Книга о путешествии писца Наара

В нужный момент вход в пещеры был расчищен. Тогда, после землетрясения, для этого просто не хватило сил. А потом, по мере того, как это зловещее место обростало слухами, идею разобрать завалы оставили вовсе. Ялган приказал разобрать небольшуой проём в завалах так, чтобы в него могла проехать телега и его можно было быстро завалить, в случае надобности. Погонщики остались внизу, в этих же пещерах, ждать, когда они смогут подняться на поверхность. Они не покидали город. Из амбаров они ехали к пещерам в которых и исчезали. После захвата власти заговорщики вовсе не хотели столкнуться лицом к лицу с разгневанными, голодными горожанами, которые с удовольствием отдали бы сам город и власть в нём самым отвратительным существам, которые когда-либо были заключены в книги, если бы только те сумели доказать, что они готовы дать людям хлеба. Люди бы поверили в любую ложь. Что говорить о возможном штурме столицы армией императора. Владара город встретил бы с ликованием, будь с ним провиант, а заговорщиков, в лучшем случае, просто скормили бы псам.

Весть о пустых складах разнеслась по Галиару со скоростью ветра. По своему действию она была похожа на разносимый ветром пожар. Сразу был разгромлен рынок. Его пытались разграбить, но на деле его просто разгромили. Огромное количество прилавков было перевернуто, продукты разворованы. Опрокинуты кадки с молоком, залившим брусчатку, которой была вымощена рыночная площадь. Растоптанные помидоры, разбитые яйца, туда и сюда по площади, уворачиваясь от прытких и не очень преследователей бегали куры, гуси, индюки, свиньи, овцы, козы. Раздавались крики животных, людей, громкие, угрожающие, умоляющие. Все эти звуки слились в чудовищный крик, ор и рев. Несколько мужчин пытались сдвинуть с места телегу, на которой покоилась огромная бочка с пивом. Телегу обычно возил вол, но, видимо, его уже увели, почему-то оставив телегу. Почувствовав, что телегу им не сдвинуть, мужчины решили пить на телеге. Когда с рынком было покончено, толпа двинулась дальше по городским улицам, теперь громили уже лавки, таверны вдоль улиц. Самое страшное, что толпа увеличивалась, росла, умножала свою разрушительную силу. Людская река подпитывалась многими ручейками ежеминутно вливавшимися в неё из переулков и проулков. Казалось, от этой реки нет спасения и нужно либо влиться в ее ряды, либо спасаться самому, не надеясь сохранить свое имущество. Когда толпа двигалась по улице Мясников, улица так называлась, потому что на ней, как не трудно догадаться, располагались лавки мясников, несколько человек, решивших с ножами топорами защищать свои магазинчики, толпа порвала на части, хотя и среди бунтарей были жертвы. Так вот, на улице Мясников, которую пересекала улица Кожевников, на перекрестке этих улиц, стала строем, глубиной в три человека, городская стража. Впереди строя выехал сотник на вороном коне.

– Именем закона и князя Харфала, наместника столичного города Галиара, поставленного Его Величеством императором Владаром, приказываю вам разойтись по домам, мирно. В случае неповиновения я отдам приказ применить силу. Не будьте врагами самим себе!

Толпа выслушала обращение внимательно. Было даже похоже, будто она вняла ему. Секунд пятнадцать она стояла молча, не двигаясь ни вперед, ни назад.

– А кормить нас твой Харфал тоже приказом императора будет? – Кричал какой-то противный бродяга с гнилыми зубами, лицом с язвами, длинными немытыми волосами. – А-а-а! – И люди ринулись на строй городских стражников. Те мгновенно расступились, пропустили за себя сотника и вновь сомкнули ряды, став единой железной стеной. Толпа навалилась на них, строй прогнулся, но устоял. По команде, стражники сняли висевшие на поясах дубинки, наряду с короткими мечами, дубинки были обычным оружием городской стражи, в этом случае был отдан приказ работать именно дубинками, и медленно начали оттеснять толпу обратно к площади. На площади тоже появились отряды городской стражи, они своим строем очертили карман, в который стали попадать бегущие из толпы, из проулка. Многих пропускали дальше, но некоторым, самым дерзким доставалась еще порция палок. Многие назвали такую меру усмирения слишком жестокой, но отрицать ее действенности не могли. Самое главное, никто из критиковавших действия властей не мог предложить чего-либо взамен. В тот день толпу удалось унять. Вечером во дворце наместника собрался еще один совет. Он был менее многочисленным, чем советы, экстренно собиравшиеся днем и утром, но более влиятелен и представителен по составу. Так, среди прочих, там был Хоргод из Рода Рагдов, негласный лидер Верховного Синклита Империи и старейший из зераклитов.

