Эта ночь была бархатной

Ко всему прочему на работе в пятницу собирали деньги в сберегательный фонд. Политика компании. Ну не то чтобы политика… Однако этот сберегательный фонд находился в ведении Лауры, самой старшей из секретарей, и та настаивала, чтобы все сотрудники ежемесячно делали взносы якобы с той целью, чтобы в конце года получить внушительный куш. Один раз Майте отказалась «добровольно» вносить деньги, так Лаура аж задымилась от гнева. В следующий раз она уже не артачилась.

Чистое вымогательство. По словам Лауры, сберегательный фонд создан для того, чтобы сотрудники фирмы не потеряли свои деньги, которые готовы с радостью заграбастать алчные банки, тем более что здесь за обслуживание счета ничего платить не нужно. Но Майте была уверена, что в течение года Лаура не раз запускает руку в общие сбережения. К тому же, будь это настоящий сберегательный счет, с него бы, наверно, капали проценты, так ведь? Не тут-то было. У сотрудников есть дурацкая денежная подушка безопасности, которая лежит на чужих коленях, и, если Майте рискнет попросить свою долю раньше положенного срока, Лаура устроит истерику.

Пятница, наглое вымогательство, а в довершение всего еще и день рождения.

Майте уже представляла торт, залитый розовой глазурью, на которой крупными буквами выведено: «Майте, с днем рождения». Она не хотела, чтобы ей напоминали о ее возрасте. Не так давно она обнаружила у себя седой волос. Неужели она седеет? Неужели ей уже тридцать? Где ее двадцать, двадцать пять лет? Майте не могла припомнить, что делала в то время. Не могла назвать ни одного хоть сколько-то стоящего достижения.

Майте свернула комиксы, сунула их в сумку и скорым шагом пошла на работу. Не дожидаясь лифта, пешком преодолела четыре лестничных пролета до юридической фирмы «Гарса». Она опоздала на десять минут, но большинство адвокатов, слава богу, еще не явились. В юности, только-только окончив секретарские курсы, Майте думала, что в адвокатской конторе ее ждет увлекательная работа. Может быть, она познакомится там с интересным симпатичным клиентом. И они куда-нибудь уедут втайне от всех. Однако в том, чем она занималась, не было ничего увлекательного. Там, где Майте сидела, не было даже окна, которое бы открывалось, и горшочные растения, что она приносила, дабы украсить свой рабочий стол, постоянно засыхали.

Около десяти утра буфетчица привезла на тележке кофе и выпечку, но Майте вспомнила, что она экономит деньги, и покачала головой. Потом Диана подошла к ней и сообщила, что босс не в настроении.

– С чего это вдруг? – спросила Майте.

Ее стол находился далеко от зеленой двери с яркой табличкой «Лисенсиадо Фернандо Гарса». Она работала на Арчибальдо Косту – рассеянного лысого юриста. По словам других секретарей, Арчибальдо держали в конторе лишь потому, что он был лучшим другом старика Гарсы, и Майте охотно в это верила. Писал он с ошибками, предложения строил безграмотно, и Майте приходилось фактически переписывать за него документы.

– Из-за той акции, что студенты устроили в праздник Тела Христова. На чем свет поносит профессиональных агитаторов, коммунистов.

– Он думает, это организовали коммунисты? – вмешалась в разговор Иоланда, сидевшая за соседним столом.

– Конечно. Говорит, что они пытаются выставить в дурном свете президента Эчеверриа.

– Я слышала, это происки иностранцев. Русских!

– По мне, так это одно и то же. Красные они и есть красные.

– Повторение Тлателолько[11].

К разговору присоединились другие секретарши. Они излагали то, о чем писали газеты «Новедадес» и «Эль Соль де Мехико». Две из них выразили сомнение относительно добросовестности этих изданий, заявив, что в «Эль Эральдо де Мехико» прочитали статью журналиста, который утверждал, что на демонстрации его избили головорезы. За что еще одна секретарша обозвала их «розовыми». Майте не могла судить, кто из них прав. Но вокруг только и говорили что про «соколов» и заговоры, и ее это немного напрягало. В прошлую пятницу она бегала по поручениям Косты, в офисе не появлялась и не слышала, как коллеги обсуждали события на проспекте Сан-Косме. В выходные новостями она особо не интересовалась, полагая, что к утру понедельника шумиха утихнет и ей не придется разбираться в вопросах текущей политики. Но, пожалуй, сегодня следовало купить газету, раз о том событии до сих пор все говорят. Что важно, что нет – это всегда было выше разумения Майте. Но подробности она выяснить не успела. Из своего кабинета вышел Фернандо Гарса, и женщины поспешили на свои рабочие места.

