Никаких ведьм на моем отборе!

– Как я и говорил, – нарушил молчание блондин, но я не стала оборачиваться. Мне вообще ничего не хотелось. Разве что оказаться подальше от этого всего.

– Увы, с исполнением вашего желания придется подождать, Эвильен, – строго заметил коллега инквизитора, появляясь в поле моего зрения и тыкая под нос окрасившийся лиловым платок. – Вы ведьма, Эви, как бы ни доказывали нам обратное и как бы нам, – он усмехнулся, – не хотелось вам верить. – И предвосхищая мои дальнейшие отнекивания, Дамиан добивал: – Не нужно упорствовать, мне и самому не хотелось бы касаться индариума.

Я сглотнула. Даже простое упоминание о проклятом для каждого одаренного металле заставляло испытывать ощутимую боль. Одно касание могло с легкостью подтвердить или опровергнуть наличие силы у человека, вот только сейчас даже инквизиция оставила в прошлом этот варварский метод проверки. Но, видимо, не во всех случаях.

– Зачем… вы так? – Вот и все, что я могла сказать. Губы дрожали, и внятно вышло не с первого раза, но меня услышали и поняли.

– То есть признаетесь? – Дамиан появился в поле моего зрения, приблизился и заглянул в глаза. И, мне могло показаться, но я отчего-то решила, что мужчина и сам не слишком доволен собой. По крайней мере, он первым отвел взгляд, досадливо поморщился и отстранился, передавая право вести беседу более привычному к подобному инквизитору.

– Эвильен? – подал голос Лакрей. – Вы подтверждаете, что относитесь к одаренным неклассического типа?

– По угрозой индариума – да. – Я кивнула, обнимая себя руками, пытаясь хоть так почувствовать себя защищенной.

– Это все, что ты хотел узнать? – Лакрей как ни в чем не бывало обратился, судя по легкости перехода, к другу.

– Разумеется, нет, – едко ответил Дамиан, но покосился на меня и сменил тон. – Госпожа Тронс, Эвильен, приношу вам свои извинения.

От неожиданных слов блондина мне стало не по себе. Меньше всего я ждала извинений после того, что случилось. И пусть пока официально они могли предъявить мне лишь уклонение от регистрации и, как следствие, непрохождение трехмесячных курсов по «управлению силой», где всеми правдами и неправдами у неклассических одаренных, как называли ведьм в документах, пытаются вызнать их особый дар, очевидным было одно: моей спокойной жизни пришел конец. И стоит мне хоть единожды попасться, а провоцировать, определенно, будут, и… что будет дальше я не знала, но догадывалась, что мне не понравиться. В противном случае, ведьмы бы из столицы не бежали.

– Не хотите их принять? – напомнил о себе блондин, заметив, что я отвлеклась.

– Не хочу, но принимаю, – насупившись, сказала я.

– Отлично, в таком случае перейдем к другому делу.

– А разве…

– Нет, прилагать столько усилий, чтобы подвести вас под регистрацию, было бы лишней тратой ресурсов. Даже вкупе с торговлей без лицензии и другими мелкими прегрешениями, – вмешался в беседу инквизитор. – Хотя если посчитать, – он нахмурил брови, что-то вычисляя, а после расслабился, перечисляя: – Отсутствие регистрации – пятьдесят золотых, нахождение без регистрации неклассической одаренной – сто золотых в месяц, пропущенный курс для одаренных столицы – пятьсот, ложь представителю власти – тысяча золотых или два года исправительных или общественных работ, штраф за мелкое хулиганство – десять золотых. Изготовление зелий и торговлю без лицензии пока оставим в стороне, но, полагаю, доказать это будет лишь делом времени, верно? – Я промолчала. – Итого тысяча восемьсот шестьдесят золотых и две недели общественных работ на вашем счету на данный момент, госпожа Тронс.

– Индариум нельзя применять без веских оснований.

– Наши основания – очень веские, – пожал плечами инквизитор. – В полномочиях его светлости одобрить использование проклятого металла.

– Довольно, – оборвал чересчур болтливого коллегу Дамиан. – Не слушайте его, Эвильен.

– Никого из вас слушать не хочу, – вырвалось непроизвольно, но очень честно. Слишком уж нарочитым было это разделение ролей. Один пугает, другой втирается в доверие. – Что вам от меня нужно, раз уж вы до сих пор держите меня здесь и пугаете?

– Больше не будем пугать. – Примирительно поднял руки блондин. – Конечно, если вы согласитесь на мое предложение.

