Симоно-Савловск

Игорь прекрасно помнил каждый ритуал нанесения рисунка. Помнил, как много грязи собрал в тот или иной раз на подошвах, насколько долго ждал пока по домам разойдутся вездесущие старухи. Он перечислял скамейки и заборы, уродливые пластиковые лазалки, облупленные «ракеты» и «корабли» ушедшей эпохи, оранжевые урны и лишенные изоляции трубы. Где-то в животе теплело, адреналин растекался по венам, когда в памяти мужчины всплывали подробности лихих налетов на гаражи и трансформаторные будки. Как-будто эйфория, родившаяся во время нанесения элементов на носитель, никуда не исчезала со временем, а накапливалась внутри Игоря. Единственными символами, к которым он не прикасался на карте, были черные червячки. Проводя пальцем мимо них, Игорь с опаской замедлял движение, словно закорючки только и ждали сигнала, чтобы накинуться. И когда на одном секторе карты расстояние между двумя червячками оказалось уж слишком скромным, палец дрогнул и коснулся извилистого хвостика. Разряд электричества высветил воспоминание.

…сидят на камнях в осиновой рощице. Дальний угол Старого парка, до Рабочего поселка рукой подать. Слева за кустами. Пьют из пластиковых стаканчиков, ругаются. Меня не видят. Хорошо. Мужчины опасны. Говорят громко, неразборчиво. Женщины неискренне смеются. Потасканные. Сколько лет? Двадцать? Пятьдесят? Надо уходить, но завораживает. Быстро пройти мимо, не окликнут. Не смотреть на грудь. На трясущуюся от смеха грудь. Красную обвислую грудь. Не смотреть! Заметят! А это что? Справа. Кошка? Ящерица? Осторожно, сквозь кусты. Что это?..

Игорь резко встал и сделал шаг в сторону, словно стараясь отойти не только от карты, но и от тяжелого воспоминания. Однако образ и не думал исчезать – что-то медленно извивающееся, черное, как смола, как расплавленный асфальт, как потекший от жары гудрон. Ни при первой встрече, ни при последующих столкновениях с городскими червями Игорю не удалось разглядеть большего. Но воображение неуклонно дорисовывало существу круг зубов, как у миноги. Появлялись черви ближе к вечеру, и всегда мелькали где-то на периферии зрения. Стоило только повернуть голову, как черви исчезали. Иногда Игорю казалось, что они превратились в граффити на стенах. Особенно его раздражали надписи, которое вроде бы и состояли из знакомых букв, но никак не хотели складываться в слова. Будто и не было за изображением никакого смысла, а только прикинувшийся надписью червь.

Наваждение прошло довольно быстро. Игорь еще раз окинул взглядом карту. Все на месте, ни одной локации не пропущено, ни одной детали не забыто. Оставалось подготовить главный взрыватель. Комарихин поднял с пола несколько перманентных маркеров: красный, синий, черный. Подошел к шкафу и открыл дверцу. Посмотрел на себя в ростовое зеркало, стянул майку через голову. Под тусклым светом, текущим сквозь занавески, стоял полуголый мужчина средних лет. На дряблом животе белел шрам, последствие удаления аппендикса. Среди редких волос на груди уже появились седые. От белых ключиц тянулась загорелая шея. В серых глазах пылал огонь. Игорь снял колпачок с красного маркера и нарисовал первый символ чуть выше правого соска.

Каждый из знаков, что мужчина наносил на тело, обладал особым значением, ни один не повторялся. Красная спираль, появившаяся первой – кассетный плейер, который давным-давно отобрали незнакомые нарколыги. Черный многоугольник, напоминающий звезду, взошедшую на правом плече – ночь, когда он до утра стоял у подъезда, но она так и не вышла. Синий волнообразный знак на запястье – ящерица, замученная на берегу Ишима сверстниками со двора. Чем больше рисунков появлялось на теле Игоря, тем большая ненависть закипала в нем, поднималась с каких-то неизведанных глубин, заставляла вспоминать все новые детали жизни в Петропавловске. Последним знаком стал синий фрактал из треугольников на шее – квинтэссенция поисков, составления карты, погружения в тайны города. Ненавидеть Игорь тоже ненавидел.

Предстояло замаскировать взрыватель. В дело пошли водолазка и рыжая куртка с башлыком. На пояс привычной тяжестью легла сумка, внутренности которой Игорь вернул на место. Немного подумав, он положил в карман портмоне. Вроде бы, необходимость в документах и банковской карте сводилась к нулю, однако все свидетельства своего существования мужчина решил забрать в последний поход. Игорь вышел из квартиры, даже не окинув её взглядом в последний раз, и поспешил на улицу.

