Мартынов. Неделя стюарда

– Это из которых Гунниусов, лифляндских? – уточнил Валерий.

– Да, который винтовку Бердана из США привёз и здесь модификацию разработал, – кивнул я и напомнил: – у деда в поместье была такая, да и сейчас есть, наверное.

– Берданка, да-да! – воскликнул кузен. – Ты ещё расстраивался, с затвором у тебя не получалось что-то. Ну так что с этим Гунниусом?

– Обругал его цесаревич, тот вышел и прислал ему письмо. Либо цесаревич Александр извинится, либо Карл застрелится, – продолжил я рассказ.

– И что же Его Высочество?

– Отказался просить прощения, – ответил я.

– А Гунниус?

– Застрелился, – коротко ответил я.

Валерий помолчал, затем спросил:

– А цесаревич?

– Их Величество Александр Второй очень разгневались на сына и велели цесаревичу идти за гробом Карла до самой могилы. Этот случай сильно повлиял на поведение будущего императора. Он же фактически узаконил дуэли в своё правление.

Валерий внимательно слушал.

– Если монарх не уважает аристократию, у неё появляются вопросы. Отчего это вы, мол, царь-батюшка, себе такое отношение позволяете? – продолжил я, – Или вы, царь-батюшка, забыли, что случилось, когда Пётр Третий аристократов перестал устраивать. Или Павел Первый? Или сколько в Англии королей аристократия на тот свет отправила за неуважение её прав?

Я бросил взгляд на Валерия. Он, нахмурившись, слушал. Идеи конфликта князей и императора не нравились ему даже гипотетически. Я продолжил:

– Князей с большими резервуарами Яра – много, сам знаешь. У иных больше, чем у самого Его Величества. Императора императором делает не сила, не Яр, а поддержка аристократии. А аристократию аристократией делает не богатство, а честь. Готовность за неё убить и готовность за неё умереть. Это объединяет и тебя, внука князя Мартынова, и внука самого Его Императорского величества, и сына какого-нибудь средненького статского советника. Согласен?

Кузен медленно кивнул.

– Поэтому сам Император десять раз подумает, прежде чем нас трогать, – сказал я. – Дворяне поддерживают Государя, Их Величество поддерживает дворян – в обществе баланс и равновесие. А это значит, что есть и время, и ресурсы спокойно работать на благо нашей любимой Российской Империи.

– Никогда об этом не думал, – снова сказал Валерий.

– Потому что для тебя это естественно, как дышать, – рассмеялся я, – а я, пустышка, в отличие от тебя в свете бывал редко, зато много размышлял над тем, что будет, если меня кто-нибудь вызовет на дуэль. И что мне на дуэли без Яра делать. И почему на дуэль всё-таки нужно будет явиться.

– Кстати, о моей дуэли, – сказал Валерий, – сколько ещё ехать?

– Да мы уже приехали, собственно, – сказал я, – но время у нас ещё есть, и я сделал небольшой кружок, чтобы до конца высказать мысль.

– Ну ты даёшь, Матвей! – покачал головой кузен.

Я свернул с трассы на небольшую просёлочную дорогу. Проехав минут пять вдоль зарослей каких-то кустов, мы выехали на большую земляную площадку на краю скалы. Я остановил машину. Вдали стояли белый внедорожник, на котором, видимо, приехал доктор и легковой «РуссоБалт» Петрова.

– Посиди здесь, – сказал я Валерию и вышел. Увидев это, Петров вышел из своего автомобиля мне навстречу.

Глава 15

– Доброго утра! – поздоровался я.

– И вам доброго утра, Матвей Михайлович, – откликнулся Василий Галактионович, – сочувствую вам по поводу вашего вчерашнего неудачного катания.

Это он мою разбитую физиономию заметил.

– Благодарю покорно, – ответил я, – однако, Василий Галактионович, как бы нам обоим не пришлось сочувствовать чему-нибудь более серьёзному здесь и сейчас.

– Да, вы правы, Грегори настроен весьма решительно – покачал головой Василий Петров. – Что ж, доктор готов, граф Озёрский тоже.

– Валерий Николаевич будет рад поскорее покончить с этим, – сказал я.

– Тогда начинаем, – кивнул Василий Петров и отправился к своей машине. Отходя, он тихо произнёс: – Надеюсь, они просто истратят разрешённое количество приёмов, и дуэль прекратится сама собой.

Я вернулся к Валерию:

– Выходи и иди рядом со мной. Мы объясним правила дуэли.

