Маленькая Лизи Кроуфорд и Обитель забытых печалей

И вот на рубеже веков, в 1901 году, со всей страны сюда, в имение, устремились несчастные, страдающие туберкулезом больные. В госпиталь бережно доставляли совсем еще не старых женщин, мужчин и детей, пораженных недугом, но не утративших надежду на спасение. Поскольку, волею судеб, им посчастливилось попасть в самую прогрессивную клинику того времени, где прекрасный уход и полезный для здоровья приморский климат должны были способствовать их выздоровлению. Лорд Адер, хозяин замка, поместья и госпиталя, оказывал беднягам всяческую помощь и поддержку; ему удалось вылечить некоторых из них, однако счастливцев было мало, ввиду отсутствия необходимых лекарств. Увы, туберкулез по-прежнему оставался неизлечимым. Лучшие умы трудились над созданием панацеи в надежде одолеть недуг, но все попытки терпели фиаско, и пациенты по всему миру медленно угасали от мучительной чахотки.

Вот и подопечные лорда Адера умирали чуть ли не каждый день, к огромному огорчению ученого и всего персонала больницы. Несмотря на усилия и отличный уход, последним не удавалось спасти больных, и это угнетало хозяина имения, дежурившего в госпитале дни и ночи напролет. Будучи маленьким мальчиком, отец Лизи боялся этого угрюмого печального места – госпиталя и парка вокруг, воздух которых, казалось, был пропитан запахом смерти и страданий. Он помнит страшное кладбище за высоким забором, отделявшим имение от больницы; кладбище, где, к великому ужасу обитателей замка Гленнокс-Кассл, день ото дня появлялось всё больше свежих надгробий. Ни ему, ни брату, ни даже леди Бернас не разрешалось заходить за высокий, увитый плющом каменный забор, которым лорд Кроуфорд отгородил госпиталь от остального мира, а у единственного входа выставил охрану.

Конечно же, отец Лизи, никогда не отличавшийся покладистым нравом, мальчишкой часто перелезал через высокое ограждение, в нарушение всех запретов лорда Адера, рискуя быть наказанным.

Тихонько, стараясь остаться незамеченным, пробирался он к окнам госпиталя, и с ужасом наблюдал за тем, что происходило внутри. Огромные палаты навевали на мальчика тоску и трепет, он видел бледных исхудавших людей, детей, своих ровесников, страшных и обездвиженных, охваченных болезнью. Надрывно кашляя и обреченно глядя огромными, ввалившимися глазами куда-то вдаль, эти живые скелеты медленно угасали, не имея надежды на исцеление. Их изможденные лица снились маленькому Ирвину Кроуфорду по ночам, и он давал себе слово никогда больше не подходить к больничным стенам. Но любопытство вновь брало вверх, и непоседливый ребенок снова оказывался по ту сторону, цепляясь за крепкий плющ, как ловкая обезьянка. Спрятавшись за большими липами, с невыразимой жалостью и тоской смотрел он на тех, кто был сильнее и выходил гулять в парк. Медленно, словно тени, бродили несчастные вдоль каменной ограды, негромко переговариваясь друг с другом и печально улыбаясь цветам и вековым липам. Никто из них не покидал территорию госпиталя и не заходил за стену, за исключением немногих счастливцев, которые, поправившись, навсегда оставляли это страшное место.

Остальным запрещалось выходить за больничную ограду, ведь лорд Адер опасался ужасной болезни, не желая, чтобы его семья погибла от туберкулеза, как часто случалось в те времена. Действительно, коварство недуга не знало границ, подобно оспе или чуме, не раз поражавшим Европу и выкашивающим целые города в моровые поветрия. Любой, находящийся рядом с больным, рисковал получить инфекцию и распрощаться с жизнью после нескольких месяцев мучений. И лорд Адер предпринимал все меры предосторожности, стараясь не выпустить коварную болезнь за пределы госпиталя; весь персонал, за исключением врачей, жил на территории больницы, за стеной, в просторном флигеле с отдельным входом.

