Башня Шутника

– А я вчера приголубил одного гнома, – тут же похвастался Кархи. – Он от неожиданности аж на землю свалился, а потом подарил мне в знак дружбы вот эту палочку, – гоблин с радостной улыбкой показал свой вчерашний трофей.

– У тебя неплохие навыки по дружбе с гномами, – вынес вердикт эльф.

– Эти бородатые недомерки обожают сюрпризы, – поддакнул орк. – Помню, когда работал охранником на шахте у одного гнома, то его племянник просто достал всех своими придирками: то не так, это не там. А сам тайком прикладывался к винцу. Вот мы с ребятами как-то и подкараулили эту занозу и в темной штольне огрели его по голове  кувшином вина. Потом тут же послали за дядей. Тот как услышал, что бедный племянничек споткнулся в шахте и неудачно упал, тут же прискакал.  Там его ждал этот олух, весь в вине и черепках. Дядюшка тут же и отослал его обратно к сестре. Мне и парням по тому же кувшину вина выдал в награду за бдительность.

Свой рассказ орк закончил за минуту до остановки кареты. Выйдя наружу, сыскари увидели деревенскую идиллию, по которой так любят страдать горожане в удобных креслах, потягивая молочко, надоенное крестьянкой за пять-шесть часов до их пробуждения. Небольшая роща, возле которой разбили лагерь работники Арфиэля, и зеленое поле до горизонта с обеих сторон от сельской дороги, где паслись небольшими группками коровы и гогочущие гуси. Слева едва виднелись крыши домов деревеньки, неизвестно за что прозванной Поющим Оврагом.

Сам Кархи считал, что это отголосок тех времен, когда Эркалон в первый или второй раз захватывал Зеленый Шаманат. Ему в редакции один умный человек рассказал, что в те времена болотная веселая трава была доступна даже крестьянам, и что в окрестных странах полно Смеющихся Дубрав, Орущих Рощ, Бормочущих Мельниц и прочих сел и деревень, чье население особо рьяно потребляло тайное оружие Шаманата.

Урр-Бах разделял мнение напарника, хотя в его краях Орущим Пнем называли не селение, а жилище шамана, который затянул беседу с духами и на следующий день страдал нехваткой магической энергии, что выражалось в виде жуткого похмелья и скверным настроением.

Войдя на территорию лагеря, Урр-Бах увидел две большие палатки из плотной дорогой ткани, получаемой южными заморскими эльфами из какого-то сорняка, растущего только там. Палатка поменьше принадлежала Арфиэлю, а самую просторную занимали эльфийки. Судя по размерам временного жилища, там вполне могла поместиться троллья семья со всем мычащим хозяйством, но рискнуть пройти внутрь Урр-Бах не решился, тем более, что в десяти шагах от входа стояли два вооруженных орка. Серхель сразу пошел в палатку импресарио, Рох тоже куда-то исчез, оставив Кархи и тролля в одиночестве.

Мимо них то и дело проходили гоблины, несущие деревянные рамы каркасов для будущих декораций, доски, бочонки с красками и прочие материалы. У драной палатки, где должны были ночевать гоблины, орал гном в замызганном кафтане. Перед ним с виноватым видом стояли трое гоблинов. Прислушавшись, тролль различил слова о потерянной стремянке и пропавших молотках. Урр-Бах припомнил, что мимо их кареты с час назад проехала телега довольного крестьянина с лестницей, торчащей из-под дырявой дерюги. Молотки скорее всего были там же.

– Сегодня они вечером точно напьются, – сказал Кархи, тоже вспомнивший телегу с лестницей.

– Бери закуску и иди знакомиться, – подсказал тролль.

Кархи щелчком сбил севшую на рукав букашку и пошел поближе к гному. Урр-Бах же решил выяснить, где он будет сидеть в позе валуна. Кухня была самым удобным местом, однако так и не начавшуюся разведку местности прервал приезд роскошной длинной кареты, выкрашенной в золотой цвет, за которой следовал кортеж из еще трех карет.

