиваться. Кожа горит от нежных касаний ласковых пальцев, а щеки пылают. Сердце грохочет в груди так громко, что, верно, весь лес это слышит.

– И кто же я? – Снова этот хриплый баритон, что окутывает душу, покрывая теплотой.

– Слухи ходят про этот лес. Мол, здесь живет монстр.

– «Монстр»? Вот как меня нынче величают?

– Говорят… из Подземного царства изгнали короля, и он не нашел лучшего места, чем чаща этого леса.

– Здесь спокойно. Тихо.

– Так я права?

Аврора хочет сделать шаг, но он хватает ее, прижимая к груди, рука гладит шею, а щеку греет его дыхание. Она часто дышит, боясь пошевелиться, не в силах понять, почему его касания столь нежны.

– Они будут наказаны за то, что сделали. А теперь идем, дитя.

Сбитая с толку, Аврора вырвалась из объятий и, едва не плача, пробормотала:

– Я не дитя… Мне уже девятнадцать.

– А мне чуть больше тысячи…

Аврора покачнулась. Так это и правда изгнанный король Подземного царства? Тот самый монстр, которым пугают детишек в ее деревне? Тот самый хранитель душ, из-за которого люди перестали ходить в этот лес?

Едва держась на ногах, Аврора пытается бежать, но спотыкается о корягу, уже летит на землю, но вновь оказывается в его объятиях. Обессиленная, она лишь прижимается к груди.

– Ты убьешь меня? – прошептала Аврора.

– Ты веришь, что я монстр? Зови меня Элайджа, ладно? Никаких монстров, будь любезна. – Он хрипло смеется. – За что они так с тобой?

Аврора сглатывает слезы, не желая показывать слабость, но потом не выдерживает. События последних лет вдруг наваливаются на плечи, придавливая к земле, словно многотонный груз.

– Они… убили моего друга, – шепчет она. – Он приютил меня, когда… – Аврора замолчала, боясь произнести вслух все, что случилось., – … я ослепла… Они… Хочу, чтобы они мучались.

Аврора хватает Элайджу за шею, чтобы удержаться на ногах. Жажда и страх совсем лишили ее сил.

– Ш-ш, идем со мной, – слышит она голос Элайджи, а потом чувствует, как отрывается от земли. Покрепче схватив его за шею, она прижимается к его груди, вдыхает аромат корицы.

– Я тоже люблю корицу… – шепчет Аврора, а потом проваливается в сон.

12 мая 5557 года от создания Врат

У Даниэллы Арчибальд раскалывалась голова. Ей казалось, что по ней бегало стадо диких оленей, а мойра стучала сковородой по лбу. Видимо, не стоило вчера столько пить.

Дени медленно разжала веки, опасаясь яркого света, но обнаружила себя в полумраке. Красные, словно пламя, волосы разметались по подушке, а карие глаза отказывались четко видеть.

– Локи? – позвала Дени пса, но тут осознала, что находилась не дома. Прикусив язык, она посмотрела направо и резко выдохнула, кусая себя за щеку, чтобы не закричать от злости на саму себя. – Мойра!

Дени оглядела спящего парня – брюнета с короткой стрижкой – и, не спеша, стараясь не шуметь, стала выбираться из постели, вздрагивая, когда одеяло шуршало. Она нацепила трусы, что валялись у кровати, и на носочках пошла к двери, оглядываясь в поисках одежды. Луч солнца проник сквозь щель в шторах, освещая тусклую комнату.

«Рассвет», – подумала Дени, пытаясь понять, как оказалась в чужой квартире. Да, ей вчера было грустно. Да, она пошла в бар, чтобы напиться, забыться, но вот спать с кем-либо в ее планы точно не входило. Она-то хотела выпить пару стаканов и вернуться к Локи, который жутко не любил оставаться один.

Дени застегнула джинсы и услышала шевеление позади, тяжело вздохнула, поняв, что уйти, не попрощавшись, не выйдет. Ей не впервой было сбегать из чужих кроватей, но каждый раз она была себе так противна, что хотелось перестать существовать.