Стоит ли говорить: детские впечатления так поразили отца Лизи, мистера Ирвина Кроуфорда, напугав его до глубины души, что все последующие годы он сторонился врачей и категорически отказывался подпускать к себе семейного доктора Кроуфордов, почтенного мистера Гевина Элиота. Стоило мистеру Элиоту появиться в поместье, как юный отпрыск прятался в самых потаенных уголках замка, и не выходил оттуда, пока автомобиль доктора не отъезжал от крыльца. Даже окончив университет и став известным адвокатом, отец Лизи не обращался в больницы, если только речь не шла о его жизни и смерти; настолько сильны были воспоминания о горе и страданиях других, полученные Ирвином Кроуфордом в самом нежном возрасте.

Но в те далекие годы природное любопытство неизменно перевешивало жалость и страх, и маленький Ирвин вновь и вновь проскальзывал к запретной каменной ограде, несмотря на угрозы отца. Этот деспотичный человек, одержимый идеей исцелить страждущих и создать лекарство от туберкулеза, всеми силами старался воспрепятствовать обитателям замка в их стремлении помогать больным. Чего отчаянно добивалась его добрая супруга леди Бернас, с грустью в голосе добавил отец Лизи. Желая внести посильный вклад в нелегкое дело мужа, она умоляла позволить ей помогать умирающим, хоть изредка навещая их в госпитале. Она могла бы читать им Библию или романы Джейн Остин, утешая и исцеляя изможденные болезнью души. Но лорд Адер был непреклонен, категорически запретив супруге появляться в больнице, отчего в семье часто возникали ссоры; хозяин поместья не терпел возражений и своеволия, а леди Бернас, будучи женщиной мягкой, но невероятно упрямой, не раз пыталась хитростью проникнуть за ограждение. Переодевшись сиделкой и пользуясь потайной дверью в каменной стене, которую, по слухам, велел прорубить для себя лорд Адер, леди Бернас вновь и вновь оказывалась в госпитале, хотя никто доподлинно не знал, существует ли дверь на самом деле, или же это плод фантазии местных жителей.

Как бы то ни было, два или три раза леди Бернас удавалось реализовать задуманное, но, в конце концов, всё вскрылось и вывело лорда Адера из себя. Он долго высказывал супруге свое недовольство, обвиняя её в легкомыслии и пренебрежении мерами предосторожности, ведь из-за своеволия хозяйки имения опасный туберкулез мог легко попасть в замок и убить всех его обитателей! После этого лорд Адер велел охране ни за что не пускать леди Бернас внутрь, как бы не упрашивала и что бы ни придумывала последняя в свое оправдание.

Однако вскоре после открытия больницы, понизив голос и задумчиво качая головой, продолжал отец Лизи, жители соседних городков и ферм начали подозревать, что запреты связаны не только с риском заполучить смертельную болезнь и безвременно от неё скончаться. Вовсе нет! Помимо всего прочего, лорд Адер не желал посвящать посторонних в свои исследования и применяемые в госпитале методы борьбы с туберкулезом, поскольку некоторые из них были далеки от традиционных и могли вызвать подозрение и возмущение обывателей. Как известно, в начале двадцатого века туберкулез лечили исключительно воздухом, солнечными ваннами и молоком, и лишь самые проницательные умы начинали догадываться о том, что причина кроется вовсе не в переутомлении пациентов или плохом воздухе. Нет, болезнь развивалась по вине вредоносных, доселе неизвестных науке микробов, что требовало иного подхода к лечению, ведь солнечные ванны и чистый воздух бессильны в борьбе с вирусами и бактериями. И лорд Адер Кроуфорд был одним из первых, кто в конце девятнадцатого века высказал эту революционную теорию, вызвав, однако, лишь колкости и насмешки в свой адрес.

Именно тогда, под гнетом критики со стороны медицинского сообщества и высмеиваемый газетами, он принял решение создать в поместье современную, скрытую от глаз посторонних клинику. Госпиталь, предназначенный для изучения одной из самых страшных инфекций того времени с целью создания необходимого лекарства, в котором нуждались больные. Держа в строжайшей тайне свои наработки, лорд Адер лечил пациентов деревенскими снадобьями, что, по проникающим в газеты слухам, не имело должного эффекта. Затем среди фермеров, снабжающих поместье свежими продуктами и зеленью, поползли слухи о том, что лорд Адер, вероятно, окончательно потерял рассудок и сошел с ума. Злые языки утверждали, что хозяин имения, одержимый идеей найти средство от туберкулеза, разуверился во всем и теперь действует спонтанно и наугад, используя самые нелепые и загадочные препараты. Которые, как шепотом передавали друг другу фермеры, собственноручно изготавливает из смеси цинка, свинца и – только вообразите – самой обычной плесени! Той самой, что в изобилии водится во всех приличных домах Британии и докучает хозяйкам, прячась в сырых, темных и труднодоступных местах!