– Эльфийские пупки приехали! – с восторгом выдохнул Кархи, тут же опять очутившийся возле Урр-Баха.

Орк спрыгнул с задка золотой кареты и широко распахнул двойные дверцы.  Из дорогой шкатулки на колесах, как жемчужины, высыпались щебечущие эльфийки, к которым тут же подбежали служанки из последней кареты. Кархи, в свое время изучивший на газетных оттисках каждую черточку лица красавиц, со знанием дела начал тихо представлять приятелю знаменитых артисток.

– Самая высокая, та что слева поправляет прическу, это Зариэль. Она сейчас числится в подружках графа Секомба. Самая стервозная из всех, но и самая красивая.

– Тощая какая-то, она ничем не болеет? – тролль с сомнением посмотрел на золотоволосую красотку.

– Это ты слишком толстый! – сердито возразил гоблин. – Рядом с ней стоит Марвиэль, у нее черные волосы, причем натуральные. Видишь, как зыркает зелеными глазами на нашего гнома?

Гном и вправда что-то виновато объяснял недовольной эльфийке, видимо, каялся в отсутствии источника с горячей водой.

– Две белокурые близняшки – это Сириэль и Сирувель.

– Как их различить? – Урр-Бах уставился на девушек, похожих друг на друга как два волоса в ухе тролля. Одна была одета в обтягивающий восхитительную фигурку зеленый костюмчик, вторая демонстрировала упругие формы в таком же наряде, только светло-голубом.

– Этого никто не знает, – хихикнул Кархи. – Сириэль носит кольцо с сапфиром и одевается под цвет камушка, ее сестрица носит изумрудные серьги и тоже предпочитает зеленый. Но наш газетчик Моргающая Скважина, или просто Моргалик, уверял, что девицы регулярно меняются не только одеждой, но и приятелями. Сейчас он работает в газете "Один эльф сказал".

– А ту, что с каштановыми волосами, как зовут? – спросил тролль, которому приглянулись белые сапожки эльфийки с крохотными золотыми колокольчиками.

– Эта Лариэль, ее фиалковые глазки помогли облегчить кошельки не одного богатенького сыночка.

– И которая из них родила? – довольно громко спросил тролль, заставив округлить глаза подошедшего к ним сзади Серхеля. Эльф быстро оглянулся. К его огромному облегчению, больше никто не слышал вопроса тролля.

– Вы с ума сошли, обсуждать клиенток как каких-то уличных девок?! – взбеленился Серхель. – Больше чтобы я не слышал ни одного слова о клиентах, иначе опять будете топтать пыль! Вы поняли?!

Напарники быстро закивали. Урр-Бах вдобавок виновато развел руками и неожиданно для себя икнул. Серхель тяжелым взглядом посмотрел на подчиненных и решил, что деревенские деньги тролля он все-таки оставит у себя. Отдавать деньги мохнатому придурку просто опасно для общества.

– Предупреждаю в последний раз! – строго предупредил эльф. – Теперь по делу. Мандолину украли у Зариэль, у нее волосы цвета дубовых листьев за неделю до праздника Осеннего Листопада.

– У нас шишки осенью падают, коричневые такие, – сказал тролль. – И еще желуди.

– Заткнись, и слушай старшего, – не выдержал эльф. – Все, с волосами закончили, и вообще, с остальным тоже. Это все, что вам, недоумкам, надо знать. Выполняйте мои распоряжения. Урр-Бах, иди к старшей служанке, той, что в одежде цвета твоих шишек сейчас стоит у гардеробной кареты. Она тебе скажет, что и где охранять. Кархи, на тебе гоблины. Я жду от тебя подробного отчета о каждом из них. И не забывай, что у тебя на это всего три дня, считая и сегодняшний.