– Эй, красавица, пойдешь на обед, купи мне, пожалуйста, пару носков, – попросил он Майте, направляясь к лифту.

Она нахмурилась. Прежде подобные поручения выполнял курьер, но некоторое время назад тот уволился, устроившись на более престижную работу, а адвокаты так и не соизволили найти ему замену. Теперь его обязанности легли на плечи Майте и Иоланды.

Это даже лучше, убеждала себя Майте, что у нее останется мало времени на обед: она избежит соблазна потратиться в приличном ресторане. И все же ее очень раздражало, что она должна полчаса своего личного времени посвятить стоянию в очереди, чтобы купить пару мужских носков.

– Это потому, что ноги у него пахучие, – сообщила Майте Диана, когда они покидали офис. – Ему надо тальком их присыпать, а он хотя бы раз в неделю забывает это делать. Когда туфли снимает, вонь вокруг несусветная. Вот старик Гарса никогда в кабинете не разувался.

Отец Фернандо Гарсы уже полгода как отошел от дел компании, а Диана до сих пор сравнивала старика с сыном, вспоминая, чего тот никогда не делал. Она явно тосковала по морщинистому хрычу. Майте сомневалась, что сама она станет скучать по Арчибальдо, если тот выйдет на пенсию. Хотя она не хотела, чтобы он уходил. В фирме «Гарса» она работала вот уже пять лет именно потому, что не хотела перемен.

Свою работу Майте не любила, но по сторонам смотреть отказывалась. Здание фирмы, где она работала, находилось недалеко от Китайских часов на проспекте Букарели. Сама адвокатская контора была отнюдь не самой лучшей в городе, но зарплату здесь платили исправно, а Майте уже научилась ладить с коллегами и оправдывать ожидания начальства. Несколько раз в году, особенно в сезон дождей, ее охватывало какое-то беспокойство, и она вместо кроссвордов просматривала в газетах колонки с предложениями о работе и даже кое-какие обводила красным, но ни разу никому не позвонила. А смысл? До того как прийти в «Гарсу», Майте работала в другой юридической фирме, и там было почти все то же самое.

– Как мы будем сегодня отмечать твой день рождения? – спросила Диана.

– Ой, не напоминай, – бросила Майте. – Меня ждет у себя мама, и сестра наверняка тоже объявится.

– Так навести ее, а потом поужинаем, – предложила Диана. – Сестра приготовила на десерт ате кон кесо[12].

– Даже не знаю, – пожала плечами Майте.

Диана была на три года старше ее. Более общительная, не столь нервная, она имела обыкновение вязать в автобусе. Жила она с двумя старшими сестрами, матерью и бабушкой в доме, где было темно и сыро, как в пещере. Женщины между собой были очень похожи, одна морщинистее другой. Беззубая бабушка Дианы целыми днями дремала в гостиной под двумя одеялами. Майте знала, что пройдет еще несколько лет – и в том же кресле будет сидеть Диана, пряча руки под теплыми одеялами, и лицо у нее станет таким же заскорузлым и скукоженным, как у бабушки.

Майте представила себя в зрелом возрасте, такой же старой, как бабушка ее подруги. Красотой она не блистала и даже не была миловидной, и ее охватывал страх при мысли, что скоро она утратит и то скудное обаяние, какое ей было отпущено природой. Возможно, мать Майте была права относительно замужества. Относительно Гаспара. Но он казался Майте ужасно скучным, а она все еще была полна надежд, ожиданий и, сколько бы мама ни зудела в уши, не хотела связывать свою жизнь с человеком, который не вызывал у нее нежных чувств.

Почти все знакомые Майте вышли замуж и растили детей. У них редко находилось время на общение с ней, а чтобы пойти в кино… ну это вообще становилось целой проблемой, ведь нужно было найти кого-то, с кем можно было бы оставить детей. А вот Диана всегда была рядом. В компании «Гарса» Диана была единственным человеком, к которому Майте испытывала искреннюю симпатию.

Вот что ей делать, если и Диана покинет ее – выйдет замуж и бросит работу? И Майте снова почувствовала себя жалкой старухой.

Пожалуй, следовало выйти замуж за Гаспара. И она вышла бы, если б не Кристобаль.