Тот молча кивнул и открыл дверь машины. Мы медленно двинулись в сторону Петрова и графа Озёрского, которого я сейчас увидел впервые.

Почему-то я ожидал увидеть невысокого, щуплого и лысоватого, несмотря на молодой возраст, брюнета с большими чёрными глазами. Чёрт его знает, откуда взялся у меня в голове этот образ, но представлял себе графа Озёрского я именно так.

На деле же граф Озёрский оказался крепким и стройным молодым человеком, ростом с моего кузена Валерия. У него была белая кожа, упрямая челюсть, большие зелёные глаза и ярко рыжие, просто пламенные волосы, по бокам и сзади выбритые машинкой, но образующие пышную развевающуюся шевелюру наверху. Да уж, по части популярности у дам граф мог легко соперничать даже с моим кузеном.

Мы приблизились друг к другу. Валерий смотрел на графа равнодушно. Во взгляде Озёрского горела ярость.

– Валерий Николаевич, позвольте ваш телефон, – я протянул руку. Валерий похлопал себя по карманам и вытащил свою «ладошку».

Достал свой телефон и Василий Петров.

– Сейчас мы запишем видео, где вы говорите, что на дуэль явились добровольно, и с условиями согласны, – объяснил я.

Я и Василий Галактионович встали так, чтобы и у него, и у меня, в кадр попадали оба соперника.

– Господа, объявляю правила дуэли. Дуэль ведётся с применением Яра, – начал я. – Дозволяется использовать не более одной техники для атаки и не более одной техники для защиты. Под техникой для защиты понимается любая блокирующая техника.

Я подумал и продолжил:

– Уклоны телом не считаются техникой для защиты. Ограничений на смертельные приёмы нет. Дуэль оканчивается со смертью одного из соперников, либо тогда, когда оба соперника используют доступный лимит техник.

– Во время дуэли дозволено подниматься в воздух не более чем на десять метров, данную площадку покидать запрещено. Дуэль проходит под присмотром любезного доктора Чешского, – Петров показал в сторону белого внедорожника, из которого вышел полный господин с небольшой бородкой и в пенсне.

Соперники кивнули.

– Валерий Николаевич, – сказал я, – с условиями дуэли ознакомлены, условия принимаете, явились добровольно?

– Ознакомлен, принимаю, явился добровольно, – ответил Валерий Мартынов.

– Григорий Сергеевич, – обратился Петров к графу Озёрскому, – явились добровольно? С условиями дуэли ознакомлены, условия принимаете?

– Добровольно, принимаю, ознакомлен, – голос графа звенел от злобы, – давайте начинать.

Мы выключили запись.

– Встаньте подальше, ещё подальше, вот так, – примерил расстояние Василий Петров, – расстояние между соперниками соблюдено честно, Матвей Михайлович?

– Да, – сказал я.

– Желаете подать команду для начала? – спросил Петров.

– Почему бы и нет, – я пожал плечами, – господа, когда я скажу «начинайте», вы вольны использовать одну технику для нападения и одну технику для защиты.

– Начинайте! – крикнул я.

Мой кузен Валерий отлетел на пару метров назад и завис над землей на высоте не более полутора метров. Яра у него было много, и он мог позволить себе расходовать его на полёт.

Граф, в свою очередь, имея малый резервуар, конечно, хотел бы обрушить весь объём своего Яра на княжича, но, не хотел рисковать тем, что удар потратиться впустую, попав в щит Валерия.

На это мы с Василием Петровым и рассчитывали. Что оба противника не смогут применить смертельные техники, рискуя промахнуться или попасть в щит и потому будут вынуждены использовать по одной относительно слабой атаке, чтобы сохранить Яр для блокирования атаки противника.

Но мы недооценили буйный нрав графа Озёрского. Как и любой дворянин с малым резервуаром, он был обучен разным техникам уклонения и быстрого сближения с противником. Техники эти были комбинацией физической тренировки тела и тренировки Яра.

В обычных условиях это было нужно, чтобы уклоняться от атак противников с большими резервуарами, выжидая удачного момента для нанесения одного смертельного удара, тратя на него весь свой запас Яра. Как я уже говорил, носители малых резервуаров могли использовать больше энергии за раз без риска попасть под яровой шторм. Это достигалось тренировками.

Носители же больших резервуаров все свои силы тратили на то, чтобы научиться использовать как можно больше разнообразных атак и защит. Но сопротивление яровому шторму у таких бойцов было гораздо ниже. Такова природа больших резервуаров.