Да-да, вне всяких сомнений, говорили друг другу жители соседних деревень, почтенный и уважаемый лорд Адер, вероятно, совсем плох, если, помимо общепринятых укрепляющих лекарств и солнечных процедур, пичкает подопечных настоями смертельно опасных ядов, перемешивая их с молоком и проводя кровопускания. Разве это – достойные методы, ведь большая их часть противоречит известным и одобренным официальной медициной способам борьбы с болезнью! И как смеет он экспериментировать на людях, тем более, попытки заканчиваются плачевно и не оказывают положительного воздействия на несчастных! Всё это крайне негуманно и, разумеется, совершенно противозаконно, кричали время от времени лондонские и эдинбургские газеты; и куда смотрит полиция?

Даже известные ученые Соединенного Королевства, бывшие коллеги барона Кроуфорда, выражали опасения, полагая, что лорд Адер подпал под влияние вредоносных заблуждений, вот уже несколько лет высказываемых другим ученым, другом и единомышленником лорда Адера, известным шотландским врачом и исследователем мистером Александром Флемингом.

Именно этот подозрительный господин, имеющий, впрочем, широкую врачебную практику и пользующийся всеобщим уважением, первым начал выдвигать невероятные теории о возбудителях болезни и методах её лечения. Действительно, старый лорд сотрудничал с мистером Флемингом в области медицинских изысканий, и в начале века приглашал последнего в клинику поместья Гленнокс-Кассл, задумчиво повествовал отец Лизи, крепко держась за руль и не переставая следить за дорогой. Однако совместная работа маститых ученых не увенчалась успехом, и они продолжили свои эксперименты отдельно друг от друга. Лорд Адер трудился здесь, в Эйршире, а мистер Флеминг – в Лондоне, где достиг значительного прогресса и приблизился к разгадке секрета туберкулезной палочки.

Разумеется, оба осознавали, насколько негуманным было проведение врачебных опытов на людях – пациентах туберкулезных больниц. Однако создание лекарства от болезни, по причине которой во многих промышленных городах Британии ежегодно умирали тысячи людей, было просто необходимо. А найти лекарство без экспериментов на больных представлялось совершенно невозможным; единомышленники лорда Адера прекрасно осознавали это и делали все возможное, чтобы минимизировать потери. Но несведущим в медицине обывателям подобные истины были не знакомы и казались неприемлемыми, поэтому в газетах то и дело появлялись заметки, призывающие закрыть госпиталь лорда, а его самого посадить в тюрьму за жестокое обращение с больными и нетрадиционные методы исследований. И, чем дольше трудился хозяин имения над созданием чудодейственного лекарства, тем больше нелепых и страшных слухов появлялось в округе; поговаривали даже о мертвецах, оживлённых «сумасшедшим бароном» в таинственном и страшном госпитале, прозванном местными жителями Обителью Забытых Печалей… Так утверждали злые языки, добавил мистер Кроуфорд, тяжело вздохнув, словно очнувшись от сна и стряхнув с себя груз далеких воспоминаний.

Но все это он помнит довольно смутно, проводя основную часть времени в пансионе Эдинбурга и навещая родителей лишь по праздникам, в отличие от наследника имения Максвелла, проживавшего в особняке и обучавшегося верховой езде, игре в теннис, охоте и управлению поместьем. Максвелл не переносил пансионы и наотрез отказывался покидать имение, поэтому с раннего детства для него нанимали приходящих учителей и гувернанток, разумеется, самых лучших в Шотландии.

Скупо роняя слова и покачивая головой, отчего его шляпа смешно колыхалась над сидением, отец Лизи, мистер Кроуфорд, вслух размышлял о том, что теперь старый госпиталь, вероятно, закрыт, а персонал распущен по домам. Ведь после трагедии в замке и его отъезда прошло много лет, в течение которых лорд Адер еще пытался работать над вакциной, впрочем, совершенно безуспешно, как утверждали лондонские газеты. Силы оставляли барона, он слабел, мрачнел, и десять лет назад отошел в мир иной, прожив долгую сложную жизнь и унеся с собой в могилу тайну смерти леди Бернас и секрет чудодейственной вакцины от туберкулеза.