– Какое?

– Сначала клятва о неразглашении, – напомнил Лакрей. Поднял руки, изображая весы, и проговорил: – Клятва, – ладонь правой руки качнулась вниз, – или неприятности, – левая опустилась к самому столу, на котором (какое совпадение!) лежало мое личное дело. Лежало и ни на что не намекало. Совершенно вот ни на что.

– Клятва, – тяжело вздохнув, приняла я реальность.

Мне со всем почтением протянули перочинный ножик и, дождавшись, пока нужные слова сорвутся с губ, а кровь прочертит ручеек на пальце, продолжили:

– Я хочу предложить вам работу, – начал блондин, убирая нож подальше. – Срок пока не определен, но не менее двух недель, что вы уже должны. Вероятнее всего, вы продержитесь дольше.

– Я… что?

– Продержитесь дольше. Срок вашей работы будет зависеть не только от меня, – пояснил Дамиан.

– А от кого? – рискнула уточнить я.

– От моего друга, – усмехнулся собеседник и, пока я ошарашенно на него смотрела, заметил: – Даже так выглядите неплохо. Так уж вышло, Эви, что наш дорогой друг терпеть не может представительниц вашей братии. Печальный личный опыт, да и статистика участия ведьм в заговорах не может не удручать.

Дамиан притворно вздохнул, а Лакрей с осуждением воззрился на меня. А я что? Я ничего. Даже не темная.

– Что удивительно, темные ведьмы редко участвуют в этих проигрышных мероприятиях.

– Интуиция, – завистливо вздохнула я.

– Мы тоже склоняемся к тому, что среди них есть оракулы, – поддержал мою мысль Дамиан и продолжил: – Мой друг не желает видеть ни одну ведьму. – И я было воспряла духом, но следующая реплика заставила весь мой энтузиазм потухнуть: – Но мы с Домиником не уверены, что это верное решение. Неклассические одаренные могут быть весьма полезны, если преданы нам.

– А если – нет?

– Твоей задачей будет выявить таких и мне доложить, – не поддался на провокацию Дамиан. – Героизма я не жду, но ведомство умеет быть щедрым.

– Насколько щедрым? – Вопрос был не слишком уместен, но я рискнула полюбопытствовать.

– Скажем, если вы справитесь со своей задачей, и во время, кхм, мероприятия не произойдет ни одного происшествия с участием неклассических одаренных, или же вы сможете предотвратить таковые, вовремя поставив меня или Доминика в известность, мы забудем про ваши незначительные нарушения и в знак признательности… – Дамиан сделал паузу, а у меня от напряжения даже пальцы на ногах поджались. – Скажем, выплатим вам сумму, вдвое превышающую ваш долг, забудем о ваших штрафах и, если будет за что, не только решим вопрос с регистрацией, но и выдадим лицензию на беспошлинную торговлю. Разумеется, после того, как вы сдадите квалификационный экзамен. Преподавателя тоже предоставим, – добавил блондин под моим почти влюбленным взглядом. Столько плюшек на меня еще никогда не сваливалось. – Вас устраивает такая награда?

– Дааа, – мечтательно выдохнула я, а после, чуть помедлив, заметила: – Но вы же понимаете, что ради такого мне придется пойти на все?

– Конечно, – довольно усмехнулся блондин.

– Настолько на все, что даже если ведьмы не будут мешать вашему другу развлекаться, я буду просто обязана вмешаться, чтобы получить особую награду?

– Значит, Эвильен, вы согласны нам помочь? – проигнорировал мои слова Дамиан. Я быстро-быстро закивала, пока они не передумали. И хоть прекрасно понимала, что подписываюсь на что-то крайне сомнительное, отказаться не могла. И в первую очередь не из-за награды. Просто… когда предлагают столько всего и предложение исходит от инквизиции, отказ может оказаться не совместим с долго и счастливо. И им за это даже ничего не будет.

А в случае согласия – будет. Я уж как-нибудь, но постараюсь отомстить.

– Вы же понимаете, Эвильен, что мы все слышим?

– А я и не пыталась это скрыть, – растянула губы в улыбке я.

– Что ж, ваша искренность подкупает. Как и ваша ложь. Договор. – Мне протянули заполненные мелким шрифтом бумаги. – Перо. – Сунули в руку его металлического собрата.

– Кровью? – поморщилась я.