Кристобаль. Кристобалито. Ее первая любовь. Ее единственная любовь.

Она тогда работала в только что основанной юридической фирме. Ее обязанности, как самой молодой из секретарей, были просты: в числе прочего ей поручали сортировать письма, вскрывать корреспонденцию и надписывать адреса на конвертах. Это было ее второе место работы. Прежде Майте работала в универмаге, но уволилась из магазина и стала посещать секретарские курсы в надежде, что освоение новых навыков поможет ей преуспеть в жизни. Занятия длились год. За это время она научилась печатать на машинке и немного узнала большой мир.

Той весной 1961 года Майте было девятнадцать лет, и, когда однажды какой-то парень улыбнулся ей в лифте, она покраснела. Оказалось, что иногда по утрам они примерно в одно и то же время входят в лифт, и Майте стала подстраиваться под этого парня, подгадывать свой приход на работу, так что их встречи выглядели как случайное совпадение. После нескольких таких совпадений парень представился: сказал, что его зовут Кристобаль, но она может звать его Кристобалито. Он работал бухгалтером в компании, которая размещалась этажом выше.

Майте перестала отвечать на телефонные звонки Гаспара и полностью сосредоточилась на Кристобале.

Первое время их общение ограничивалось поеданием мороженого, походами в кино и прочими маленькими радостями, какие обычно позволяют себе юные влюбленные. Правда, потом Кристобалю надоело просто держаться за руки или незаметно стискивать ногу подруги в зале кинотеатра. Ему захотелось большего, и он стал снимать для них в дешевых отелях номера на пару часов. Майте, боявшаяся грешить, морщилась каждый раз, когда они входили в гостиницу, но, едва Кристобаль начинал целовать и раздевать ее, она обо всем забывала.

В перерывах между плотскими утехами Майте рассказывала любимому о своей страсти к музыке, о пластинках, коих у нее было множество, о своей библиотеке классических произведений, о том, что она заочно (по переписке) берет уроки по расширению словарного запаса. Она писала ему любовные письма и плохие стихи. Ей не удавалось передать на бумаге всю полноту своих чувств и биение собственного сердца, поэтому всю себя она вкладывала в каждую свою улыбку, в каждое прикосновение, пытаясь удержать в руках океан своей страсти.

Кристобаль не понимал ни слова из того, что Майте ему говорила.

Их отношения длились почти год. Незадолго до Рождества Кристобалито бросил ее ради другой секретарши, работавшей на другом этаже, потому как Майте завела речь о свадьбе, да и, честно говоря, ему с ней было скучно.

Майте уволилась с работы. Сказалась больной, чтобы оставаться дома, а потом действительно заболела и почти все лето и добрую половину осени 1962 года бесцельно слонялась по квартире матери, ни о чем особо не думая. В конце концов мать заставила ее устроиться продавцом в магазин канцтоваров; ту работу Майте ненавидела. Случайно ей в руки попал выпуск книги комиксов «Слезы и смех». Прежде она уже читала нечто подобное – «Суси: сердечные тайны», – где содержалось много романтических историй, но «Слезы и смех» привели Майте в полнейший восторг. А потом она нашла и свое нынешнее увлечение – «Тайный роман».

В последнем сюжете рассказывалось о молодой сиделке Беатрис, которую послали на далекий тропический остров ухаживать за больной пожилой женщиной. Она была влюблена в двух братьев. Один – благородный врач Хорхе Луис, второй – Пабло Паломо, беспутный плейбой с разбитым сердцем. Беатрис разрывалась между ними, не зная, кому из двоих отдать предпочтение.

Майте жила ради этих историй. Просыпалась, кормила своего попугайчика, шла на работу, возвращалась домой, ставила музыку и садилась за комиксы, подолгу наслаждаясь каждым рисунком, обсасывая каждое слово, словно умирающая с голоду женщина. Ей нравились персонажи, которых она встречала на страницах комиксов. Она горько страдала вместе с ними, и эти страдания, словно целебный бальзам, стирали воспоминания о Кристобалито.

