Дом моей мечты. Часть 2

– Да! – ответила я твердо. Валера Софрин встал, сбросив Леру с колен. За ним встал мужчина в сером пиджаке.

Они направились к двери.

– Одно не пойму! Откуда в тебе эти господские замашки? Ты кто, чтобы выгонять меня? – Лера с ненавистью посмотрела мне в глаза. Юля промолчала, но злые стрелы остро выстрелили из ее серых глаз. По крайней мере, это были истинные эмоции, а не игра.

Я посторонилась, чтобы все четверо вышли. Захлопнула за ними дверь. Постояла в коридоре, стряхивая с себя неприятные ощущения.

На столе в кухне стояли принесенные пьяной компанией бутылки, еда. Рядом лежал красный складной ножик с ручкой в форме рыбы. Его оставил Юра, бритоголовый мужчина в сером.

Я увидела, что ножик самодельный. В сложенном виде, он выглядит как сувенир. Внизу есть маленькая кнопка. Нажмешь на нее, сразу выстреливает острое лезвие. Я видела такие ножи у моего пожилого соседа дяди Гоши в Черемхово, он был старым рецидивистом, отсидел три срока за разбой. Кто ты, Юра?

Утром я позвонила Юле и сказала, что ее знакомый оставил у меня свой нож. – Полина, ты о чем? Мы ничего не теряли! Ты меня ни с кем не перепутала? Какой Юра? – Юля нервно бросила трубку. Наверное, Максим был дома.

Кстати, он не раз жаловался мне на тлетворное влияние Леры на его жену. Утверждал, что Юля невинна, как ангел, а наглая Лера стремится развратить ее. Теперь, я своими глазами увидела, что подруги стоят друг друга. Ибо совратить можно того, кто желает быть совращенным.

В случае Юли, могу смело сказать: семя разврата упало в благодатную почву. Но Максим считал по другому. А может, он все знает про Юльку, просто такая характеристика жены, предназначалась для меня? Так бывает. Не мне судить о чужой жизни.

Квартира, которую мы купили для будущей аптеки, представляла собой ужасное зрелище. Дому, в котором она находилась, было 20 лет.

Столько же простояли эти стены и эти поблекшие обои.

Когда мы спросили пожилую хозяйку, Марию Свиридовну, прокуренную насквозь, женщину с сиплым голосом, когда был последний ремонт, она не поняла нашего вопроса. Потому что, ремонта не было никогда. Стены потемнели, покрылись странными коричневыми пятнами, так что уже трудно было обнаружить первоначальный цвет бумажных обоев.

На каждом квадратном сантиметре были какие-то надписи, росписи, рисунки, напоминающие наскальную живопись первых неандертальцев в эпоху динозавров.

Когда осмотрели ванную комнату, то решили, что в ней установлена ванна черного цвета с рыжеватыми разводами.

Но Максим поскреб ногтем и воскликнул: « Смотри, она белая!». Цвет маслянистых стен в ванной определить было еще сложнее.

Однако требования хозяев в отношении к новой двухкомнатной квартире, которую мы им предоставляем, были довольно высокие. Они смекнули, что нам очень, очень нужна их хибарка на первом этаже и куражились над нами, как хотели.

– Уж очень порог высокий сделали! Надо бы уменьшить! Вижу на полу разводы краски. Надо бы перекрасить! – высокомерно произносила Мария Свиридовна Курицына, хозяйка квартиры.

Ее мы, как королеву, привозили для оценки нашей работы по ремонту квартиры, в которую семья Курицыных согласилась въехать.

Мария Свиридовна капризничала и морщилась, словно обменивала настоящий дворец на обычную «двушку».

Мы меняли, уменьшали, перекрашивали, снова привозили Марию Свиридовну. Наконец, через месяц Мария Свиридовна и ее кашляющий и плюющий по сторонам, сожитель Остап Петрович соизволили переехать в чистую с голубыми окрашенными стенами, с импортной сверкающей сантехникой и новой электроплитой квартиру на втором этаже.

Максим оформил сделку купли-продажи на себя.

– Пока это мои вложения! Оплатишь свою половину, тогда и переоформим на совместное предприятие! – сказал он. Справедливо. Ведь друзей в бизнесе нет, эту истину я уже усвоила.

Чуть позже, удалось выкупить вторую двухкомнатную квартиру, расположенную на втором этаже. Одна квартира находилась под другой. Максим привез архитектора Линникова Матвея, который осмотрел помещения и предложил интересный проект, объединяющий две квартиру в единое помещение.