– Я понимаю, что вынудило вас, Ваше Светлейшество пойти на такие меры, на избиение толпы, но этого более повториться не должно – Старец говорил мягко, но мягкость эта казалась необычной. Будто она способна, при необходимости, пробивать каменные стены. Совет проходил в большой комнате, длина каждой стены была 15 метров. Посреди комнаты был фонтан, в котором плавали разноцветные, яркие рыбы, большие и маленькие. Пол был выложен мозаикой с изображением морских обитателей, сценами рыбалки и морских путешествий. Вдоль стен висели светильники, выполненные в виде зданий, кораблей, повозок, чей свет ярко отсвечивал от отделанных мраморам, едва не зеркальных стен. В комнате было много мебели из халакара, очень твердой породы дерева. По прочности халакар не уступает железу, однако он и тяжел для обработки, поэтому изделия из него очень ценятся. Само собой вышло так, что Хоргод с зераклитами расположился как бы напротив Харфала с военачальниками и несколькими чиновниками. Никто не думал о конфронтации, споре, но само расположение собеседников говорило о таком настрое.

– Мудрейшие, – Так иногда могли обращаться к членам Верховного Синклита, чтобы подчеркнуть то уважение, которое оказывается им как зераклитам. – Не стоит верить досужим разговорам. Если кто и пострадал, то только те, кто этого заслуживал. Поступи мы иначе, не известно, чем бы закончился сегодняшний день. Не для нас только, для всего города. – Закончил князь Харфал.

– Вы превысили полномочия! – Ялган Маязинский хотел крикнуть, но все же сдержал себя. – Скажите, что Вам удалось узнать по поводу пропажи провианта и что вы собираетесь делать, чтобы не допустить голода?

– Я и мои люди, также, надеюсь и на вашу поддержку, уважаемые зераклиты, сделаем все от нас зависящее, чтобы не допустить голода в столице. В противном случае не ясно, во что голод может перерасти. Думаю, вам будет не безинтересно узнать, что нам не удалось обнаружить караван с провиантом, который должен был отправиться из столицы в армию. Я склонен думать, что караван не выходил из города, и провиант следует искать в Галиаре. – Реакция у собеседников на это замечание наместника была разной. Кто-то улыбался, а кто-то отнесся к ней серьезно, но все начали переглядываться, выказывать удивление. – Да, такое заявление кажется смешным, огромный караван в городе просто негде спрятать, но его нет на расстоянии нескольких десятков вёрст от столицы. Дальше он уйти просто не мог. Я не верю в то, что он каким-то чудесным способ поднялся в воздух и улетел, не верю в то, что он растворился. Не верю и в то, что он провалился сквозь землю. Сейчас отряды солдат прочёсывают леса недалеко от города. Но уверен, в лесах ничего найдено не будет. Это чудовищная провокация и обозы с провиантом, скорее всего, столицы не покидали.

– То есть вы утверждаете, что кому-то удалось спрятать в городе тысячи пудов зерна и других припасов вне городского склада? Я вас правильно понял? – Еще немного, и тон Ялгана можно было бы назвать насмешливым, но он балансировал на грани дозволенного, так что понимать его можно было двояко.

– Да. Именно это я имею ввиду. Кому-то, скорее всего, удалось спрятать в городе весь провиант, что был украден со складов.

– Но это же … Вы сами понимаете, сколь слаба такая версия? – Молодой зераклит развел руками, как бы обращаясь к собравшимся с просьбой засвидетельствовать его правоту и, соответственно нелепость утверждения наместника.