– Уже уходишь?

Дени развернулась, сжимая кольцо, что висело на цепочке на шее, оглядела парня, засмотрелась на его темно-карие глаза, которые он щурил от солнца, понимая вдруг, как оказалась у него в кровати – он слишком напомнил ей Джейкоба Арчибальда, от которого у нее остались кольцо да фамилия. Пара стаканчиков, и вот уже их не отличить – карие глаза, брюнет, накачанный торс. Не хватало только неопрятных кудрей.

– Прости, у меня пес… ему гулять пора. А то обделает мне весь дом… – затараторила Дени, пятясь к двери. Повезет, если ему тоже нужна была связь на одну ночь.

– И муж еще наверно ждет, да? – усмехнулся парень.

Дени выпустила кольцо, спрятала его под футболку.

– Мужа нет. Был… когда-то. Не важно.

– Ой да ладно! У меня тоже девушка есть. Всякое бывает.

Парень вылез из постели, а Дени отвернулась, чтобы не видеть его голым. Прикрыв глаза, она быстро зашагала к двери, желая раствориться, исчезнуть, лишь бы забыть этот момент навсегда.

– Мойрова тень… – пробормотала она, дергая ручку запертой двери.

– Мойрова? – Парень подал ей бюстгальтер, чарующе улыбаясь.

– Мойры… – Дени скомкала кружево, краснея. – Считается, что они предрешают наши судьбы. Что идет не так – виновата мойра.

– Ясно… – Парень зачесал волосы, положил руку на ее плечо. – Может, кофе? Утренний секс, слышал, тоже хорош.

Дени нахмурилась. Если до этого она была смущена, то сейчас в ней начало разгораться пламя от злости. Кончики пальцев закололо, она почувствовала жар огня, который не могла вызвать, пока находилась в Терравиле – мире, где не осталось магии.

– Ты сказал, у тебя девушка есть, – холодно сказала Дени, хватаясь горячими пальцами за дверной косяк в месте, где закрывалась дверь.

– А у тебя муж.

– Бывший.

– Но колечко все еще висит. – Парень проворно сунул руку под ее футболку и вытащил золотое кольцо с небольшим камнем. Дени хлопнула его по руке, заставляя ойкнуть.

– Не твое дело, – холодно сказала Дени, но руки пылали все сильнее. Небольшое усилие, чтобы расплавить замок, и… Она попробовала толкнуть дверь и улыбнулась, поняв, что план сработал.

– Эй! – воскликнул парень, видя расплавленный метал, который капал на ламинат.

– Сам виноват! Душнила мойров!

Дени рассмеялась, сбегая по ступенькам. Конечно, было бы куда лучше, если бы она ушла тихо, но парень не оставил ей выбора. Секс на одну ночь – да. Измена и ложь – неприемлемо. Она ненавидела людей, которые врали ей, использовали или еще хуже – втягивали в свою ложь, словно в паутину. А ей приходилось барахтаться в ней, пытаться выпутаться, но из-за этого она всегда завязала лишь сильнее. Говори правду – и паук тебя не сожрет.

Выбежав на улицу, Дени отдышалась, сощурившись от яркого утреннего солнца. Воздух еще был холодным, а потому по коже пошли мурашки. Она сжала зубы, огляделась, стараясь понять, далеко ли ее автодом, и побрела по дорожке. Гравий шуршал под ногами, а на душе становилось легче. Она собрала красные волосы в хвост, что доставал почти до поясницы, почесала аккуратный вздернутый носик в окружении веснушек, что покрывали не только лицо, но и тело.

«Больше никогда не буду пить», – подумала Дени, разглядывая цветущую вишню. Дерево напомнило ей о доме и детстве. Каждый май она бегала по вишневому саду, наслаждаясь ароматом и красотой, а потом помогала собирать урожай, едва вишня поспевала. Отголоски прошлого сжали горло, а она закусила губу, сдерживая слезы. Это же надо! За одно утро вспомнить и про дом, из которого пришлось сбежать двенадцать лет назад, и про бывшего мужа, которого она не видела чуть больше года.