В нижней квартире пробивается отверстие в потолке. Попасть на второй этаж можно будет по металлической витой лесенке вокруг железной мощной опоры.Теперь предстояло привезти купленные квартиры, в надлежащее санитарное состояние, соответствующее требованиям СаНПиНа (санитарно-эпидемиологические правила и нормы РФ).

Но прежде чем, мы откроем в этом помещении аптеку, его нужно перевести из категории жилых помещений в категорию нежилых, для использования в коммерческих целях. Это разрешение должна дать специальная межведомственная комиссия, состоящая из двенадцати руководителей разных служб и ведомств.

Я отправила заявление в администрацию города, в отдел архитектуры и строительства, с просьбой о разрешении на перевод. Наше заявление зарегистрировали и поставили на очередь. Как только соберется достаточное количество подобных заявлений, комиссия созывается и решает вопросы перевода. Меня, как директора предприятия, вызовут на комиссию и будут задавать вопросы.

Свой сороковой день рождения я встретила своеобразно.

С утра до обеда я скребла старым лезвием куски жирной грязи, накопившейся в ванной купленной квартиры за 20 лет. Через пятисантиметровую толщу грязи показалась керамическая белая плитка. Для ускорения работы я смазывала стену ацетоном. К обеду голова закружилась. Я едва удержалась на стремянке. Пошатываясь, пошла домой.

Только помылась, смыла с себя слой ацетона и грязного жира, в дверь позвонили. Антон открыл. Зашел Сергей Герасимов с букетом белых роз.

– Поздравляю! Это от меня ! Роза на дежурстве, передает тебе привет! – он чмокнул меня в щеку. Я приготовила чай. Особых угощений в доме не было. Мною снова был установлен режим строгой экономии. Надо было растянуть пособие по безработице на долгий срок строительства аптеки.

– Что ты хочешь в подарок? Съездим и купим вместе! Извини, я замотался на работе и ничего не успел купить! – спросил Сергей.

– Не надо никаких подарков! Хочу на берег реки. Посидеть, подумать, посмотреть на прозрачную воду! – мечтательно произнесла я.

– Так это, я мигом! Собирайся, поедем! – скомандовал Сергей.

Он привез меня, на берег Ангары. Место было замечательное, тихое, безлюдное. Берег пологий, песчаный. Я села на выступающий камень и стала смотреть, как в воде резвятся стайки мелких рыбок. Сергей сел поодаль, на другой камень. Он не разговаривал со мной и не задавал никаких вопросов. Его словно не было.

«Наверное, таким должен быть настоящий друг. Ты его не ощущаешь, как воздух, которым дышишь, » – подумала я, на мгновение забыв о Сергее. Я сидела на берегу, пока не стемнело.

– Хочешь кофе? – спросил Сергей и налил мне немного горячего напитка в маленькую походную чашечку.

Кофе он сварил на компактном автомобильном аппарате, работающем от прикуривателя автомобиля. От прохладного речного ветра я продрогла. Горячий кофе был, очень кстати. Когда моя чашка опустела, я попросила Сергея: «Поедем?».

Он завел мотор и повез меня домой.

– Не грусти! Все будет хорошо! – сказал Сергей, высаживая меня у подъезда моего дома. Я знала, что ему самому сейчас несладко.

Сторонники прокурора Семашко, пригрозили двум его свидетелям, которые должны были выступить на предстоящем суде в защиту Сергея. Эти два свидетеля выехали из города и перестали отвечать на звонки. Но, именно он, Сергей понимал мое состояние. Я вступала на хрупкий лед неопределенности. В сорок лет, впереди у меня был сплошной туман. Я ни в чем не была уверена.

О привычной муниципальной работе надо забыть. И было ясно, что опоры, кроме себя самой, у меня нет. Но надо было идти вперед.

Зашла в квартиру и услышала громкие голоса. Мама с Раисой, пришли поздравить меня. – Где ты была? Мы уже целый час ждем! – мама накрыла на стол тем, что принесла с собой. Они с Раисой сидели в комнате, смотрели телевизор.

Я предпочла отмолчаться.

– От тебя, сестрица, не дождешься приглашения! Пришлось прийти насильно! – упрекнула меня Раиса.

– Зато я насиделась за твоим столом досыта! – парировала я в ответ.

Ни разу моя младшая сестра не приглашала меня в гости. Она никого не приглашает. Но, сама почему-то ожидает приглашений. С чего бы? Привыкла только брать.

