Комитет охраны мостов

Аслан пошёл быстрее – тут как раз под горку. Слева то и дело взвизгивали проезжающие машины, похожие сквозь пелену на подсвеченные газовые облака. Он каждый раз на них оглядывался, отчего-то ожидая, что какая-нибудь внезапно затормозит в неположенном месте, вспыхнет мигалкой, и из неё высыпятся в смог одинаковые форменные костюмы.

Глупости, говорил себе Аслан. Спартак знает дело, всё нормально. Осталось совсем чуть-чуть. Нечего самого себя накручивать.

На Ленина полило насмерть. Аслан даже встал под первый попавшийся навес. Минут десять переминался, а потом всё равно зашагал дальше – нет времени на дождь. Ни на что неважное нет времени.

К дому он подошёл не только мокрый, но и окончательно замёрзший. Два раза неправильно набрал код на двери – никак не мог вынуть его из памяти и мучительно собирал воспоминание, как Светлана объясняет – его проще всего представить, как…

Всё же открыл.

Щёлкнул замком – звук в пустой квартире звякнул, как упавшая ложка об кафель. Прислушался. Больше ничего. Как и нет никого. А может, вправду уже нет никого?

Светлана лежала на одеяле, оставшемся от развалившегося при попытке его вынести дивана: сером, пятнистом, похожем на обрезок грязного ногтя.

Аслан стащил с себя мокрую толстовку, бросил её на пол, а сам сел рядом.

Ему было жалко будить Светлану. Аслан некоторое время сохранял неподвижность, глядя на её волосы, закрывающие сейчас, во сне, бо́льшую часть лица, слипшиеся в кукольный парик – тут же не помоешься нормально. Ничего, успокаивал себя Аслан, расплатимся, заберём детей – и к Валере. У Валеры такой дом… Там отмоемся. От всего этого.

Он никогда не видел Валериного дома. И всё же Аслан не сомневался: Валера приютит. Тут вообще не о чем думать. Главное – добраться.

Раньше Аслан из гордости не стал бы. Валера много о себе думает так-то. Ему кажется, что республиканский хореограф – это как мигалка на машину. Только можно ездить не по встречке, а по ушам – кто в чём козёл и как кому жить. Кто правильно воспитывает сына, а кто – говно на палке. И что он бы у таких родителей…

– Не суй свой нос! – сказал в конце Аслан брату, ударив кулаком в стену.

Валера только зло рассмеялся.

Но это тогда. Пока ещё ничего этого, в чём теперь живёт Аслан, не было. Когда соседи по Солонцам ещё не начали смотреть на него как на бомжа, по-тараканьи пролезшего в их тёплый угол, в автосервисе не стали держать за опасного психа, может, наркомана, который способен то ли зарезать, то ли обнести контору. Когда Давида ещё не запечатали в клетку на Свободном…

Светлана проснулась внезапно: дёрнулась, подскочила, смела рукой волосы с глаз и стала с ужасом крутить головой, явно не узнавая место.

– Тише, Света, – стал успокаивать её Аслан вполголоса, – всё в порядке.

– Ой, – сказала та, прищурившись, словно от головной боли, – я что-то не соображу…

– Так и не надо.

Правда, не надо.

– Сколько уже? – спросила Светлана. – Мы же не опаздываем?

Они не опаздывали. Ещё 45 минут, а ехать тут от силы 15. Машина – старенький чёрный минивэн – под окном. Аслан одолжил его из прежнего сервиса пару дней назад. Хозяин придёт забирать «Ниссан» только через две недели. А за это время вэн скатается до Новосиба и обратно – Аслан договорился насчёт возвратного рейса. Приятель возьмёт груз «Икеи», чтобы порожним не мотаться, и вернётся, невеликое дело.

Светлана всё же вскочила и побежала искать какой-нибудь еды. Ей казалось, что Аслан хочет есть.

Аслан не хотел. Да и никакой особой еды в холодильнике не было. Светлана ещё не привыкла, что это не её холодильник. Это ведь даже не его холодильник, это холодильник сдавших им эту халупу клоунов. Впрочем, сейчас не важно.

