Поговори со мной

Домой поехали все вместе: Марат с Мартой впереди, а я с новообретенной мачехой на заднем сиденье. Наверное, это должно было послужить быстрейшему сближению, а также пробудить родственные чувства. На самом деле мы исподтишка разглядывали друг друга: я пялилась на обручальное кольцо с бриллиантом размером с кирпич, а она – на мои обгрызенные ногти и грубые ботинки, с рубленых подошв которых еще не обсыпался прах чужбины.

Дома меня также ждали всяческие подарки: наверное, Марат думал, что меня должно утешать и примирять. Однако в этом не было нужды – потому что на самом деле я не такой уж и монстр. Я не собиралась наезжать на родного отца и обвинять его в том, что всего за каких-то двенадцать лет он забыл свою первую любовь. К тому же та, что была когда-то моей дорогой мамочкой, спилась задолго до того, как я научилась произносить ее заковыристое имя. И мои детские воспоминания не хранили никаких раритетов, типа теплой материнской груди или того дивного дня, когда меня, взявши за ручку, впервые повели в школу. Этим, кстати, занималась Марта – и моей школой, и моими уроками, и даже моими первыми месячными. Матери я совсем почти и не помню – хотя должна была, наверное… И только сегодня, внезапно, вдруг я задалась вопросом: почему все-таки я ее не помню? Не любила? Боялась? Но дети всегда терпимо относятся к пьяным… они кажутся им скорее забавными, чем страшными. Или четыре года – слишком рано для настоящей памяти?

Всю сознательную жизнь со мной рядом была многотерпеливая Марта: учила писать крючочки и палочки, надевать колготки с мыска и прятала от меня любые спиртные напитки, включая даже сироп от кашля – хотя в этом не было особой нужды: я всегда питала к ним отвращение. Всосанное с ядовитым молоком матери, наверное. Которая еще кормя меня грудью, с утра успевала опохмелиться ловко спрятанной порцией дешевого пойла, какое она явно предпочитала всему остальному, в том числе и мне. Марата в детстве, кстати, я тоже совсем не помню – да оно и понятно: помимо активного зарабатывания стартового капитала у него была вечно поддатая жена, за которой тоже был нужен глаз и глаз.

После водворения обратно в дом, милый дом, Марат то юлил, прикидываясь этаким старшим братом, а то вдруг становился занудой-педантом, распекал за каждую мелочь, и устраивал мне щенячьи выволочки прямо на глазах у изумленной публики: новенькой жены со свежими ямочками на щеках и Марты – своего близнеца, истинной второй половины и альтер эго. Однако после английской погоды меня было не устрашить ничем – тем более Мартой, которой снова был поручен усиленный надзор за мной. Но Марта вела себя весьма лояльно: она явно перешла на мою сторону – и, возможно, ей действительно целый год меня не хватало? Теперь она меня только что не облизывала, а все закидоны списывала на трудный возраст и перемены в семье. А перемены были, чего уж греха таить, но совсем не с той стороны, с которой ожидались. Уж я-то видела, что страдала и ревновала именно Марта – ну, а я… я совершенно по-свински оставляла ту, что когда-то практически заменила мне мать и при каждом удобном случае смывалась к Дэну. Что касается Алисы – то поначалу она даже лоббировала, если выражаться языком Марата, интересы своей нежданно-негаданно обретенной падчерицы. Алиска пыталась устраивать то девичьи шушуканья под попсу, которую я тихо ненавидела, то походы по магазинам, которые я терпела чуть дольше чем ля-ля-и-опля. Наверное, у Алисы были не совсем верные представления о том, чем должны заниматься дочери богатых папиков – но я упорно не делала никаких телодвижений ей навстречу, которые помогли бы прозреть истину; скорее я просто тихо злорадствовала и не слишком воспитанно забавлялась. Каюсь, иногда мне даже было жаль растерянную Алиску, потому как характер у меня, как утверждает Марта, отнюдь не сахар – и ей, знающей меня лучше остальных, приходится верить. По части внутреннего устройства я пошла неизвестно в кого – во всяком случае, любви к изящной словесности в нашей семье потомственных технарей и экономистов раньше не наблюдалось. Иногда Марта в сердцах заявляет что я – вылитый Марат, но это вряд ли: конечно, я способна на спонтанные поступки и мгновенные решения (я отнюдь не намекаю на его скоропалительную женитьбу) – но меня легко уговорить сначала попробовать воспользоваться мозгами. Что касается внешности – то и тут я не удалась ни в Марту, ни в Марата, ни в свою непутевую, но прелестную покойную мать, которая до того как в совершенно невменяемом состоянии умудрилась утонуть просто дома в ванне, могла обаять кого угодно, хоть гипсового пионера в парке культуры и отдыха. Впрочем, одна черта характера у меня действительно отцовская: давить на меня бесполезно. Чуть что не по мне, я тут же поднимаю колючки дыбом, и становлюсь похожа на ежа – причем даже не на одного, а на целое ежиное стадо. Если перечисленного вам мало, то помножьте все еще и на юношеский максимализм, которым меня постоянно попрекает все та же Марта – несомненная идеальная тетка, сестра и золовка.