А теперь вот Хорхе Луис попал в аварию, и ему должны делать операцию. По сравнению с этим что такое ее предстоящий день рождения? Или автомобиль, все еще находившийся в автосервисе? Всеми ее помыслами владел пострадавший в аварии Хорхе Луис. Майте пыталась предугадать, узнает ли Беатрис правду о его исчезновении или зловредная мать Хорхе Луиса будет держать в секрете информацию о состоянии его здоровья. Эта история розовым облаком заслоняла от Майте реальность. До пятницы! В пятницу облако прорвалось дождем, который смыл пастельные краски, отравлявшие ее существование. Пятница наконец-то наступила, и Майте наконец-то держала в руках очередной выпуск любимого журнала. Комиксы она обычно читала по вечерам. Садилась в старое зеленое кресло и с упоением отдавалась своему увлечению под музыку в исполнении Бобби Дарина[13], Фрэнка Синатры или Нэта Кинга Коула[14]. Она купила набор пластинок, с помощью которых намеревалась освоить английский язык и научиться понимать тексты песен, но заниматься по ним так и не стала. Если уж на то пошло, можно было бы купить те же самые альбомы на испанском языке: они и стоят дешевле, и в продаже всегда есть. Правда, зачастую, как выяснила Майте, испанский перевод по содержанию сильно отличался от оригинала. Ее ничуть не смущало, что ей был неясен смысл песен на чужом языке. Пусть она не понимала слов, музыка ей все равно нравилась. Бывало, она сама сочиняла текст под мелодию. В таких случаях ей здорово помогал словарь Ларусса, где она находила новые слова, рифмующиеся со словом «любовь», или синонимы к слову «страдание», которыми она испещряла свои блокноты.

В то утро Майте так нервничала, что нарушила собственное правило и «Тайный роман» прочитала еще до обеда, перелистывая странички одну за другой, пока остальные секретари печатали и заверяли документы.

На двадцать пятой странице Хорхе Луис впал в кому. Майте была вне себя от ужаса. Она бросилась в туалет и, закрывшись в одной из кабинок, перечитала последние страницы. Да, все верно. Хорхе Луис пребывал в состоянии комы. Майте это не привиделось. Она не знала, сколько времени проторчала в туалете. Когда вернулась на рабочее место, секретари сдавали деньги в сберегательный фонд.

Майте уставилась на Лауру, сунувшую ей под нос коробку:

– Лаура, я забыла.

– Майте, ты всегда забываешь. Так не пойдет, – отругала ее Лаура, и остальные секретари, соглашаясь с ней, покачали головами.

– Ладно, – буркнула Майте.

Она достала купюру и бросила деньги в коробку.

По окончании рабочего дня, не дожидаясь, как обычно, Дианы, Майте бегом кинулась вниз по лестнице. За день у нее крошки во рту не было, опять болела голова. Ей хотелось одного: поскорее добраться до дома и лечь спать. Но ее ждала мама.

Майте взглянула на стоящий впереди таксофон. Однако, если она не появится у мамы, та сама приедет к ней, чтобы проведать дочь. Мама до сих пор считала, что женщине негоже жить самостоятельно и негоже уходить из родной семьи до замужества. Однако два года назад, устав от материнского надзора, Майте удрала из дому и сняла для себя жилье в Эскандоне. Майте отлично понимала: зарабатывает она недостаточно, чтобы позволить себе квартиру, находившуюся в доме, стоявшем почти на границе элитного района Кондеса, где жилье стоило дороже, чем в кварталах, прилегающих к району Такубайя. В общем, аренда жилья, покупка мебели, автомобиля, склонность покупать пластинки, книги и журналы – все это сильно подрывало ее бюджет.

Майте отправилась в Докторес, где жила ее мать. На протяжении многих лет этот район считался местом проживания представителей нижних слоев среднего класса, но теперь он больше походил на пристанище бедноты, несмотря на имена знаменитых врачей, давших название этой части города[15]. Даже если б ее автомобиль сейчас не находился в автосервисе, Майте все равно не поехала бы на нем к матери. Здесь угоняли все, что имело четыре колеса, да и карманы нередко обчищали. Дешевые мотели и шумные бары усугубляли царящую здесь атмосферу злачности. Майте, когда еще училась в школе, лгала своим одноклассникам, что живет в более престижном районе Рома.

Майте жалела, что родилась не в Монако или Нью-Йорке. Большинство девушек в комиксах, которые она читала, казалось, никогда не бывали в таких местах, как Докторес. Если они и прозябали в нищете, то потом более пристойную жизнь им обеспечивали тугие кошельки их возлюбленных. Мечтающие Золушки! Майте тоже мечтала. И что толку?

Тридцать лет. Ей исполнилось тридцать, она начинала седеть. Собственное тело ее предавало.

Когда Майте вошла в кухню-столовую матери, та первым делом отругала ее за то, что она промокла под дождем.

