Полная версия
Смешные рассказы и юморески
– Жулик на жулике и жуликом погоняет – констатировал я.
– Ха-ха-ха – рассмеялась она.
– Хочешь я добьюсь всего сразу и сейчас.
– Каким же образом.
– Женюсь на тебе. Надеюсь ты наслышана о моих похождениях – сказал я.
– Еще как, наслышана.
– Ну и что ты на это скажешь?
– Долго я ждала этого. Ты не представляешь, какое это наслаждение сбить с тебя спесь и самонадеянность. Я вынуждена тебе отказать – сказала она.
– Я рад, что тебе это нравится, можно сказать, ты торжествуешь победу надо мной, над собой, над всеми. Это прекрасно, торжествуй торжествуй – сказал я слегка ее обнимая.
– С каким бы удовольствием я бы выцарапала твои нахальные глаза.
– Ну зачем же так. Ты посмотри, как вокруг хорошо. Как прекрасно можно бы было жить, если конечно же захотеть.
Олухи
– Как ты могла жить с этим болваном, этим олухом царя небесного, серой лошадкой. Это какое-то мерзкое сожительство, а не семейная жизнь. Если ты конечно утверждаешь, что ни капельки не любила его – возмутился я, встречая ее в собственной прихожей.
– Он – мой муж и этим все сказано – возразила она.
– Сейчас ты утверждаешь, что воспылала ко мне какой-то неземной страстью, возвышенной, романтической любовью ни с того ни с сего. А где гарантия, что через два дня, все это не превратится в самое заурядное времяпрепровождение. И потом, откуда взялась эта романтическая любовь?
– Скучными вечерами, наедине с ним, я думала – Неужели это и есть счастье?
– Ну и что? – спросил я.
– Неужели это тот человек, ради которого я пожертвовала всем?
– Конечно не тот, тут и думать нечего – сказал я.
– Он – такой скромный, незаметный, порядочный, наивный. Он даже не догадывается, не подозревает, что я ему изменяю.
– Таких вокруг пруд пруди, что от них толку. Серые людишки, которые не совершают ничего предосудительного, потому что не умеют.
– Он – добродушный, ленивый, инфантильный слегка – сказала она.
– Да как ты могла любить такого или даже позволять любить. На что ты надеялась?
– Что ты кричишь – удивилась она.
– Я, в конце концов, у себя дома. И могу позволить себе говорить все, что считаю нужным – сказал я.
– Если тебе нужно выговориться – сказала она, делая мне какие-то непонятные знаки. Она стояла в прихожей, не снимая пальто. Только тогда до меня дошло, что кто-то скребется под дверью. И мне пришлось впустить того, о ком мы так горячо и проникновенно спорили.
– Люсенька, прости меня – захныкал он.
– За что прощать? – удивилась она.
– За то, что я подозревал тебя в неверности – сказал он – За то, что я так посмел о тебе подумать.
– А чего тут думать – сказал я – Тут и думать нечего.
– Я, конечно, тебя не стою – сказал он – И ты можешь полюбить кого тебе вздумается.
– Ты сам виноват в том, что произошло – сказала она.
– Я понимаю понимаю – пролепетал он.
– Нашли место для выяснения семейных отношений – удивился я.
– Мы сейчас уходим уходим – сказал он – Смогу ли я надеяться.
– Я так устала от всего этого – сказала она.
– Люсенька, я тебя умоляю.
Он повернулся ко мне спиной, пытаясь ее погладить, приласкаться. Она смотрела мне прямо в глаза и выражение ее лица постоянно менялось, как будто снимали и одевали разные маски – недоумение, высокомерие, хитрость.
– Да я и сам тоже хорош, связался с такой, нет слов. Значит я и сам ничем их не лучше – такой же болван и придурок.
Загадочный тип
К чему все эти разговоры, когда не в чем упрекнуть
– Я лечу к нему на крыльях любви, вся из себя, накрасилась, причесалась, а ему хоть бы что – набросилась на меня Вероника.
– Тебя интересует, почему я так себя веду? – удивился я.
– Да, неплохо было бы узнать.
– Потому что иначе ты решишь, что всего уже добилась чего хотела и перестанешь обращать на меня внимание.
– Интересно, что же такого я от тебя добивалась? – спросила она.
– Ничего особенного – прибрать к рукам, а потом уже и вить веревки.
– Ах как остроумно, неподражаемо.
Ты думаешь, что я такой остроумный, веселый, беспечный. Ничего подобного.
– А кто же ты на самом деле, кто? – спросила она.
– Ни за что не догадаешься, а когда узнаешь, сразу перестанешь хихикать, потому что тебя обуяет настоящий ужас.