Нельзя сказать, что мы с Алисой не сошлись характерами – просто она постепенно отошла в сторону, заняв наблюдательную позицию – и в этом была своя логика. Нашей молодой женушке нужно было строить личные отношения, и ей надоело амплуа то ли сестры, то ли молодой мамочки. Решение было на редкость верным, потому как задерживаться в отцовском доме я не собиралась. Алиса считала что я пофокусничаю тут еще год-два, поморочу голову всему семейству, доведу до белого каления тетку и отца, а потом фьюить! – и выйду замуж. И только они меня и видели. А Алиса останется молодой хозяйкой – да еще и при Марте, которая все знает, все умеет, и особо не отсвечивает. Так что Алиса все рассчитала правильно – кроме моего предполагаемого замужества, разумеется. Да, мне не терпится покинуть семейное гнездо, но замуж за кого бы то ни было – хотя бы и за Дэна, я не собираюсь. Если вы спросите моего личного мнения – то я вам его озвучу: замужество как институт умерло. И даже уже плохо попахивает. Так что приближаться к нему я не собираюсь и на пушечный выстрел. Что касается отношений… я хочу быть только равноправным и равнозначным партнером – и ничего больше. Идти рядом. Заниматься своими делами и при этом посильно интересоваться чужими. Путешествовать по миру (б-р-р-р, только не Англия!).

В конце концов мы с Алисой плавно и незаметно отдалились друг от друга на безопасное расстояние – благо, пространство позволяло. Все последнее время мы общались только на уровне «да-нет-привет-уже уходишь?» – и, наверное, это было правильным. Она осваивалась в мире розовых кабриолетов, белого золота, черных джипов и такого же цвета бриллиантов, шуб и холодильников для шуб. Марат, в свою очередь, тешился ею, как любимой игрушкой: баловал и гордо выставлял напоказ – даже в тех случаях, когда присутствие Алисы было совершенно не обязательным. Поэтому неудивительно, что похитили как раз ее, а не меня, или, скажем, Марту: молодая красавица жена была куда более соблазнительной мишенью, чем никому не нужная невзрачная падчерица, или ее тетка – синий чулок, она же дама с дворняжкой.

Нет, не подумайте, что я тихо ненавидела красавицу Алису: для ненависти нужны веские основания, а я ее и узнать-то толком не успела! И потом: как бы ты не относился к человеку, но любые насильственные действия в отношении кого бы то ни было – это ужасно. При одной мысли, что на меня могли напасть где-то в городе, связать, а потом увезти в неизвестном направлении, по коже снова продрал мороз. Я очень надеюсь, что Алиса вернется домой целой и невредимой. И мне очень хотелось бы, чтобы это случилось скоро.

Александра, племянница Марты

– Саша, ужинать будешь? – спросил за дверью голос Марты, и тут же трубно высморкались.

– Буду, – пообещала я неопределенно. Выходить не хотелось. Но чипсы давно куда-то провалились, а вода из крана, сколько ее не пей, объем, конечно, занимала, но только прибавляла бурчания в животе.

Вообще я могу есть сколько угодно и когда угодно… и даже сегодня. А, собственно, с чего бы мне отказываться от еды? И кому от этого будет легче? То что случилось – уже случилось… а ждать новостей все же лучше не на пустой желудок.