– Понимаю, но другого объяснения у меня нет. Мои люди обследовали все дороги из Галиара, по которым мог пройти караван, опросили, в общей сложности, несколько сотен человек и никто ничего не говорил о караване. Самое главное, стражники на воротах тоже утверждают, что ни ночью, ни рано утром никакого каравана не было. За ночь из города, через все ворота вышло сто четыре верблюда и семьдесят два яка, тридцать семь лошадей и сто девять человек. Этого никак не достаточно, чтобы перевезти украденное со складов. Впрочем, может кто-то может предоставить другую версию? – Харфал уперся взглядом в Ялгана, явно ожидая ответа от него. Может быть, князь намекал на то, что Ялган Маязинский знает что-то, не известное остальным присутствующим на совете. Но тот выдвинул неожиданную и дерзкую версию произошедшего.

– Вы, ваше сиятельство, так и не опровергли утверждение охранников складов о том, что за провиантом пришли от вашего имени, по приказу государя. Вполне вероятно, что караван был. Более того, мои люди тоже осматривали окрестности города и опрашивали людей, крестьян, рыбаков, охотников. Те им рассказывали, что видели, в разных местах, на разных дорогах караваны, голов по тридцать-сорок навьюченных животных. Всего, по моим подсчетам, этой ночью на дорогах видели, в общей сложности около полутора тысяч животных, яков, верблюдов, ослов, навьюченных и идущих на запад. И честно говоря, я даже не знаю, кому верить: вам, государственному мужу, верному слуге императора, – Последнее слово Ялган выделил, сделав после него паузу. Потом продолжил – и народа Империи? Или своим слугам?

– Вы обвиняете меня в том, что я, по приказу императора едва не обрекаю горожан на голодную смерть? – Князь Харфал начинал терять самообладание. – Это подлая ложь, которую кто-то начал распространять сразу после произошедшего. Вместо того, чтобы заниматься насущными вопросами, вы перебираете сплетни. Будьте добры, потрудитесь назвать имя человека, сообщившую вам эту глупость? – Волнение наместника передавалось его окружению. Неприязнь военной знати к членам Верховного Синклита империи, которая в разное время была то больше, то меньше, сейчас, казалось, должна была достигнуть критического уровня.

– Простите, ваше сиятельство, к чему вам собирать имена сплетников, как вы говорите. Просто вы спросили у нас, какие еще могут быть версии происшедшего. Я ответил. Возможно, вы просто по какой-либо причине не считаете необходимым делиться с нами информацией, планами, которые вы обсуждаете с его Величеством. Мы не против, понимаем ваши опасения. В военные планы не стоит посвящать много людей. Но вы можете просто нам намекнуть, чтобы мы не беспокоились по таким вопросам, а сейчас могли завершить эту часть разговора и перейти к действительно важным вопросам. – Харфал опешил от таких просьб и утверждений. Гнев перерос в ярость, но опять не во внешнюю, а во внутреннюю, какую обычно и испытывал Харфал, пусть и довольно редко. Выдержав паузу и успокоившись, наместник столицы продолжил:

– Понимаю ваше недоумение, но смею заверить, что ничего подобного не происходило и не могло произойти. Оправдываться ни за себя, ни, тем более, за Его Величество я не буду. – Князь говорил так вежливо, как только у него могло получиться. Он был вспыльчив, но вспыльчивость компенсировалась способностью быстро брать себя в руки. Даже по лицу князя редко было видно, что только что в душе его ревел ураган, который едва не вырывался наружу и не уничтожал, сокрушал все живое на расстоянии версты от центра урагана. – Теперь касательно насущных вопросов. Скрывать здесь нечего. Запасов в городе хватит на три, сейчас уже на два дня. Я дал приказ, выкупать зерно у крестьян в округе, но даже при самом удачном исходе этих закупок у нас не будет большого количества зерна. Максимум, хватит еще на неделю. Из провинций увеличить поставки быстро не получится, нужно перераспределять их с учётом поставок в армию. А потом гарантированный голод. Но я знаю, что в нашем городе, в Синклите Империи, есть люди, которые могли бы помочь справиться с неминуемой гибелью десятков тысяч людей. Несколько богатых торговцев и землевладельцев, насколько мне известно, обладают столь внушительными запасами зерна, что могли бы, если не спасти город и Империю, да, о благополучии Империи мы с вами также сейчас заботимся, потому что нестроения в столице во время войны еще ни одному государству не помогли войну выиграть. Так вот, эти люди, могли бы нам помочь справиться с испытанием. Я их просил прийти и они уже здесь. – Он повернулся к слуге, стоявшему у двери – Пригласите гостей войти.