Граф Озёрский сорвался вперёд, и, используя Яр, как небольшие пружинки под ногами, побежал к Валерию, желая спровоцировать его на атаку, от которой Григорий Озёрский, скорее всего, легко бы увернулся. Валерий, однако, спустился на землю и спокойно встретил графа. Он просто, безо всякого Яра, нанёс ему удар, целясь в лицо.

Я переглянулся с Василием Галактионовичем. Обдумывая дуэль, мы были так обеспокоены тем, чтобы Валерий и Озёрский не поубивали друг друга Яром, что не установили никаких ограничений на рукопашный бой.

Граф, обладая прекрасной реакцией, увернулся, нырнув под руку Валерию и сформировав из Яра едва видимый, но, наверняка, экстремальной прочности клинок, ударил кузена под руку слева, целясь в сердце.

Валерий, тем не менее, успел выставить щит, но, даже зная, что Озёрский будет бить всей своей силой сразу, не рассчитал того, какой мощности удар придётся этому щиту встретить. Щиту Валерия удалось поглотить большую часть атаки графа, но щит не выдержал, и на белом костюме кузена выступила кровь.

Озёрский, истративший весь свой Яр на этот удар, начал довольно профессионально бить Валерия руками и ногами, в надежде, что тот упадёт и истечёт кровью от удара его ярового клинка, которым он пробил щит моего кузена.

Длилось это всего несколько секунд, но граф Озёрский успел ударить Валерия раз двадцать. Быстрые и точные удары кулаков с сочным хрустом опускались на лицо Мартынова слева, справа, снизу, сверху по дуге и Бог знает как ещё.

Кузен вышел из себя. Он сформировал из Яра что-то вроде небольшого, но очень плотного кулака и воткнул его прямо в живот графу Озёрскому. Затем Валерий приподнял его над землёй.

Граф обвёл нас выпученными зелёными глазами. Стремительно слабеющей рукой он попытался дотянуться до кузена, но тот был слишком далеко от удерживаемого в воздухе Валерием графа Озёрского. Я, Василий Галактионович и доктор Чешский с ужасом ждали, что же будет дальше.

Я надеялся, что Валерий успокоится на этом, и доктор сможет оказать помощь графу так, чтобы его могли затем спасти в больнице. Я уже собрался окрикнуть кузена, как вдруг тысячи мелких частиц Яра с огромной скоростью и силой полетели в разные стороны, расходясь из кулака Яра, который был в животе Озёрского.

Графа просто разорвало. Кровавый ливень пролился на Валерия Мартынова, покрывая его чудесный белый костюм густым красным узором. Земля была в крови в радиусе пяти метров вокруг него и того места, которое секунду назад занимал в пространстве граф Озёрский.

Ошеломлённые я и Василий Петров стояли под ранним, но уже жарким, средиземноморским солнцем. Доктор Чешский, верный своему долгу врача, подбежал к Валерию Мартынову.

– Позвольте мне осмотреть вашу рану, – строго сказал доктор и бесцеремонно разрезал вынутыми из саквояжа ножницами костюм на боку кузена.

Валерий покорно стоял, позволяя доктору осматривать его, и смотрел на пыльную сухую землю, покрытую красными брызгами, которые совсем недавно были графом Озёрским.

– Да уж, без объяснений тут не обойдётся, – медленно сказал Василий Петров.

Я поплёлся к своей машине и стал рыться в багажнике, в поисках какого-нибудь одеяла или покрывала: позволять Валерию сесть в бежевый салон «ЗИЛа» в пропитанном кровью костюме, означало уничтожить обивку.

Я хлопнул себя по лбу. Нельзя же так просто взять и уехать после такого события, по результатам которого от графа Григория Озёрского осталось… ничего. Я достал телефон Валерия и подошёл к нему. Тот безучастно посмотрел на меня.

– Разблокируй, – я протянул «ладошку» экраном к нему. Тот ткнул пальцем в экран, сканируя отпечаток.

Я зашёл в телефонную книгу и нашёл номер князя Мартынова, нашего деда.

– Да, Валера? – ласково ответил дед: я ведь звонил с телефона Валерия. Вот что значит быть любимым наследником титула.

– Дед, это Матвей, – сказал я, – моя «ладошка» разбита. Я тебе сейчас скину геоточку. Тут только что прошла дуэль между графом Озёрским и Валерием Мартыновым.