Дени облегченно вздохнула, заметив свой автодом, а потом услышала лай и улыбнулась – Локи узнал ее по шагам. Она открыла дверь и едва не упала, когда золотистый ретривер прыгнул на нее. Смеясь, она гладила Локи, который крутился на месте, вилял хвостом так быстро, что мог бы взлететь с его помощью, если б захотел, и лизал ее руки.

– Скучал? – Дени присела и получила поцелуй в щеку мокрым языком. – Прости, Локи. Идем гулять.

Она накинула ветровку, нахмурилась, заметив кроссовки, что лишились шнурков, останки которых усыпали пол, и пошла вслед за Локи, размышляя о прошедшей ночи и своей жизни. На душе стало тоскливо, а в голове засел лишь один вопрос – неужели и правда все это было ей предначертано? Неужели мойры решили, что будет весело, если она окажется в мире без магии, будет жить в автодоме с собакой и сбегать после случайных ночевок в чужих квартирах? А еще не будет понимать, кто она и что хочет от жизни?

Если так, то у мойр явно плохо с чувством юмора, потому что Дени последние дни хотелось лишь реветь. С приходом весны Джейкоб вспоминался все чаще, ведь они вместе купили автодом и пообещали друг другу проехать на нем все побережье. Невольно Дени вытащила кольцо и поцеловала его. Грусть навалилась на плечи, а одиночество затянуло на дно океана. И единственным источником света был Локи, что бежал впереди, виляя хвостом.

Вернувшись, Дени накормила Локи, наскоро проглотила тост и села за руль. Она любила свой автодом, любила свободу, которую он ей дарил. Все, что ей было нужно для жизни, было всегда с ней. В конце автодома была мягкая кровать, ночью она часто не закрывала жалюзи, чтобы любоваться звездным небом, а Локи рядом грыз очередную игрушку. Небольшая душевая и туалет. Удобная жилая зона, совмещающая «кабинет» и «столовую». По правде, места хватало лишь на небольшой стол, за которым она ела и работала, да на функциональную кухню. Вся мебель в доме была светлой, приятной глазу, бежевых и нежно-голубых цветов.

– Я словно улитка, – всегда говорила Даниэлла. – Мой дом всегда со мной!

Она долго не задерживалась ни в одном городе. Постоянно куда-то ехала, искала новые места. А Локи сидел на пассажирском сидении и наблюдал за дорогой, поддерживая любое ее решение. В отличии от Джейкоба.

Дени вновь крутила кольцо, задумчиво глядя на дорогу. Она хотела успеть доехать до Ониксвилла до темноты и знала, что пора бы уже выдвигаться, но не могла себя заставить. Что, если этот город слишком сильно будет ей напоминать о былом счастье? Что, если Джейкоб там? Она знала, что он вернулся из Солариса, ведь два месяца назад он ей позвонил. Вот только она не ответила и заблокировала его. Примерно тогда же она впервые проснулась в незнакомой квартире.

Локи, сидящий рядом, как верный штурман, выплюнул игрушку-курицу, которая давно осталась без головы, и заскулил, видя, как хозяйка тяжело вздыхала.

– Да, снова, – ответила Дени, разглядывая кольцо. Локи повернул голову, внимательно слушая, тяжело вздохнул. – А знаешь что? Ты прав. Сегодня же начинаем новую жизнь!

Даниэлла сняла цепочку с кольцом и кинула в бардачок. Она хлопнула дверкой и сложила руки на груди. Шея показалась голой без привычного украшения, но она вдруг поняла, что пора двигаться дальше и признать, что Джейкоб ушел навсегда. Локи согласно гавкнул и завилял хвостом. Кажется, идея начать жизнь с чистого листа пришлась ему по вкусу.