– Подойдут и чернила, – усмехнулся Дамиан, – но если желаете…

Я не желала, а потому, шумно выдохнув, резко черканула в месте для подписи. Бумага вспыхнула, обдавая меня жаром, а блондин довольно кивнул.

– Что ж, Эви, я ведь могу вас так называть? – Я отрицательно покачала головой, но, кажется, на это никто не обратил внимания, ибо Дамиан продолжил: – У нас много работы, Эви, через два дня вы должны уже быть во дворце.

– Где? – Я отчаянно мечтала о слуховых галлюцинациях, но…

– Во дворце, Эви. Его величество объявляет отбор, и вы в нем участвуете.

Глава 2. Добро пожаловать, мы вас не ждали

– Но ведь… – начала было я, пытаясь так выстроить свою мысль, чтобы никого не обидеть, но Дамиан лишь отмахнулся.

– После того, как вы подписали договор, это решенный вопрос, – отрезал блондин и кивнул инквизитору: – Я не заносил о ней записи в общий реестр, но, проверь, чтобы нигде ничего не всплыло. Георг может поручить магистру Трее дополнительную проверку кандидаток.

– Конечно, – легко согласился инквизитор, и я огромными от удивления глазами наблюдала, как папка с моим личным делом, что так угрожающе лежала на столе, начала медленно рассыпаться прахом. Так просто – раз, и все.

– Идемте, Эви, у нас еще много дел, – Дамиан не дал мне насладиться зрелищем, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Пришлось подчиниться, вот только:

– Куда вы меня ведете? – Вопрос застал блондина уже в дверях. Он обернулся, отчего я чуть не врезалась в него, и, перехватив обе мои руки – предосторожность, увы, работающая больше с магами, которым руки нужны были для колдовства, – ответил:

– Вы же не откажетесь погостить у меня эти два дня? – И сказано было так ласково, что сомнений не оставалось: конечно, не откажусь. Жизнь и свобода дороже, а два дня можно и потерпеть.

Впрочем, уже спустя три часа я думала немного иначе, стоя на низком табурете и пытаясь вдохнуть. Воздух отказывался без боя поступать в легкие, намекая, что корсет можно и ослабить. И я бы так и поступила, но госпожа Бонартье бдела, прохаживаясь из стороны в сторону и цепко, чувствовался опыт работы в балетной школе, следила за каждым моим движением. Только-только пальцы чуть качнутся – тут же суровый взгляд напомнит, как нужно стоять, когда вокруг суетятся горничные. А если взгляд не поможет, то поглаживание лакированной тросточки, что госпожа Бонартье не выпускала из рук, любовно оглаживая, приведет в чувства. Очень уж не хотелось ощущать ее нежных прикосновений.

– Расправь плечи… Не сутулься… Что у тебя с руками?.. Неужели так сложно пару минут постоять неподвижно?.. – Сыпалось на меня как из рога изобилия, а корсет затягивался все уже, словно был не элементом одежды, а пыточным орудием.

– Достаточно. – Госпожа жестом остановила одну из горничных, но я не обольщалась. Дважды уже ошиблась, приняв это «достаточно» на счет прекращения своих мучений. А потому я затаила дыхание, но почти не расстроилась, когда комнату покинула одна из горничных, принесшая из кухни чашки с водой.

Взгляд, каким «наставница» наградила меня, мне не понравился. Еще больше мне не понравилось, когда на голову водрузили книгу, заставляя стоять не шелохнувшись, а на разведенные в стороны ладони поставили эти самые треклятые чашки с водой. Хорошо еще, что горничные перестали сновать вокруг и корсет больше не затягивали, иначе быть нам всем мокрыми.

То, что кто-то вошел, я почувствовала сразу. Сквозняк мазнул по босым пяткам, сделал попытку забраться под юбку, поднимая подол, но потерпел поражение, едва гость захлопнул за собой дверь.

– Как успехи? – поинтересовался новоприбывший голосом, как оказалось, герцога Аверстала. То-то мне подменный инквизитор сразу не понравился, а уж после официального представления… Одно обнадеживало: пока замену мне не нашли, дела мои были не столь печальны, как могли бы быть. Но герцог Аверстал… Хотя, к чему бояться герцога, когда он меня толкает на ложь королю?..