Непонятно, как Марта умудрялась столько лет меня воспитывать: сходства у нас никакого – ни внешнего, ни внутреннего. Как я уже говорила – она красавица. Просто ей было некому это сказать. А заодно и посоветовать сменить очки и выкинуть на свалку истории свой гардеробчик. Или же выслать его до востребования нуждающимся мисс и миссис Великобритании – там, в определенных кругах до сих пор такое носят. Я тоже, разумеется, никакая не икона стиля: мои вечные дырявые штаны и ботинки вселяют в Марту, одевающуюся а-ля «учительница первая моя» благоговейный ужас, но к разряду писков моды не относятся. Просто мне в них комфортно – а чего еще желать? Иногда мне кажется, что в этом мы с Маратом очень схожи: на его не чуждой тренажеров фигуре до сих пор здоровски смотрятся простые белые футболки и джинсы. Костюмы и галстуки – для деловых переговоров; в остальное же время Марат одевается вполне демократично, иногда даже и в такие милые моему сердцу рваные штаны. Марта рядом с нами в своих юбках-плиссе и таких же старомодных блузках выглядит ожившим анахронизмом: не то домоправительницей, не то старой злющей девой-неудачницей – что совершенно не соответствует истине; наша Марта – существо милейшее… ну, и старая дева – это факт. Да что я, в самом деле прицепилась к Марте? В конце концов, как хочет, так пусть и одевается! Но мне до сих пор интересно – где она откапывает весь этот винтаж: плиссе, гофре и рукава-фонарики? Наверное, все это вылавливается в тех же глубинных омутах, где и громоздкие роговые оправы, носовые платки с кружавчиками и туфли-лодочки. Впрочем, лодочки у Марты очень даже ничего – как и тонкие щиколотки, и изящные запястья. Да, совсем забыла сказать: общих привычек у нас с теткой тоже нет. Марта встает ни свет ни заря, и сразу развивает бурную хозяйственную деятельность. Энергии у нее хоть отбавляй – даже больше чем у Марата. Именно на Марте держится весь наш немаленький дом, а вовсе не на приходящей прислуге, не на Алисе, которая только путалась у Марты под ногами, делая вид что тоже очень интересуется садовыми цветами и заготовкой огурцов в зиму, и, конечно же, не на мне. От меня в домашнем хозяйстве так же мало пользы, как и от Мартиной беспородной собаки, с очень подходящей происхождению кличкой Рекс. С этого кудлатого чудовища постоянно сыплется шерсть и, сколько его ни мой, он все равно жутко воняет псиной. К тому же Рекс обожает валяться в постели – все равно чьей. Этой милой привычкой он приводит Марата в бешенство, и после каждого покушения собаки на его ложе – теперь уже супружеское – разражается дикий скандал. В свою комнату Рекса, которого я фамильярно называю Кабыздохом, я также впускаю неохотно.

За окном снова валил снег, косо и стремительно летящий в световых конусах дальних дорожных фонарей. Я вздохнула, и вышла в коридор. Под дверью маялись Марта и Рекс.

– Так ты ужинать будешь? – спросила Марта почему-то шепотом.

– Буду.

– Ну тогда пойди, яичницу себе зажарь.

– Ты сама мне зажарь, ладно? А то у меня всегда яйца растекаются. А я лучше с собакой погуляю.

– Саша, Марат не велел выходить! – затрепыхалась тетка, и схватила меня за руку, как будто я собралась уйти из дому навеки. – Пойдем со мной в кухню, хорошо? А Рексик и сам погуляет.

– Да что со мной сделается! – я в сердцах выдралась из цепких Мартиных пальцев, и потопала вниз, сопровождаемая всхлипами, причитаниями и радостным поскуливанием Кабыздоха, который уже стоял у подножия лестницы, но снова скакать по ступеням вверх не желал, ввиду преклонного возраста и нажитого с годами лишнего веса.

Марта почему-то не пошла в кухню, а осталась стоять на площадке. Она смотрела на нас с Рексом сверху, и вид у нее был странно виноватый: впрочем, большую часть времени он у нее как раз такой. Именно выражение лица и не дает разглядеть, что она действительно красива – а вовсе не ее жуткие одеяния. Не понимаю, как с таким выражением лица можно было работать психологом? А ведь Марта – с ее слов, конечно, занималась этим весьма успешно до того, как я свалилась ей на руки. Не думаю, что она врет, или хотя бы сильно преувеличивает: неуемные фантазии скорее в моем характере, чем в ее. Мне кажется, Марта приобрела такой несчастный вид от своей работы, когда принялась взваливать на себя вины всех и вся: супругов, которые не могут найти общий язык, жен, терпящих побои, или мужей, чьи пьющие жены неизвестно зачем рожают детей… Впрочем, я не хочу быть слишком строга к Марте – для меня она сделала все. Или почти все. Но психолог из нее все равно никакущий – по крайней мере, по отношению ко всем нам. Марта невероятно доверчива, и я беззастенчиво этим пользуюсь. Не так давно мне понадобилось дополнительное вспомоществование, и я, состроив печальную физиономию, попросила денег у нее. Естественно, при этом я драматическим шепотом попросила ничего не говорить Марату. Эта дурочка даже не осведомилась, на что я собираюсь употребить просимое – так горестно я поковыляла к себе наверх. Наверняка подумала, что у меня свинтили кошелек…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.