– Мне нужны деньги на выпивку и закуску, – тут же сориентировался Кархи. – Иначе меня не примут в их компанию.

– А ты им стихи почитай, – эльф с неудовольствием передал гоблину серебряную монету.

– Стихи мы поем, когда хорошо выпьем, – оскалился Кархи, пряча эре.

Серхель проворчал что-то неодобрительное в адрес гоблинов и отбыл по делам.

Урр-Бах с завистью посмотрел на довольного приятеля и пошел к служанке в строгом светло-коричневом платье до пят. Кархи же направился к Поющему Оврагу, до селения было идти не больше получаса. Там он собирался разжиться угощением для сородичей. Чтобы у них не возникло никаких подозрений, Кархи решил хорошенько напиться этим вечером. "Здоровье побоку – конспирация прежде всего", – решил ответственный гоблин.

– Ну, что, голубчик, будем знакомиться, – произнесла старшая служанка при виде тролля. Суровый лик матроны тронула скупая улыбка.

– Урр-Бах, младший оперативник агентства, к вашим услугам, госпожа, – тролль в первый раз официально представился и ему это понравилось. Младший оперативник звучит куда солиднее, чем главный вышибала в кабаке у Шепелявого или  пивнушке Кривого Пальца.

– Какая я тебе госпожа, мохнатый увалень. Госпожи у нас только наши девочки, наши певуньи ненаглядные. А я просто Карми. Можно тетушка Карми.

– Тетушка Карми, мне поручено охранять вещи и одежду ваших эльфиек.

Женщина как наседка при виде коршуна, закрыла собой высокую плетеную корзину, где хранилось нижнее белье ее подопечных, и уже не так приветливо произнесла:

– С сохранностью ночных рубашек я как-нибудь управлюсь и без тролля, за тридцать лет у меня даже платка не пропало.

– А музыкальные инструменты? – осторожно спросил Урр-Бах.

– Они постоянно находятся рядом с девочками. Тебе в их палатке делать тоже нечего. Вот когда они начнут репетировать, тогда и смотри, чтобы возле них никто не крутился. Только не слишком близко, надеюсь, ты не слепой? А то у вас мужиков зрение сразу садится, как увидите моих лапочек. Так и норовите заглянуть под юбку, чтобы пригласить на ужин.

– Тетушка, мне твои пигалицы не интересны, – вспылил Урр-Бах. – Если я и решу  приударить за эльфийкой, то она должна быть ростом с меня и весить соответствующе.

Негодующая Карми открыла рот, чтобы хорошенько отчитать нахала, но тролль удивительно быстро для его комплекции смылся от нее подальше, чтобы не вступать с глупой женщиной в бесполезную перебранку. Раз ему не рады даже клиенты, то с него взятки гладки, – решил возмущенный Урр-Бах и, удобно расположившись на одиноко торчащем из-под земли высоком гранитном валуне в тридцати шагах от палатки эльфиек, задремал на теплом камне.

В любом случае, работа была интереснее его прежнего занятия. Задремать в кабаке грозило не только чувствительным пинком от хозяина, но и ударом ножа от упившегося до пляшущих на столе демонов посетителя. Ветерок ласково играл с шерстью тролля. Неподалеку в роще пели птички, радуясь теплому весеннему деньку. Передразнивая невидимого дятла, весело стучали молотки гоблинов, возводящих декорации под громкие окрики гнома. Жизнь была замечательна. Не хватало только прохладного пивка.

– Эй, мохнатый бездельник, проснись! – строгий мелодичный голосок вывел Урр-Баха из приятной дрёмы.

Тролль открыл глаза и повернул голову направо. Пять девушек стояли у валуна и с интересом разглядывали Урр-Баха, весело перешептываясь. Тролль, не зная что делать, сел на валун и произнес:

– Младший оперативник детективного агентства Урр-Бах к вашим услугам, госпожи.

Эльфийки рассмеялись – заспанный тролль меньше всего походил на сыщика.