– Ей не мешало бы похудеть, – пожаловалась госпожа Бонартье, касаясь концом трости моей талии с обеих сторон. – Как бы мы с бедной Хлоей ни старались, но до идеала еще далеко! – Возмущение, отразившееся на моем лице, госпожа проигнорировала, продолжая изливать душу: – А осанка? Это просто издевательство! Стоит мне отвлечься, как она, – мне достался уничижительный взгляд, – теряет всякое сходство с человеком. Это не леди, это абориген Южных островов. А ее походка…

– Каблуки скорректируют, – оборвал стенания госпожи Бонартье герцог, а я пошатнулась, почувствовав, как чужие ладони легли на мою талию, а шею опалило теплое дыхание. От смущения мое лицо запылало. Так неудобно мне не было даже в кабинете инквизитора, когда герцог позволил себе лишнее. В тот раз на мне хотя бы был весь комплект одежды, а сейчас… стоя вот так, посреди комнаты, в одной сорочке, поверх которой затянули корсет, проверяя на крепкость мои ребра, я чувствовала себя крайне уязвимо.

От чужих прикосновений по спине пробежали мурашки, а когда герцог, усмехнувшись, взялся за казавшийся мне декоративным бант у воротника и после легко потянул вниз больше не удерживаемые вместе части сорочки, обнажая не только шею, но и все, что не было объято корсетом, у меня перехватило дыхание. Дрогнули руки, и, если бы не расторопность служанок, выхвативших из пальцев чашки, мы оба оказались бы мокрыми. И если Дамиану в его полном облачении, едва ли было бы стыдно от нескольких мокрых пятен, то мне…

А меж тем его пальцы водили по коже, словно желая узнать, сколько волн мурашек могут вызвать его прикосновения и… холод. Я надеялась, что все спишется на последний, но тщетно. Судя по тихому фырканью у меня за спиной, Дамиан прекрасно знал, что и зачем делает.

Книга съехала с моей головы, когда, в очередной раз оценив мою талию, мужчина крутанул меня на месте. Теперь он мог видеть все: и мое красное от смущения лицо, и как часто вздымается грудь, и насколько ее подчеркивал узко затянутый корсет.

– Все вон, – приказал герцог, и я бы с радостью последовала его приказу, как тому беспрекословно повиновались и слуги, и госпожа Бонартье, но мою робкою попытку сойти с табурета пресекли, одной рукой придержав за талию, а другой скользя по обнаженным лопаткам.

– Вы ведете себя недопустимо, – шепотом выдохнула я и потянулась было, чтобы остановить поползновения чужих конечностей, но мои руки перехватили. А после, сведя запястья вместе и удерживая их одной рукой, второй, как ни в чем не бывало, продолжили исследование.

– Я знаю, – довольно сообщил Дамиан, а его пальцы зарылись в мои распущенные волосы. – Но не могу отказать себе в удовольствии.

– Это!..

– Т-ш. – Подушечка большого пальца коснулась моих губ, призывая к молчанию. И мне пришлось повиноваться, чтобы… Чтобы ситуация не стала еще более недопустимой, чем уже была. А герцог был доволен. Моим смущением, моей вынужденной покладистостью…

От обиды захотелось плакать, и, кажется, лицо я не удержала, потому что не прошло и пары минут, как меня сняли с табурета и позволили портить слезами дорогую ткань. Но даже эта маленькая месть не принесла успокоения. Слезы текли, прочерчивая неровные дорожки на щеках, впитывались в рубашку герцога, а он молча гладил меня по волосам, не делая попыток прекратить все это, терпеливо дожидаясь, пока я успокоюсь сама.

– Я вас ненавижу, – всхлипнув, призналась, поднимая на него заплаканные глаза.

– Вы даже так красивы, – заметил герцог, а я отвернулась, повела плечами и с удивлением обнаружила причину, по которой рыдала в его рубашку, а не камзол. Последний был накинут на мои плечи, прикрывая спину и согревая чужим теплом.

– Если кто-то посмеет сделать то же, что и я недавно, – он взял меня за подбородок и заставил взглянуть ему в глаза, – вы не должны ему этого позволять.

– А вам, значит, можно? – с обидой спросила я, тряхнула головой и отметила, что мне позволили отстраниться.

– И мне нельзя, – спокойно сказал Дамиан и заметил чуть насмешливо: – Но я не мог не воспользоваться своим шансом. Ведь теперь, когда я сам позволил вам защищаться, едва ли вы дадите мне шанс вновь насладиться вашей неопытностью.

– Не дам, – торопливо заявила я, когда поняла, что пауза затянулась. Стерла с лица последние следы слез, и напомнила: – И вы сами это разрешили.