– Ладно, не обижай Раечку! У тебя своя квартира, а у нее свекровкина! – осадила меня мама. Я критически оглядела крупную фигуру сестры. Она была в два раза выше и толще меня.

– Ну положим, Раечка сама кого угодно обидит! Свекровку она в Питер успешно отправила! Не от хорошей жизни старушка из собственного дома подалась на чужбинку! Полагаю, пожить ей еще захотелось! Что, Раечка, далеко нынче свекровка живет? Не достать подлую? А так бы, вся квартирка давно была твоя ! – ехидничала я.

Раиска разозлилась и отвернулась от меня. Ей не нравилось, когда говорят на тему взаимоотношений со свекровью.

Нина Ивановна, свекровь Раисы, часто при встрече жаловалась мне на невыносимую обстановку, которую обеспечила ей моя сестрица. Ее, в буквальном смысле, выжили из собственной квартиры. Нина Ивановна в слезах уехала к старшей сестре Клавдии, проживающей в пригороде Ленинграда.

Такова наша Раиса. Везде, где она появляется, она чувствует себя хозяйкой положения и вытесняет тех, кто с этим не согласен. Но я ей не по зубам. Сама зубастая.

Оттого, Раиса сверкнув в мою сторону злобным взглядом, переключает свое внимание на мясное рагу с картошкой. Но мама, почувствовав напряжение, сменила тему .

Мы заговорили про летнюю жару и духоту в квартирах, про дефицит товаров в магазинах и растущие цены. Темы нейтральные и безопасные. Одним словом, мы поужинали в относительно, спокойной домашней атмосфере.

– Что ты задумала, дочь? Зачем тебе частная аптека? Их расплодилось вокруг, как грибов после дождя! Обманет тебя этот Максим, он опыта набрался. А ты будешь работать на него, как ломовая лошадь! Антон сказал, что ты сидишь на этой стройке с утра до вечера. Причем, задаром! Устройся в гомеопатическую аптеку, рядом с домом. Вчера там объявление видела, провизор требуется! – уговаривала меня мама.

– Все, присяжные заседатели, процесс пошел! – пошутила я, цитируя Остапа Бендера из знаменитых «Двенадцати стульев».

Мама вздохнула, выдержала минутную паузу и поведала нам, что директор школы предупредила ее и пятерых учителей пенсионного возраста о предстоящем сокращении.

– Вот, видишь, дочка! Меня тоже сокращают! Как жить буду? – мама провела рукой по влажным векам.

– Тебе 60 лет! Отдыхай, жизнью наслаждайся! Наработалась поди, хватит! Мы, твои дети, будем помогать! – воскликнула я.

– А мне с Адочкой, кто поможет? – вытянула губки Раиса, которая привыкла получать ежемесячно добрую половину маминой зарплаты.

– А поработать не пробовала? Хорош, сидеть на маминой шее! – возразила я, потрепав по короткой макушке Раису.

– Тебе легко рассуждать! Ты сидишь в своей аптеке, в чистеньком кабинетике, а тебе платят большие деньги! – огрызнулась Раиса.

Ей кажется, что другим все достается играючи, а она горемычная только мается.

– Интересно, кто тебе помешал получить образование? Вместо того, чтобы прыгать по подворотням и зажиматься с соседским Толиком, надо было включить голову и учиться!» – напомнила я сестре ее побеги из дома.

Мои упоминания про Толика и связанные с ним аборты, снова не понравились Раисе. Она «набычилась» и замолчала.

Я опять посмотрела на огорченную маму и тоже замолчала. Кто тянет меня за язык? Пусть моя сестра живет, как знает. Но, в том, что у нас с младшей сестрой были равные стартовые возможности, я была права. Мама готова была оплатить любые суммы, лишь бы Раиса выучилась. Она умоляла младшую дочь поступить, хотя бы в техникум. Но Раиса была равнодушна к учебе.

После девяти классов она вообще отказалась учиться дальше.

Что ей хотелось? Спать и гулять, гулять и спать.

Выражаясь на языке генетики, у нас с Раисой разный геном. Она мне сестра только по матери. Отцовские гены имеют огромное значение. Мы с Раисой совершенно разные.

В семье Кропачевых, родителей отчима, все были безграмотны. И никто по этому поводу не сокрушался. Зато все любили погулять и повеселиться.