В зал вошели зеркалит Карасделем, зеркалит Хаараш и два известных землевладельца Арабар и Тар. Ялган догадывался об их возможном появлении, но был смущен тем что не смог переговорить лично с Арбаром и Таром, которых не было в городе и приехали они, должно быть, совсем недавно по просьбе наместника. Эти два землевладельца были негласными лидерами коллегии торговцев и промышленников империи, объединявшей богатейших людей государства. Хаараш тоже состоял в этой коллегии, торговал, в основном, зерном. С ним Ялган успел поговорить о всех сторонах дела.

– Спасители отечества! – Ялган приветствовал вновь пришедших. – Хотя ваши имена до сего момента не упоминались, но я был уверен, что вы должны появиться при таком важном разговоре. – Те в ответ улыбнулись.

– Ялган, прекратите. Вы не во всем сейчас справедливы – Гости сели на предложенные им кресла без спинок, с Х-образными ножками, отделанными мрамором и золотом. – Одни мы не спасем отечество, но это под силу тем, кого мы представляем. Всем вместе.

– Вы подумали над моим предложением? Что сказала коллегия торговцев и промышленников? – Харфал был очень серьезен, собран. Ответ для него значил очень много.

– Мы согласны на предложенную вами цену. По одному махдару за пуд зерна.

Харгад, услышав цену, встрепенулся:

– По одному махдару за пуд? Зерна? Вы же не живую воду продаете, или эликсир молодости. Князь, вы сами предложили такую цену? Вы же разорите город! Нам грозила смерть от голода, теперь нам грозит нищета, или, чего хуже, попадем долговую зависимость к этим уважаемым, но жестокосердным, простите, господам. – Старец был недоволен.

– Почтенные гости польстили моей щедрости, сказав, что я предложил названную ими цену. На самом деле это не совсем так. Вернее, совсем не так. Я предложил самим им назвать цену, наиболее приемлемую при данных условиях и тех объемах зерна, которые нам нужны.

Ялган Маязимский, слушавший беседу, все больше понимал, что его план переворота под угрозой. Он тут же понял, что должен сделать. Благо, ответ лежал на поверхности.

– И вы хотите согласиться на эту цену? – с недоумением смотрел Ялган на наместника.

– Конечно, это цена совсем не маленькая, она завышена едва не три раза. Но выбора нет. Я же не могу силой заставить торговцев снизить цену.

– Цена согласована нами сегодня на собрании членов нашей коллегии.– Арбар развел руками – Мы взвесили все за и против и считаем ее вполне справедливой.

– Проклятые торгаши. Либо вы сейчас помогаете городу и Империи, либо кочевники заберут у вас жизнь, рано или поздно! – один из помощников наместника столицы не выдержал такой торговли. По сути речь шла не о зерне, а о человеческих жизнях. Это был показатель сильного нервного напряжения. Обычно помощники не позволяли себе высказываться в присутствии господина, тем более, так резко.

– Прекрати! – осек помощника наместник Харфал.– Так мы не до чего не договоримся.

Беседа продолжалась долго, солнечные часы на улицах Галиара показывали половину шестого утра, когда зераклиты покинули дворец наместника. Все пытались сбить цену, но безуспешно. За один махдар можно купить хорошего коня, молодого, здорового. Нормальная цена для пуда зерна, при этом, зерна хорошего качества, в три раза меньше – один ангир. Но торговцы стояли на своем, были непреклонны. В какой-то момент наместник даже начал устрашать, что возьмёт необходимое силой, если они не согласны сбавить цену. Однако, в ответ на эту угрозу поднялись уже зераклиты, воспринявшее сказанное как угрозу и своему состоянию. Никто не имеет права отбирать собственность, чем бы это не оправдывалось. Это для них была высшая истина. Более всех за нее ратовал Хоргод из рода Рагдов. Хотя, и он просил снизить цену на зерно. Времени оставалось все меньше, было принято решение закупить пока зерна столько, сколько нужно на неделю и продолжить переговоры. Казалось, наместнику Харфалу удалось, ценой невероятных усилий удержать обстановку, прекратить скатывание в хаос целого города. По крайней мере к этому шло. Голод, уже стоявший у городских ворот и ждавший только нужного момента, чтобы через городские ворота войти в Галиар и начать кривыми острыми ногтями скрести по дверям и окнам домов, требуя себе жертв, казалось, ушел. Однако, не всех это устраивало. Нужно было еще одно событие, которое поколебало бы трон наместника и передало вибрацию трону императора.