Несколько секунд дед молчал.

– Понял, скоро буду, – наконец ответил он своим обычным спокойным голосом. Ничего не выдавало его тревоги о том, что он мог потерять наследника этим утром. Тревога, конечно, была, но он умело её скрыл.

– Кхм, ещё один момент, – остановил его я до того, как он положил трубку.

– Говори, – сказал дед напряжённым голосом.

– Валерию будет нужна новая одежда, – сказал я. – Или лучше захвати какую-нибудь накидку: он весь в крови.

Князь Мартынов хмыкнул и сбросил вызов.

– Мы с вами, Матвей Михайлович, теперь тоже под суд пойдём, – растерянно сказал подошедший ко мне Василий Галактионович.

– Да уж, – я кивнул, – ну, ничего, сами знаете, суд только для порядка проводится. Какой спрос с секундантов?

– Знаю, но, всё равно, я такого не ожидал, – пробормотал Василий Петров.

Несколько минут мы просто молча стояли и смотрели на доктора и Валерия. Появился вертолёт с гербами Мартыновых.

– А вот и ваш князь, – посмотрел вверх Петров.

– А вы будете ставить в известность родню графа Озёрского? – поинтересовался я.

– Да, придётся, хотя и не хочется, – Василий Галактионович полез в карман за телефоном и отошёл.

Я его понимал. Довольно трудно объяснить любящим родственникам как получилось, что их надежда и наследник титула вдруг превратился в красную жижу с мякотью, как упавший с пятого этажа арбуз.

Вертолёт деда приземлился. Выскочил слуга деда и открыл дверь вертолёта для князя Мартынова. Вид у того был самый смурной. Вскоре появились высокие полицейские чины, в том числе один из полицмейстеров Константинополя.

Нас с Василием Петровым и доктором Чешским доставили в полицию, где меня быстро допросили, посмотрели видео, на котором ещё живой и здоровый Озёрский и мой кузен Валерий заявляют, что явились на дуэль добровольно и с условиями проведения согласны, и меня отпустили восвояси. Напоследок меня предупредили, что будут ещё приглашать на допросы, а потом будет и суд.

Думаю, что с Василием Галактионовичем и доктором Чешским обошлись сходным образом. Суда я не боялся: максимум посадят на месяц с другими такими же дворянами. Вот Валерию грозило разжалование в солдаты и командировка куда-нибудь в неспокойные в военном смысле регионы.

Это была обычная практика для дуэлянтов. Причём на войне таким солдатам благородного происхождения по причине их природных способностей и отваги быстро удавалось дослужиться до прежнего звания, а через полгода-год и вовсе вернуться к своей прежней жизни. Например, к службе в том же полку.

В конце концов, командование – тоже офицеры, тоже дворяне, они понимают, что человека разжаловали за то, что он участвовал в поединке чести, а не за какую-нибудь пошлую драку в ресторане. Поэтому Валерию ничего страшного не грозило.

Было только одиннадцать утра, когда Тарас заехал за мной в полицейский участок. Не знаю, прошлый ли разговор, тревога ли за меня или что-то ещё повлияло на дядьку, но в этот раз, он ждал меня, выйдя из автомобиля и сразу открыл передо мной дверь, как только я приблизился.

– Матвей Михайлович, как же это получилось? – спросил Тарас, когда мы оба уселись в «ЗИЛ».

– Да ладно тебе, Тарас, сам знаешь как, – фыркнул я.

Тарас вздохнул.

– Помню был у вашего деда старый дворецкий, так он рассказывал про князя Мартынова, что тот по молодости трёх человек на тот свет на дуэли отправил, – сказал он.

– Ха-ха, это не считая тех, кого он убил в сражениях, – рассмеялся я.

– Да, этих никто не считал, – согласился Тарас.

– Тарас, мне нужно заехать в какой-нибудь ярмарочный центр, чтобы купить «ладошку», – вспомнил я о своей разбитой в драке с преступниками «Нокиа». Телефон давно разрядился, и заряжать его больше смысла не было.

Сказано-сделано. Через пятнадцать минут в магазине сотовых телефонов я, отмахнувшись от вертлявого приказчика, в смысле, продавца, который навязчиво предлагал мне какую-то американскую модель с яблочным огрызком, уверенно ткнул пальцем такую же модель нашей русской «Нокиа», какая у меня была до этого, но уже следующего поколения.

Старую, с разбитым экраном, я оставил в том же магазине, по закону обязанном принимать электронику для дальнейшей отправки на переработку и повторное использование того, что повторному использованию подлежит.