Тетки на лавке не оказалось. Впрочем, детей с мячиком тоже. Мужчина подумал, что эту битву, скорее всего, выиграла зрелость. Его же война близилась к развязке. Оставалось придумать, чем себя занять до заката. Можно было прогуляться по кварталам, давно подключенным к механизму Судного дня, или выйти к северной окраине города и затеряться в Мещанском лесу. Но размышления Игоря прервал стук молоточков. Назойливый, равномерный, он пробивался из асфальтовых глубин. Вибрации проникали сквозь подошву, ползли по ногам вверх, к самому сердцу. Игорь тяжело выдохнул и пошел на запад.

– Когда уже, если не сегодня? – обратился Игорь к плюшевому зайцу, привязанному проволокой к забору.

Заяц не ответил. По его единственному пластмассовому глазу ползала сине-зеленая муха. Грязное розовое тело вызывало желание предать несчастную игрушку земле. Игорь представил себе знак, который стоило нанести сейчас на собственное туловище. Но символов на него легло достаточно, судьба бедного зайца не добавила бы к приговору ничего нового.

Игорь миновал тенистую аллею, заросшую стройплощадку, пустырь с двумя кирпичами футбольных ворот, спортивное поле новой школы, гаражи старого микрорайона, небольшой парк для выгула собак. Он шел к сердцу тьмы, туда, где никогда не был, к тупику за крытым рынком «Океан». Удивительно, но в городе оставалось одно место, куда его не заносило. Игорь понял это, когда выводил на карте очередного червячка. Все они ползли по направлению к маленькому аппендиксу, не улице даже, а пространству за комплексом зданий. На самом рынке мужчине бывать приходилось – обычное торговое пространство советских времен, неспособное конкурировать с современными супермаркетами, однако до сих пор притягивающее старушек и приезжих из района. Но вот в тупике за ним вполне могли «водиться драконы».

Любопытство давило, заставляло склонить голову, перевешивало осторожность. Игорь решил, что взглянет из-за угла. Просто посмотрит на мусорные баки, загаженные углы, серый грязный асфальт и спокойно вернется к выполнению миссии. В квартале от цели он остановился, сел на покосившуюся лавочку и попытался успокоиться…

Стоя на углу, прижимаясь плечом к обшарпанным кирпичам, Игорь сжимал в руке монетку. Потом золотистый кругляшок взлетел ввысь, ударился о стену и срикошетил в неведомое. Мужчина чертыхнулся. План по обращению к высшим силам провалился, чтобы узнать результат все равно требовалось свернуть в тупик. Игорь оттолкнулся от опоры и сделал быстрый шаг за угол. Увиденное его даже разочаровало: никаких мусорных баков, всё сухо и чисто, тыльную часть здания осыпало кондиционерами. Но уже через несколько секунд холодок пробежал по спине. Все элементы, из которых состояло пространство тупика, каким-то образом складывались в одну пугающую картину. Игорь никак не мог понять, что же с ней не так. Но уродливые граффити, очевидно, взаимодействовали с верхушкой ЛЭП на горизонте, мазок гудрона на стене подмигивал водостоку – тупик жил, менялся, угрожал. Финальный штрих – ползущий по синему небу самолет, ныряющий в облака, стремящийся к неизвестной точке вдали, оставляющий за собой белый пушистый след. Игорь развернулся и побежал прочь.

Плутать дворами, путать следы и отсиживаться в незнакомых подъездах мужчина прекратил, когда на город начало наползать темное одеяло облаков. Неумолимо приближалось время финального знака. Игорь достал из поясной сумки красный маркер, снял с него колпачок. Наконечник угрожающе алел. На розовой коже запястья тонкие линии тянулись налево. Но час еще не настал, и закрытый маркер лег обратно в сумку. Игорю не давал покоя мост. Удивительно, но даже увиденное в тупике волновало его не так сильно, как потертое солнце с глазами-закорючинами.

– А если… – Игорь нахмурился. – А если вдруг? Надо проверить.

В любом случае, Комарихин не выбрал заранее какого-то особого двора или пустыря для кульминации. Мост подходил так же, как и любая другая часть ненавистного города, кроме, разве что, жуткого тупика. Начал накрапывать дождь. Мельчайшие капельки высыхали, чуть коснувшись горячей кожи. Темное одеяло накрыло Петропавловск с головой. В детстве Игорь, собираясь спать, закутывался полностью, сооружал кокон, чтобы ни один монстр не добрался до него. Но на ночных улицах такой прием не спасал – все демоны уже лежали рядом, дышали в спину, общее одеяло только усугубляло положение.