Секрет, который, как полагали коллеги, ему всё же удалось раскрыть в самый последний момент, о чем свидетельствовали письма лорда, адресованные мистеру Флемингу и опубликованные в научных журналах. Но все записи экспериментов исчезли, и ни одна живая душа не знала, что с ними стало; возможно, старый барон уничтожил плоды своих трудов, хотя, может быть, они еще хранятся в каком-нибудь тайнике замка Гленнокс-Касл, ожидая своего часа.

После смерти лорда Адера никто не вспоминал о странном ученом и таинственном госпитале; наследником и хозяином поместья, как положено, стал старший сын Максвелл, о чем сообщалось в местных газетах, а отец Лизи, мистер Ирвин Кроуфорд, получив небольшую часть наследства, постарался не поддаваться горьким воспоминаниям и жить дальше. Тем более, что у него росла чудесная непоседливая дочь, во многом напоминающая мистеру Кроуфорду его самого и требующая к себе повышенного внимания. Потом началась война, и вот теперь, спустя столько лет, мистер Максвелл Кроуфорд, барон Гленнокс-Касл, заканчивая земные дни, передает имение брату, потому что не был женат и не оставил наследников. Он надеется, что Ирвин посетит родовое имение и простится с ним, мистером Максвеллом, о чем и просил сообщить через своего поверенного отцу Лизи неделю назад. Все необходимые бумаги уже подготовлены, и мистеру Кроуфорду нужно лишь подписать их, для чего требуется его присутствие в особняке.

Глава 4

Пока Лизи размышляла, что, в самом деле, важнее: милосердие к пациентам или необходимость найти лекарство от страшной болезни, далеко впереди, за рощей, показались крыши имения и прилегающих к нему построек. Мистер и миссис Кроуфорд, не меньше дочери утомленные длительным путешествием, приободрились, а Лизи, со вчерашнего дня ощущавшая недомогание по причине легкой простуды, лишь радостно всплеснула руками. Девочка вновь погрузилась в свои мысли, почти не слушая отца, мистера Кроуфорда, торжественно объявившего, что они едут по землям, принадлежащим лорду Максвеллу и древнему шотландскому клану.

Сдвинув шляпу на затылок, слегка взволнованным голосом отец Лизи вновь принялся рассказывать о династии Кроуфордов, берущей свое начало на равнинах Шотландии, и её представителях, верой и правдой служивших королям, передавая из поколения в поколение звание «умывателей королевских рук». Не зная смысла титула, он рекомендовал Лизи справиться об этом в одной из многочисленных старинных книг, хранящихся в библиотеке замка, или расспросить об истории рода мистера Максвелла, если тот еще способен вести беседу. И Лизи, снова и снова удивляясь тому, что так неожиданно оказалась потомком древнего шотландского рода, решила обязательно изучить генеалогию клана Кроуфордов, которому принадлежали эти чудесные земли.

Действительно, поля вокруг изобиловали спелой рожью и пшеницей, ведь было начало августа, а на выгонах паслись стада коров и овец, издалека похожие на скопления пушистых облаков. Ласково светило солнце, и даже серые шотландские горы, видневшиеся вдалеке, казались приветливыми и симпатичными. Проехав еще немного, автомобиль свернул с дороги и, миновав каменные ворота, направился по парку к аккуратно посыпанной гравием площадке перед особняком. Было восемь вечера, и в лучах заходящего солнца стены замка показались Лизи изумительно красивыми, словно выкрашенными в желто-розовый цвет, хотя на самом деле были выложены из обычного серого камня.

Поместье утопало в зелени, и воздух здесь был пронизан свежестью и ароматом неведомых цветов. Лизи вдруг стало радостно и спокойно, словно она очутилась в каком-то сказочном, давно позабытом месте, где уже бывала не раз, хотя, разумеется, видела имение Кроуфордов впервые в жизни. Отметив про себя готический стиль замка, свой любимый архитектурный стиль, она принялась разглядывать башни и огромные стрельчатые окна, за которыми, казалось, вот-вот мелькнет таинственная тень.