– Разрешил, – подтвердил герцог и добавил: – А теперь будем тренировать ваше сопротивление. Полагаю, вы получите от этого куда больше удовольствия, чем я. – Он замолчал, а я была так удивлена, что не знала, как ему ответить. Впрочем, ровно до следующего его предложения: – Или вернуть госпожу Бонартье?

Допустить подобного я не могла и вечером, уже почти засыпая, улыбалась, вспоминая, как недавний обидчик потирает ушибленный бок, падает на одно колено, а порой, в особо серьезных случаях, и на спину. И, странное дело, после двух часов «упражнений», герцог больше меня не пугал. Даже когда хватал за запястье или обнимал сзади. Ибо в следующий миг мужчина был обречен на падение.

* * *

Утро началось рано. Не то чтобы я не ожидала скорой побудки, но надеялась, что после долгого тренировочного дня мне удастся хоть немного отдохнуть. Но куда там!

Завтрак пришлось провести в компании сонной и оттого недовольной пуще прежнего госпожи Бонартье, которая действовала по принципу «не угадал вилку – минус блюдо, для которого она была подана». Стоит ли говорить, что, понимая к чему идет, при первой же возможности, когда моя наставница отвернулась, я стащила пирожков про запас. Благо, под стол женщина не заглядывала, а я заранее подготовилась: наволочку с подушки сняла и в рукаве пронесла.

– Что вы прячете? – сухо уточнила госпожа Бонартье, когда я столкнулась с внезапной проблемой: как спрятать свою добычу под юбку так, чтобы у меня не отобрали последнюю вилку. Ведь именно их падение я использовала как повод для того, чтобы наклоняться под стол, не дожидаясь помощи слуг.

– Хлоя? – Одно слово и прибывшая, как я узнала из перешептываний слуг, вместе с госпожой Бонартье горничная юрко скользнула под стол и попыталась забрать мою добычу.

Я, конечно, сопротивлялась. Так вцепилась в свой завтракообед, что Хлоя в лице изменилась, пытаясь выполнить безмолвное распоряжение своей хозяйки. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы герцог не решил почтить нас своим вниманием, показавшись в дверях и застав не самую прозаичную картину: гостья и служанка перетягивают наволочку, а за ними, поджав губы, наблюдает чопорная госпожа-наставница.

– Довольно, – одним словом остановил намечавшуюся драку герцог. Хлоя, дождавшись кивка своей госпожи, отступила, а я по ее сузившимся глазам поняла: одним врагом в этом доме у меня стало больше. Но пусть так, зато пирожки отвоевала!

Увы, радость моя была преждевременной. По пути к своему месту во главе стола герцог остановился и требовательно протянул руку. И я решила пожертвовать малым. В длинные пальцы мужчины лег один пирожок. Я надеялась – невкусный.

– Ваша доля за покровительство, – пояснила я в ответ на вздернутую бровь.

– Я полагал, что мое покровительство стоит больше, – заметил он, и я с тяжелым вздохом добавила к взятке еще один пирожок. Наволочка в моей руке ощутимо полегчала. Еще один пирожок – и даже мои труды по их добыче не окупятся.

Определенно, герцог мои мысли ухватил и, усмехнувшись про себя, занял положенное ему по статусу место. Госпожа Бонартье поспешила сесть.

– Отдохнули, Эвильен? – поинтересовался герцог, наблюдая, как споро сервируют стол слуги.

«Вот уж кто точно не ошибается в вилках», – завистливо подумалось мне, и Дамиан фыркнул.

– Все приходит с опытом, – заметил он. – Но времени на это у нас нет. Госпожа Бонартье, я приношу вам свои извинения, но ваши занятия с Эвильен придется перенести на послеобеденное время. – Наставница чинно кивнула, принимая волю нанимателя. – Эвильен, сразу после завтрака жду вас в библиотеке, – распорядился Дамиан, и мне не оставалось ничего иного, кроме как молча принять волю его светлости. Впрочем, в библиотеке, подальше от чужих взглядов и шепотков, можно было и покушать, ибо под мрачным взглядом госпожи Бонартье и насмешливым герцога Дамиана Аверстала аппетит весь исчез.

Не появился он и в библиотеке, куда четверть часа спустя я входила вслед за его светлостью.

«А ведь солнце еще даже не взошло», – заметила я, вглядываясь в черноту за окном.

– Во дворце отоспитесь, – хмыкнул Дамиан и быстрым шагом направился куда-то вглубь помещения, не давая мне и минутки на то, чтобы оглядеться.