Светлана опять спросила, хочет ли он есть, Аслан уже открыл рот повторить, что нет, нет и нет, но она не слушала. Взялась рассказывать о девятом классе Анюты, спросонья то и дело останавливаясь, потеряв мысль.

– Чаю можно? – попросил Аслан, решив, что какая-нибудь деятельность всё же её отвлечёт. Сейчас не надо про Анюту. Ни к чему совершенно. – Чаю. У нас какой?

– А? – не поняла Светлана. – Какой? А, в смысле, чёрный или нет? Не знаю. Пакетики какие-то.

Она стала рыться в куче хлама, условно имевшего отношения к еде. К инфраструктуре еды, как мог бы сказать Асланов начальник Ерощук.

– Свет, ты же посчиталась?

Она опять несколько секунд непонимающе смотрела в сторону, потом кивнула. И потом ещё два раза – как будто убеждая кого-то помимо Аслана.

– А где? Сложить вместе хотел.

– Через десять минут.

Она сказала, придёт Володя. Какой ещё Володя? Почему через десять?

Аслан даже на несколько секунд решил, что Светлана ничего не сделала и только успокаивает его. И что это катастрофа. Конец. Что нужно тогда… Но она, догадавшись об этой мысли, криво улыбнулась:

– Это мой бывший, – пояснила она, – он сейчас придёт. Он пунктуальный. Единственное хорошее качество…

Он пришёл через восемь. Сказал, что Влад. Долго мялся, протягивать ли руку. Протянул. В другой руке у него была сумка. Небольшая, почему-то рыжая сумка, в которой мог бы лежать ноутбук. Но в ней лежали деньги.

Пока Влад брезгливо рассматривал квартирный антураж и вписанного в него Аслана, а Светлана предпочла исчезнуть в недрах клоунской квартиры, Аслан аккуратно пересчитал купюры.

Их было ровно столько, сколько Света и обещала, – 640. Света сдержала слово, хоть и продала квартиру дешевле, чем он. Откуда остальные Владивостоки, в очередной раз подумал Аслан. И в очередной раз смахнул эту мысль в сторону.

Хоть откуда. Главное, чтобы по плану. А план такой: они забирают Давида и Анюту и катят на подоконном «ниссане» до Новосиба. Там сдают машину, добывают машину (тут у Аслана были мысли, но пока без железных договорённостей) и гонят до Тарского. В Тарское, к Валере, за ними не придут. И потому, что Валера – известный хореограф, кто его обыскивать будет. И потому, что… просто не придут. Это же не та история, чтобы искать, да?..

– Ну, я пошёл, – сказал Влад, и Аслан не глядя кивнул. Ему было неинтересно, что и зачем этот Влад, раз он не отец Анюты.

Собрались быстро. Света села где-то сзади; может, поспит, подумал Аслан. Но вообще – какое там.

Ехали по Семафорной, вдоль бесконечных налезающих друг на друга заборов, ощетинившихся арматурой промышленных руин. Бетонные плиты, бетонные плиты, серый рафинад шлакоблоков, непонятно как выстоявшие грязно-жёлтые тополя, еле живой ЖД-переезд, приехали.

Спартак дважды пересчитал деньги, откладывая уже учтённое на край стола. Достал заранее приготовленные цветные резинки, стянул пачки.

– Это не всё, – сказал он наконец.

– Это пока всё, Спартак.

Спартак внимательно посмотрел на Аслана и ничего не сказал. Он только чуть отвёл раскрытую ладонь влево – мол, ну как знаешь.

Аслан кивнул.

– Что теперь?

Спартак пощипал бровь, выдернул волосок и положил его на стол перед собой. Спартак смотрел на него с таким ожиданием, будто волосок должен был вот-вот прорасти, разбить крышу конторы и устремиться вверх – в тот космос, который когда-то был.

– Послезавтра апелляция, – сообщил Спартак, – изменят меру пресечения, будет подписка. Ненадолго будет, оспорят. А дальше сам думай.

– Вы обещаете, что изменят на подписку? – всё же подала голос Светлана, хоть и договаривались, что она молчит.

Спартак усмехнулся. Покивал своим мыслям.