У входа, нависая над крепкими дубовыми дверьми, красовался герб Кроуфордов с изображением каменных оленей и девизом рода, который гласил «Tutum te robore reddom», что означало «С моей силой вы в безопасности». О какой силе шла речь, Лизи не знала, и решила как-нибудь порасспросить об этом дядюшку Максвелла, ведь она была любознательным и умным ребенком.

Почтенный дворецкий мистер Карнеги, невысокий старичок с седыми бакенбардами, любезно проводил гостей в холл, и Лизи вновь почудилось, что она была здесь когда-то давным-давно, а теперь просто вернулась домой. Многих временами посещают обрывки воспоминаний из прошлых жизней, которые, подобно книгам в библиотеке, хранятся в нашей памяти, являясь нам в самый неожиданный момент; так случилось и с девочкой, будто вспомнившей позабытый сон. С затаённой радостью разглядывала она богатое убранство замка, стены, обшитые красным дубом, с многочисленными портретами прежних представителей клана Кроуфордов, за исключением леди Бернас, широкие лестничные пролеты, металлических рыцарей в старинных средневековых доспехах с закрытыми забралами, отчего те казались совершенно живыми.

Небольшой уютный холл был полон экзотическими растениями в просторных кадках, стоящих на полу и придающих гостиной вид зимнего сада. Лизи тут же подумалось, что все они выращены ее несчастной бабушкой, леди Кроуфорд, поэтому отец девочки, мистер Ирвин, уже несколько минут стоит в задумчивости, поглаживая шершавую листву и не произнося ни слова. Еще бы, он не был здесь двадцать лет, и теперь к нему медленно возвращались воспоминания и запахи детства! Было видно, как тяжело мистеру Кроуфорду вновь очутиться в этом печальном месте, где безвременно погибла его мать, к которой он был очень привязан. Лизи словно ощущала состояние отца, понимая, наконец, отчего ни он, ни миссис Кроуфорд, оказавшись два года назад в поместье Четам-Хаус в Шотландии, ни словом не обмолвились о родовом имении Кроуфордов и старшем брате, живущем совсем недалеко, в имении Гленнокс-Касл.

Когда слуги занесли внутрь вещи Кроуфордов, экономка лорда миссис Тамсин Хаттон, старомодная дама в длинной юбке, с пучком седых волос на голове, показала гостям их спальни на первом этаже, а затем, не дав семейству опомниться, пригласила в покои барона Максвелла, давно ожидавшего своих гостей. Поднявшись по крутой лестнице и пройдя полутемным коридором в левое крыло замка, Лизи с родителями оказалась в большой просторной комнате с огромными светлыми окнами, камином у стены, и широкой старинной кроватью под балдахином. Там, среди мягких подушек и подносов с лекарствами, восседал довольно красивый и не старый еще человек, отдаленно напоминавший отца Лизи. У него было мужественное лицо, широкие скулы, орлиный нос и внимательные серые глаза, изумительно сочетавшиеся с пепельными волосами.

Он показался девочке интересным, благородным и совершенно здоровым, в то время как Лизи ожидала увидеть здесь немощного старца. Зная о болезнях, не меняющих облик человека, но медленно убивающих его изнутри, девочка подавила возглас удивления, мило склонив голову и посмотрев на родителей; задавать вопросы, начиная разговор первой, было крайне неприлично, и юная путешественница прекрасно знала об этом.

Увидев гостей, лорд Максвелл Кроуфорд едва не расплакался от счастья, потому что уже не надеялся дождаться их в замке; к тому же, он много лет не встречался с братом и не был знаком с его милой женой и дочерью. Слезы блеснули в глазах больного, и он, подавшись вперед, горячо обнял мистера Ирвина Кроуфорда, вложив в эти объятия всю печаль одиночества и боль давних утрат. Затем, вежливо поприветствовав миссис Кроуфорд и мягко улыбнувшись Лизи, попросил девочку подойти поближе, чтобы как можно лучше разглядеть племянницу. «Вот ты и выросла, дорогая Лизи, моя милая наследница баронесса леди Кроуфорд! Как ты похожа на свою бабушку!» – с затаенной грустью и одновременно надеждой в голосе произнес мистер Максвелл, пристально вглядываясь в лицо девочки, отчего той стало неловко и лестно одновременно, ведь ее назвали баронессой, совсем как в книжках, по-старинному изысканно и необычно.