Нечетное количество ступенек вверх, венозная система железной дороги где-то там внизу. Пальцы на холодном металле, огни города за спиной. Фонари на дальнем краю моста не горели, видно было лишь темные верхушки деревьев на фоне затухающего неба. Игорь вновь достал красный маркер и крепко сжал его в правой руке, обхватив как нож. Приближалась полночь. Луна пряталась где-то в тучах, а от солнца на асфальте не осталось и следа. Вместо него под ногами лежало нечто совершенно иное. Игорь чуть не выронил маркер.

С фиолетовым зарядом ничего не случилось, усилившийся дождь не повредил акриловым проводам. Изменилось само пространство моста. Там, где утром тускнело солнце, кто-то нарисовал геометрические фигуры. Вертикальный ряд из трех квадратов сменялся двумя соединенными прямоугольниками, потом снова квадраты, потом прямоугольники. «Классики» тянулись неестественно далеко, и окончание их терялось в темноте. Тяжелые капли забили по лицу Комарихина. Игорь испуганно бросил взгляд на фиолетовую точку, затем на асфальт, на точку, на асфальт.

Первый прыжок он совершил, как под гипнозом. Разум вопил, что надо закончить начатое, но какая-то заноза внутри требовала играть по правилам, которые сам выбрал. На правой ноге, на правой ноге, на правой ноге, приземлиться на две. От легкой мороси не осталось и следа, дождь лил сплошным потоком. Среди пузырей на асфальте Игорь различал квадраты, а в них изображения: дом, цветочек, машина, качели, мороженое, сердечко. Он попадал на следующий сектор, и брызги разлетались во все стороны. Игра так и не закончилась, полукружие не пришло. Последний прыжок, и Комарихин оказался в потоке, убегающем по ступенькам вниз. Дрожа от волнения, мужчина повернулся. Никакой череды фигур, одно лишь зеркало воды, отражающее свет фонарей. Тучи ушли на восток, оголив желтый кругляшок луны. Игорь понял, что перешел мост, что под ногами неведомое, что дорогу назад смыл ливень.

Время текло, а он все не мог пошевелиться. По лицу бежали струйки, ворот водолазки промок насквозь. Игорь посмотрел на маркер в руке и со всей силы швырнул его в сторону города. Где-то вдалеке раздался всплеск. Комарихин повернулся и, держась за перила, стал медленно спускаться с моста. Ничего не закончилось, все только начиналось. Выли собаки в частном секторе, шумел ветер в соснах. Игорь шел, не глядя по сторонам. Он знал, что через десяток километров дорога свернет налево.

Местный житель

Крыши нет, двери нет, жильцов нет, есть лишь одинокая стена, чудом сохранившееся окно, да старый диван. Солнце куда-то укатилось с побитого неба. В полумраке можно различить приметы умирающего частного сектора. Кирпичи и шлакоблоки, шифер и профлист разбросаны кругом. Ветер лениво поднимает уголок куска обоев, но там ничего интересного. Черная земля покрыта строительной перхотью. На старом диване у одинокой стены сидит пожилой человек в застегнутой наглухо дутой осенней куртке, полосатых брюках и сапогах. В руках у него книжка. Рядом лежит портфель.

– Дядь, вы тут котика не видели?

Мужчина отрывается от книги и смотрит на девочку лет двенадцати, прибежавшую откуда-то из серых зарослей камыша.

– Не котика, а кошку. За стеной где-то бурогозит.

Девочка кивает, но продолжает стоять на месте. Руки спрятаны в карманы джинсовой куртки, сквозь дыры в поношенном трико виднеются белые коленки, на ногах кроссовки, которые на несколько размеров больше, чем нужно.

– А чего вы тут сидите?

– Читаю.

– А это же не ваш дом.

– Это вообще не дом уже.

– И чё сидите тогда?

Мужчина резко захлопывает книгу, кладет рядом, недовольно глядит на девочку. На лице той больше любопытства, чем наглости.

– Тебя как зовут?

– Ира.

– Тебя, Ира, не учили, что нечего по ночам шарохаться?

– Я не шарохаюсь, я гуляю. И еще не ночь.

– Для тебя – ночь.

– Чё это вдруг?

Теперь в глазах подростка появляется легкая обида. Мужчина трет лицо руками, потом складывает их на коленях.

– Ира-Ирочка-Ирида. Знаешь, что означает? – в интонации впервые появляется мягкость.

– Я Ирина, вообще-то.

– Ну пусть будет Ирина. А знаешь, что Ирида означает?

– Ирада?

– Какая, на хрен, Ирада? Ирида.

Девочка шмыгает носом и отрицательно вертит головой.

– Радуга. А что за радуга ночью? Гуляй, когда солнце появится. А еще лучше под дождем.