– Я сегодня мыла пол, – сказала мама.

– Прости.

– Садись. Мануэла скоро придет.

Майте прошаркала в гостиную и включила радио. Она надеялась, что сестра из-за дождя останется дома. Мануэла, на два года моложе Майте, уже пять лет как была замужем и растила двух противных отпрысков. Муж ее, рано облысевший, был такой же противный и вечно где-то шарахался, лишь бы не сидеть дома. Мать Майте во второй половине дня присматривала за детьми младшей дочери. Их отсутствие означало только одно: паршивцы уже в дороге, скоро придут и заглушат своими криками благословенную мелодию песни «Can’t Take My Eyes Of You»[16], что звучала в гостиной. Майте не терпелось снова прочитать «Тайный роман», который, казалось, оттягивал сумку. Не терпелось убедиться, что глаза ее не подвели.

В комнату вошла Мануэла с детьми. Те, не обращая внимания на тетку, кинулись к бабушке, требуя торт.

– Очень хорошо, – улыбнулась мать Майте, и они направились в кухню-столовую.

Мать поставила на стол торт, который сама испекла. Мануэла нашла упаковку со свечками.

– Шоколадный, – заметила Майте, глядя на торт.

– И что?

– Я не люблю шоколадный торт.

– А всем остальным нравится. К тому же он с вишенками. А вишню ты любишь.

– Мама, вишню любит Мануэла. Нет, вот этого не надо. Не надо свечек, – запротестовала Майте.

– Свечки на торте должны быть обязательно, – возразила мама, одну за другой аккуратно вставляя свечки в торт.

– Но все-то зачем?!

– Не говори ерунды, Майте. Тридцать лет – тридцать свечек.

Сложив руки на груди, Майте смотрела на шоколадно-вишневый торт.

– А я, между прочим, получила повышение, – доложила Мануэла, когда их мать ставила двадцатую свечку. – И босс подарил мне авторучку. Вот, смотрите. Симпатичная, да?

– С ума сойти! Ах, какая красивая! – восхитилась мать. Украсив торт свечками, она теперь восторгалась новой авторучкой Мануэлы, которой та щеголяла перед ними.

Мануэла вовсе не собиралась поступать на курсы секретарей. Она просто, как попугай, пошла по стопам старшей сестры. В детстве Мануэла мечтала стать стюардессой. Теперь же, в отличие от Майте, она работала в более крупной и престижной фирме, где, судя по всему, было принято дарить сотрудникам красивые авторучки.

Майте подумала о том, чтобы незаметно стащить у сестры ее новую авторучку. Правда, последний раз она крала у нее вещи, когда они были подростками. Теперь довольствовалась мелочовкой, которую удавалось украсть у соседей и от случая к случаю в аптеке или универмаге.

Мать Майте пересчитала свечи и взяла спички.

– Загадывай желание, – сказала Мануэла.

Майте тупо смотрела на крошечные язычки пламени и ничего не могла придумать. Дети захныкали, требуя, чтобы им положили по куску торта. Мама предупредила, что воск зальет весь десерт, если она будет медлить, и Майте, так и не загадав желание, задула свечи. Мама разрезала торт и сначала положила детям, затем – младшей дочери.

– Ты же знаешь, я слежу за фигурой, – состроила гримасу Мануэла. Она была худой, но любила напрашиваться на комплименты.

– Ну хоть немножко, – стала уговаривать ее мать, и Мануэла наконец-то согласилась на крошечный кусочек.

Напоследок вспомнили и про Майте. Она была голодна, но торт не вызывал у нее аппетита, и она просто возила по тарелке вишенки, перекатывая их с одного края на другой.

Шоколадно-вишневый торт обожала Мануэла. Майте сразу следовало бы догадаться, что даже в ее день рождения мама в первую очередь постарается угодить младшей дочери. Лучше бы она дождалась Диану и приняла ее предложение поужинать у них дома, мысленно сетовала Майте. Но теперь-то уж что сожалеть?! Поздно.

Майте подумала про Хорхе Луиса и стала убеждать себя, что никакой аварии не было. В следующем выпуске появится нужное объяснение. Может, это был кошмарный сон. Да, наверняка. Беатрис проснется, а вдалеке бьют барабаны…

Джунгли, да. Как же Майте нравились рисунки джунглей в «Тайном романе». Неестественно большие пышные цветы; в листве прячутся обезьяны и экзотические птицы. Ягуары, поджидающие в темноте добычу; ночь, словно нарисованная дешевыми красками, – точечки звезд и круглая луна на небе. Влюбленные держатся за руки, влюбленные купаются в реке…

Один из малышей Мануэлы, кружа по комнате с тортом в руках, положил ладошки на пиджак Майте, висевший на спинке ее стула, и испачкал его в шоколаде. Мануэла, хмыкнув, поймала сына и салфеткой вытерла ему руки.