Вечером того же дня, старейший зераклит, Хоргод из рода Рагдов был найден убитым в саду своей городской виллы «Шемеа», что значит – «Солнечная». Он был зарезан. Служанка нашла его на одной из садовых дорожек, старец лежал в луже крови, лицом вниз, раскинув в стороны руки. Рядом убийцы оставили нож, очень похожий на один из тех, которыми пользуются личные телохранители наместника. Самое главное, что среди бумаг Хоргода был найден тот самый приказ от императора наместнику столицы, который был утрачен, потерян начальником охраны городских складов. Новость об убийстве разлетелась по городу и спровоцировала новые волнения в Галиаре. Возможно, худшим было то, что гибель зераклита дала толчок самым нелепым слухам, будто это Харфал, едва не самолично убил старца, потому что тот не дал согласие силой забрать зерно у торговцев. Другие были более изощрены в придумывании объяснений. Они считали, что Харфал убил Хоргода, потому что тот отстаивал более низкую цену для зерна. Якобы наместник с торговцами в доле и вся история с пропажей зерна – способ наживы, хитро придуманный жадным наместником. Впрочем, оставались и третьи, кто верил в невиновность, непричастность наместника, их тоже было довольно много, хотя и меньше, чем тех о которых написано выше.

Весть о смерти Хоргода едва успела разнестись по Галиару, как гонцы от Ялгана Маязинского уже бежали пешком и скакали верхом в дома зераклитов, чтобы оповестить их о внеочередном собрании Верховного Синклита. Зераклиты, потрясенные новостью, спешили во дворец, в зал заседаний. Некоторые некоторые члены Верховного Синклита не верили в произошедшее. Был поздний вечер и люди не хотели верить в случившееся. Хотя известно, что пришедший ночью редко приносит добрые вести, всё же, казалось, что это дурная шутка. При многих виллах и домах зераклитов были сторожевые псы, они лаяли, когда в поздний час в ворота домов стучали незнакомцы, на их лай отвечали собаки соседних домов. Над Галиаром поднялся вой и какой-то особенно неприятный, зловещий собачий лай. И долго слуги не могли унять взбесившихся животных.

Хоргод обладал авторитетом и репутацией, государственной мудростью. Самое главное – его любили и государственные мужи и простые люди. Горожане вышли на улицы и требовали найти убийц. Членов Синклита Империи, спешивших на заседание во Дворец Верховного Синклита, останавливали и едва не силой брали у них обещание, что злодей обязательно будет найден. Князь Харфал, побывавший на месте убийства понял, что все случившееся за последние четыре дня, происходит с одной целью – очернить власть императора и его сторонников в глазах Синклита и горожан. Но самым страшным было то, что цель удалось достигнуть. Если совсем недавно, при виде эскорта наместника города люди приветствовали его, многие кланялись, то теперь люди часто отворачивались, находились даже те, которые не боялись мечей солдат сопровождения и кричали наместнику «Вор!», «Убийца!», «Предатель!». Харфал приказал их не трогать. Пусть кричат. Плетки мнения не переменят, а повод к новым разговорам и даже беспорядкам дадут. Еще наместник очень удивился, когда ему передали, что в бумагах убитого был найден приказ Императора о передаче в войска запасов зерна Галпара. Удивление стало еще больше, когда выяснилось, что документы унесли какие-то люди, назвавшиеся представителями Верховного Синклита Империи.

– Меня дурачат. Я должен поговорить с некоторыми зеркалитами. Меня настораживает их активность и осведомленность, которая куда лучше моей. И быстрота, с которой они узнают о подобных новостях и успевают созвать заседание Синклита, когда об убийстве ещё ничего толком не удалось выяснить. – Князь собрался ехать к Ялгану Маязинскому домой, однако на выходе из дома Хоргода, Харфала встретил вестальный из Верховного Синклита и вручил приглашение прибыть на заседание Верховного Синклита, собранного из-за убийства Хоргода.