– И что младший оперативник ищет с закрытыми глазами? – передразнила его знакомым голосом светловолосая Зариэль.

– Я анализировал полученную информацию и планировал следующие шаги, – выдал Урр-Бах, к месту вспомнив любимую фразу сыскаря Гринзи из детективных рассказов, которые часто печатали в газете "Досуг без косяка". Эту газету тролль одно время часто покупал, когда был при деньгах.

Эльфийки вновь залились смехом, довольные, что Зариэль не смогла прищучить тролля. Сама Зариэль, нахмурив тонкие брови, тем же строгим голосом спросила:

– И какие шаги ты намерен предпринять, чтобы найти мою мандолину?

– Сначала нужно узнать, как выглядит эта мандолина и есть ли на ней какие-нибудь надписи, – решительно заявил Урр-Бах, решив узнать все из первых уст.

– Вы даже не знаете, что ищете?! – громко возмутилась Зариэль и сердито цыкнула на хохочущих подружек.

– Мне сказали, что искать вашу свистульку  – не моя забота.

– Не свистульку, а мандолину, неуч! – вспыхнула Зариэль. – Неужели ни разу не видел? – эльфийка в воздухе показала руками контуры инструмента, очень похожие на женскую фигуру.

Урр-Бах озадаченно почесал затылок. Как назло, вдруг зачесались и подмышки. Свистульки, дудки и барабаны, которыми пользовались тролли и гоблины, мало походили под описание артистки. Разве что колокольчик, что вешают на шею скотине? Их форма с округлым контуром весьма походила на мандолину.

– А-а, так это же обычный бубенчик, только большой, – обрадованно воскликнул Урр-Бах. – Я не знал, что эльфы играют на бубенцах. У нас обычно коровам их вешают.

Эльфийки, включая Зариэль, громко захохотали, привлекая внимание окружающих.

– Сейчас принесу наши бубенцы, – с трудом проговорила черноволосая Марвиэль и направилась к своей палатке.

Артистка быстро вернулась, ласково держа в руках изящную мандолину длиной немного меньше двух локтей, покрытую прозрачным темно-коричневым лаком. Урр-Бах протянул мохнатую руку, чтобы осмотреть диковинку, но Марвиэль испуганно сделала шаг назад:

– В руки не дам, это не ваша дудка, а шедевр самого Ситариэля Третьего, – девушка показала пальчиком на эльфийские завитки, выведенные с обратной стороны грифа.

– А вашу мандолину кто делал, госпожа Зариэль? – обратился тролль к златовласке.

– Ситариэль Второй, – досадливо ответила артистка. Никакой особой грусти от утраты инструмента Урр-Бах в ее голосе не заметил.

– Они братья что ли? – не понял Урр-Бах. – И сколько их всего было в семье? А их отец что делал, тоже резал дерево?

– Ну ты и темный, – беззлобно произнесла одна из близнецов, удивленно покачивая головой. – Ладно, слушай. Род Ситариэлей издавна делает музыкальные инструменты, но по-настоящему известным стал лишь Ситариэль Упрямый. Он, в отличие от своих родственников, первым стал делать не традиционные эльфийские инструменты, а мандолину, которую сам и придумал, когда познакомился с инструментами людей. Это было в Эркалоне несколько веков назад. Чтобы различать мастеров – потомков Ситариэля Упрямого, музыканты стали их называть с добавлением цифр, что показывают поколение Ситариэля Упрямого. Ситариэль Третий – это его внук и старший сын Ситариэля Второго. Наиболее ценными считаются мандолины, вышедшие из рук первых трех потомков великого Ситариэля, то есть мандолина Ситариэля Пятого звучит уже хуже, а работа Ситариэля Десятого – подделка для простаков, потому что на Ситариэле Восьмом род мастеров прервался, а с ним ушли и секреты рода.

Тролль подавил зевок и спросил:

– Сколько стоит украденная мандолина?