Мы ехали домой, когда «ладошка» завершила свою первичную настройку и обновления. Сим-карту русского всеимперского сотового оператора «Почтмейстер» я вставил в него ещё раньше. Я сразу нашёл в телефонной книге номер молодой графини Анастасии Владимировны Воронцовой. Хочешь не хочешь, а данное слово держать надо. Я обещал сообщить ей о результатах дуэли, если таковая вообще произойдёт. И дуэль, как известно, произошла.

– Алоу, – лениво произнёс её голосок после того, как я прослушал добрых гудков двадцать.

– Анастасия Владимировна, добрый день, – начал я, – звоню вам, как и обещал.

– Насчёт чего? – по-прежнему лениво спросила она. Понятное дело, звонит какой-то скучный пустышка Матвей Мартынов, о существовании которого она и думать забыла, да и вообще лучше бы не знала, и говорит что-то о каких-то обещаниях.

«Да прощаю я вам ваши обещания, всё равно уже не помню, о чём мы говорили, только оставьте меня в покое» – должно быть, думала она. Такова участь мужчины без Яра.

– Я дал вам слово сообщить о результатах дуэли, если она произойдёт, – сказал я так же лениво, как и она.

– Что там, что там? – сразу заинтересовалась Анастасия Владимировна. Голос снова стал «одухотворённым» и «возвышенным». Графиня неосознанно вошла в режим духовно богатой влюблённой девушки, – Валери цел?

– Валерий цел, его противник – нет, – ответил я, – о подробностях, к сожалению, говорить по телефону не могу.

Это действительно было так, не стоило трепаться по телефону о таких вещах, стоя посреди ярмарочного центра. И я действительно сожалел, ведь это означало ещё один визит Анастасии Владимировны ко мне домой.

– Я сейчас же к вам приеду! – воскликнула она.

И куда только подевался её ленивый расслабленный тон?

– Я сейчас не дома, Анастасия Владимировна, и буду дома не скоро, – внутренне ликуя, ответил я. – Мне нужно идти, графиня, я только что был на допросе, прощайте.

Не дожидаясь её ответа, я сбросил вызов. Пусть теперь немного поволнуется. В следующий раз, возможно, будет нормально отвечать на звонок, который сама же, фактически, и выпросила.

Сразу раздался новый звонок. Кому же я понадобился теперь?

Глава 16

– Матвей, – услышал я голос Елизаветы Аматуни, скользнув пальцем по экрану «ладошки», чтобы принять вызов, – ты в порядке?

– Привет, Лиза, – ответил я, – о чём это ты говоришь?

– Не смей делать из меня дуру, Матвей! – почти крикнула она. – Весь город уже знает, что произошло! Я волнуюсь за тебя! Всё в порядке?

– Прости меня, Лиза, – сказал я, – если весь город знает, что произошло, то ты знаешь, что я был секундантом и мне, соответственно, ничего не угрожало.

– Я всё равно испугалась, – сказала Елизавета Георгиевна, – я скучаю по тебе, хочу тебя увидеть!

Я прислушался к своему резервуару Яра. Пусто.

– Нет, Лиза, не хочешь. Я – пустышка, – ответил я.

Мне было жаль её. Ей будет тяжело даже вспомнить о том, как мы обнимались и целовались или как она гладила меня ножкой между ног под столом в ресторане, когда она увидит меня без Яра. Для меня, конечно, в такой встрече тоже ничего приятного не будет.

– Это бред! Я знаю, что я чувствовала, знаю, что я видела! – воскликнула она. – Я хочу увидеть тебя, Матвей. Я поверю, только когда увижу тебя пустым.

– Что ж, я могу заехать к тебе прямо сейчас, – вздохнул я.

– Жду, – ответила она. И добавила: – с нетерпением, Матвей.

Я прямо увидел, как её прекрасные сочные губы произносят это. Печально, что скоро её ждёт жестокое разочарование.

– Скоро буду, Лиза, – ответил я. И велел сидящему за рулём Тарасу: – Тарас, к дому князя Аматуни.

Тарас послушно изменил маршрут.

– Когда фрейлина Аматуни выйдет, откроешь дверь перед ней, – проинструктировал я.

– Естественно, Матвей Михайлович, – кивнул Тарас.

Мы подъехали к дому, где жила с обширной роднёй Елизавета Георгиевна. Ждать её мне пришлось каких-то сорок минут, которые я, собственно, утомлённый ранним подъёмом и интенсивным утром, проспал.