– Я давно тебя подозревала. Ты мне казался себе на уме. Все смеются, а он нет, как это понимать? – сказала она.
– Я не разделяю общих мнений.
– Признайся, что ты оригинальничаешь и хочешь меня заинтриговать – сказала она.
– Ничего подобного, я хотел открыть тебе страшную тайну – сказал я – И объяснить, почему мы несовместимы.
– Скажи, что просто хочешь со мной расстаться – сказала она.
– А что у нас общего, ты ничего не понимаешь в жизни, твои представления примитивны до жути.
– Обязательно надо выдумывать какие-то таинственные обстоятельства. Скажи прямо, что ты решил со мной порвать, а то виляет и изворачивается, находит сто причин, прикрывается своим мнимым интеллектуальным превосходством. Да я такая дура, что не в состоянии тебя понять.
– Мы в принципе несовместимы, ты предпочитаешь оперировать осязаемыми вещами, а я отвлеченными, вот и все – сказал я.
– Как все просто. А то, что я такой же человек, со своими надеждами, мечтами и фантазиями тебе наплевать.
Несравненный талант
Хотелось бы так подумать о певичке в этом паршивом ресторанчике, если бы она не стала так орать, что пришлось даже заткнуть уши. Однако, ее это не смутило, а скорее обрадовало.
– Аделаида – представилась она подсаживаясь ко мне за столик – Впервые встречаю настоящего ценителя искусства. Певица это еще не значит, что я умею петь в нашем королевстве кривых зеркал, все наоборот, юморист – тот, кто не имеет чувства юмора, писатель обязан строчить доносы, а поэты сочиняют такие стишки от которых уши вянут.
– Вы будто читаете мои мысли – сказал я.
– Скажите еще, что я – умопомрачительно красива и вульгарна – сказала она напрашиваясь на комплимент.
– Между нами много общего – сказал я.
– Хотите я вам докажу, что в нашей чудесной стране все бездарны, а не только я одна.
Это был прозрачный намек, чтобы я пригласил ее в дом музыки, что я собственно и сделал.
– Я хожу на эту певицу, чтобы осознать свою полную ничтожность, я так никогда не спою – сказала она, когда мы прослушали в феноменальном исполнении Моцарта Генделя Россини.
– Действительно, все мы бездарны – сказал я.
– Со мной ты многое можешь себе позволить, потому что я обыкновенная женщина, а с ней ты будешь себя чувствовать не пойми кем.
– Эта музыка просто потрясает, ты все правильно рассчитала, услышав ее, я вернусь к чему-то родному не без причуд и знакомому – сказал я.
– Ну что, кто кого перехитрил? – сказала она – Соглашайся пока я не передумала – я выхожу за тебя замуж и не буду петь в твоем присутствии.
На балу удачи
– Какие ничтожества – шепнула мне на ухо одна очень импозантная мадам, когда я совершенно случайно очутился на каком-то банкете и просто не знал куда мне деваться.
– Очень похоже на – Миражный берег, как он возможен – подумал я и сказал – Вы что же собираетесь им себя противопоставлять?
– А кому этим расчетливым занудам, взбесившемся мещанам, которые если что и ищут только свою выгоду. Если бы вы только знали, как они мне все осточертели и опротивели вы – мой единственный шанс не умереть от скуки.
– В наше время, чтобы понравиться женщине вообще ничего не нужно – сказал я.
– А только оказаться в нужном месте и в нужный час – подхватила она.
– И даже клясться ни в каких чувствах не надо – удивился я.
– Согласна – сказала она.
– Оказывается, мне несказанно повезло, что я встретил такую умопомрачительную красавицу, а не стал цепляться ко всяким вертихвосткам.
– Которые примитивны до жути, способны любого подцепить, но не в состоянии удержать надолго – сказала она.
– Для этого у них не хватает обыкновенного женского коварства – сказал я.
– С этим у меня все в порядке – сказала она.
– Ну и слава богу.
– Мир полон противоречий. Кто бы мог подумать, что этот злосчастный банкет состоится в этом храме искусства, где прошла моя молодость – сказала она – Библиотека, концертный зал, эти таинственные переходы, где я встречалась с разными плэйбоями и которые не оправдали моих надежд.
Действительно, мы спустились в какой-то неосвещенный зал, за окнами которого темнел заснеженный парк.
– Верите ли вы в любовь? – спросила она.
– Мне больше ничего и не остается – сказал я и поцеловал ее.
– Как же мы мечтали когда-то о сказочной жизни и вместо этой дольче вита получили склоки, скандалы, разводы – сказала она.
– В этом вы ничем не отличаетесь от других.