– Не меньше пятнадцати тысяч золотых, – любезно сообщила вторая близняшка.

Урр-Бах почувствовал, что его челюсть упала куда-то вниз и поспешил вернуть ее на место. Он с Кархи должен был получать по пять золотых в месяц, что было очень неплохо: конюх в богатом доме получал не больше служанки, то есть всего три золотых, а приказчик в дорогой лавке зарабатывал не больше десяти золотых. Хороший дом в приличном квартале стоил от семисот до тысячи золотых. Стоимость мандолины вводила в трепет. Представив дорогой и хрупкий инструмент в лапах гоблина, держащего его, как кувшин пойла, тролль поежился.

– Молитесь богам, чтобы ваш инструмент не украли гоблины или орки, – пророкотал Урр-Бах, заставив эльфиек вздрогнуть от неожиданности. – Эти разгвоздяи даже не смогут донести мандолину в целости до лавки скупщика краденого. А лучше копите на новый инструмент. Если как следует ужаться и поменьше есть, то с вашими доходами лет за пять-семь  можно накопить.

Зариэль, только позавчера потратившая на новые костюмы и украшения к ним больше пятисот золотых, не выдержала и засмеялась. Не отставали от нее и подруги, что спустили вместе с ней не меньшие суммы.

– Слышала, подружка? Начинай копить, – подтолкнула Зариэль в бок Лариэль, убирая каштановый локон со лба. – Может, продадим и твои брошки с розовыми жемчужинами, сколько ты за них отдала, три тысячи?

Урр-Бах, не зная, куда деться от смущения, кашлянул и произнес:

– Я и мои коллеги приложим все силы, чтобы госпожа Зариэль не пошла на улицу, то есть, не пошла продавать свои вещи. Если мандолина в Эркалоне, то мы ее найдем.

– Ты только поменьше закрывай глаза, – посоветовала Зариэль, насмешливо улыбаясь.

– С закрытыми глазами легче думается, – возразил тролль, вновь подавляя зевок. Громкое бурчание в животе оповестило окружающих, что желудок тролля вновь готов приступить к работе.

– Иди, ешь, – махнула рукой Зариэль. – Девочки, нам тоже пора подкрепиться. Эльфийки, подтрунивая друг над другом, скоро скрылись в палатке.

Урр-Бах заработал множество любопытных взглядов и, решив не вызывать раздражение окружающих, слез с валуна и направился к походной кухне, где кашеварил пожилой орк. Тот без слов наложил Урр-Баху большую миску гречневой каши с крупными кусками баранины и поставил кружку сидра. После того, как тролль во второй раз попросил добавки, немой орк выразительно взмахнул тесаком, которым разделывал мясо, и кивнул в сторону. Урр-Бах намек понял и поспешил удалиться от явно не в своем уме повара. Потом оглянулся вокруг и потихоньку вернулся к валуну. Еще раз удостоверившись, что никто на него не глазеет, тролль с чистой совестью завалился на камень и задремал.

«Интересно, почему этот импресарио говорил о том, что Зариэль уйдет из группы, если не найдут ее мандолину, – лениво думал отдохнувший Урр-Бах, следя за полетом то ли орла, то ли коршуна в синеве небес. – Эта эльфийка не очень огорчена. Примерно как я, когда башмаком наступаю в глубокую лужу – неприятно, но жить можно. Может, она набивает себя цену? Или хочет стрясти побольше с этого эльфа, Арфиэля. Надо запомнить, Арфиэль – сын арфы. А арфа похожа на…».

Тролль попытался припомнить, не видел ли он когда арфу, но на ум лезли только гномьи медные тарелки. Ими пьяные недомерки любили бить друг о друга или по головам окружающих, если последние громко выражали свое недовольство гномьим музыкальным искусством. Плюнув на арфу, тролль вернулся к мандолине. Насколько он понял, ее украли перед вселением в гостиницу после очередного выступления. Иначе было непонятно, как гоблины могли украсть инструмент из хорошо охраняемой гостиницы, к которой их и не подпускали. Да и найти в гостинице комнату, где лежит нужный инструмент – дело и вовсе невозможное, если ты посторонний вроде гоблина-строителя.