Мы шли мимо ломящихся под тяжестью древних книг стеллажей, и я завистливо вздыхала: книги – вот что действительно было дорого. Даже сейчас, когда печатный станок более не роскошь и в каждой маленькой типографии он имелся, большинство работ оставалось недоступно широкому читателю. Особенно те из них, что касались колдовского искусства. Их словно бы нарочно не печатали, чтобы не плодить конкурентов и не давать повода для экспериментов самородкам.

– Примерно так все и есть, – подтвердил мои размышления герцог, останавливаясь. Я вовремя затормозила и уберегла свой нос от встречи с твердой спиной спутника.

Мужчина меж тем замер у обычной, ничем не примечательной двери. Вот только стоило его пальцам сжать ручку, как любопытная я смогла почувствовать, сколько чьих-то сил вложено в защиту того, что находилось по ту сторону прохода. И – самое удивительное – над защитой помещения поработали не только маги, но даже что-то родное чувствовалось во вспыхнувших линиях, что проступили на раскрытой двери.

– Проходите, Эвильен, защита вас не тронет, – сообщил мне герцог, но я все равно непроизвольно втянула голову в плечи. – Вас совершенно не заботит ваш внешний вид?

– Лучше быть живой и сутулой, чем гордой и обезглавленной, – отмахнулась я перешедшей мне по наследству от наставницы истиной. Пусть мы с ней провели и мало времени вместе, самое главное она мне привить успела: лучше быть живой и негордой, чем гордой и в обществе неудачливых пациентов лекаря.

– Кем она была? – заинтересовался герцог, оборачиваясь ко мне.

– Не знаю, – я пожала плечами. – Она не любила вспоминать свое прошлое, а я не менталист, чтобы лезть в чужие головы без разрешения.

В ответ на шпильку герцог подарил мне очаровательную улыбку, словно я его не уколола, а комплимент сделала.

– Жаль, могли бы удовлетворить мое любопытство, – посетовал он и взмахом руки заставил дверь захлопнуться, едва не наподдав мне на прощание.

Мой полный осуждения взгляд его светлость проигнорировал, а вот я его выжидающий уже не смогла. Пришлось чинно садиться на краешек кресла у стены и опускать наволочку с пирожками на стоявший рядом столик. Судя по следам на дереве, обычно на нем стояли бокалы с вином, но и для пирожков столик сгодился. Бросила быстрый взгляд на следившего за мной герцога и отметила, что ему на меня вид открывается куда лучший, чем доступен мне. Все же в отличие от рабочего кабинета, где стулья, стоявшие друг напротив друга, были разделены столом и давали возможность заглянуть в глаза собеседнику, здесь все было иначе.

Больше всего комната походила на гостиную. Мягкой мебели здесь было в избытке, и нигде она не стояла так, чтобы взгляды гостей могли встретиться.

– Среди менталистов не принято смотреть коллегам в глаза, – пояснил герцог, падая в мягкое кресло. Оно единственное было достаточно потертым, чтобы можно было определить фаворита здешнего хозяина. – А потому такой взгляд всегда интригует.

Я промолчала, делая вид, что занавески занимают меня больше разоткровенничавшегося собеседника. Впрочем, занавески и сами по себе были неплохи, из тяжелой, сразу видно дорогой, ткани, но больше меня занимал вид из окна.

В поместье герцога мы попали в два перехода. Первый – совсем незначительный – произошел в здании инквизиции, когда мы переместились к стационарному порталу. И второй – собственно, сам портальный переход сюда, в поместье. И за все это время никто не потрудился мне сообщить, где именно я нахожусь.

– Аунтерон, если вас интересует ближайший город отсюда, – сказал Дамиан и добавил: – Вы не спрашивали, куда я вас привел, потому и не получали ответа.

Я промолчала, только насупилась. Попыталась ссутулиться, но корсет не позволял принять любимую позу. Собственно, именно из-за него я все еще сидела на краешке кресла, с тоской думая, как могла бы развалиться в мягком даже на ощупь кресле.

– Вам надо привыкнуть к нему, – без всякого сочувствия – о черствый человек! – напомнил герцог и похвалил: – Вам идет.

Я решила игнорировать издевку. Впрочем, желтый действительно оказался моим цветом, но я бы с радостью пожертвовала этим платьем, лишь бы избавиться вместе с ним и от корсета, и от нижних юбок. Хорошо еще, что обошлось без турнюра и кринолина с его жестким каркасом.