– Больше никакой хандры! Обещаю! – Дени включила музыку и завела мотор. Локи не переставал радостно вилять хвостом, а Дени начала подпевать, чувствуя легкость в душе. Вскоре она нацепила на шею пару серебряных цепочек, чтобы забыть о злосчастном обручальном кольце, на каждой болталась обычная бижутерия – луна, символ солнца и даже пентаграмма. На пальцах же блестело лишь одно кольцо, что она давно хотела снять, но не могла найти на это силы, ведь оно осталось от мамы. Она помнила, как мама звала ее домой, заставляя магией кольцо нагреваться, а маленькая Дени бежала, понимая, что чем горячее сине-розовый камень – тем сильнее злится матушка.

Они ехали по дороге, Дени подпевала каждой песне, пританцовывала на сидении, а Локи грыз рядом любимую игрушку, решив, что курице не нужны нос и глаза. Они заехали в Ониксвилл, когда заходило солнце. Сердце кольнуло от воспоминаний – в этом городе она любила, стала женой, обрела счастье, а затем потеряла его. Год она ездила по стране, избегая Ониксвилла, но сейчас вдруг решила вернуться. Зачем? Она и сама не понимала. Сердце и душа вопили, что так она желала найти Джейкоба, но мозг твердил, что она никогда не сможет его простить.

Дени заехала на стоянку, устало размяла шею и вывела Локи на прогулку. Пока довольный пес бегал кругами, обнюхивал каждый куст вокруг, она пыталась понять, что делать дальше. Понимала, что в жизни пора что-то менять, что ей слишком одиноко, тоскливо, а раны на сердце никак не заживают, но не знала, что делать.

Когда они вернулись к автодому, Дени нахмурилась, заметив конверт, который кто-то прилепил к двери. Она оглянулась, но заметила лишь пустую стоянку и темноту. Тяжело вздохнув, она открыла конверт, а потом охнула, прочитав послание:

«Кровь и кровь, чтоб он нашелся, словно узел на запястье. Кровь и кровь, а сбежавшая королева лишилась крыльев, едва спряталась от судьбы. Узел на запястье, пока принц ищет ящик Тьмы, что не уберегла та, что сбежала, бросив землю. Кровь и кровь, чтоб он нашелся, узел завяжу себе на сердце».

Дени скомкала записку, дрожа от страха и ужаса. Но потом она мотнула головой – это не ее дело, не ее борьба и не ее судьба. Она обычная стихийница огня, просто Дени, которая не имеет ни малейшего отношения ко всему, что теперь происходит в Соларисе, а тот, кто написал эту записку, явно ошибся адресом.

После ужина она легка в кровать, Локи примостился рядом, прижавшись к ноге. Дени смотрела на звездное небо, вспоминая все хорошее, что произошло в этом городе, пытаясь забыть о записке, почти уснула, но услышала стук. Локи вскочил, зарычав. Словно сторож, он смотрел в сторону двери, готовый броситься на незваного гостя, хоть Дени и знала, что все, что он сможет сделать, – зализать обидчика до смерти.

– Ш-ш. – Дени погладила Локи по загривку. – Все хорошо. Сиди тут.

Дени натянула спортивные штаны и подошла к двери, прислушалась, словно так могла узнать, кто пожаловал в ее жилье, но потом все же открыла. У двери стояла девчушка с двумя белыми длинными косами. Она испуганно оглядела Дени, а потом все же выпалила:

– Привет, я Эйрин. И я бы хотела, чтобы ты отвела меня в Соларис.

Дени изумленно вздернула брови. Такого поворота судьбы она точно не ожидала.

– Мойрова тень! – сказала Дени, отходя в сторону, чтобы Эйрин зашла в автодом.

Локи зарычал, едва незваная гостья несмело поднялась по ступенькам. Услышав пса, Эйрин вздрогнула и замерла, задержав дыхание.

– Локи, место, – велела Дени, поправляя волосы, что лезли в глаза. Она почесала острый подбородок, разглядывая девчушку. Миниатюрная, худенькая Эйрин опасливо оглядывала автодом, голубые глаза блестели в тусклом свете, а пухлые губы были искусаны до крови. – Как ты меня нашла?

Эйрин обернулась к Дени, похлопала длинными ресницами. Ее пухлые щечки были обсыпаны веснушками.

1 2 3...9 >

На страницу:

Перейти

1 из 9

Другие книги автора