– А ты отличаешься, я это сразу поняла по твоей ехидной улыбочке, что ты не такой как все, белая ворона – сказала она.
– Творческая личность – сказал я.
– В чем же твое творчество, высмеивать и потешаться, и злословить? Согласись, что ты чужой на этом празднике жизни, этой ярмарке тщеславия.
– Стоит хоть немного задуматься над происходящим и сразу перестаешь всех понимать – сказал я.
– Давай будем говорить загадками и рассказывать неправдоподобные истории – предложила она.
– Это как раз то, что надо. Я ведь литератор и буйство фантазии – мой конек, если все остальные поют о том, что видят – еду я на ишаке и т. д., то я сначала сочиняю, а потом узнаю тех о ком написал и тебя я, кажется, узнал – сказал я.
– Пожалуй, это единственный способ не воспринимать всерьез происходящее и не повторять те гнусности о которых говорят – сказала она.
– Никогда не думал, что такие как ты существуют на самом деле.
– Радуйся, что наконец встретил свой идеал – сказала она, когда мы вышли на улицу.
И действительно, меня понесло и на нее обрушилось всякого красноречия столько, что даже я сам не ожидал произвести на ее впечатление, которое произвел.
Простота – хуже воровства
– Ну и название, ну и сказочка! – возмутились на худсовете гидры, вампиры разные, минотавры – все кто там присутствовал.
– А чего такого, – возразил я, защищая свое творение.
– Похождения Иванушки – дурачка в королевстве кривых зеркал, – удивилась Змея подколодная.
– Да у тебя этот Иванушка всю волшебную страну пропил, а остальных разворовали?! – набросился на меня главный вампир.
– А разве так не бывает? – возразил я.
– Это же сказочка, – заявила Змея подколодная, – В ней все должно быть красиво, безмятежно и высоконравственно!
– Почему же тогда вы между собой грызетесь? – спросил я.
– Так мы ведь сказок не пишем, – ответил Вампир.
– Нам можно, – подхватила Гидра.
– А по-моему, то что происходит в моей сказке вполне реально, а вот вы все ненастоящие, вы – сказочные чудовища, только в обличье людей.
– Относительно Вампира я согласна, – заявила Змеюка, – Он уже столько крови попил. Но ведь я – такая умопомрачительная красавица?! Согласись, было бы странно заподозрить меня в связях с этими?!
– Сама ты – пресмыкающееся, – сказал про нее Вампир, – Перед кем только не пресмыкалась, чтобы ужалить исподтишка побольнее.
– С явным намерением окончательно погубить, – заметил я скромно.
– А ведь скольких уже погубила, – похвасталась Змея подколодная, смерив меня гипнотическим взглядом…
– Он нарочно нас всех поссорить хочет, чтобы протолкнуть эту свою халтуру через худсовет, – догадалась Гидра заморская.
– Больше-то уж нас и поссорить нельзя, – согласился Вампир, – Но ведь мы всегда объединимся, когда нужно задушить талантливое, самобытное, неординарное?!
– Это хорошо, что у тебя склочный характер, – подхватила меня Гидра заморская, – Не умеешь ты еще втираться в доверие, играть на противоречиях и вносить раскол в ряды оппонентов?!
– Так уж и быть, постараюсь тебя очаровать, – сказала Змея, – чтобы подсластить тем самым пилюлю.
– Значит, вы уже заранее сговорились за моей спиной, – догадался я.
– Ну откуда ты знаешь, – сказала Змея кокетливо, – И от тебя ведь многое зависит.
– Значит, чтобы протащит это гениальное произведение через худсовет, необходимо вступить с вами в сговор, – сказал я.
– Браво! – воскликнул Вампир.
– Умнеет прямо на глазах, – согласилась с ним Гидра.
А Змея подколодная уже обвилась вокруг меня, намереваясь задушить в своих объятиях.
– Тебя сразу придушить? – спросила она, – Или немного потрепыхаешься?
О театре
Если вы даже не представляете, что это такое – спросите у меня!?
– Ты действительно во всем разбираешься и слишком много знаешь, – согласилась жена, – В прошлый раз ты заявил, что являешься знаменитым музыковедом, не имея при этом ни голоса, ни слуха!?
– Чтобы ты там понимала, кукла с закрывающимися глазами. Я ведь и женился на тебе только для того, чтобы не казаться самому себе смешным, а выглядеть эдаким идолом на фоне твоей интеллектуальной серости.
– Я обожаю театр! – заявила она.
– Этот гадючник? – заявил я официально, как завзятый театрал.
– Только что ты был главным вулканологом?! – удивилась она.
– Это когда я завила, что живешь, как на вулкане.