Мне нужно было, чтобы Тарас открыл перед ней дверь не только для соблюдения этикета. Мне нужно было показать, что я со слугой, чтобы фрейлина поняла, что общаться придётся в присутствии третьего лица.

Как и было велено, Тарас открыл перед ней дверь, и она села рядом со мной на заднее сиденье. Я приготовился увидеть её холодный равнодушный взгляд, так как мог ожидать только такой реакции после того, как она впервые узрит меня без Яра.

Вместо этого она, как и в прошлый раз, пользуясь тем, что водитель, в данном случае, Тарас, ещё не сел в машину, поцеловала меня, как ни в чём не бывало. Но теперь уже не в щёку, а сразу в губы, да ещё и успела на долю секунды просунуть свой юркий язычок мне в рот.

Да уж, незаметно, что её как-то беспокоит отсутствие у меня Яра. Поражённый, я просто сидел, не зная, как это осмыслить. Когда Тарас сел за руль, мы уже сидели по разным сторонам заднего сидения с самым приличным видом.

– Как насчёт ланча, Матвей? – спросила меня Елизавета.

– Да, конечно, – сказал я, – Тарас, отвези нас в…

– «Плазу», – закончила за меня фрейлина.

«Плаза» был достаточно приличным отелем, но в этом случае нас интересовал прекрасный ресторан на первом этаже.

Я был всё ещё одет в тот же серый костюм, в котором приехал на дуэль. На жаре он уже потерял свежесть, но для ланча в ресторане ещё мог сгодиться. В отличие от, допустим, ужина, куда нужно было бы надевать фрак или, в крайнем случае, смокинг.

Я лично, кстати, в этом вопросе всегда был консервативен, как и все мужчины в нашем роду и в качестве вечерней одежды носил только фрак, считая смокинг одеждой официантов. Но многие дворяне позволяли себе носить и смокинг. Это было абсолютно в рамках этикета, если речь шла об обычном выходе в свет вечером.

– Матвей, что у тебя с лицом? – спросила по дороге Елизавета.

– Я вчера нечаянно оказался в районе, где была полицейская облава и налетел на каких-то бандитов.

– Бедненький, – протянула Елизавета.

Тарас остановил машину перед входом в отель. Швейцар подошёл и открыл перед нами дверь. Выходя, я сказал Тарасу:

– Я позвоню тебе, когда будешь нужен. До тех пор – свободен.

– Слушаюсь, барин, – кивнул тот и уехал.

Елизавета Георгиевна взяла меня под руку, на этот раз прижимаясь ко мне совсем уже откровенно, мы вошли в открытую перед нами швейцаром дверь.

В ресторане нас сразу проводили к столику, где я заказал себе суп с креветками и велел сразу принести кофе. Елизавета заказала какую-то сладкую воздушную чепуху и коктейль.

– Расскажи скорее, Матвей, что же там случилось! Я сгораю от любопытства! – воскликнула фрейлина Аматуни.

– Подожди, Лиза, – я сделал глоток кофе, – прежде всего скажи мне, ты видишь, что я пустышка?

– Нет, конечно! – её глаза расширились от удивления. – Это вообще какой-то глупый розыгрыш, у тебя всегда есть Яр, когда я тебя вижу, и его много!

Я прислушался к себе. Яр действительно был, примерно с треть резервуара, что, учитывая его огромные размеры, действительно было много.

– Хм, вот как, – протянул я, – хорошо. Я расскажу тебе про дуэль, раз уж ты говоришь, что и так все всё знают…

– Лизонька! – раздался возглас. Справа от нашего столика стояла высокая блондинка с огромными голубыми глазами.

– Машенька! – воскликнула Елизавета Георгиевна, поднимаясь. Я тоже встал. – Познакомься с моим хорошим другом – стюардом Матвеем Михайловичем Мартыновым. Матвей Михайлович, это Мария Филипповна Вощинина.

– Очень приятно, сказала она, протягивая узкую длинную ладошку для поцелуя.

Это что-то новенькое. Раньше дамы не горели желанием того, чтобы я целовал им ручки.

– Я слышала о вас, но представляла себе совсем иначе, – произнесла Мария Филипповна.

«Естественно, представляла стюарда мальчиком с пустым резервуаром, чуть ли не дурачком, а сейчас чувствуешь, сколько у меня Яра, и ничего не можешь понять» – подумал я.