Кропачевы старшие, баба Наталья и дед Александр, жили в одной деревне с нашими бабушкой и дедом. Их дом, самый маленький и бедный, стоял в конце деревне.

Кропачевы принимали любого прохожего, приглашали в дом, кормили и поили. У них всегда жили проезжие цыгане, многочисленная родня, дальние знакомые, бывшие сослуживцы деда Александра. Их дважды грабили те, которых они милостиво приняли под свою крышу, но это не повлияло на их гостеприимность. Кропачевы были добрыми и жалостливыми, доверчивыми и беззаботными. Жизнь их казалась нескончаемым праздником.

До поздней ночи окна их домика светились. Оттуда доносились частушки и радостные возгласы. На крыльцо, то и дело, выбегала кучка пьяненьких родственников, они курили, матерились и хохотали.

В детстве меня всегда удивляло, каким образом такое количество людей помещается в таком маленьком домишке. Кропачевых мало волновал голодный рев буренки, гнилая крыша сарая и покосившийся плетень, служивший им забором. Собачонка Жулька, живущая в дырявой будке, виляла хвостом каждому и пропускала в дом любого, кто бросит ей сухой сухарик.

Даже когда все деревенские жители были озабочены сенокосом и сбором урожая, Кропачевы не переставали веселиться.

Я не помню трезвого дедушку Александра, отца моего отчима. Разве что, рано утром, когда он бочком продвигался к своей покосившейся баньке, где у него всегда стояла алюминиевая фляга с бражкой. Он часто сидел под кустом черемухи, на старой скамейке, держа в руке огромный ковш с хмельной брагой. Но чаще всего, он сладко спал в комнате за выцветшей ситцевой занавеской.

Иногда дедушка просыпался и заходил за угол кухни, где находился умывальник. Оттуда доносились звуки льющейся жидкости. Это дедушка справлял нужду в ведро под умывальником. С шумом высморкавшись в занавеску, которой был прикрыт умывальник, дед Александр снова шел подремать.

Женщины в их семье рано рожали, мужчины рано женились. Жили бедно, но весело. Молодые сидели на родительской пенсии, пока живы были родители. Родители тащили взрослых детей на своих морщинистых шеях, до самой смерти. Но, такая жизнь не лишала их ощущенья правильности своего бытия.

– Не всем быть учеными! – бывало, громко икая, говорил дедушка Александр, шумно отхлебывая из своего ковшика.

У него была своя жизненная установка: «Не суетись! Всех дел не переделать! Сиди на солнышке, радуйся наступившему дню! Пей и ешь, вволю! Спи, сколько влезет! Бог милостив, он подаст на пропитание!»

С этой установкой моя сводная сестра родилась. Эта философия беззаботного бытия отпечатана в ее генном механизме. К сожалению, душевная щедрость и гостеприимство Кропачевых Раисе не передались. Они заместилась расчетливостью и хитростью неизвестной природы.

Видимо, в процессе генетической наследственности произошел некий сбой.

Раисе в голову не приходит мысль, что можно самой зарабатывать себе на хлеб.

– А куда мамке одной столько денег? – беспокоится она. Считать чужие деньги – любимое занятие Раисы.

Впрочем, деньги, заработанные мамой, она всегда считала своими.

У ее мужа Родиона точно такие же жизненные принципы. Потому наши споры с сестрой бессмысленны.

Мы с ней из разных миров.

Я достаю из холодильника бутылку водки, и мы разливаем по рюмочкам. Раиса веселеет и приступает к закуске.

– Мама, пойдешь на пенсию, найдешь себе друга по душе! Будете прогуливаться по парку, а может, поедите путешествовать! Ты заслужила это. Шутка ли сказать, 42 года проработала! – я пытаюсь ободрить маму, которой кажется, что с уходом на пенсию закончится ее жизнь.

– Какие путешествия? Какие друзья? Мама будет помогать мне растить Адочку! Я против того, чтобы к нам в дом приходили чужие мужики! – возмущается Раиса.

– Хуже твоего пьяного Родиона, никто не придет, это точно! Снова мечтаешь эксплуатировать маму? – спрашиваю я.

Но взглянув на маму, замолкаю.

Мама бессильна перед своей младшей дочерью. Понимаю, что Раиска нахрапом возьмет свое.

Я давно построила гороскоп сводной сестры. Там указано, что работать она не будет, Будет жить на наследство усопших родственников.

Раиска, как опарыш. Чем больше останков, тем ей сытнее. Ее мозги так устроены, что-что, а взять она сумеет.