– Если бы ты знал, как меня раздражает подобное ячество, все-то ты знаешь, все-то ты постиг, нет для тебя никаких секретов.
– А как же иначе, дорогая, многие прожили здесь всю жизнь и так ничего и не поняли. И имеют привычку оправдывать всякое низменное лицедейство.
– А как же возвышенное, воображаемое, необыкновенное!?
– Да их с малых ногтей учат притворяться и никогда не быть самим собой, – не выдержал я, – Тщеславные скоморохи – вот они все кто такие.
– Ну, а как же скопище муз, сосредоточие вдохновенного экстаза?
– Развлечение для слабоумных, – сказал я, – Подумать только, учат взрослых людей, как им жить на замшелых творениях столетней давности, потому что не способны придумать ничего нового, а упиваться властью над внушаемыми дебилами охота.
– Не терпиться тебе всех опорочить, – сказала супруга.
– Да если хочешь знать, в приличных странах этих актеришек на одном кладбище с нормальным людьми не хоронят, потому что считается, что они душу дьяволу продали, а у нас разгуливают и паясничают себе, где хотят и пользуются при этом дешевой популярностью, – окончательно взбеленился я.
– Не знала, что ты такой!?
– Чего-чего, а вранья-то у нас везде хватает. Ни у кого только вот смелости нет заявить, что это будет честное представление, а не балаган! Из всего шоу устраивают: из выборов, заседания правительства – нигде правды нет!
– Умеешь ты настроение испортить, – сказала она, – Как раз именно сегодня собиралась на «Гамлета» пойти, но после всего этого, боюсь умереть там от скуки.
– Ну и правильно оставайся! Со мной не соскучишься.
Когда Святые маршируют
Некоторые и понятия не имеют о том, что такое делириум трименес. Что не мешает, конечно любому заезжему светиле, ткнув в меня пальцем, безапелляционно заявить: Развяжите-ка этого идиота.
– Это наша гордость, – стелется перед ним на консилиуме, – главврач, – Заводится с первых тактов. Когда святые маршируют, впадая при этом в неоправданное буйство!
И на этот раз, конечно, очередная знаменитость не удержалась, чтобы не спеть: Нау вен ве сайнтс го мачинин…, отплясывая словно эстрадная дива, за что и схлопотала по физиономии.
– Не терпит никакой фальши, – прокомментировал главврач.
– У них там святые маршируют, – стал я оправдываться за нанесенные телесные повреждения и разбитые очки, – А у нас хоть святых выноси.
– А где они эти святые, почему они так безразлично взирают на подобное безобразие? – воскликнул главврач, желая замять неприятный инцидент.
– У нас вообще никаких святых нет, одни подонки! – воскликнуло в сердцах светило.
– Вот и он так заявляет, оправдывая свои неадекватные поступки, – подхватил главврач, – Кругом одно лицемерие и обман, некомпетентные профессора, прикрывающие свои дутые заслуги липовыми фиговыми листочками.
– А про жуликоватых политиков он ничего не говорил, а про продажных писак, о том что все мы погрязли в коррупции! – воскликнуло светило.
– Несправедливость окружающего мира странным образом трансформировалось у него в подсознании, вызывая навязчивое стремление изменить что-либо к лучшему, – сказал главврач.
– Мы то с вами ничего менять не собираемся, – сказал профессор.
– Мы же не сумасшедшие, – констатировал главврач.
– А по моему это естественное желание каждого жить среди нормальных людей, не держащих фигу в кармане, рассчитывая на взаимопонимание и не наталкиваясь на стену враждебности, – высказался светило.
– Нет в этом ничего маниакального, – согласился главврач.
– Следовательно, он абсолютно здоров и я намерен выпустить его под свою ответственность. – заявило светило.
– А если он залепит какому-нибудь коррупционеру по морде?
– Это и будет наш вклад по борьбе с коррупцией, – сказало светило.
Последнее, что я услышал, спускаясь по лестнице, было предложение знаменитости исполнить всем вместе: Когда святые маршируют.
– Неизвестно, кто из нас еще больший идиот, – подумал я, – Я то как заболел белой горячкой так и вылечился, а вот вас, судя по всему, лечить некому.
Мордор
Ну о чем можно спорить с прозаиком Никудышным /ну и псевдонимчик/ как только о том, кто из нас более бездарен и в чем.
– Высшая мудрость заключается в том, чтобы всех презирать – заявил он как обычно, чтобы прослыть оригинальным – Ты хотя бы где-то печатаешься и следовательно идешь на компромисс с этим изолгавшемся обществом, а я нет.
– Нашел, чем гордиться – удивился я.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.