– Куда ты моё обещание положишь? – спросил он. Потом поднял глаза и добавил: – Всё сделаю.

Аслан чуть не разрыдался. Ему захотелось броситься к Спартаку и поцеловать тому руку. Пообещать, что он отработает. Отышачит. Что всю жизнь, если что…

Спартак всё это и так понял. Кивнул:

– Иди пока.

Задрали

Следующие два дня Аслан не запомнил. Они были похожи на гриппозный бред, в который ты занырнул, когда чуть прилёг на диван, а вынырнул уже ночью: в поту мятого рабочего комбеза, с поролоновыми ногами и отчаянно фонящей головой. Открывай глаза, закрывай – всё одно, гнойные сновидения плещутся за висками, заслоняя от тебя всё остальное грязной тошнотворной плёнкой.

Он впервые за многие годы, может, даже со школы, считал минуты до окончания часа. Вот сейчас ещё 14 минут, и уже останется три дня и пять часов. А это уже недалеко до четырёх. А потом будет три… Параллельно Аслан старался подбадривать Светлану: на автомате улыбался, пробовал готовить автоматический – это и по вкусу стало понятно – борщ, что-то такое безобидное рассказывал про детство Давида. А больше всего этого – слушал. Светлана – худая, коротко стриженная, с огромными чёрными глазами на загорелом, даже, скорее, выгоревшем лице – бродила из угла в угол. Она всё время смотрела в какую-то невидимую точку – и говорила, говорила, говорила.

Что у Анюты слабые почки. Надо будет после СИЗО показать урологу. У неё есть здесь хороший. А там есть хороший уролог?

Что Анюта до 11 лет боялась одна переходить дорогу. Даже на зелёный. Она иногда ночью прибегала, плакала, что её собьёт машина. Несколько раз видела сон. Так что и учиться водить отказалась.

Что у Анюты есть подруга из Австралии, они чёрт знает сколько переписываются. Карен. Такая смешная полноватая девчонка в очках… Анюта тоже полноватая немного… была. И вот Карен звонит Светлане, спрашивает. Говорит, приезжайте к нам. Может, правда к ним, а? Хотя деньги. Да, деньги. И так далеко, мама дорогая. Но Анька была бы счастлива.

И в школе, в 6–7 классе она забрала её на домашнее обучение – там не почки, там внутричерепное. Ну, долго не понимали, а потом говорят: внутричерепное. Обмороки, голова сильно кружится. Могла неделю пролежать, вообще не вставая. Испугалась, конечно. Но вроде отошло потихоньку. А сейчас…

– Света, – сказал Аслан, – просыпайтесь, поехали.

Это была тоже автоматическая функция проговаривания записанных неизвестно на что слов.

Сознание вспышкой вернулось к Аслану только в суде. Кто-то принялся кричать, и его стали выволакивать из зала. Аслан повернул голову, но так и не успел опознать конвульсивное тело на полу. Наверное, из других родителей.

Он ещё покрутил головой, пытаясь разобраться, что к чему, и в этот момент его больно схватила за руку Светлана. Она заливалась слезами и что-то говорила шёпотом. Громким шёпотом. Таким нестерпимо громким, разъедающим всё вокруг себя шёпотом.

Аслан никак не мог сообразить, к чему всё это.

В другом конце зала встала похожая на чумного доктора судья. Каркнула, поёжилась чёрным балахоном, порхнула к выходу.

Аслан заморгал, потому что ему показалось, что другие в чёрном ведут под руки Давида.

Опять показалось. Нет, всё, ушли. Больше ничего.

Только Светлана корчится на скамейке, и чёрные нехотя идут и в её сторону.

Аслан открыл глаза. Аслан наконец понял.

Он сгрёб Светлану в охапку и практически понёс её к выходу.

За столом, сложив перед собой руки ладонями кверху и разглядывая их, как будто впервые увидел, сидел человек.

Аслан узнал его по неопрятной лысине с жидкими волосяными завихрениями то тут, то там. Этот же лысач стоял у входа, когда Аслан со Светланой приехали к Спартаку в прошлый раз. Он ещё отметил тогда у него кобуру поверх жилетки – как в ковбойском фильме.