Это может возмущать, злить, вызывать негодование, но это надо принять, как данность. Как в природе. Есть хищные тигры, грациозные пантеры, мудрые медведи и быстрые лани, но есть и гиены. И все одинаково нужны Создателю.

Когда меня вызвали на межведомственную городскую комиссию, я думала, что мне будут задавать вопросы, как на экзамене. Сидела над текстами законов, читала строительные термины, изучала проект будущей аптеки.

Но комиссия, кроме нашего вопроса, рассматривала десятки других.

Мне выдали специальный бланк и сказали, что, если под разрешением на строительство аптеки подпишутся все члены комиссии, то мы получим такое разрешение.

Вдобавок, надо получить письменное согласие всех собственников ,проживающих на лестничной площадке, в подъезде, где будет строится аптека.

Список членов комиссии начинался с главного архитектора города Сиверска.

В понедельник я двинулась за подписями.

Сухов Андрей Николаевич, главный архитектор Сиверска произвел на меня приятное впечатление. Среднего роста, худощавый, с доброжелательными карими глазами. Но видимо, моя персона на Сухова не произвела никакого впечатления.

Хотя я закрутила волосы в длинные локоны, нарисовала черные стрелки на веках и подчеркнула форму губ коричневым дорогим карандашом. Желала понравиться. Надеялась на легкую победу.

Думала, подойду, произведу впечатление, получу вожделенный автограф.

Не тут-то было!

– Извините! Второй день моя секретарша на больничном. К тому же, печатная машинка на ремонте! У меня море работы, куча нераспечатанных документов. Мне не до изучения вашего проекта! Приходите в следующий понедельник, а лучше…недельки через две! – получила я вежливый отказ.

Вышла в коридор и стала думать. Что делать? Будет потеряна еще неделя. Еще целая неделя!

Максим уже нашел строителей, но они согласны реконструировать помещение, если будет разрешение на строительство.

Я сходила домой, взяла с собой портативную пишущую машинку. Дождалась, когда Сухов вернется с обеда.

– Что же, вы стоите здесь? Я же ответил вам! – он подошел ко мне. Видимо, в административном аппарате, он работает недавно. Еще не потерял человеческое лицо. Еще не безразличен к тому, кто подпирает стены его кабинета.

– Андрей Николаевич, я хочу помочь вам в распечатке ваших документов. У меня есть небольшой опыт работы секретарем! Давайте, я все вам распечатаю! – предложила я, показав свою печатную машинку.

На лице Сухова отразилось недоумение: «Какое странное предложение!». Он подумал немного и ответил: «Проходите!».

Я села на место секретаря, деловито собрала свои локоны под резинку в конский хвост. Поставила на стол машинку и приготовилась печатать. Сухов принес несколько черновиков: «Вот эти заключения мне срочно нужны!»

Я приступила к работе. В процессе работы спрашивала, уточняла. Мысленно благодарила Думцева за суровую школу, которую прошла у него.

В шесть часов вечера Сухов подошел и спросил: «Полина Дмитриевна! Кофе хотите?» Я улыбнулась : «Хочу!»

Он пригласил меня в свой кабинет, налил кофе в керамическую кружку. Мы разговорились. Оказалось, что Андрей Николаевич родом из Черемхово. Земляк!

Стали вспоминать кинотеатр «Октябрь», магазины на Первомайской, ресторан «Черембасс».

Выпив кофе, я сказала: «Завтра утром приду, допечатаю остальные три заключения! Но если нужно, останусь и доделаю сегодня!»

Сухов ответил: « Хорошо! Оставьте ваши документы и бланк разрешения на строительство. Посмотрю!»

Утром в восемь часов я стояла возле кабинета главного архитектора в обнимку со своей пишущей машинкой. Сухов уже был на работе. Я снимала чехол с машинки, намереваясь работать.

Андрей Николаевич вышел из кабинета и подал мне папку с нашими документами: «Полина Дмитриевна! Спасибо за помощь! Я изучил ваши документы и проект. Стройте свою аптеку! Конечно, с учетом всех моих письменных замечаний!»

Я, вприпрыжку, побежала по коридору. Прибежала домой, позвонила Максиму: «Макс, первая подпись есть!»

Теперь предстояло получить оставшиеся одиннадцать подписей.

Моя знакомая Тропинина Анна Романовна познакомила меня с владелицей риэлторской конторы «Престиж» Фигнер Ниной Федоровной. Анна Романовна в частном бизнесе давно, она открыла свой первый кассовый центр пять лет назад.