С присущей ей порывистостью Лизи тут же думала ринуться в бой и немедленно расспросить дядюшку об истории поместья, гербе с надписью и призраках, но вновь сдержала себя; проявлять несдержанность и напористость сразу же по приезде было крайне невежливо и очень некрасиво. Для этого еще будет время, подумала про себя непоседливая путешественница, изучающе глядя на лорда Максвелла и доверяя никогда не подводившей её интуиции. Дядюшка не так плох, как казалось раньше, и имеет в запасе еще несколько недель, решила она.

Между тем лорд Максвелл, поинтересовавшись, как разместили гостей, радушно попросил родных чувствовать себя как дома, ведь замок скоро станет их собственностью, перейдя по завещанию к отцу Лизи, следующему барону лорду Кроуфорду. Соответствующие бумаги оформлены и ожидают своего часа у нотариуса, добавил мистер Максвелл, ласково глядя на Лизи и едва не плача от радости при виде близких, которых ему так недоставало все эти годы.

Затем сиделка лорда Кроуфорда, приятная дама по имени Джоан Хиггсон, в белом чепце и до блеска накрахмаленном переднике, все это время тихонько сидевшая в дальнем углу комнаты, проводила гостей из спальни. Лорду Максвеллу трудно давались беседы, кроме того, он был взволнован приездом дорогих гостей и нуждался в отдыхе. Поэтому, пожелав мистеру Максвеллу доброй ночи, Кроуфорды отправились, наконец, в большую залу, расположенную рядом с холлом, чтобы отужинать и отдохнуть с дороги. За окнами стемнело, у Лизи от усталости слипались глаза, она здорово проголодалась, хотя семья и останавливалась у придорожных пабов, чтобы размяться и перекусить. Вежливый дворецкий помог гостям разместиться за огромным столом, и Лизи с внутренним трепетом вновь ощутила неведомую доселе связь времен, осознавая, что видела эту залу в детских снах, видела когда-то давным-давно. Только прежде здесь горели свечи, а не изумительные хрустальные люстры под потолком, освещающие старинные стены и натюрморты кисти неизвестных художников, способствующие хорошему аппетиту и пищеварению.

Отужинав и поблагодарив прислугу за усердие, Кроуфорды разошлись по спальням в правом крыле замка, недалеко от холла и гостиной. Засыпая, Лизи решила попросить у милого дядюшки разрешения исследовать все комнаты и закоулки особняка; особняка, приветливо встретившего наследницу и понравившегося ей с первого взгляда. Кроме того, девочке не терпелось отыскать хоть одно изображение своей незнакомой бабушки леди Бернас Кроуфорд, и убедиться в том, что она, маленькая скромная девочка из Лондона, действительно похожа на леди и баронессу, как сказал при встрече лорд Максвелл.

Глава 5

На следующее утро после завтрака Лизи с родителями вновь поднялась в покои лорда Кроуфорда, чтобы поприветствовать больного и поговорить о замке и прилегающих к нему землях; девочке хотелось узнать как можно больше об этом прекрасном месте и его обитателях. Кроме того, Лизи требовалось позволение осмотреть старинное имение, ведь она была воспитанной девочкой, и не могла приступить к делу без одобрения хозяина. Мистер Максвелл с радостью предоставил племяннице свободу действий и разрешил ходить везде, где ей вздумается, тем более, двери всех комнат замка к их приезду были открыты. Оставив родителей в покоях лорда и пообещав быть предельно аккуратной, Лизи выскочила на улицу, накинув на плечи кардиган, ведь шотландское лето гораздо прохладнее лондонского.

Легко поскрипывая щебнем, устилавшим главный подъезд и дорогу к особняку, девочка на минуту задумалась, решая, куда же направиться в первую очередь. С самого начала ей не терпелось попасть в загадочный таинственный госпиталь, видневшийся слева за деревьями и отгороженный от парка высокой каменной стеной. Как и предполагал отец, госпиталь стоял заброшенным, и его темные окна пугали и одновременно манили любопытную непоседу. В какой-то момент ей даже показалось, что в окнах второго этажа маячит чей-то силуэт, но это была всего лишь тень от деревьев, окружающих мрачное, давно опустевшее место.