– Теперь придется сдавать в химчистку. – Майте укоризненно посмотрела на сестру.

– Мылом потри – отойдет, – равнодушно посоветовала та.

– Его нельзя стирать. Только сухая чистка.

– Глупости. Иди застирай. Делов-то. Давай иди.

Майте схватила пиджак, прошла в ванную и там принялась яростно затирать пятно. Бесполезно. Оно даже ни-чуточки не поблекло. Когда она вернулась в комнату, мать с сестрой взахлеб обсуждали кого-то из их кузин. Мануэла закурила. От сигарет сестры у Майте всегда начинала болеть голова, и Мануэла это знала.

– А где-нибудь в другом месте покурить нельзя? – спросила Майте.

– Майте, садись и ешь свой торт, – велела мама.

– Мне пора, – заявила Майте.

Ни мать, ни сестра на это ничего не ответили. Младший ребенок Мануэлы заплакал. Майте взяла свою сумку и, не сказав больше ни слова, ушла.

Вернувшись к себе, она включила свет и поздоровалась с желто-зеленым попугайчиком, которого держала в клетке у окна в гостиной. Потом прошла в кухню, сделала себе бутерброд с ветчиной и сыром, быстро проглотила его, открыла журнал, который целый день таскала в сумке, и снова принялась его листать.

В дверь постучали. Майте не отреагировала. Стук повторился. Майте вздохнула и пошла открывать.

На пороге стояла соседка из квартиры напротив – студентка художественной школы. Майте иногда видела, как та поднимается по лестнице с холстом под мышкой. С девушкой она не была знакома, но таких, как она, знала хорошо: современные, свободные, энергичные, представители нового поколения, которые не считают себя обязанными отдавать дань уважения своим суетливым матерям и раздражающим их сестрам и в свое удовольствие пьют, курят, живут полной жизнью.

– Простите, надеюсь, я не очень поздно, – произнесла девушка.

На ней было пончо с ярким цветочным узором. На Майте по-прежнему был ее офисный наряд – белая блузка с воротником-стойкой, отделанным рюшем, и юбка песочного цвета, – и, хоть испачканный пиджак она сняла, все равно рядом с девушкой она выглядела как школьная учительница.

– Нет, ничего.

– Меня зовут Леонора. Я живу напротив.

– Да, знаю, – отозвалась Майте.

По ее прикидкам, девушка поселилась здесь полгода назад. Она отслеживала, кто и когда из соседей по дому въезжает и выезжает.

– Извините, что раньше не представилась. Сами знаете, как это бывает. В общем, я разговаривала с управдомом, и она сказала, что вы иногда берете на себя заботу о домашних питомцах.

Управдом донья Эльвира – миниатюрная пожилая женщина, любившая посплетничать, – жила на первом этаже. У нее была аллергия на кошек и собак, что для Майте обернулось благом, поскольку она предлагала соседям свои услуги по временному уходу за их домашними питомцами, когда тем больше не на кого было оставить своих животных. Обычно это входило в обязанности управдома.

– Да, беру. Вы хотите, чтобы я присмотрела за вашим питомцем?

– Да, за котом. Всего пару дней. Сегодня вечером я уезжаю в Куэрнаваку, а вернусь в воскресенье вечером. В крайнем случае в понедельник утром. Вы не могли бы меня выручить? Я понимаю, что обратилась в последнюю минуту, но я была бы вам очень признательна. Управдом говорит, что на вас можно положиться.

Управдом жаловалась, что эту девушку часто навещают мужчины и они сильно шумят. При этом она так выразительно вскидывала брови, что у собеседников не оставалось сомнения, о каком шуме идет речь. Майте подумала, что Леонора, возможно, едет на свидание с одним из тех мужчин в таком месте, где соседи не имеют ничего против шумного секса. Она готова была поспорить, что у этой девицы куча поклонников. Та была красива, словно сошла со страниц столь любимых Майте комиксов: зеленые глаза, каштановые волосы. Разве что не плакала. Многие девушки на обложках журналов либо слезы лили, либо целовались с каким-нибудь парнем.