«Кстати, – оживился Урр-Бах, – это мысль. Орков эльфийки тоже вряд ли допускают в свои комнаты, значит, украсть могли или слуги эльфиек, или одна из них, мало ли какие у них друг к другу счеты. Певцы не терпят соперников», – тролль вспомнил, как у них в деревне родственники мутузили друг друга на Празднике Плодородия, когда каждый из них пытался затянуть свою любимую застольную песню, перед этим нехорошо отозвавшись о завываниях соседа кулаком в челюсть. Урр-Бах не сомневался, что и среди эльфов это встречается, только они морду не бьют, а по-тихому сопрут инструмент или перережут струны перед выступлением.

– Урр-Бах, говорят, ты пытался заигрывать с эльфийками, причем со всеми сразу, – ехидный голос не вовремя явившегося Кархи нарушил размышления тролля.

– К такому видному парню как я, женщины слетаются как мухи на мед, – Урр-Бах открыл глаза и нехотя слез с валуна.

– О чем ты с ними болтал? – полюбопытствовал гоблин, жалея, что пропустил эту сцену – он в это время торговался в Поющем Овраге, сбивая цену на местный самогон.

– Уточнял детали кражи. Ты хоть знаешь, что тебе надо искать в городе? Кархи задумался и неуверенно сказал:

– Манд…, мандолину какую-то.

– Вот! – тролль назидательно поднял указательный палец. – Какую-то. А это инструмент самого Ситариэля Второго и стоит он не меньше пятнадцати.

– Золотых? – не поверил Кархи.

– Тысяч золотых, – важно поправил Урр-Бах, с удовольствием наблюдая за округлением глаз гоблина.

– За такие деньги можно притащить сюда весь Шаманат, и они тебе целый год будут петь и играть не переставая. Может, инкрустация какая есть, – с надеждой спросил Кархи, у которого не укладывалась в голове стоимость обычного инструмента. – Эти богатенькие любят пихать драгоценности на все, что видят, от кинжалов до ночных горшков.

– Чистое дерево, – покачал головой Урр-Бах. – Это же эльфийская работа.

– И как она выглядит, эта мандолина? – спросил Кархи.

Урр-Бах повторил в воздухе движения Зариэль. Потом понял, что мандолина у него получилась размером с эльфийку и поднял руки, чтобы сделать вторую попытку.

– Ну и задница у твоей подружки! – восхищенно произнес один из орков, случайно оказавшийся поблизости.

– Специально выбирал, – откликнулся тролль, решив не втягиваться в долгие объяснения.

– Счастливчик, – откровенно позавидовал орк и пошел к роще полить какой-нибудь кустик. Тролль еще раз повторил очертания мандолины, внимательно следя за размахом рук, и сказал:

– Она покрыта лаком темно-коричневого цвета. И у нее на грифе написано имя мастера по-эльфийски. Разберешься.

– Разумеется, я же по-эльфийски читаю с пяти лет, – ухмыльнулся Кархи. – Ладно, приблизительно понятно, что это за штука. В Эркалоне зайду в музыкальный магазин и посмотрю, как она выглядит, а то у тебя все получается какая-то эльфийка. Ты часом не влюбился? Урр-Бах рассерженно рыкнул и показал болтуну кулак.

– Ладно, общение с эльфийками предоставим троллям, а я пообщаюсь с простым народом.

– Не надерись только, – предупредил тролль.

– Не бойся, при всем желании мне достанется только пара капель. Все-таки дюжина гоблинов.