Ира молчит, качаясь с пятки на носок. Мужчина тянется к книге, открывает, начинает листать, хмурится, бормочет что-то под нос, снова откладывает, выжидательно глядит на девочку. Та отворачивается, пинает ногой кучу мусора.

– О, пинг-понг!

Теперь в руках у неё облезлая ракетка для настольного тенниса. Ира поднимает с земли камушек и начинает набивать его – невысоко, осторожно.

– А чё вы читаете? – не отрываясь от игры, спрашивает девочка.

– Истории страшные.

В голосе человека холод и грусть. Морщины на лбу становятся еще глубже.

– Ой, а расскажите. Я люблю.

Немного помолчав, мужчина приглаживает редкие волосы, жует нижнюю губу. Устало выдыхает.

– Хорошо. Про пиковую даму тогда.

– Давайте!

– Собрались как-то, значит, три подружки вечером в подъезде на третьем этаже. И решили вызвать пиковую даму. Достали зеркальце дешевое, начертили ступеньки маминой помадой. Вроде и страшно, а весело. Смеются, друг друга в бок тычут. И тут дверь заскрипела, вышла оттуда соседка противная и начала орать. Чтобы в свой подъезд валили, и вообще сейчас милиция приедет. Ну, девочки вскочили и убежали. Забыли потом, конечно, всё. Не через день-два, а попозже. Через год, может. А потом школа закончилась, все в училище пошли, кроме одной. Та забеременела. Пожила пару лет с дураком каким-то. А потом и он пропал. Куда именно, этого уже я не знаю. Дальше не интересно – работа в ларьке ночном, ссоры с соседями, склоки с дочкой. Постарела, потемнела, в платок кутаться начала. Вечером телевизор включит и сидит. Особо и не разбирает, что идет, лишь бы шумело. И вот слышит как-то, что смеются в подъезде. И такая злость откуда-то накатила, что выскочила мигом и давай орать на детей.

Мужчина берет в руки книгу, давая понять, что рассказ окончен. Камешек падает на землю. За ним летит ракетка.

– А где тут страшное? – фыркнув, спрашивает Ира.

– Да везде. Тебе какое страшное надо?

– Покойники, там, всякие.

– Покойники в любой истории есть. Потенциально. Это не страшно. Вот великаны – да.

– Какие великаны?

– А такие. Которые ночью ходят. Раздавят тебя и всё.

– В лепешку? Больно? – девочка крутит головой, пытаясь разглядеть в гаснущем небе кого-то.

– Не. Ты даже не заметишь. И они не заметят, просто раздавят и дальше пойдут. И ты пойдешь. Домой. Но уже раздавленная.

Девочка задумчиво молчит.

– Ладно, топай. Вон твоя кошка.

Девочка подбегает к горе битого кирпича около стены, опускается на корточки.

– Ой, ты моя мурысынька. А кто хорошая девочка? Кто самая пушистая, самая мурмурыстая? Кто моя котенька? Вот ты жопа! А ну не кусь. Не кусь, я сказала. Стыдно? Стыдно, да? Ну чего смотришь глазами наглыми? Не надо мне уже руку лизать. Ах ты, сучка! Опять? Голову тебе открутить?

Потирая руку, девочка поднимается и смотрится за стену.

– Ну ладно, все равно поймаю и когти… Ой!

Не успев договорить, Ира убегает. Из камышей, кряхтя и чертыхаясь, выходит мужчина средних лет в синем трико, тельняшке и фланелевой рубахе. На ногах шлепанцы. Багровое от напряжения лицо напоминает маску тибетского демона, которому пришлось много лет бухать.

– Слышь, девку тут не видел?

Сидящий на диване показывает рукой в сторону.

– А что, ответить не судьба? Ты рыба, что ли? – не дождавшись ответа и на этот вопрос, красномордый подходит ближе, видит портфель, останавливается. – Так вы из комиссии?

Немного подумав, мужчина на диване кивает.

– А вы не знаете, когда уже нас сносить будут? – мужик потирает проплешину. – Этим то повезло, по двухкомнатной за халупу выдали. А у нас, считай, тот же район, водопровод общий, все равно же сносить надо будет, да?

Мужчина на диване пожимает плечами, возвращается к чтиву. Красномордый мнется с ноги на ногу, потом направляется в указанную сторону, скрывается в темноте. Несколько минут тишину среди останков частного сектора нарушает лишь треск насекомых. Но внезапно он тонет в матерном оре, топоте, детском визге. На тронутую лунным светом поляну перед развалинами выбегает Ира, за ней гонится красномордый мужик. Девочка пытается спрятаться за стеной, преследователь же с диким криком хватается за ногу и валится на землю.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.