– Здравствуй, – сказал Аслан с порога.

Человек оставил руки лежать как есть и посмотрел в сторону говорившего. Кивнул – в значении «и что?». Не узнал.

– Я к Спартаку.

– А-а, – сказал человек, не заинтересовавшись, разглядывая собственные шевелящиеся пальцы. – Нет его теперь.

Аслан чего-то подобного и ожидал. Он сделал угрожающий шаг вперёд. Этого лысача, если надо, он разберёт. Легко разберёт.

– Как так нет?

– Никак, – сказал человек, не обращая на напрягшегося Аслана внимания, – задрали.

Аслан только оскалился. А человек – без неприязни, без удивления – просто пожал плечами.

– Ну, сам сходи.

Дверь кабинета была приоткрыта. Аслан толкнул, и она с завыванием отлетела в сторону. Аслан сгруппировался, ожидая удара откуда угодно, но удару прийти было решительно неоткуда. Спартак, ставший кучкой засаленных тряпок, лежал на полу. Маленький, подумал Аслан, какой он, оказывается, маленький.

Аслан осторожно, оглядывая стены и держа боковым зрением коридор за спиной, сделал несколько шагов, наклонился и посмотрел в лицо бывшего Спартака. Лицо и лицо. Плечи и плечи. Шея как шея. Рубашка с короткими рукавами. В горошек. Крови только много. Видимо, несколько раз с замахом. И потом руку левую. Может, пробовал заслониться? Пальцы-то на месте?

Пальцев не было. Трёх на левой, начиная с мизинца. И, похоже, ещё на ногах, там тоже кровь.

Аслан помотал головой. Сжал кулаки, врезал самому себе по зубам.

Гады! Га-а-а-ады!

Бросился к столу, ящики не заперты, бумаги, бумаги. И в другом тоже. И вот этот сейфовый…

Вошёл лысач. Без угрозы, почти расслабленно.

– Ничего нет, – сказал он устало. – Даже если и было, нет уже.

– Как его задрали? Когда?! – заорал Аслан.

– А я знаю? – удивился лысач. – Сейчас менты приедут – можешь спросить. Но лучше сваливай отсюда, пока не загребли. Денег, поди, ему дал, да? Забудь.

Аслан чуть не бросился.

Лысач отшатнулся и схватился за свою кобуру.

– Ölüm! – закричал он. – Ölüm-ölüm![2]

Он попытался собрать лицо из тех обломков, в которые превратилось всё вокруг, но, видимо, мало что получилось, потому что при виде Аслана Света сразу же заплакала.

Он в зомби-режиме загрузился в машину, не обращая внимания на её слова и руки, летевшие в него. Повернул ключ, нажал ногой на педаль, и вэн рывком выскочил из гаражей. «Ниссан» поскакал по оврагам промзоны, рваным проволочным линиям, брошенным трубам, битому кирпичу. Не разбирая дороги, будто сзади напирала толпа киношных мертвецов. Мертвецы настоящие, напротив, никуда не торопились и уже не поторопятся. Они лежат там, в гаражах, и ждут своих мертвецеведов.

Светлана продолжала что-то кричать, биться о стекло, пыталась распахнуть дверь. Аслан же внезапно выключился – и без особого интереса наблюдал за собой как бы со стороны.

Вот он – седой старик сорока трёх лет – сидит за рулём и упирается взглядом в автомобильное стекло. Вот он же – ещё лет на пять старше – гонит что есть мочи по 60 лет Октября с тайной надеждой, что какой-нибудь лесовоз или другой большегруз неловко попятится, вывалит на полосу Аслана свой нелепый зад, и времени принять его во внимание уже не останется. Хлоп-хлоп. Но лесовоза всё нет.

А вот кто-то, только отдалённо похожий на Аслана – неопределённого возраста и со смазанным перекошенным лицом – сидит на камне около бегущего тонкой струйкой ручейка. А рядом с ним, по-турецки поджав под себя ноги, раскачиваясь и что-то тихо напевая, – Светлана.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Террористические организации, запрещены в РФ.

2

1) Смерть; смертельный. (азерб.).

2) То (тот), что (кто) ведёт к смерти. (азерб.).