Тролль махнул рукой и пошел к роще. У ее опушки четверо гоблинов лениво выкапывали выгребную яму. Судя по выкуренным косякам на земле, яму глубиной с локоть копали уже полдня. У подбежавшего гнома с глазами тоже было все в порядке. Пообещав лентяям пинок под зад через минуту после того, как приспичит господину Арфиэлю, гном убежал, чтобы разнести двух гоблинов, которые с вороватым видом тащили в подлесок последнюю стремянку.

Пройдя вглубь рощи, Урр-Бах вышел на небольшую полянку, густо усеянную подосиновиками. Обрадованный тролль снял куртку и принялся собирать грибы, которые не ел несколько лет. Собрав приличную кучку, Урр-Бах вспомнил о нелюбви прочих рас к грибочкам, что ставило крест на его плане сварить грибной суп в котелке немого повара.

К грибам у рас Каэры отношение было резко отрицательным. Орки считали грибы ушами демонов, у людей они были хлебом неупокоенных мертвецов, эльфы с отвращением смотрели на следы проклятого бога Глорхеля. Гномы своего мнения не имели, пока не спустились с гор и не стали общаться с другими расами. После этого они пришли к мнению, что от поедания грибов ничего хорошего не будет. Насчет гоблинов Урр-Бах точно не знал, но то, что мухоморы назывались у них проклятием шамана определенно говорило об опаске, с которой зеленокожие относились к одному из любимых лакомств троллей.

Тролль быстро набрал хвороста и пучки сухой травы, вытащил из кармана куртки бычий пузырь с трутом и кресало. Найдя подходящий камушек, Урр-Бах сначала запалил крохотный огонек на труте и споро разжег костер. Усевшись у огня, Урр-Бах не спеша принялся нанизывать грибы на тонкие веточки, напевая под нос троллью песенку о хитром зайце. Когда огонь почти погас, оставив жаркие угольки, Урр-Бах положил самодельные шампуры на раздваивающиеся концы веток, установленные с двух сторон костра.

Готовка и легкий ужин затянулись до вечера. Тщательно забросав дерном потухшие угли, Урр-Бах не без сожаления покинул уютную полянку и пошел обратно к лагерю, внимательно смотря под ноги. На месте неглубокой ямки стояла узкая палатка с распахнутым входным клапаном. Поблизости никого не было, что навело Урр-Баха на мысли о пропущенном ужине. Тролль припустил скорее к кухне и с облегчением увидел ужинающую обслугу и охранников. Получив свою порцию той же каши с мясом, восходящая звезда сыска присела рядом с гномом-бригадиром.

– Тебя как зовут? – поинтересовался тролль, дуя на погнутую ложку.

– Тирдус, – ответил гном и тут же с ругательством вытащил из миски длинный волос повара.

– А я Урр-Бах, буду присматривать за вещичками ваших эльфиек, а то болтают, что мандолину могут спереть не только у Зариэль.

– Ха, я удивляюсь, что сперли только сейчас. Проклятье! – ложка с очередным волосом полетела на стол. – Этот недоумок орк опять решил сдобрить ужин своими волосами, – громко объявил Тирдус и оттолкнул от себя миску. Остальные начали с подозрением осматривать каждую ложку. Гном решил компенсировать неудавшийся ужин большим количеством пива и надолго приложился к кувшину. Потом вернулся к прерванному разговору.

– За те три года, что я здесь работаю, мы уже не раз полностью обновили весь инвентарь. Эти гоблы прут все, что можно унести, а если им это не под силу, то возвращаются вдвоем, втроем или вчетвером. Даже карету и ту куда-то уволокли ночью, хотя все лошади были на месте. В ближайшей деревне за три лиги от лагеря ничего не нашли. Охранники плюнули на недовольство деревенщин и прочесали каждый дом. Ничего. Словно и не было ее.

– Зачем вы вообще куда-то ездите? – поинтересовался Урр-Бах. – Ведь можно устраивать представления в самом Эркалоне.