Тропинина дала мне много ценных советов. В частности, она сказала: «Приготовься, что за каждую подпись начнут вымогать деньги! Не прямо, но косвенно! Держи кошелек наготове, дорогая!»

Нина Федоровна вызвалась за сравнительно небольшую сумму, обеспечить подпись начальника пожарной охраны. Оказалось, риэлторы занимаются не только продажей недвижимости. Я согласилась, принесла деньги без излишних вопросов.

На следующий день, Нина Федоровна отдала мне бланк с подписью Жарикова А.П, начальника противопожарной городской службы.

В этот же день я ринулась в юридический отдел. Им руководила Ирина Ивановна Савельева.

Мне приходилось встречаться с Ириной Ивановной по вопросам муниципальной аптеки. Обычно, я приходила к ней с коробочкой дефицитных лекарств.

– Подарок от шефа! – вручала я коробочку, состав которой организовывала сама, исходя из диагнозов Ирины Ивановны и диагнозов ее родственников. Ирина Ивановна всегда, радушно встречала меня и помогала в юридических вопросах. Случалось, что мы сидели с ней за чашечкой кофе.

Потому я надеялась, что Савельева поставит свою подпись, памятуя о нашем знакомстве. Увидев Савельеву, входящую в свой кабинет, я улыбнулась ей навстречу и поздоровалась.

Однако, Ирина Ивановна сделала вид, что видит меня в первый раз.

– Вы по какому вопросу? – холодно поинтересовалась она. Я пояснила.

– Ждите. Я занята! – сказала Савельева и ее синяя юбка мелькнула в проеме закрывающейся перед моим носом, двери.

Так, без коробочки дело не пойдет! Но у меня уже не было денег на подарки. Я встала у дверей и стала ждать. В пять часов вечера, Ирина Ивановна вышла из кабинета и замкнула дверь: «Я в прокуратуру! Меня не ждите!». Я поплелась домой.

– Ой, Полиночка! Как я по тебе соскучилась! В прошлый раз, как-то все неудобно получилось! Пришли к тебе, завалились, можно сказать! Извини, ты же знаешь, как я люблю тебя! Ты – моя лучшая подруга! – заливалась соловьем Лера Терновская.

После того вечера, когда они заявились в пьяном виде с чужими мужиками, мы не разговаривали друг с другом.

Не думаю, что Лера с тех пор воспылала ко мне дружественными чувствами. Определенно, ей от меня что-то нужно. Ладно, кто старое помянет – тому глаз вон!

– Привет! Как дела? – спросила я, соблюдая правила вежливости.

Оказалось, младший сын Терновских – Данилка упал с качели в детском саду. Сильно ударился головой. Воспитатели вызвали врача.

Врач поставил диагноз: сотрясение мозга. Стали лечить. Вчера, во время сончаса, у ребенка начались судороги.

Показали неврологу, он подозревает эпилепсию.

– Мне очень жаль. Чем я могу помочь? – спросила я.

– Можешь, если согласишься полечить Данилку! Я в долгу не останусь! – сказала Лера.

Еще в раннем детстве, мне приходилось наблюдать, как моя бабушка лечит детей и взрослых, которые приходили к ней со всей деревни. Бывало, приезжали из города.

В основном, она лечила заикание, испуг и сотрясение головы.

– Полина, запоминай, учись! В жизни пригодится! – наставляла она меня.

Но я росла советской школьницей, верила только в заветы Ильича и относилась к бабушкиным процедурам скептически. Однако повзрослев, я иногда подменяла бабушку, если та недомогала.

– Нельзя мне в таком состоянии лечить! А человек в такую даль ехал! Вставай, делай, я говорить буду, как надо! – бабушка проговаривала мне последовательность действий и подкладывала тексты молитв.

Когда Антон в детстве ударился, прыгнув с крыши, я вылечила его сотрясение.

Потом несколько раз пробовала лечить детей своих знакомых. Но старалась не афишировать свои способности.

Зачем, если не собираюсь этим всерьез заниматься? Видимо, Павел рассказал об этом Лере.

– Не уверена, что смогу. Но, попробую! Вези ребенка! – ответила я.

Маленького Данилку, я знала с младенческого возраста. Пухленький, развитый, симпатичный малыш. Мне он нравился. А мне далеко не все дети, нравятся. Лера приехала через сорок минут. Сидела, наблюдала за моими манипуляциями.