– Пока они обо мне помнят. – Харфал на минуту задумался, потом повернулся к адъютанту. – Усильте отряды городской стражи у Дворца Верховного Синклита Империи.

Светлейший князь поспешил ко Дворцу. Он со спутниками скакал во весь опор. Комья грязи из-под копыт лошадей летели в стороны. Не все улицы столицы были вымощены брусчаткой. Дождь прошел давно, но земля до конца не просохла. Когда всадники выехали на центральные городские улицы, вымощенные камнем, то из-под копыт уже летели искры. За три квартала до дворца Синклита князь со спутниками были остановлены толпой и им едва не силой пришлось прокладывать дальше путь. Люди спрашивали о делах на фронте, о голоде, который так всех пугал, об убийстве Хоргода. Харфал говорил с людьми, он умел и любил это делать. Считал общение с горожанами своей обязанностью, как императорского наместника столицы. Однако, в тот раз, он должен был торопиться. Толпа была разделена и часть её прямо обвиняла во всех бедах наместника, хотя и грозила ему не судом Верховного Синклита, а карой со стороны императора.

Заседание зераклитов было в самом разгаре, когда наместник со свитой вошли внутрь Зала. Ялган Маязинский, стоя на своем месте что-то громко рассказывал присутствующим. Императорский трон был пуст, что сразу бросилось в глаза Харфалу. Он не часто бывал на заседаниях Синклита в отсутствие императора и сейчас даже испытывал неудовольствие видеть зераклитов, которые не чувствовали на себе взгляда Владара и будто считают себя правителями Империи, а не ее слугами. У дворца Синклита, тем временем, начали собираться люди. Они не выдвигали конкретных требований, но хотели расстаться с гневом, накопившемся внутри, страхом и болью, которых многострадальный Галиар, великолепная столица, в последние дни испытал больше, чем мог вынести без последствий.

– Случилось кощунство! – голос Ялгана волной прокатывался по стенам Зала. Казалось, огни светильников, подвешенных вдоль стен и под потолком колышутся не от сквозняка, но от голоса зераклита – Убит старейший из нас. Зарезан у себя дома, как простолюдин в трактире. – Его речь находила отклик среди слушавших. Все явно были поражены случившимся. Некоторые были подавлены, кто-то плакал. Хоргода любили, и случившееся стало личной трагедией для большого числа зераклитов. Хорошо было видно, что сейчас главным для сидевших на скамьях членов Верховного Синклита Империи были эмоции. Советчик самый ненадежный в государственных делах. Ялган продолжал – Вы спрашиваете, кто виноват? И я Вам отвечу. Виновны мы все. Каждый из вас – убийца нашего общего отца ибо Хоргод был нам как отец, по возрасту и уважению, которое мы к нему испытываем. Глаза наши видели, что вокруг нас происходит, уши наши слышали это. Но ничего не было сделано, чтобы исправить ситуацию, предотвратить убийство! Хоргод был основанием, символом Синклита, символом власти не единого человека, но собрания, не насилия, но общего дела, добровольного решения. Конечно, это многим могло не нравится. Особенно сейчас, когда роль Синклита хотят снизить, роль народа в его Отечестве, лишить Империю единственного руководящего органа, который дает голос жителям нашей страны! – Вся эта речь была поддержана с большим воодушевлением. Удивительно было то, что люди, считавшие себя «голосом народов» не принадлежали к народу, в лучшем случае их деды были зажиточными крестьянами. А внуки же, сидевшие сейчас в зале собраний Синклита, плуг, конечно, видели, когда ехали в свои загородные резиденции, из окон карет. Часто вдоль дорог крестьяне пахали поля, но рассказать, как плугом пользоваться, едва ли смогли бы. И все же, уверенность в том, что они представляют многоязычный народ обширнейшей Империи и являются его частью, прочно сидела в их головах. Они верили в нее. – Эта жертва, продолжал Ялган – лишь первая в череде тех, которые могут случиться, если ничего не изменится. Если мы ничего не изменим – князь Харфал посмотрел на своих охранников и помощников, но потом повернулся к Ялгану и продолжал смотреть, будто ничего не происходило. Тем временем зеркалиты распалялись все больше, в Зале было очень шумно, но, вместе с тем, Ялгана продолжали слушать.